Читать книгу: «Треть мира. Заметки «дикого» туриста», страница 2

БОРОВСК

Второй месяц, как мечтали посетить Боровск. Но не отваживались, так как отельный фонд районного центра оставляет желать лучшего. Сегодня же стремглав погрузились в маршрутный ПАЗик, заняв его кормовую часть колясками и спящими малышами. Никто не ропщет и не цыкает, а скорее наоборот, помогают нам при выгрузке. Боровск, наверное, можно сравнить с Суздалем. Здесь почти такое же количество церквей, но в нём гораздо меньше туристического духа, который с одной стороны, улучшает сервис, а с другой стороны, изменяет местных жителей, так как они становятся слишком туристически центрированными.

Площадь Ленина с героем на кирпичном постаменте, памятник Вечному огню с бронзовым солдатом с ППШ в руках в окружении пушек и чёрных мраморных плит с фотографиями погибших воинов. Здесь же установлена карта достопримечательностей, но чтобы их обойти, не хватит и выходных дней. Поэтому мы решили просто гулять. И первым делом зашли в краеведческий музей. Три комнаты и коридор. Скромно, местами не отличающееся от Волоколамска или Кимр, но с определённым вкусом. С отечественными роялями, фотографиями дореволюционного купечества, набором футуристических открыток от товарищества Эйнем «Москва 2214 года», дембельскими рублями воинов-чернобыльцев, пропуском ликвидатора «разрешён проход везде».

Местный турист-информ оказался закрытым. Воскресенье же. Но в городе много описательных указателей, ориентированных на тех, кто привык знакомиться на ходу. «На этом месте стояла церковь… В 1946 году её взорвали… Построили кинотеатр…» – гласила одна из них. Так и хотелось приписать, что, например, в 1992-м году в фойе кинотеатра вырос стихийный рынок, в а 2014 году к нему пристроили «Пятёрочку», закрыв мозаику социалистического конструктивизма китайскими разноцветными панелями.

Городок нам определённо нравился. Деревянные дома с резными наличниками и стеклопакетами, палисадники с неубранными яблоками, запах сгорающих дров, сизый дымок, собирающийся в маленькие тучки на кручах, тихая, спокойная Протва, по которой любил кататься Циолковский, ухоженные тротуары и величественные соборы. Прогулялись по частному сектору до музея покорителя пространства. Странно, что он находится почти на отшибе, так как сам мэтр жил в другом доме, но там висит лишь памятная табличка на фоне осовремененных окон и дверей. Экспозиция нам понравилась. Сын норовил поиграть детскими кубиками и постучать киянкой по токарному станку, а дочь тянулась к куколке и детской коляске. До высоких материй им ещё далеко и они откровенно озорничали, несмотря на наши шипения. Смотрителю было не до нас, и всех устраивала подобная демократия. Почерпнул для себя личностные особенности учёного физика-математика: «Жена должна быть покорной, тихой и покладистой, и желательно некрасивой, чтобы можно было спокойно направить себя в научные опыты и эксперименты… А в любви я разочаровался в шестнадцать лет. Это пустая трата человеческих сил и жизненной энергии…»

И конечно уехать из Боровска невозможно, не ознакомившись с проектом Параллельный город. Это местное ноу-хау, ради которого сюда заезжают известные личности и критикуют на свой вкус и манер. Артемий Лебедев ещё десять лет назад угрожал его исчезновению. Варламов чуть позже. Ну а мы посмотрели и улыбнулись. В нашей безликой архитектуре, нагромождениях спутниковых антенн, кондиционеров, застеклённых балконах и гаражных дверях в подъездах нехитрые картины графитти и добрые стихи воспринимаются чем-то необычным, чужеродным и тем самым определённо притягивают…

Перед последним экспрессом на Москву побродили по городу Балабаново. Из достопримечательностей обнаружили рынок из конца 80-х, ТЦ «Сказис», сетевой «Ашан» с ценами выше, чем в столице, частную мини-пекарню с чаем за десять рублей, дымящиеся трубы спичечной фабрики и памятник воинам-освободителям от фашистов. Посетовали на туристическую слабость, слабую освещённость и рекламную замусоренность привокзального района. В виду отсутствия местных спичек в качестве сувениров прикупили козельской молочки и уехали в столицу.

Таисия на колокольне

ЛИТОВСКИЕ КАНИКУЛЫ

– Папа, а куда мы поедем на каникулы? – спросила старшая дочь в сентябре.

