Читать книгу: «Жилище страха», страница 7

Жаркое лето Орфеи

Четверть века «Икар» нёс «Надежду» на орбиту Орфеи сквозь холод и мрак космоса. Но открыть гиперврата от умирающей Земли к новому дому человечества ему суждено не было. Увы, в первобытных океанах молодой планеты плескалась кислота, а атмосферу, не укрытую озоновым слоем, пронзали потоки смертоносного излучения. Возвратиться на Землю «Икар» не мог, как и сообщить ужасную новость. Экипаж утратил смысл жизни.

* * *

За толстым бронированным стеклом танцует дымка. Воздух раскалён полуденной жарой. Почти осязаемое марево стелется над серой каменистой почвой, обжигая своим прикосновением обломки гранита. Я вижу неровный росчерк обрыва и бледно-голубую бесконечность неба, где-то вдалеке тающую в море.

Передо мной появляется образ Катрин, белокурой девушки, которой уже нет. Она поправляет свою «сбрую» перед выходом в пекло.

Хочу окликнуть её, но она сама оборачивается.

– Смелее! – шепчут её губы.

Киваю.

– Я жду тебя ровно час, Стефан, – раздаётся в крохотном наушнике голос Ники. Пугаясь его, видение Катрин исчезает.

Ника выбрала свою судьбу: заточение длиною в жизнь на борту «Икара». Я уйду вместе с Катрин.

Шелест открывающегося люка исчезает в гуле раскалённого воздуха, врывающегося внутрь. Из-за резкого перепада давления меня мутит, а в ушах – звон.

Когда жар затапливает всё вокруг, я выхожу. Кожа на лице натягивается, кажется ещё чуть-чуть, и она лопнет от палящих лучей солнца.

Я осторожно вдыхаю запахи знойного мира. Измождённая земля источает сероводород. Пахнет гарью, чем-то мёртвым.

У края обрыва плавятся в мареве два ярких пятна. Десятиметровые треугольники, оранжевые с белым крылья покорно ждут своих икаров, чтобы, вознеся их к Солнцу, неминуемо сгореть, жестоко наказав за дерзость. Даже здесь жар такой, что дакрон почти плавится.

Катрин машет мне рукой. Поднырнув под переднюю левую кромку крыла, она защёлкивает карабин подвески и, легко взявшись за трапецию, приподнимает крылья дельтаплан.

Короткий разбег и Катрин ныряет в бездну. Тело девушки вытягивается параллельно килевой балке и парус крепнет, набирая мощь. Яркое пятно стремительно удаляется, набирает высоту и исчезает.

Мой черёд. Лезу под крыло, закрепляю карабин, затягиваю лямки. Берусь за перекладину и, однако, крякаю – конструкция не так легка, как кажется.

Дрожь возбуждения прокатывается по телу. Всё, нет смысла оттягивать неизбежное. Я делаю шаг к обрыву. Горячий воздух обволакивает меня как желе. Порыв ветра наполняет купол, крылья трепещут как живые.

Лёгкий упругий толчок – безумный прыжок в пустоту. Подо мной голубая пропасть, предо мной бесконечная синева. Дельтаплан клюёт носом, голубая чаша переворачивается вверх тормашками, окуная меня с головой. Я падаю, не в силах оторвать взгляд от бушующей внизу стихии.

Жутко свищет обжигающий ветер и бешено гонит на берег вспененные волны. Они похожи на табун диких лошадей, в чьи белые гривы вплетены седые всполохи. Они бьются о скалы неумолимо: отступают, снова атакуют, и снова.

– Долгий отрицательный угол тангажа, – раздаётся бездушный голос компьютера.

– Стефан, одумайся, – это уже Ники. В её голосе грусть, приправленная слабой ноткой отчаянья.

Не отвечаю, мне нет дела до обоих: меня зовёт Катрин.

Я слышу её голос далеко внизу, где сердито гудят прибрежные камни, где бросаются на гальку жгучие брызги, где стонут пещеры и гроты. Их песнь завораживает и лишает воли. Плеск, гул, шорох, свист, неравномерные удары волн о камни звучат, точно рифмы – всё звуки слилось в один непрерывный плач о моей потере.

