Читать книгу: «Песни Красных Ястребов. Наследие пепла», страница 3
3 Кейра
В коридоре темно, открытая дверь больничной палаты – прямоугольник света. Кейра зашла внутрь и сразу нашла пациента глазами.
Зиг сидел на кровати. Он был укрыт одеялом, но даже на плече Кейра заметила свежий шрам. Длинные пряди черных волос спадали на треугольное, заросшее редкой щетиной лицо. Долгая борьба за жизнь сделала ассистента бледным и худым, но он все-таки выкарабкался.
Когда Кейра подошла ближе, Зиг открыл черные глаза и сфокусировался на ней. Она ощутила облегчение, хотя он и был колючим зубрилой. Кейра не стала дожидаться приветствия и спросила:
– Как ты себя чувствуешь, Зиг?
– Скверно. Еще недавно сходил с ума без микстуры от боли, а сейчас… просто скверно.
– Есть такие микстуры?
– Мы с Горацием придумали одну. Правда, по большей части она состояла из алкоголя.
– В таком случае, я знаю немало рецептов таких микстур… Какой прогноз дают медики? Тебе уже можно выходить на прогулку?
– Они разрешили мне двигаться, хотя… Сегодня я зажимал палку в зубах, чтобы не орать во время перевязки. Все тело в какой-то мази, а еще бинты… Никто не понимает, что со мной было. – Зиг кашлянул и скривился от боли. – И это самое интересное. Говорят, мои раны были открыты, но не кровоточили. Температура была такая, от какой сгорают за часы – но я провел так дни. Мое сердце билось очень медленно… не знаю, как это возможно! – невесело усмехнулся Зиг.
– Магия, – улыбнулась Кейра.
– Худшее объяснение из всех возможных, – не оценил пациент. – Магия – слово для тех, кто потерпел разгром в своих попытках понять этот мир. Я докопаюсь до правды, как только доберусь до лаборатории.
– Боюсь, магия уже выветрилась.
Все, что Кейра знала о ней, было из обрывочных воспоминаний Юргена. Вроде бы красная магия встречалась только в Каарморе. Она подпитывалась эмоциями, проявлялась в моменте и пропадала, как только маг терял концентрацию. Пару дней после спасения Зига Кейра чувствовала себя уставшей, разбитой и ни на что не способной. Она думала: причина в том, что Юрген впервые захватил ее тело. Однако, похоже, все это время Осколок поддерживал жизнь Зига.
– Знаешь, что? Плевать на раны. Главное, что я жив. С Горацием вышло хуже.
Значит, Зиг успел увидеть тело павшего товарища перед обмороком.
– Вы были хорошими друзьями?
Кейра не хотела сыпать соль на рану, но именно так люди отпускают покойных. Пусть Зиг выскажется, отдаст дань памяти Горацию.
– Друзьями? Пф-ф! Мы были научными партнерами, а это куда важнее. Теперь я словно смотрю на мир одним глазом. Гораций поправлял меня, когда я был слеп. Я возвращал его на землю, когда он витал в облаках. Он был таким терпеливым, ободряющим, никогда не унывал… Я так давно с ним работал, что уже и забыл, как тоскливо готовить эксперименты в одиночку!
Кейра вся обратилась в слух и переживала каждое слово своего собеседника.
– Мне повезло, а Горацию – нет. Одно дело, когда умираешь из-за собственных решений, другое – из-за дерьмового случая! Директор предупреждал, что в ходе эксперимента будут сюрпризы, но… кто знал, что этот затравленный орчонок окажется бешеной тварью? Что он начнет убивать сразу, как появится возможность? В его крови горел яд, вокруг была полная крепость следопытов, но ублюдку было плевать! Он хотел убивать сильнее, чем жить! Как можно было это предвидеть?
Кейра много думала об этом. Гораций и Зиг могли не проводить эксперимент. По приказу директора они сами отдали свои жизни в руки убийцы. Искоренители не знали наверняка, что Кейра владеет Осколком. Она знала, что Локк в отчаянии и хочет отомстить за свою мать. Слишком поздно она поняла, чем опасен эксперимент с ее кровью. Если бы они все просто поговорили, ничего не скрывая, Гораций был бы жив. Но все участники эксперимента доверились случаю, и теперь остается лишь пожинать плоды.
