Читать книгу: «Былина железных душ», страница 16

– Моё имя Хедор и впрямь, как сказал этот берегин – великое горе лишиться правителя в лихие дни, но ещё хуже лишиться отца! – произнёс витязь, и Беленир тотчас признал в нём сына Митрапирна и немало обрадовался, ибо увидел в нём благородство и величие, не связанное ни одним узлом с тщеславием. А именно таким благородством и величием обладали истинные князья прошлого, о которых до сей поры пели песни. Потому Беленир отвесил новому правителю поясной поклон и промолвил:

– Светлый княже! Ты – властелин этого чертога и тебе пристало навести в нём порядок.

– Да, здесь не хватает порядка! – возговорил громко Хедор сквозь общий шум, и все снова смолкли. – Сейчас не время сеять вражду и плести ковы. Время сейчас и без того злое, чтобы омрачать его своими распрями. Пусть Стрезибор принесёт извинения, и тогда можно будет продолжать это славное вече.

Стрезибор тотчас принёс свои извинения, потому что не хотел столкнуться с Хедором в бою, ибо был знаком с его отцом и наслышался об удали Митрапирнова сына. Прежний беспорядок прекратился, и собравшиеся признали Хедора новым князем этих земель. Тот, умывшись и выпив кружку мёда хмельного, начал свой рассказ:

– Начну я не с начала, иначе придётся долго слушать, а ваши уши и без того утомлены. Начну я с серёдки, так что слушайте. Месяц назад поднялась сильная буря, жестокая до остервенения, а буря – наказание за неправду. И воистину мы были неправы, когда не помогали южным княжествам в борьбе с чудищем, ожидая Беленира и премудрого коня. Тогда мой отец созвал вече, но, поняв, что бессмысленно уговаривать других князей помочь нам, собрал воинство и, не дождавшись Беленира, пошёл навстречу поганому змию, Идогурну! – имя змея новоявленный князь произнёс с ненавистью, сквозь зубы. – Будь трижды он проклят! Сколько бед это чудище навлекло на нас и нашу землю! – и Хедор с силой бросил опорожнённую деревянную кружку на пол, и та разбилась в щепки. – Шли мы где-то день, мой отец Митрапирн вёл дружину, а я ополчение и стрелков. Тут мы увидели среди дымящихся рощ и сожжённых полей овраг, из которого исходил чёрный, словно сама тьма, дым. Мой отец, хлестнув коней, понёсся туда на своей колеснице, и, стоя у края оврага, вызвал Идогурна на бой. В том, видно, была роковая ошибка. И, я думаю, она повлекла за собой его смерть и гибель почти всего воинства. Ведь вскоре из того оврага глубокого выбрался сам Идогурн, полный ненависти и невиданной ярости. Огонь его был как пламя недр, глаза сверкали будто угли, крылья были словно сама тьма, а когти на лапах были подобны мечам – очень ужасен был этот змий. Он одолел княжью дружину и убил моего отца. Я бежал к отцу на помощь, но не успел… Потому, не вдаваясь в отчаяние, я собрал тех воинов, каких смог и пустился с ними на север, к отчему чертогу, сюда. Идогурн пополз за нами и убил отставших одного за другим – кого палящим огнём, а кого растерзал как кролика. Но мы ничем не могли им помочь: наши стрелы и сулицы и даже железные мечи не могли ему повредить. Но скоро я заметил, что змей отстал. Видно, подлец устал ползти за нами и прилёг где-нибудь на полпути отсюда, примерно, в десяти верстах. Должно быть, приютился в укромной лощине. Значит, это место пока безопасно и мы можем продолжить вече.

– Но почему же Идогурн не взлетел, гонясь за вами? – удивился Аревлас, поглаживая бороду. – Я слышал, что его крылья не годны для долгих перелетов. Говорят, ещё слабы его мышцы после длительной спячки, но почему он не взлетел на пару минут, чтобы спалить вас всех. Неужто у него крылья уже совсем нерабочие?

Хедор молчал, ибо не знал, что ответить и всё это время даже не думал, отчего же змий не взлетел. Тогда вперёд выступил Беленир и заявил:

– Он не гнался за ними: он полз сюда!

– Что же это за змей такой, ежели не летает? – вновь спросил Стрезибор, приняв серьёзный вид.