Пенящийся ад всё ближе. Мне кажется, что дельтаплан Катрин всё ещё кружит над ним, прощаясь со мной. Вот он кренится и, словно решившись, срывается в крутом пике. Яркое пятно дельтаплана исчезает в серой пелене прибоя. Я вижу только острые пики, на них зловеще шипит, испаряясь, кислота.

Ники плачет:

– Стефан, пожалуйста… Не делай этого!

– Почему? Меня ждёт Катрин.

– Опомнись, Стефан, она умерла неделю назад, – кричит Ника.

– Нет же… Она там…

– Там её тело, изломанное и обожжённое.

– Пусть так, но зачем мне жить без неё?

– Чтобы жить! Наперекор всему! – она шепчет, – Потому что я люблю тебя.

«Люблю тебя», – повторяю я, пробуя слова на вкус.

Катрин была горячо влюблена в небо, а умерла в море. Она много рассказывала о невероятном ощущении свободы, на фоне которой секс кажется жалкой каплей плещущих через край чувств. Я вновь представляю её: обнажённая, по щиколотку в бурлящем океане, она улыбается мне и манит. Но сжимаю ручку управления крепче, и дельтаплан охотно подчиняется. Расправив крылья, наплевав на законы физики, он выходит из затяжного пике. Ветер подхватывает, его напор так силён, что мне кажется, будто я снова падаю в голубую бездну. Но на этот раз уже вверх.

Я смещаю центр тяжести, кренюсь влево и замираю над бесконечной тёмно-голубой гладью, по которой безмятежно перекатываются маленькие белые барашки. Упиваясь пьянящей свободой, я думаю о том, что пройдёт ещё много лет, прежде чем в океане Орфеи зародится жизнь, и сейчас ему незачем знать, что такое смерть.

– Ника, я вернусь.

Зеркало сомнений

Энергетический щит замерцал и исчез. Луч дезинтегратора впился в беззащитный корпус корабля. Не встречая сопротивления, когерентный пучок излучения прошил его насквозь. Из боевых люков по периметру корабля вспучились огненные облака. Теряя кислород, словно кровь, километровой длины крейсер завалился по крену, вздрогнул и переломился пополам.

Оставляя пылающие развалины испаряться, сотни громадных кораблей яростно швырялись друг в друга смертоносной энергией. Бледные лучи радиации, слепящие комки плазмы, крылатые ракеты, рогатые мины, позитронные ловушки – жгли, рвали и плавили металл, кремний, кости и плоть.

Всё и вся валилось в гравитационный колодец, как в чудовищную мясорубку.

И вот, защитники планеты Эола дрогнули…

* * *

У командующего Д’эбуа не осталось и тени сомнений. И не было иного выхода.

Нечеловеческая четырёхпалая рука легла на холодный металл. Биосканер опознал владельца и подчинился. Гигантская машина, спрятанная в каменных недрах планеты, ожила.

* * *

Старый подхалим советник К’уатэ вошёл в Зал Преклонений. Переступив порог, он слегка качнул несуразную, усыпанную мелкими рогами голову вперёд, считая этот небрежный жест поклоном. Шесть маленьких пронзительных глаз, глубоко утопленных в глазницы, беспокойно зашарили по огромному залу. Он на секунду замешкался, пытаясь понять, где сейчас находится Серый Император.

Наконец, он увидел мутное облако у Витража Сомнений и поспешил к нему, громко цокая когтями по мрамору.

Уходящие на километровую высоту своды зала множили звуки, создавая иллюзию нереальности происходящего. Еле слышное шуршание просторных одежд К’уатэ рождало грохот водопада. Скрип его костлявых конечностей множился эхом; звук существовал, кажется, независимо от движений советника.

У Лестницы Тринадцати Шагов, на самой вершине которой клубился Серый Император, К’уатэ остановился и преклонил колени. Все три, от чего стал похож на живой канделябр. Зал отозвался противным скрипом.

– Мой Император, спешу доложить, победа Серого Ордена близка. Тяжёлые корабли теснят Д’эбуа на правом фланге. Флот уже продавил его хвалёную эшелонированную оборону до верхних слоёв атмосферы. Не осталось никого, кто мог бы помешать Вам опустить Сумерки на города Эолы. Я…

– Что ты наделал?! – прервал советника стрекочущий голос императора. Облако у выложенного кристаллами зоте витража качнулось. Словно тень, по нему прошла рябь.