Разумеется, вслух Кейра ничего не сказала. Вряд ли Зигу сейчас хотелось такое услышать.
– Я сожалею, что эксперимент пошел не по плану. Теперь уже ничего не изменить. Твое здоровье – вот что сейчас важно.
– Нет, пойми! Мы провалились. Все технологии Империи – результат того, что мы, люди, учились на своих ошибках. Я не допущу, чтобы это повторилось!
Его попытки извлечь урок из безумия напоминали бег по замкнутому кругу.
– А что будет, если повторится? Если кто-то умрет? Что будет с тобой?
– Что за вопрос? Я не смогу себя простить, – Зиг посмотрел на нее так, будто сообщал очевидную вещь.
– И сейчас ты винишь себя, да?
– Что? Глупость! Я мыслю практично. Извлекаю уроки.
Кейра чувствовала, что Зиг наполнен болью и сожалением. А еще одиночеством, пусть он и никогда этого не признает. Его лучший и, возможно, единственный друг погиб так внезапно, а сам Зиг выжил. Не потому, что заслужил жить дальше, а по чистой случайности. За время, проведенное в больнице, он успел осознать свою потерю, но еще не мог ее принять. Произошла ошибка, а значит кто-то был виноват! И проще всего было указать пальцем на тех, кто выжил.
– Что ты чувствуешь, Зиг?
– Ты ведь итак знаешь, да? Хватит лезть людям в души! Мои чувства тебя не касаются.
Было ясно, что он не привык выражать эмоции, как и Кейра когда-то. Особенно, если это злость.
– Он страдал? Этот орчонок? – кровожадно поинтересовался Зиг.
– Кажется, его расплавило. Мгновенно.
– И, как я слышал, это сделала не совсем ты.
– О да. Так получилось, что во мне поселился гость.
Кейра кратко рассказала Зигу о Юргене. Она оставила за скобками все, что было связано с его сыновьями, но весьма красочно описала, каким мерзавцем был островитянин при жизни. Пусть Зиг будет готов, если ему не повезет встретиться с Юргеном лично.
Как она и рассчитывала, рассказ не оставил и следа от самобичевания Зига. Его ум сразу переключился на новую задачу:
– Значит, Осколок. Прекрасно! Теперь мы точно оживим машины Альбрехта. Когда-то Душа Мира питала энергией весь столичный регион… столько возможностей, что голова идет кругом! – просиял Зиг.
Кейра порой плохо понимала, о чем он говорит. Но сейчас был не лучший момент утомлять Зига вопросами, и она просто напомнила:
– От Осколка зависит моя жизнь. Он – единственное, что удерживает меня от падения в Лимб.
В черную пустоту между смертью тела и забвением духа…
– Если он кого и удерживает, то твоего бестелесного друга. У тебя есть тело, и оно работает. Даже если ты ненадолго умирала, сейчас выглядишь живее меня.
Эта мысль не приходила Кейре в голову.
– Я читал об Осколках, но твой случай… Неужели мы и впрямь души, а наши тела – лишь временные оболочки? Неужели можно пережить смерть, привязав дух к какому-то камню? Можно ли создать бессмертное тело из металла и переселиться в него?
– Ржавчина доконает.
Кейра начала опасаться, что Зиг растратит слишком много энергии на этот разговор. Рядом с его кроватью стояло причудливое кресло на колесах – видимо, чтобы перевозить пациента. Ему определенно нужно было проветрить голову.
– Слушай… хочешь, я покатаю тебя по двору? Твои раны ведь не откроются?
– Не говори чушь! Я вдоволь насмотрелся на эти стены, так что поехали. Только…
– Что?
– Передай мне белье вон из той тумбочки. И отвернись.
Кейра выполнила просьбу, и Зиг, кряхтя, принялся одеваться. Когда пациент справился с нижним бельем, она помогла ему надеть халат и перебраться в инвалидное кресло. На теле мужчины было множество красных рубцов от ожогов и затянувшихся порезов от осколков стекла. Живот и ноги ниже колен и были замотаны бинтами. Зиг шипел и скулил от боли, но не принял предложение Кейры вернуться в кровать.