– Никуда… У меня только три дня отпуска осталось! – грубо ответил я.

– Папа, а куда мы полетим на самолёте? – интересовался трёхлетний сын.

– Никуда. Мы поедем на электричках… В Калугу и Волоколамск самолеты не летают.

Мои ответы их не устраивали, и вопросы регулярно повторялись. Я подумал, что если три отпускных дня приплюсовать к праздничным, то получится почти неделя отдыха. Шенген открыт ещё год, недалеко Прибалтика, куда можно недорого заехать, либо со стороны Питера, либо через Минск. Семь лет, как мы не бывали в Вильнюсе и Таллине. Перечитал свои наблюдения и решил отправиться в Беларусь и Литву. Два вечера на логистику и неожиданная мечта стала ближе. Жуковский – Минск – Вильнюс – Каунас – Клайпеда и обратно. Детвора рада, да и мы тоже, так как многое придётся открывать впервые.

Мне показалось, что аэропорт Жуковский мало напоминает Шереметьево. Его стеклометаллическое здание можно сравнивать с европейскими ангарами для лоукостеров. Построен добротно, а вот продуманности не хватает. Как будто проектировали студенты, а разрешение подписывал староста кружка архитекторов. Лифтов нет, розеток тоже, кафе-монополист «Шоколадница» с заоблачными ценами. А наличие автомата для зарядки гаджетов (3 рубля минута) воспринимается, как пережиток двадцатого века, хотя тогда в них надобности ещё не было. Глядя на припаркованные четыре Боинга, один пропеллерный ЯК и допотопный автобус для перевозки к трапу, мне не верилось, что отсюда можно улететь. Хотелось зааплодировать, когда с тридцатиминутной задержкой мы всё же поднялись в изливающие тонны воды ночное московское небо.

МИНСК

Минский аэропорт встретил радушно. Нет проверки паспортов, все надписи продублированы на русском с китайским, как и объявления по громкоговорящей связи. На стенах красуется реклама МТС, Альфа-банка и Сбербанка. Заметил пункты бесплатной зарядки телефонов, питьевые фонтаны и недорогие продуктовые ларьки. За тридцать рублей можно доехать на сертифицированном такси в любую точку города. Спросил на информационной стойке об автобусе и обменном пункте. Вежливо ответили, что выход через ворота №11, проезд стоит четыре рубля и до отправления автобуса осталось десять минут. Я подумал, что должно хватить. Родной Сбербанк выплёвывает свою же маэстро, Альфабанк сообщает на табло, что на карте недостаточно средств, ВТБ принимает только визу. Девушка в окошке Сбера извиняется, что «нет связи», но меняет наши рубли на свои. Новенькие, без больших нулей и фигур животных. Внешне их можно спутать с евро, только размеры банкнот чуть меньше.

Водитель терпеливо дождался моего появления. Дети моментально заснули в салоне, пропахшем временем и керосином. Билетов не выдал, зато в наличии остановки по требованию. Мы довольны, так как почти комфортно едем и зайцем везём наш багаж. Из окна – пустынная магистраль и редкая реклама. То ли праздник сегодня, то ли дорог много, то ли машин мало.

Двадцать три часа. Парадная улица Ленина гранитными фасадами напоминает московскую Тверскую. Город почти спит, лишь редкие МАЗовские автобусы и троллейбусы развозят вечерних горожан. По навигатору до апартаментов на улице Обойная – два километра. Отправились пешком с надеждой по пути найти круглосуточный продуктовый. После перепаханной столицы по здешним тротуарам комфортно гулять. Нет строек, никто регулярно не меняет плитку-бордюры-асфальт, да и барьеров для колясок поменьше. В круглосуточном «Рублёвском» радуемся моцарелле, творожкам и пахучей выпечке. Но работает всего одна касса, и у неё очередь человек двадцать. Фанаты минского «Динамо» дважды пытаются стрельнуть мелочь на пиво. Вежливо отказываю, так как ещё не обжился ею. От скуки на его полках насчитал двадцать видов вина и сто пятьдесят водки из Беларуси и Украины.

В полночь подписал договор о приёме квартиры с описью на сорок восемь предметов, в которую хозяин включил всё, – от кухонного гарнитура за три тысячи долларов до постера на балконе за два пятьдесят. Странно, почему он залог не взял? – подумал про себя, – и разрешил нам опустить ключ в почтовый ящик при выезде. Детям нравятся горящие лампочки индикаторов стильного лофта «Кота Бегемота», и спокойствие наступает после двух часов.