К«уатэ предпочёл, не задумываясь грохнуться рогатым лбом в пыльный камень. Будучи в гневе, Серый Император взрывал звёзды одним только усилием воли, а превратить К’уатэ в щепотку пепла – мог невзначай.

– Я преклоняюсь пред тобой, Император! Прости мою тупость, но чем же я провинился?

Облако забурлило, заклубилось негодуя, но вскоре успокоилось.

К«уатэ, зная вспыльчивость своего господина, предпочёл ещё сильнее вжаться в холодный пол. Лучше во плоти, чем пылью, на которой он лежал.

Прошла, кажется, вечность.

– Дурные вести… – наконец, проскрипел император. – Ты принёс дурные вести…

Выдирая сознание из темницы уродливого черепа К’уатэ, Серый Император не испытывал никаких чувств. Он давно привык не считаться вообще ни с кем во Вселенной. Кроме, конечно, Алого Повелителя.

Пыль от распавшегося на мельчайшие частицы К’уатэ медленно осела на первой ступени Лестницы Тринадцати Шагов.

Зал Преклонений подёрнулся дымкой. Серый Император Зо’элла в ужасе содрогнулся. Он знал – это меняется суть пространства. Так всегда было, когда Алый Повелитель желал его видеть.

* * *

Зо’элла раздвинул энергетические плети, окружающие Зал Преклонений, и втёк внутрь. Он беспокойно затрепетал, понимая, что не ощущает присутствие Алого Повелителя. Но он точно знал, что тот находится в зале, хотя может быть и не всем своим существом.

Наконец, он распознал среди серо-белых молний, бьющих в центре зала, красный отблеск. Алый Повелитель глядел в Витраж Сомнений, стоя на вершине Лестницы Трёх Порядков.

Зо’элла направился к Алому Повелителю, медленно перетекая через потоки энергии.

У первой ступени Лестницы Трёх Порядков Зо’элла остановился. Бесконечная череда нейтрино кружила вокруг, пугая своей хаотичностью.

Сфокусировав на отблеске разум, Зо’элла стал передавать смыслограммы Алому Повелителю:

– Мой Повелитель, победа Алого Ковена близка. Тяжёлые энергии теснят Д’эбуа у скопления Семисот границ. Когеренты продавили его оборону до верхнего слоя эфира. Не осталось почти никого, кто мог бы помешать Вам озарить Рассветом энергоячейки Эола. Я…

– Что ты наделал?! – мощный поток антипротонов прервал смыслограммы Зо’элла. Отблеск Алого Повелителя зло вспыхнул и исчез.

Зо’элла предпочёл погасить разум, оставив только одну смыслограмму подчинения. Лучше так, чем вечное блуждание в бесконечной пустоте.

Прошла, кажется, вечность.

– Дурные вести… – наконец, прошелестел Повелитель, – ты принёс дурные вести…

Дезинтегрируя сущность энергии Зо’элла, Алый Повелитель Ц’Эка потерял всего пару сотен квантов энергии. Он давно привык не считаться вообще ни с кем вне Вселенной. Кроме, конечно, Великой Тени.

Танец нейтрино у границы первой ступени Лестницы Трёх Порядков чуть-чуть изменился, приняв пополнение – две частички остаточной эмиссии Зо’элла.

Зал Преклонений чуть снизил напряжённость радиационного фона. Алый Повелитель на целую пикосекунду замер от ужаса. Он осознал, что его мир меняется. Так всегда было, когда Великая Тень хотела его видеть.

* * *

Ц«Эка поглотила пустота Зала Преклонений, как только он решил сформировать смыслограмму.

В тот же миг Великая Тень ощутила, как от руки Д’эбуа остановилось время.

Это произошло снова.

Это происходило в прошлом.

И будет происходить в будущем.

Глядя в Зеркало Сомнений, Великая Тень поняла, что ей не победить, пока он не посмотрит в него.