– С чего ты взял, что он не летает? Да, нам известно, что его крыло было в давности покалечено и не годно на дальние перелёты, но взлететь он может. Ведь в битве с Митрапирном он взлетел. Кроме того, он никуда не спешит да и сил тратить не хочет!

– Может опасается богатырей? – донеслось из зала.

– Они здесь есть! – крикнул Стрезибор.

– Верно! – подтвердил Всесвятлир. – Мы опасны. Не нас ли испугался державный князь? А то его не видно среди собравшихся.

– Наш государь не явился, – ответил за него князь Вадир. – Захворал немного.

– И как же зовётся его хворь? – продолжал своё Всесвятлир. – Уж не трусость ли?

– Да как ты смеешь! – гавкнул Стрезибор. – Я с тобой охотился, а ты такое говоришь на нашего государя!

– Молчи, хвастун! – перебил князя Беленир. – Всесвятлир всё верно говорит. Державец бросил нас и свою державу.

Все князья с негодованием воззрились на Беленира и Всесвятлира и покачали головами. Зал загудел, одобряя слова двух воинов, и князья не смогли успокоить собравшихся. Все стали обсуждать верховного князя и то, что он не явился на помощь ни южным княжествам, ни княжеству Митрапирна. Так продлилось ещё какое-то время, Беленир же и Всесвятлир снова смешались с толпой.

И вдруг двери отворились и в гридницу засветили лучи солнца, озарив Хедора и лучников. Все глянули, кто это пришёл, и ужаснулись: в дверях стоял медведь около двух саженей в вышину. Его бурая шкура трепетала на ветру, огромная голова вздымалась вверх, словно великая гора, а в лапе он держал посох ростом с него самого. Когда воины были уже готовы обнажить мечи верные и биться с медведем, тот вдруг, к удивлению честного народа, промолвил приятным низким голосом:

– Здравствуйте во веки веков, собравшиеся здесь!

– Оборотень! – зашептались в гриднице.

– Никакой я не оборотень, – ответил пришедший, и за спиной у него показался Брисинор: на лице у него протянулась улыбка.

– Я привел знахаря, как ты и просил, Беленир! – сказал он и прошёл в гридницу, к своим друзьям. – Его было легко найти – из его жилища шёл дымок, по нему я и набрёл на его избушку.

Знахарь премудрый неторопливо прошёл в чертог, и его осветил свет, затейливыми струями лившийся из окон. Беленир посмотрел на гостя и увидел, что тот был одет в медвежью шкуру, которая, словно плащ покрывала его мощную спину. На ногах пришедший носил огромные кожаные башмаки. На голове знахаря, будто шлем, сидела голова медведя с развёрстой пастью. Лицо волхва же было смугло от загара и грозно: на лбу рвами глубокими пролегало несколько морщин, из-под бровей косматых смотрели два слепых, бледных как хмара глаза, а нос длинный, словно вал, тянулся до самых усов, тёмных как дуб. Уста знахаря были сомкнуты, борода же русая с серебристой проседью вилась от самого подбородка до широкой груди.

– Я знахарь! – проговорил гость. – Вы называете меня Здравень за то, что я искусен в лечении. Настоящее моё имя Середогост! – тут знахарь по указанию Брисинора повернулся к князьям. – Поклоны отдавать я вам не стану, потому что вы мне не владыки и я не слышал, чтобы хоть один из вас свершил какой-нибудь богатырский подвиг. А отдам-ка я поклон Белениру и его соратникам, что отправились в путь ради спасения своей земли, ради славы и золота, а вернулись нам на подмогу! – и Середогост поклонился Белениру, Всесвятлиру и Брисинору, а они поклонились ему. А Волнозору знахарь отвесил особый поклон, ибо тот отправился в путь без всякой выгоды, но по доброй воле, чтобы спасти Заповедный Край и все северные земли от опустошения. О всём этом знахарь узнал от Брисинора: по пути тот вкратце всё рассказал, не упомянув только о Верлиоке. Про секиру же он сказал, что они нашли её в лесу и она приклеилась к рукам Беленира.

– А где тот дед, что посоветовал меня позвать? – спросил знахарь. Все оглянулись и посмотрели в угол, где стояла печь. Смотрят, а деда нету. Непонятно, как он ушёл, куда делся али где спрятался, но его там не было. Тогда знахарь, погладив свою бороду, возгласил, расширив свои незрячие тусклые глаза:

– Не простой это был дед! Должно быть, сам Кручина явился вам.