– Мы не можем посадить ваших детей! – с прибалтийским акцентом сказала девушка билетёр эколайновского автобуса.

– Но мне в кассе продали три билета и сказали, что остальные пассажиры едут бесплатно.

– Это не так, – парировала она, – по правилам нашей компании у всех должны быть билеты. Вы обязаны купить для них детские билеты. В нашем офисе через дорогу. Так будет быстрее.

– Мы не можем вам продать билеты, так как этот автобус уже уехал! – отрезала дама в кассе.

– Но он ещё стоит на перроне. Моя семья в салоне ждёт меня.

– Система не выдаёт. Вы можете у водителя купить билеты за полную стоимость.

– Но ведь ребёнку всего год, а второму три.

– Таковы правила нашей компании.

Литовский шофёр плохо говорил на русском, не принимал ни карточки, ни евро, но терпеливо ждал, пока я схожу в обменный пункт на третьем этаже торгового центра, и не перепробую все карточки в банкоматах и не отстою очередь. С тридцатиминутной задержкой мы тронулись. Радует, что есть wifi на весь период поездки и автомат с горячими напитками, но не работает санузел. Мне вспомнилась советская пословица: «Курица – не птица, Болгария – не заграница».

Вместо заявленных трёх часов мы ехали пять, а белорусские пограничники не хотели пропускать нас из-за отсутствия свидетельств о рождении. Хорошо, что удалось достать сканы из облака и после с совещания с майором – начальником заставы нам дали «зелёный свет», чтобы мы любовались литовскими пейзажами из окна. Правда, особой разницы с соседями нет, если не считать надписей латиницей и относительного запустения в постройках. Ухоженные поля с заготовленным сеном, небольшие перелески и национальные парки, редкие авто. На въезде в вечерний Вильнюс удивились горящим лампадкам на городском кладбище. Дорога в двести километров заняла пять часов вместо заявленных трёх.

ВИЛЬНЮС

Возле автовокзала супермаркет Iki, где мы, наконец, почувствовали, что попали в Европу. Тароматас (по приёму пустой посуды), чайно-кофейный уголок самообслуживания с кофемашиной WMF, столиком в центре зала. В холодильниках аккуратно разложены бри, камамбер, горгонзола, чиримойя, спелейший манго. Слабо газированная вода «Hermis» из Друскининкая дополнилась польским творогом, сорокапроцентной сметаной и рокишкинским молочком. Чисто, аккуратно, без толчеи, брака и подпорченной продукции. Отдельный прилавок для продуктов с истекающим сроком годности по символическим ценам. Надобность в английском не требовалась. Нас узнавали, что упрощало коммуникацию. Да и надписи вокруг, как правило, на трёх языках.

Купили на железнодорожном вокзале билеты на утреннюю электричку в Каунас, и ушли в мокрый город. Хорошо, что взяли дождевики на коляски и три зонта. Можно конечно воспользоваться общественным транспортом из 80-х годов, но у малышей наступил второй тихий час, и у нас есть возможность исследовать городскую среду.

– Слава, ты видел? – возмущалась Надя, – он же меня с головой облил!

– Почти Европа! Не переживай, водители ещё не адаптировались. Пройдёт лет пятьдесят, и дороги без луж начнут делать, и ограничители скорости поставят. Всё постепенно. Видишь, ещё даже тротуары не успели сменить?

– Нет на них Собянина… – весело пробормотала Надя.

Так уклоняясь от брызг любителей быстрой езды, прыгая между луж, мы пробирались по тёмным, депрессивным районам города к речке Вильно, за которой находится Ecotel. Семь лет назад мы не чувствовали подобного дискомфорта, хотя тогда приезжали в начале марта и без коляски.

На набережной вырос участок новый район. Из стекла, бетона, неоновой рекламы, казино и торгового центра. Стильно, чисто и малолюдно. Лишь украинские туристы курят на входе и обсуждают, кому идти за пивом, а кому за колбасой. В наших планах покупка обуви, так как сын оставил ботинок во вчерашнем автобусе. Ассортимент добротный и девушки-продавщицы охотно щебечут с нами на английском. По пути наткнулись на распродажу посуды и литовской керамики и повеселевшие, с покупками зашли в трехзвёздочную гостиницу.