Кармалгур

Оседлав грифона и стремительно взмыв на нём в грозовые небеса, Олаф думал о сговоре, случайным свидетелем которого стал. Честно говоря, у него в голове никак не укладывалась мысль о том, что магистр Дорум и высший эльф Элендил задумали предать Орден Защитников Седьмого Круга, открыв Звёздный Портал тёмному иерарху Майгешу. Однако, притаившись в огромной библиотеке замка Эйенворт, он лично слышал разговор двух величайших магов. Они обсуждали место и время свершения ритуала, и дальнейшие планы демона-захватчика из другого измерения. Олаф с удовольствием списал бы услышанное на неуёмное воображение, присущее юношам, возомнившим себя спасителями мира, но он своими глазами видел толпы фанатиков, стекающихся со всех концов Астэрии к старому замку магистра Дорума. Мерзкие ритуалы этих безумцев были полны кровожадной жестокости, непонятной светлому мага, всю свою недолгую жизнь посвятившему изучению таинств жизни.

Зловонный дым от чадящих костров, во множестве раскиданных вокруг замка Эйенворт, поднимался достаточно высоко, именно поэтому бегство Олафа осталось не замеченным. Представив на мгновение, что с ним могли бы сделать фанатики-палачи в холодных подвалах замка, попадись светлый маг по неосторожности, Олаф содрогнулся и энергично пришпорил грифона. Золотистого цвета существо с головой орла и туловищем льва, словно почувствовало тревогу Олафа и поспешило подняться как можно выше. Сделав несколько сильных взмахов белоснежными крыльями, грифон вышел из пелены горького дыма и, заложив крутой поворот, направился на юг. Животное знало путь в Тимбертаун – Оплот Защитников, где находился его насест, по каким-то своим признакам, поэтому даже далёкая гроза не могла ему помешать.

С каждым взмахом больших крыльев грифона тревога Олафа становилась меньше. Мрачные серые стены замка Эйенворт быстро удалялись. Когда они смешались с высокими острыми пиками Мрачного Ущелья, а мерцающие ритуальные костры скрылись из вида, Олаф успокоился окончательно.

Под когтистыми лапами грифона монотонно стелились Пепельные земли, усыпанные серыми обломками и напоминающие позавчерашнюю кашу. А впереди путника ждала необъятная туча, зло хлеставшая землю извилистыми молниями. Очень скоро небо затянула чёрная клубящаяся тьма, надвигающаяся так же неумолимо, как и легионы демонов Майгешу, пожирающие миры Седьмого круга.

Яркая вспышка треснувшего пополам неба осветила землю мертвенно бледным светом, выхватив причудливые силуэты высохших деревьев. Последовавший за молнией близкий раскат грома оглушил Олафа. Грифон испуганно заверещал и встал на дыбы, чуть не сбросив седока. Заметив в последний момент, что соскальзывает, Олаф встал в стременах и покрепче прижался к шее дрожащего всем телом грифона.

Непрерывно шепча что-то успокоительное и гладя покрытую перьями шею, Олафу удалось успокоить животное. Вздрагивая при каждой вспышке, грифон продолжил путь.

Хлынул дождь невероятной силы. Олафу показалось, что он со всего маха влетел в бушующий водопад. Он мгновенно вымок до нитки и замёрз.

Очередной раскат грома прозвучал подобно выстрелу из пушки, дуло которой расположили прямо над головой Олафа. Грифон взбрыкнул, и пронзительно крича, заметался по сторонам.

Не понимая, в чём дело, Олаф оглянулся и обалдело уставился на летящий к нему огненный шар. Тот приближался с протяжным гулом, увеличиваясь в размерах будто походя впитывал энергию грозы. Раздувшись до большой тыквы, не долетев буквально пары метров, он взорвался с оглушительным грохотом.

Олафа обдало жаром, но внутри у него всё похолодело – сбоку приближался ещё один шар, а сзади шипел другой. Подсознательно пальцы Олафа сплели узор защитного пасса, а язык произнёс заклинание. Чуть раньше, почуяв опасность, грифон рванул вверх.

Это-то и спасло Олафа от неминуемой гибели: его верный грифон и вовремя поставленный щит.