– Пожалуй, прогулка будет долгой. Прошу, выйди ненадолго…
Она услышала из коридора журчание мочи: Зиг воспользовался стоящей под кроватью емкостью. Когда Кейра зашла внутрь, он сказал:
– Знаешь… Мне стоило столько трудов сюда залезть, что я не удовлетворюсь прогулкой по двору. Отвезешь меня в парк?
– Я не смогу спустить тебя по ступенькам.
– Ерунда! Я знаю короткий путь без лестниц. Ты, главное, кати – я пробовал вращать колеса, но пока это еще больно. Поосторожнее с камнями, ладно?
Кейра заверила его, что усвоила инструкции. Зиг по-прежнему вел себя, как заноза, но, кажется, стал обращаться к Кейре даже с каким-то теплом.
Она ощутила пальцами шершавые рукоятки и покатила коляску наружу. Устройство поскрипывало, но катить взрослого мужчину было удивительно легко. Когда Кейра и Зиг выехали на улицу, то увидели прямоугольник чистого голубого неба над головой. Осень в горах набирала обороты, и утренняя прохлада румянила щеки.
– Наверное, я никогда не ценил всего этого. – Зиг махнул рукой на небо и здания по сторонам переулка.
Они ехали по дороге, мощеной ровными каменными плитами. На каждом стыке коляска вздрагивала. Кейра ойкнула, когда под колесо попал незамеченный камень. Она догадывалась, что Зигу больно, но тот слишком не хотел возвращаться в палату.
– Вот здесь нужно повернуть. Пологий скат. – Зиг указал на переулок.
Врата Альбрехта создавали у Кейры ощущение тесноты. Она привыкла жить в Дагроссе – городе, который прорезали водные каналы и делил надвое широкий залив. Во Вратах Альбрехта почти не было открытой воды – только водостоки и пара удивительных фонтанов.
Скат, о котором говорил Зиг, оказался не только пологим, но еще и круговым. Он опоясывал маленький зеленый островок с единственным дубом. Коляска поехала быстрее, и Кейра крепче сжала рукоятки, чтобы Зиг не отправился в свободный полет.
– Еще не устала меня катить?
– Меня больше заботит дорога назад!
Наконец, они добрались до парка. Кейра попыталась вспомнить хоть одно похожее место в Дагроссе и потерпела неудачу. Казалось, в городе корабельщиков все свободное пространство занимала вода или городские площади. Во Вратах Альбрехта было несколько маленьких, но ухоженных парков – скорее, их стоило называть садами. Среди живых изгородей и увитых плющом навесов стояли уютные скамейки, и Кейра присела на одну из них.
– Здесь хорошо, – признала она.
Можно было представить, что стены домов за деревьями тают, и они находятся в осеннем лесу.
– Это самый молодой город Каармора. В Бларуоре очень много парков с зонами отдыха, и мы позаимствовали эту идею… на меньших площадях.
Несколько птичек сели на розовую плитку перед ними и начали подпрыгивать, выпрашивая еду. Зиг предложил:
– Слушай… давай навестим Герхарда, архивариуса. Он живет тут неподалеку.
– Зачем? – удивилась Кейра.
– Герхард – отец Горация. Я бы хотел с ним поговорить.
– Показывай, куда ехать, – Кейра с готовностью взялась за рукоятки. – А чем занимается архивариус?
– Хранит архивы. А еще мне кажется, что Герхард знает, где лежит каждая книга или документ в цитадели… преувеличение, конечно. Он очень умный человек.
Кейра подумала, что на долю Герхарда выпало сразу несколько испытаний. Орчонок Локк не только убил сына архивариуса, но и нанес немалый ущерб библиотеке.
Герхард жил в маленьком белом домике, стены которого были увиты зелеными побегами плюща. К несчастью для Зига и Кейры, коляске предстояло преодолеть деревянное крыльцо из двух ступенек. Кейра позвонила в дверной колокольчик с надеждой, что Герхард поможет ей справиться с крыльцом.
Архивариус оказался пожилым человеком с густой и пышной белой бородой. Было видно, что последние дни дались Герхарду нелегко: непричесанные седые волосы топорщились на голове, под красными глазами темнели синие круги. Он носил очки с очень толстыми стеклами и халат цвета дождевых туч.