– Что ещё за Кручина? – удивились Беленир и витязи, растолкавшие всяких зевак и подошедшие ближе к знахарю. – Неужто родич Деда-Пасечника?

– Родич или не родич – я не знаю! – ответил знахарь, опустив свои кустистые брови на самые очи. – А знаю, что он сын сырой Земли, матери зверей, да красного Солнца. Оттого его и назвали Кручиной, что он приходит в лихие времена, во дни кручинные да в неурочный час, чтобы своим советом помочь правому делу. Это добрый дед и коли бы не его совет, тогда все вы пали бы от змеевых лап и змеева огня.

– Куда же он делся? – спросили Беленир и весь народ, сгрудившийся вокруг него.

– Он любит исчезать! – ответил им на то знахарь. – А теперь, Беленир, пора отлепить от твоих ладоней ту негожую секиру.

Беленир протянул Середогосту свои руки, чтобы тот отклеил её, как вдруг знахарь, нащупав топор, воскликнул:

– Откуда у тебя эта секира? Это же секира моего родича!

– Значит твой родич сошёл с ума и словил нас на неё словно дичь! – ответил Беленир и рассказал о Верлиоке, на что Середогост рёк:

– Горько это слышать, особенно, в такое жестокое время. Но ничего не поделаешь, видно, мой братец поддался порче, что распространилась на многие вёрсты и, нарёкшись Верликой, стал вершить ужас. Наверное, его разум не выдержал.

Затем знахарь помазал руки Беленира какой-то мазью, и секира тотчас отклеилась от его ладоней, тогда как прежде её нельзя было отцепить, не содрав кусками кожу. Беленир отдал её Волнозору, чему тот был рад, выхватил меч Каукиса и сказал во всеуслышанье, снова пройдя на место для выступлений:

– Теперь мы готовы биться с недругом, собирайте войско, князья! – и отсветы факелов, которые уже зажгли и развесили по стенам, заплясали на лезвии его меча. – И спасибо тебе на добром деле, слепец-знахарь, не знаю я только, как тебя отблагодарить.

– Спасибо тебе за благодарности, однако лучшим даром для меня будет гибель змея от твоих рук! – ответствовал знахарь, хрустнув пальцами у себя за спиной. – А теперь прощай! – и ведун многомудрый удалился из чертога, захлопнув двери: путь домой он знал наизусть.

Гриди положили на врата засов и удалились. Тем временем Аревлас поднял вверх руку, и, когда толпа успокоилась, молвил:

– Беленир! Твоя храбрость и сила несомненны, но мы не можем пойти с тобой, если ты отправишься на бой со змеем сейчас. Иди с нами, мы займём оборону в Ущелье Белого Камня, там ты с еще большим успехом сможешь сразить змея, когда мы загоним его в ловушку! Мы можем сбросить на него камни, устроить ему засаду и стрелять по нему из луков.

– Но тогда наше княжество будет уничтожено, – рёк Беленир. – Разве можем мы позволить, чтобы свершилось такое?

Аревлас тяжко вздохнул и заключил:

– В таком случае, ты будешь биться со змеем без нас и наших дружин, как бы мне не хотелось помочь. Мы не станем оставлять наши княжества без защиты – с севера могут напасть берегины. Кроме того, мы не станем лишать себя преимуществ в бою. Так что если змея не сразит твой меч, мы попробуем победить его в ущелье – завалим камнями…

И вдруг в двери застучали да так, что они заходили ходуном, засов треснул пополам, и они распахнулись. Солнце к тому времени было на закате и почти скрылось за деревьями, озарив их верхушки. Так что перед князьями светлыми, витязями благородными и селянами да рыбаками, в общем, перед всеми, кто собрался во гриднице высокой, предстали три загадочных тёмных, словно небо ночное, богатыря. Ни один лучик света не падал на них, а за их спинами могучими разгорался на небе пожар захода и стелились по земле холодные сумерки. Это были Земнородные. Один из дедов вековечных курил длинную трубку и пускал кольца, и его очи ярые горели, словно два уголька. Его длиннющая бородища колыхалась на ветру, а в руках у него была старая добрая секира, которую он с лёгкостью держал одной левой. И весь вид того деда был очень внушителен и серьёзен. Тут он шагнул вперёд, переступив порог, и промолвил:

– Здравствуйте, добрые люди! Неужто не нальёте вы мне кружку славного мёду или браги? – и только сказал дед слово «мёд», удальцы сразу поняли, что это был их старый знакомый – славный пчёльник.