Но бой не был кончен. Вокруг Олафа клубился пар. Горящие шары, раскалённые до температуры лавы, красили струи дождя в кровавый цвет. Грохот близких разрывов слился в сплошную канонаду. Три чуть более светлых, чем окружающая мгла силуэта всадников на огромных орлах, преследовали Олафа. Будучи сзади, сбоку и сверху, маги непрерывно творили огненные шары и метали их в ошеломлённого Олафа.

Очередной раскалённый шар прочертил сквозь стену воды дорожку, окутанную паром, и взорвался, ударив в магический щит. Олаф почувствовал, как исчезает подпитывавшая его энергия, слишком много сил требовалось для поддержания защиты. Мерцающая сфера стала меркнуть, ещё одного попадания она могла не выдержать.

Яркая молния осветила поле боя, ослепив нападающих. Последовавший за ней грохот настоящего грома напугал орлов. Птицы истерично забились, истошно крича и пытая скинуть всадников.

Олаф понял, что это его шанс. Пригнувшись пониже, он сжал покрепче поводья и опрокинул грифона в крутое пике. Благодаря мысленной связи со своим наездником, грифон послушно сложил крылья и камнем рухнул в низ. Всё быстрее и быстрее набирая скорость, Олаф понёсся навстречу земле. Чудом, лавируя меж высоких шпилей сходящего на нет Мрачного Ущелья, он стремился к причудливым деревьям Проклятого леса. Там, как он надеялся, будет безопасно. Относительно, конечно, потому что лес не даром носил имя Проклятый. Главное скрыться подальше от магов.

Грифон бесшумно нёсся над развесистыми кронами тысячелетних деревьев, следуя ландшафту и буквально как вода, перетекая от одного к другому. Боевые маги не стали преследовать Олафа, видимо, потеряв его в суматохе. Но ещё долго были слышны разрывы огненных шаров, соревнующихся с грохотом бури.

Немного отойдя после неравного боя (если быть точнее – избиения), и уняв бешено колотившееся сердце, Олаф попытался сориентироваться. Но никаких ориентиров: ни лун, ни звёзд, вообще ничего из-за грозы видно не было. Ему снова пришлось понадеяться на чутьё грифона. Слева еле-еле виднелись острые шпили Мрачного Ущелья, а грифон забирал правее. Прикинув в уме, что, судя по когда-то виденным картам, город должен быть как раз по правую руку от ущелья, он доверился животному окончательно.

Грифон летел больше трёх часов. Олаф, устав от потрясений, за это время умудрился немного вздремнуть. Буря кончилась, тучи рассеялись и на небосводе появились звёзды. Вскоре взошла луна Леля, малая сестра Фаты, стало гораздо светлее.

Стало понятно, что грифон движется в правильном направлении. Но было странным то, что лес редел, хотя должен был становиться гуще с приближением южного края материка. Видимо из-за бури грифон всё же немного заплутал, и сделал крюк. Успокоившись, было, Олаф заметил, что грифон как-то странно дышит. Да и каждый взмах белых крыльев давался ему с трудом. Несмотря на огромную силу и выносливость полулев полуорёл требовал отдыха.

Приметив небольшой водоём, Олаф направил животное туда. Сделав для подстраховки круг над тёмной водной гладью и не заметив ничего странного на берегу, заросшему густой осокой, он подлетел к небольшой отмели. Зависнув в воздухе, Олаф собрался уже приземлиться, но неожиданно услышал свист.

Выпущенный кем-то из пращи камень прилетел из темноты и угодил Олафу прямо в висок. Фейерверк разноцветных пятен перед глазами молодого мага сменила кромешная тьма.

Пробуждение было мучительным. Голова, казалось, была наполнена расплавленным свинцом и готова была просто взорваться. Олаф застонал и попытался разомкнуть набухшие веки. Получилось открыть только один глаз, другой был залит засохшей кровью. По болезненным ощущениям он понял, что вся правая сторона лица представляла собой один сплошной синяк.

Он висел вниз головой, будучи подвешенным за ноги. Руки были заломлены за спину и связаны так, чтобы нельзя было пошевелить даже пальцем. Его покрывала верёвка, виток к витку туго оплетавшая тело паучьим коконом. Пара витков проходило через рот, заменяя кляп. Кто-то отлично знал, как следует правильно обездвиживать магов.