Я предположил, что название гостиницы «Экотель» происходит от слова экономический, а не от экологический. «Форточки предназначены только для проветривания» и «Граждане, взявшие с собой продукты во время завтрака, – будут наказаны денежным штрафом» гласили таблички. Если первую надпись мы восприняли стоически, так как планировали положить термоконтейнер на наружный подоконник из-за отсутствия холодильника, то вторую хотелось нарушить, чтобы узнать, сколько нынче штраф и какова процедура оформления, с полицией или без, с лишением визы и выдворением из страны, либо можно по старинке, за бутылку договориться.

– У нас впереди такие два чудесных города, Слава, – улыбнулась Надя, завидев мою реакцию, – давай сфотографируем это безобразие и побыстрее уедем отсюда… В конце концов, они ведь не виноваты. Жизнь заставляет…

Вильнюс воспринимался волнами. За чёрной полосой следовала белая. Нам уступили место в автобусе-гармошке, где я объяснял детям, что такое компостер. А в современном вагоне двухэтажного швейцарского поезда «Stadler» пожилая пара просто пересела на другой ряд, чтобы нам было комфортнее. Жаль, что без wifi, но зато просторно, быстро и тепло.

КАУНАС

Через час семнадцать и сто километров пути вокзал Каунаса встретил нас массивным зданием в стиле сталинского ампира с табличкой-новоделом в виде тюремной решётки о захвате Литвы Советами и сосланными в ГУЛАГ мирными горожанами. Интернета и турист-информа нет, но зато есть вкусный Лавацца блю из автомата на десять центов дешевле чем в стране производителе капсул.

Каунас встречал теми же полосами, что и Вильнюс, только интенсивность их выше и ярче. «Чтобы узнать, как и чем живёт страна – надо ехать из её столицы» – подумал про себя. Современный привокзальный подземный переход с неработающими сенсорными дверьми, платформой для инвалидных колясок и молчащим лифтом, протекающей крышей, пластиковыми тазиками для капающей из потолка дождевой воды и табличкой, что вход в туалет обойдется в двадцать девять центов. Недорого, но интересно, почему не тридцать?

На выходе из перехода попали в облако рынка, соседствующего с ультрасовременным автовокзалом и сетевым супермаркетом Rimi. Ароматные яблоки по восемьдесят и помидоры по евро, лесные ягоды литровыми банками и копчёная колбаса щекотали обонятельные рецепторы, а на соседних рядах колыхались на ветру новые плащи с пальто. Кажется, что переместился в Лужковскую Москву, когда ценники были в долларах и немецких марках, а товар привозили на двухколёсных тележках в клетчатых китайских сумках. Вокруг рынка и автостанции множественные секонд-хэнды, секс-шопы, казино и гимназия имени Пушкина. Мы шли и встречали то разрушенные временем долгострои восьмидесятых, то поросшие мхом дома-деревяшки с законопаченными окнами, которые чередовались с современными торговыми центрами, хай-тэковскими отелями и киосками. Странно, что нет привычной массовой застройки бума нулевых. Нигде не красуются жилые башни-высотки, а большинство домов либо хрущёвки, либо родом из девятнадцатого века. Тротуары здесь поразбитее, нежели в Вильнюсе, и мне показалось, что в некоторых местах затёрты до третьего слоя асфальта, который «помнит» ещё времена Хрущёва. Хотя в центре работа по благоустройству кипит, вопреки удобству пешеходов. Однако формально зелёной краской по съехавшим советским плиткам и выщербленному асфальту нарисована велодорожка, по которой лихо гоняют все кому не лень. Вполне вероятно, что здешний мэр метит на вышестоящее кресло.

Я фотографировал город и не переставал удивляться: разрисованным бомберами подземным переходам со стихийными торговыми точками, мозаичным стеклопакетам исторической застройки, уложенной вкривь и вкось брусчаткой, припаркованным на тротуарах машинам и светлым островкам торговых центров.

«Вся выпечка хранится не более двадцати четырёх часов» – перевёл я объявление в кафе-пекарне Prezo, где в ассортименте не менее сотни плюшек, пирожных и булочек. И конечно ноги сами занесли нас вовнутрь и усадили за уютные столики. Я дебютировал в литовском языке, хотя молодая кассирша знала английский. Мне показалось, что он полегче португальского или финского, так как в нём нередко встречаются русские и украинские слова.

Но за этим последовала тёмная полоса. Хозяин апартаментов с улицы Даукшос взял десять евро за уборку и депозит – залог за имущество, показав правила бронирования на букинге, которые я невнимательно прочитал. Но опять же, вероятно не от хорошей жизни. На нас ведь не написано, что мы не сломаем чего или не заберём в Москву индукционную панель с виллеройским смесителем из ванной.