– И тебе привет, Дед-Пасечник! – воскликнул наконец Беленир.

– Дед-Пасечник! – рассмеялся Стрезибор. – С каких это пор глупые Земнородные дети вмешиваются в наши дела?

– С тех самых, как появились на свет, с тех вот пор мы и помогаем людям и вовсе не глупы! – возвестил Дед-Пасечник. – А глупцы вроде тебя получат свою горькую долю, и глупость не упадёт с их плеч даже в грядущие дни!

– А ты у нас мудрец, старче! – сказал язвительно Стрезибор и захохотал: он к тому времени уже изрядно напился браги и мёду и потому не заботился о том, что творит.

– Да, и как зверь ест изрыганную блевотину, так и глупец делает глупости снова и снова! – проговорил раздосадовано Дед-Пасечник, бросив на князя северного гневный взгляд, отчего тот даже попятился назад. – Завяжите ему рот, а то я сейчас не в духе – чего доброго ещё зубы ему выбью! – Стрезибор хотел что-то ответить, но Вадир и Аревлас принесли для него стул и насилу усадили.

Тут Дед-Пасечник вышел на свет, и все увидели, что выглядит он не так, как обычно: на нём блистала кольчуга золотистая, подпоясанная широким кушаком, а в руках сверкала секира добрая. Борода его была увита в три оченно толстых косы, волосы же были заплетены в две косички, спускавшиеся за спиной до самого пояса. Вслед за Дедом-Пасечником прошли и его друзья. Всевед был облачён в кольчугу бранную, поверх кольчуги был надет нагрудник золотистый, наплечники, налокотники и наколенники. На голове у него, словно купол златой, вздымался шишак, на ногах сидели крепкие башмаки, а руки были в железных рукавицах: ими он сжимал свою булаву ратную. Лицо старца было испачкано, и борода длинная была обагрена кровью. Мал-стар Дедок же был ничем не защищён, ибо не любил ничем себя сковывать: сюда он явился в рубахе да в одних штанах. Зато была у него здоровая булатная палица – ею он собирался размозжить змею голову. И борода Мал-стар Дедка была растрёпана и словно бы стояла колом, и, как облака туманные заволакивают солнце, так его брови опустились на ярые очи.

Беленир оглядел дедов и тотчас заметил, что среди них нет Каукиса и что их оружие измазано в крови. Он присмотрелся и увидел, что кровь та уже давно высохла, значит, бились деды не сейчас, а день или несколько дней назад.

– Идите же и поведайте народу, что же приключилось, раз ваше оружие повидало бой! – изрёк Беленир и подошёл к своим друзьям, а деды вышли на место выступлений.

– Где же Митрапирн, светлый князь, правивший здесь столь долго своей твердой рукой и по мудрости? – спросил Всевед.

– Пал Митрапирн! – ответил Беленир.

– Но у нас нет времени рассказывать, как это произошло! – добавил Хедор.

– Жаль, что его нет с нами! – опечалился Всевед. – Но что ж! Потом будем кручиниться по его кончине, сейчас же мы должны сказать о Кощевите и об асилках, от которых мы защитили Заповедье и Брегокрай, а ещё об одном горбатом карле, который наверняка уже плетёт свои козни. Но я устал с дороги, потому говорить будут мои друзья, хотя иногда и я вставлю словцо для большей верности.

– Дети Земли и Солнца! – воскликнул вдруг какой-то селянин, одетый в серую рубаху. – Защитники наших краев и блюстители древних порядков. Извините, что перебиваю, но есть у меня для вас дар от чистого сердца. Вот вам пирог, испечённый моей женою. Возьмите его и защитите нас от змеища проклятого, не отступите от борьбы ради нас, никчёмных и слабых дураков! Раз асилков-то победили, прогоните и беспощадного змея.