Олаф услышал откуда-то сбоку невнятное бормотание и попытался повернуть голову на звук. Но путы были крепкими, у него получилось лишь чуть-чуть качнуться. Бормотание стихло. Кто-то вопросительно хмыкнул. Потом зарычал.

Резкий удар пришёлся Олафу прямо в живот. От боли и неожиданности он зашёлся в кашле и согнулся пополам, несмотря на то что висел вверх тормашками.

Очухавшись, Олаф увидал прямо перед собой длинноносую длинноухую рожу, разукрашенную полосками разноцветной краски. Жёлтые кривые клыки, увешанные медными кольцами, торчали из нижней челюсти и были столь велики, что не помещались во рту. Рожа что-то спросила, щуря злые близорукие глазки, но Олаф не разобрал ни слова и просто промолчал.

Поведение мага разозлило существо. Оно заверещало, словно его опустили пятками в костёр, и ударило Олафа короткой дубинкой. Было больно, но на этот раз не так сильно, как в первый раз, удар пришёлся вскользь. Обладатель клыкастой рожи отскочил назад и Олаф сумел рассмотреть его полностью. Тощий, сутулый, кое-где прикрытый грязными полосками воловьей шкуры, с копытами на ногах, его похититель напоминал пародию на человека-свинью без пятачка, и был он страшно зол.

Новый удар пришелся в грудь. Едва отдышавшись, Олаф с ужасом заметил, что, заслышав негодующие вопли, на помощь его мучителю спешат ещё по крайней мере четверо клыкастых тварей. В руках они держали кое-что посерьёзнее дубинок. Окружив Олафа, стадо принялось галдеть, размахивая старыми ржавыми клинками.

В дальнейшей своей судьбе Олаф не сомневался. Один из аборигенов уже схватил его за уши и тянул на себя, а другой широко замахивался большим тесаком, вероятно с целью отрубить магу голову. Грязное, ржавое, но тем не менее абсолютно смертоносное оружие, рассекая воздух начало свою прощальную песнь. Олаф смиренно закрыл единственный целый глаз.

Негромкий на фоне воплей клыкастых аборигенов чавкающий звук повторился три раза.

С глухим стуком на землю упал обладатель тесака. Потом его напарник, держащий Олафа за голову. Затем тот, что бил дубинкой раньше. В их шеях торчали арбалетные болты. Гвалт и ор мгновенно прекратился, оставшиеся в живых молча бросились в рассыпную и скрылись в кустах.

На залитую бледным лунным светом прогалину вышел высокий человек с ног до головы закутанный в тряпьё. Даже лицо скрывала старая тряпка, только лишь глаза блестели в тени капюшона. В руках высокий держал тяжёлый арбалет. Он поднял оружие до уровня плеч, прицелился и выстрелил в не верящего в своё спасение Олафа.

Падая с полутораметровой высоты, Олаф потерял сознание ещё до того, как коснулся земли.

Потом был кошмар. Олаф то проваливался в тягостную безумную дрёму, то выныривал на поверхность рассудка. Видения мешались с реальностью в невероятном калейдоскопе. То он видел, будучи распятым на дыбе перед Звёздным Порталом, как полчища демонов проникают в его мир. То слышал приятный шелест листвы и всхрапывание лошади, бредущей по извилистой тропе. Видел зарево, поднимающееся над горящими городами и сёлами, которые не смог спасти, ведь не успел предупредить Орден. Чувствовал мягкую траву, на которую его укладывали сильные, но бережные руки; вкус холодной родниковой воды на запёкшихся губах; тепло очага и приятный запах… серы!

Олаф открыл глаза и тут же зажмурился. Сквозь редкую листву желтоватого кустарника ярко светило солнце. Потихоньку разлепив веки, Олаф осмотрелся.

Был жаркий день. Пахло серой, гарью и чем-то вкусным. Гористая местность, покрытая островками чахлой растительности, была Олафу смутно знакома. В воздухе стоял непонятный шум, похожий на дыхание множества драконов. Вдалеке виднелся курган, похожий на буханку хлеба, верхняя корочка которого подгорела, а посередине разломилась на три почти равные части. В нескольких метрах от Олафа стояли две лошади, привязанные к тонкому деревцу. Неподалёку еле-еле тлеющий походный очаг, окружённый камнями.