– Будете в Каунасе – зайдите обязательно в музей Чюрлёниса и музей чертей! – напутствовал перед поездкой коллега-кардиолог – заядлый путешественник, – вам, как специалисту это должно быть интересно. Они почти рядом находятся.

Это заинтриговало меня, и я намеренно ничего не читал, чтобы не смазать впечатление. Мы купили билет за десять евро на троих и зашли в музей, построенный ещё в эпоху социализма, когда главному герою поменяли имя с фамилией на латышский манер.

– На лифте поднимаетесь на третий этаж! – на ломанном английском сказала приятная дама лет шестидесяти, которая вызвалась сопровождать нас по просторным залам музея. – Я могу постоять с коляской и малышом, пока вы будете знакомиться с живописью и музыкой мастера.

Мы поблагодарили и отказались, так как сын спал, а Олесия выступила категорически против её услуг. Я переходил от картины к картине, вчитываясь в комментарии на английском, и пытался провести аналогии. Дали, Пикассо, Мунк, Поллок всплывали в памяти, но их полотна совершенно иные и вызывают больший отклик. Полюбить здешнюю живопись (которую я соотнёс с депрессивно-шизоидным настроением автора) и найти душевную теплоту у тридцатилетнего гения я не смог. Моего воображения и опыта не хватило, а может всё зависит от подготовки и преддиспозиции? А помпезное заявление нашей сопровождающей о его классической литовской музыке, основанной на народных напевах, вызвало лишь саркастическую улыбку. Молодой стране нужны свои герои… и это оправдывает героизацию образа, так же, как и подвиг девятнадцатилетнего студента, сжегшего себя перед музыкальным театром в знак протеста против строя.

Гораздо веселее и самобытнее смотрелся музей чертей, основанный традиционным художником Жмуйдзинавичюсом, апартаменты которого занимали почти половину. Коллекционер собрал двести шестьдесят экспонатов на трёх этажах, его последователи дополнили её ещё на треть. Сказки, предания, пословицы дополняются фигурками, масками, пепельницами, трубками, чайным сервизом и прочими изображениями, которые разместились в стеклянных витринах. Утром мы проснулись под впечатлением, так как оба насмотрелись тяжёлых снов с кошмарным содержанием.

По Каунасу приятно гулять. Через исторический центр тянется длинная аллея Свободы (Laisves) – вторая пешеходная улица Советского Союза. Знакомые квадраты плит из семидесятых, зелёная лента велодорожки, оголившиеся деревья, скамейки, фонтан и бронзово-каменные памятники неизвестным для нас героям дополняются многочисленными магазинами, уютными кафе с окнами во всю стену. В Литве не прижились занавески даже в квартирах, и самое распространённое укрытие от уличных взглядов – это роликовые жалюзи в стеклопакетах либо горшки с живыми цветами. Нам импонирует этот стиль, так как расширяет объём комнаты и улучшает борьбу с пылью.

Второй день дождь. Хорошо, что без ветра. К нему привыкаешь. Вчера промокли даже вещи в рюкзаках, но сегодня мы более подготовлены. Дети не ропщут и сидят под дождевиками. Лишь старшая дочь напоминает о времени перекуса, и мы устремляемся в молочно-белый Ali с окнами во всю стену. С приветливыми барменшами в чёрной униформе и перчатках. Десерты из тёмного шоколада и пищевого золота контрастируют на фоне белых прилавков, белой мебели, белых полов, стен и белой кофе-машины. У всех восторг, так как наши желания угадываются, хоть мы и говорим на разных языках. Ради таких небольших открытий и стоит путешествовать!

Вторая порция восторга настигает в чайном магазине Presto.

– У вас сенча какого сбора? – спросил я у дамы, торговавшей в сетевой чайной лавке ТРЦ Акрополис.

– Этого года! – с русским акцентом вежливо ответила она.

– Разрешите попробовать её запах?

– Пожалуйста…

– А маття есть?

– Да.

– А что из дарджилингов представлено?

– Сбор 2017 года, верхушки с типсами! – ответила она, доставая из-под прилавка большую банку, обёрнутую в фольгу.

– А бао хао инь жень, из какой категории?

– Четыре А… Понюхайте!

– Спасибо, немного кислит… А какие дянь хуни, тегуанини, оолонги есть?