Мал-стар Дедок принял из рук селянина пирог красивый, на вершине которого красовался чёрный петух из глазури и, поблагодарив селянина от имени всех Земнородных, положил его в короб для еды. Тем временем Дед-Пасечник, начал речь и начал он с того, что поведал всем о ковке Самосека и оружия для самих себя, а потом перешёл уже к рассказу о Кощевите, асилках и злокозненном карле:

– Мы пошли в горы на Тёмный Перевал, чтобы там сразиться с асилками, которые собирались напасть на Брегокрай и Заповедье, и сдержать их продвижение. Каукис же остался в горах, ибо оченно утомился, пока ковал нам оружие и доспехи. Мы шли быстро и ввечеру заметили, что к нам навстречу плетётся какая-то чёрная точка. Но то не точка была, был это Кощевит проклятый, уродец поганый, а вместе с ним асилки. Через день мы встретили этих подлецов лицом к лицу. Кощевит был чёрен как сама тьма, на лице у него сидела маска крепчайшая, а в руках у него было два меча – один из булата, другой из железа небесного – как видно, это был один из мечей, откованных встарь Каукисом. И я схватился с Кощевитом, а мои други, славные мои родичи, стали бить асилков. Сильны были те асилки – у всех головы, что бражные котлы, ноги как столбы, как деревья вековые, да меж глаз можно стрелу положить, а руки – те так вообще тверды как камень гранитный. Так вот. Я стал биться с поганым уродцем, стал его одолевать понемногу и с каждым моим ударом отступал Кощевит. И как коса косит траву, так косили мои родичи великанов, как сокол ясный летит на голубушек сизых, так летел Мал-стар Дедок на исполинов, поражая тех своей дубиною булатной, как волк серый несётся на кудрявых овечек, точно также нёсся Всевед на своих врагов, колошматя тех своею богатырской булавой. И как орёл хватает свою добычу когтями хваткими, так вот хватали они асилков да ломали им шеи! По сию пору лежат там кости великановы, долго будут там лежать и дубины их исполинские, – вся толпа тотчас захлопала в ладоши, а ратники застучали древками копий и мечами о свои щиты, одобряя мощь да удаль дедов.

– Деды Земнородные, старые богатыри! – воскликнул кто-то. – Велика ваша мощь, и она не выветрилась со временем.

– Воистину так! – сказал Дед-Пасечник. – Со временем лишь умножилась наша мощь точно так же, как похорошела Земля и стало ярче Солнце. Но Кощевит оказался не так прост, как мне показалось. Когда бился я с ним, он вдруг достал невесть откуда кинжал и всадил его мне в спину.

– Неужели тебя можно убить каким-то кинжалом? – спросил Беленир. – Я думал, ты бессмертен.

– И я тоже думал, что вы бессмертны! – добавил Стрезибор пьяным голосом.

– Да, вы, воины, думали верно, – ответил Дед-Пасечник, тяжко вздохнув. – Мы бессмертны, но убить нас можно. Иначе бы, отчего мы ковали для себя доспехи? Но сразить Земнородного сына может лишь величайшая сила.

– И что же, кто может вас убить? – удивился Стрезибор.

– Разве что боги и божичи! – ответил дед удручённо. – Но им это незачем. Разве что если они не такие, как Кощевит.

– Так был ли опасен для тебя тот кинжал, что всадили тебе в спину? – спросил Беленир.

– Да, он оказался чуть ли не смертельным! И я тому немало удивился и ужаснулся! – держал ответ Дед-Пасечник. – Я впервые за всю свою долгую жизнь потерял сознание! Со слов родичей я потом узнал-проведал, что им удалось прогнать окаянных асилков, а Кощевит просто-напросто взял и куда-то исчез: его они не встретили на поле боя. Меня же привёл к чувствам знатный отвар Всеведа.

– Но ты сказал, что убить Земнородных может лишь величайшая сила, – поразился Беленир, а его товарищи навострили уши, чтобы выслушать Деда-Пасечника, но тут вместо него ответил Всевед:

– Да, он так сказал! Видать, сила нечистая, проклятая стала сильнее, окрепла. Не знаю, Кощевит ли это стал таким могучим или этот кинжал отковал сам Мидир, главнейший и старейший из врагов мира, но Дед-Пасечник чуть не умер: я едва сумел его спасти, ибо он был уже за межою смерти. Коли бы я не постигал прежде врачевание, то мы бы навсегда потеряли доброго пчёльника. И мир лишился бы защитника пчёл, а без него они, возможно, и вовсе могут исчезнуть и тогда без опыления многие растения погибнут, грозя голодом земле и людям.