У костра лежал высокий человек, замотанный в серые лохмотья. Тот, кто спас Олафа… Когда? Вчера?

Серый приподнялся на локте и что-то непонятное прокряхтел, показывая на костёр, на курган-буханку, на лошадей. Потом снова показал на костёр. На горячих ещё камнях стоял небольшой котелок.

Резко поднявшись с довольно-таки удобной лежанки – сухой травы, было настелено много – Олаф схватился за куст, головокружение и слабость предательски подкосили ему ноги. Побороть слабость ему помог запах пищи, который он вдруг услышал. Олаф неожиданно понял, как сильно он голоден, и буквально бросился к котелку. Жирные куски мяса, плавающие в лениво булькающем густом вареве, а также замечательный запах, не оставляли сомнения, что это съедобно. Схватив валявшуюся неподалёку пошарпанную ложку, он окунул её в котелок и хорошенько зачерпнув, отправил пищу в рот.

Насытившись, Олаф ощутил небывалый прилив сил. Он поблагодарил незнакомца за пищу и подумав немного, добавил:

– Ты спас мне жизнь… там, – он неопределённо махнул, имея ввиду клыкастых, – Спасибо!

Серый понимающе покачал головой. Олаф продолжил:

– Мне нужно в Тимбертаун, Оплот Ордена Защитников. Я должен им кое-что сообщить… Это очень важно!

Серый резко перебил:

– Я знаю, что у тебя за весть… Ты много говорил во сне, маг. Я послать птица!

Серый с трудом подбирал слова и к тому-же коверкал их, как будто ему было тяжело ворочать языком. Олаф решил, что спаситель чужестранец и был когда-то ранен, поэтому скрывает изуродованное лицо и плохо говорит.

– Что? Ты отправил птицу в город?

– Да. Я помогу, – серый указал на курган, – Мы не дать Портал вершиться!

Олаф был ошеломлён. Только сейчас он понял, почему место показалось ему знакомым. Шум, который он принял за дыхание драконов, издавали гейзеры, во множестве фонтанирующие на склоне спящего вулкана. Отсюда же и настойчивый запах серы, витавший в воздухе. А курган…

По преданию, посреди Долины Шепчущей Воды меж Орлиных Скал находился Кармалгур – древнее святилище, которому поклонялись многие века назад народы, населяющие эту неприветливую местность. Будучи источником огромной магической силы, Кармалгур наделял их невероятными способностями, одновременно порабощая и разлагая умы. Объединившись, они стали называть себя Хостару – всемогущими. Безумцы возомнили себя богами. Обладающие огромной магической силой, способной ввергнуть всё живое в пучину хаоса, они стали представлять смертельную угрозу для всей Астерии. Они не знали, что через источник на них воздействуют архидемоны, задумавшие покорить Астерию. Лучшие воины сплотились для борьбы с хостару, и победили их ценой гибели многих тысяч живых существ. Величайшие маги обрушили третью самую малую луну Астерии Миту на Кармалгур, уничтожив источник и всё живое вокруг.

История повторяется. Предатели Ордена хотели возродить Кармалгур и с помощью его энергии открыть портал, через который на Астерию хлынули бы легионы демонов.

Страшная догадка возникла в мыслях Олафа.

– Сколько я был без сознания?

– Три дня. Противостояние лун – сегодня.

Великое космическое событие происходило раз в несколько тысяч лет. В этот день, точнее ночь, обе луны Астерии и сама планета выстраивались в одну линию с центральным Светилом. На освещённой – дневной стороне Астерии можно было видеть полное затмение Лели, а на ночной увидеть её тень на Фате. Кроме того, в центре тёмной области, на линии противостояния был и Кармалгур.

– Когда ты отправил послание в Оплот? – с безнадёгой в голосе спросил Олаф.

– Вчера. Ворон быстрый, но…

У Олафа всё внутри похолодело. «Но» защитники не успеют помешать ритуалу, даже если воспользуются телепортами магов. К сожалению, с давних пор Долина была не доступна для магического переноса, словно была окружена невидимым непробиваемым пузырём в сотню километров в диаметре.