Наш диалог продолжался и от чайных листьев перешёл к кофейным зёрнам. Хотя я ждал посылку от продавца из Тайваня, всё же не удержался и купил пять пакетов с чаем и никарагуанский марагоджип. Вспомнился прошлогодний визит на чайную фабрику на улице Боровой, где дама за прилавком безапелляционно заявила, что от японского чая нейроны гибнут…

Третья волна восторга ожидала в супермаркете Maxima, где глаза разбежались от сырно-молочного, колбасно-мясного и винно-хлебного разнообразия. Решили, что сегодня вечером вспоминаем московский «Ашан» пятилетней давности шевр дю пуато и немецкий регион Мозель – семилетней – рислингом «Доктор Лузен», памятуя присказки из музея, что первый бокал мы пьём за Бога, второй за себя, а третий за того товарища, с которым нельзя собирать яблоки в саду.

Довольные и слегка промокшие мы вернулись в уютную квартиру на улице Даукшос.

– Папа, а почему у нас пол горячий? – спросил трёхлетний сын, бегая по полу босиком.

– Под полом батарея.

– А эта кнопка, что делает?

– Это пульт управления светом.

– А эта кнопка что делает?

– Это громкость блютус ресивера, через который сопрягаются наш телефон и планшет…

– Мне нравится эта квартира!

– И мне…

Утром дождь не закончился. Но сидеть, пусть и в уютной квартире, – расточительство для небольшой поездки. Не изучены городские парки, подъёмная дорога, мосты, крепость и многочисленные соборы.

Аттракцион фуникулёр стоит семьдесят центов. Удовольствие короткое, как и езда на карусели. Мы одни в вагончике столетней давности, и детишки резвятся на деревянных лавках, покрытых шкурами животных. С холма у музыкальной академии на левом берегу Немана открывается панорамный вид на Каунас. С кирхами, храмами, молчащими трубами остановленных производств, советскими девятиэтажками, парковыми квадратиками, добротным мостом 1948 года постройки, изображением баскетбольного мяча на набережной и надписями «Жальгирис» и «Литва». Мы прогулялись по округе, полюбовались школьным стадионом с четырьмя тартановыми дорожками, аккуратным травяным газоном и сияющим новизной типовым зданием школы 80-х годов. Заглянули в чистые дворы трёхэтажек с входными дверьми из стекла и дерева, полюбовались отцветающими газонами, неубранными яблоками и общественными зонами отдыха. Странно, что машины не заехали в песочницу и не вытоптали траву, что никто мусор не оставляет у подъезда, что с нами здороваются, очевидно принимая нас за местных. Семь лет живу в подъезде столичной пятиэтажки и мои соседи молча отворачиваются при встрече на лестнице.

С холма спустились к малолюдной Ратушной площади, которая квадратом зданий, брусчаткой и размерами напомнила аналогичную в Львове. В здании ратуши городской музей, неподалёку реанимированная крепость со скачущим рыцарем на белом флаге, трибунами и зелёным рвом. Нас же заинтересовала стрелка, где Вилия впадает в Неман. По карте там значится городской парк, и мы неспешно прошлись по его нехитрым дорожкам, потешились на work-out тренажёрах, понаблюдали за новогодними приготовлениями садовников, да за медленно плавающими белыми лебедями и лениво сидящими на кочках утопших деревьев чайками. Мне представилось, что попали в сказку с молочными реками и кисельными берегами, а позирующие в объектив птицы скоро обернутся принцами, сядут в потопленное бревно лодку и скажут: «Поплыли с нами, куда глаза глядят…»

Конечно, не всё так беззаботно в этой маленькой стране. И хоть большую часть времени мы чувствовали себя комфортно и в безопасности, некоторые проявления агрессии всё же приходилось наблюдать.

– Я не понимаю на литовском! – ответил я мужчине в широкой шляпе, с вопросительным лицом и запахом амбре в выдыхаемом воздухе. И, покачивая две коляски, дополнил, что не имею ни свободного времени, ни свободных денег.

– Мне надо немного кэш! – повторил он просьбу на английском, на что продублировал ответ в более грубой форме.

Во второй раз мы оказались свидетелями избиения вора в сетевом супермаркете Iki. Охранник закрыл входные двери, и мы невольно наблюдали, как выудил из его пальто бутылку дешёвого вина с батоном хлеба, а затем хлестал кастетом по лицу старика, годящегося ему в отцы, под равнодушные взгляды нескольких десятков человек. На матерные крики избиваемого прибежал напарник и вместе с дамами продавцами они унесли нарушителя в подсобку.