– Это было бы страшно, – сказал Беленир, – но вы обещали рассказать и о горбатом карле.

– Обещать-то мы не обещали! – заметил Дед-Пасечник. – Обещание – это высоко сказано. Всевед лишь молвил, что о нём будет сказано. И я расскажу, ежели он так рёк. И прибавлю на будущее: не спешите давать клятвы, но ежели дали – исполните. А теперь про карлика. Прозвище его Гаркунец, а имени его никто уже не помнит, окроме его самого, да и то вряд ли. Его мы поймали на поле брани, скрутили и связали узлами крепкими. От него мы выпытали, что он воришка наёмный. Но, как ни бил его Мал-стар Дедок поленом осиновым, больше от него мы ничего не узнали. Готов поспорить, его нанял Кощевит, чтобы вас ограбить: украсть коня богатырского и меч булатный. Кощевит, подлец, о многом проведал – у него много слуг.

– А что с карлой случилось? – спросил Стрезибор.

– Ночью негодяй перегрыз верёвки, – ответил Мал-стар Дедок, – сгрыз полено, каким я его бил и украл нашего коня, какого нам подарил Каукис для ношения поклажи. Мы не следили за карлой, так как лечили Деда-Пасечника, и зря. Да, и как мы пустились в обратный путь, нашли того жеребца: он загнал его до смерти. Случайно карлик не украл у вас ничего?

Тут Беленир, Всесвятлир, Брисинор и Волнозор поведали всё, что знали: каждый дополнил рассказ о карле и воровстве своими замечаниями, молвив о своей роли и, сказать, чуточку её приукрасив. Когда же сказ долгий был окончен, и витязи перевели дыхание, а деды покачали головами, выслушав их, в одном окне, которое было ещё не закрыто ставнями дубовыми, показались тёмные очертания большой птицы. Затем кто-то заговорил:

– Заслышав печальные али недобрые вести, люди погружаются в глубокое озеро забот, но важно не погрузиться с головой, ибо тогда омут-водоверть завлечёт навсегда! – лишь потом все заметили, что говорила та птица, щёлкая клювом.

– Здравствуй, Ведан! – поприветствовал птицу Всевед, признав в ней вещего ворона.

– И вам всем привет! – сказал Ведан. – Недобрые новости принёс я вам, потому и сказал те речи. Кощевита видел я, и направлялся он к Идогурну. Видно, сговорятся они и придумают какой коварный замысел.

– Что же нам делать, простым людям? – зароптал народ в гриднице.

– Великие духом совершают подвиги и ведут за собой рати, – закаркал ворон, и в его очах загорелся пламенный отсвет, – иные же взирают на них снизу вверх, пока не пробьёт час урочный их храбрости. Вот и смотрите на великих духом, а как отвага вольётся в ваше сердце, так и бейтесь бок о бок с ними.

– Мы слушаем глупую птицу, до чего мы дожили! – промолвил Стрезибор и схватил свой тугой лук, стоявший подле него. С быстротой молнии он натянул его и нацелился на Ведана. Никто и глазом моргнуть не успел, как стрела сорвалась с тетивы крепкой и быстрее ветра понеслась прямо в премудрого ворона. Все думали, что пришёл ему конец и более не прокаркает он вещих речей. Когда же все глянули на Ведана, то увидели, что тот поймал стрелу своим клювом и стоит как ни в чём не бывало. Он перекусил её древко и гневно прокаркал:

– Порой кто удаляется от нечисти, бывает оскорбляем теми, кому сделать это сложнее! Я не глупая птица, я Ведан провозвещающий, говорящий будущее и смотрящий мудрым взглядом в прошлое, за моими крыльями века, в одном глазу – память, в другом – мысль.