Значит, не остаётся другого выбора, кроме как попытаться самому помешать предателям открыть Звёздный Портал.

Видимо понимая, к чему приведёт открытие портала, серый привёл Олафа сюда. Освободив пленника и случайно узнав цель его миссии, он не остался в стороне, а стал её участником.

– Как тебя зовут? – спросил Олаф.

– Халиф. Идём, – ответил серый и принялся распутывать лошадей.

В его решительных движениях не было ни капли сомнения. Что нельзя было сказать об Олафе.

Применив несколько несложных оздоровительных заклинаний, Олаф чувствовал себя бодрее. Но о предстоящей битве с высочайшими магами, и тем более о победе в ней, думал, как о чём-то несбыточном. В его понимании это было всё равно, что бороться одним мизинцем с огромным носорогом.

Их путь шёл через поля гейзеров по неприметной тропке, петляющей по склону горы. Халиф, судя по всему, хорошо ориентировался на местности. Он старался выбирать участки, скрытые от посторонних глаз. В том, что они с Халифом здесь не одни, Олаф не сомневался. Пару раз они натыкались на места чьих-то стоянок, а ближе к вечеру повстречали большую группу разукрашенных людей. Каждый из них выглядел так, словно извалялся сначала в муке, а потом в грязи. Человек тридцать голых по пояс мужчин шли по каменистому ущелью, старательно хлеща себя небольшими плётками. На белом хорошо были видны кровавые следы от ударов.

Пережидая в небольшом разломе, пока мученики скроются за ближайшим утёсом, Халиф предложил бросить лошадей. На каменистой дороге от них было мало пользы, да и скрытно передвигаться было сложно. Всё чаще они оступались, обрушивая вниз по склону камни, или пугались гейзеров, попадающихся на пути.

Взяв только немного пищи и оружие, путники отправились дальше. Собственно, у Олафа, кроме кинжала с широким лезвием, и оружия то никакого не было. Единственная его надежда была только на свои умения, да на арбалет Халифа.

Когда солнце почти скрылось за невысокими горами и сумеречный свет сделал всё вокруг однотонным, со стороны холма Кармалгур появился гул. Нарастая каждую секунду, он превратился в рёв, от которого стонали скалы. Над холмом с разломанной вершиной возник полупрозрачный пузырь. Вздувшийся, наверное, на сотню метров он сиял как хрусталь. Яркие переливы магической энергии стекали по нему, надёжно скрывая древний источник.

Кто-то поставил магический щит невероятной мощности. И Олаф догадывался кто.

До начала ритуала оставалось несколько часов, а дорога предстояла не близкая. Олаф очень жалел, что потерял грифона. На нём они с Халифом оказались бы у цели очень быстро.

Всё чаще стали попадаться группы людей, в безумии которых можно было не сомневаться. Олаф решил, что это те же фанатики, что окружали замок Эйенворт. Они сильно усложнили путь и замедлили продвижение вперёд. Путникам приходилось аккуратно красться буквально под носом у врага. Спасали умение Олафа ненадолго отводить взгляд противника и навыки следопыта Халифа.

Наконец, к полуночи они подобрались к цели путешествия. Перед ними возвышался огромный светящийся купол, порождавший ветвистые молнии. За ним было сложно что-либо разглядеть, но Олаф точно знал, там предатели, стремящиеся впусти в его мир чуму. Единственное наказание, которое он бы им пожелал, была заслуженная смерть.

Но сначала нужно было проникнуть внутрь.

Рёв бушующей энергии был такой силы, что переговариваться было невозможно. Халиф знаками потребовал поторопиться.

Что он – совсем молодой и неопытный маг – может сделать против этого безумства магии? Ничего! Но попробовать всё равно стоило.

Олаф попытался отрешиться от всего окружающего и сконцентрироваться. Проделав несколько разогревающих движений, он с удивлением почувствовал небывалый прилив сил. Такого раньше не было. Словно кто-то извне накачивал его магической энергией.

Манипулируя потоком, Олаф ощутил его на кончиках пальцев и направил в цель. Мощный разряд рукотворной молнии ударил в щит. Пузырь пошёл разноцветными волнами, в нём наметился разрыв, но тут же затянулся.