Тут Беленир устремил ярый взгляд на Стрезибора и обнажил меч, желая вызвать того на бой. Как никак, северный князь чуть ли не убил великого ворона, который очень помог витязям и дедам. Но Ведан остановил Беленира, промолвив:

– Близится утро, не за горами рассвет, но ночь и по сию пору сгущается. Да не сгустится она здесь в ваших сердцах. Не сейте вражду! Я могу отбить хоть десять стрел за раз, так что эта стрела была не опасна для меня так же, как не опасен для меня прутик соломенный. Пусть и хотел меня убить этот дурак, – и ворон указал лапкой в сторону Стрезибора, – но он не заслуживает смерти. А теперь молвлю я об Идогурне. Набрал этот змий много сил – с ним так просто не совладать! – но тут двери распахнулись и в гридницу вбежал Космач.

– Ведан прав, оченно силён Идогурн! – заржал он и тряхнул своей бородой. Стрезибор, увидев это, рухнул навзничь и потерял сознание то ли от удивления, то ли от ужаса. Видно, никогда не доводилось ему видеть говорящих коней в таком опьянении.

– Пробил час, и глупец споткнулся о свою глупость и упал в грязь лицом – народу честному на посмеяние! – прокаркал важно ворон, пока все в гриднице смеялись, даже князья. Конь борзый же вновь заржал и продолжал:

– Но Идогурн имеет слабости – он ленив, очень ленив и потому его легко победить, когда он спит или измотан в битве.

– Да, согласен, но, говорят, у того змия есть и другие слабости! – добавил ворон.

– Есть и другие слабости, да! – ответил конь громогласно. – Встарь один богатырь, мой хозяин Витагор, бился с Идогурном и пробил ему чешуйку в броне из металла небесного, какую сотворил для змея Кощевит. В итоге меч Витагора пронзил и змееву шкуру – ещё один удар в это место, и тогда Идогурн был бы побеждён. Но змий был хитёр и уполз в свою нору, убежав от битвы. Да только от той-то раны остался шрам да и броня в том месте наверняка так и не укреплена. Я знаю, где это уязвимое место, и покажу его тебе, Беленир, когда наступит битва! – витязь в ответ кивнул головой, а конь ушёл обратно на улицу.

Ведан вспорхнул, пролетел половину гридницы и приземлился рядом с Хедором и затем промолвил, взмахнув иссиня-чёрными крыльями:

– Помни, юный наследник Митрапирна, – как ворон понял, что Хедор – сын Митрапирна неизвестно, но известно, что он знал очень многое, и почти ничто не ускользало от его мудрого взора, – беспечность может обратиться в лень. Так что, коли ты не умеешь ею пользоваться по назначению, не будь беспечен. Это моё первое наставление. А вот второе: ложь – мерзость для уст честного и благородного человека, так что не ври никому, только лишь врагу и то, если нет другого выхода. И, наконец, третье, самое главное наставление: часто перед гибелью человек испытывает гордыню, которая и приводит к смерти. Опасайся её – она тлетворна. Кар-р-р-р! Кар-р-р-р!

И ворон подлетел к Белениру, который всё это время стоял в стороне и слушал каждое его слово. Присев к витязю на плечо, он прокаркал:

– А ты помни, что переносит дух все немощи плоти, он только и может их победить. Теперь же мне пора лететь, до свидания, великомогучие богатыри и доброславные князья, деды Земнородные, славный Волнозор и селяне отважные! – и ворон, вспорхнув с плеча Беленира, вылетел в окно.

Между тем Стрезибор поднялся на ноги и под хохот князей уселся на стул.

– Раз и сыны Земнородные на стороне Беленира, то бояться нечего, – молвил Аревлас. – И без наших дружин может справиться витязь. Мы же будем удерживать Ущелье Белого Камня на случай неудачи Беленира и его соратников. Все равно войска против змея в открытом поле не сильны. Также я советую простому народу уходить на север через ущелье, чтобы не играть с судьбой. Мы прикроем отход людей и защитим их!

– Слушайте меня! – заявила, встав с престола княгиня, жена Митрапирна, и смех прекратился. – Будьте все благословенны в своих начинаниях. И таковы будут мои повеления: пусть Брисинор ведёт народ, собравшийся здесь, на север, собирая по пути женщин и детей, дедов и молодцев. Мы не можем быть уверены, что победим Идогурна, потому народ надо спасти, – голос княгини дрожал и готов был сорваться. – А все остальные могут быть свободны, я здесь никого не держу, и никто никого не принуждает биться со змием. Вече окончено! – и она, кашлянув, присела, опустив влажные очи.