– Чем могу помочь? – тонким голосом спросил Герхард, щурясь от яркого света.
Кейра не успела ответить, как архивариус заметил коляску с Зигом.
– Зиг, мальчик мой! – Герхард всплеснул руками. – Входите, входите. Чертово крыльцо! Сейчас, сейчас… Зиг, давай мы вместе заведем тебя внутрь, а потом я подниму эту коляску.
Так и поступили. Кейра и Герхард старались действовать максимально аккуратно, но на лице Зига то и дело мелькали гримасы боли. Бывшая трактирщица боялась, что раны ассистента вновь откроются, но ее страхи не оправдались. Вскоре Зиг сидел на кресле и покачивал рукой чайную чашку. Герхард хлопотал над столом.
Кейра явственно ощущала, что старый архивариус раздавлен смертью сына и боится ужасного нового мира, в котором нет Горация. Впрочем, нет: она чувствовала печаль и страх Герхарда, а все остальное – лишь ее собственные интерпретации. Горе от потери близкого – не та эмоция, которую возможно пережить за несколько дней. Некоторым требуются годы.
– Прошу, не надо, – сказал Зиг, когда Герхард поставил перед ним тарелку крендельков. – Я приехал не ради чаепития. Я потерял важного человека, но вы потеряли гораздо больше.
Повисло неловкое молчание. Поняв, что Зигу не хватает такта, Кейра сказала:
– Мы не хотели ранить вас своим визитом…
Зиг тут же ее перебил:
– Я пришел, потому что мне важно кое-что сказать. Не знаю, хотите ли вы меня слушать… Я был там, понимаете? Когда Горация не стало. Мы вместе готовили эксперимент. Все произошло так внезапно и быстро. Мне повезло, но, если бы не Кейра, я тоже был бы мертв. Мы с Горацием должны были быть осторожнее, но теперь уже ничего не исправить. Герхард, вы сможете меня простить?
Архивариус растерянно моргал. Кейра ощутила, как в нем поднимается и набухает черная туча срыва. Действуя по наитию, она наклонилась и взяла его дрожащую руку в свою ладонь. На коже Кейры от пальцев к предплечью проступили красные узоры. Плавные линии набирали яркость по мере того, как она забирала черную тучу себе. Ее рука налилась тупой болью и онемела. Когда Герхард отдернул ладонь. Рука Кейры упала на стол, и эмоция ушла в столешницу, превращая ее в труху. Герхард вскрикнул:
– Вы эмпат! Та женщина, которой директор позволил… Что вы сделали со мной… и со столом?
– Я ощутила очень сильную и опасную эмоцию. Она могла причинить вам вред, может, устроить сердечный приступ. Я ослабила ее. Вы сами проживете вашу скорбь до конца, но эта черная туча… я направила ее в столешницу. Простите, что я сделала все без спроса и испортила вашу мебель!
Кейра не была уверена, что поступила правильно. Ей двигало сочувствие к старому человеку, который мог не оправиться от потери.
– Это так странно. Я не мог даже думать о моем сыне, а теперь вспоминаю его лицо, и мне так больно… Если мне и впрямь грозил приступ – а я верю, что это так! – то я говорю вам спасибо. Однако прошу вас больше никогда так не делать. Я хочу пережить каждую толику грусти о своем любимом сыне, пусть даже мое сердце останется разбитым до скончания дней.
– Я очень уважаю вашу просьбу, архивариус Герхард. Обещаю более не использовать свои способности на вас. Прошу, поговорите с Зигом, ему это нужно… и вам, полагаю, тоже.
Герхард пододвинул стул и сел напротив Зига.
– Я едва понял, что ты сказал, мальчик мой. Я знаю, что ты был для Горация самым дорогим другом. Хорошо, что ты выжил. Я верю: если бы ты мог защитить моего сына, ты бы сделал все возможное. Если ты винишь себя, не стоит. Он бы не хотел, чтобы кто-то себя винил.
Зиг явно хотел настаивать на своем, но Кейра вмешалась:
– Вы смогли попрощаться с сыном? Был ли какой-нибудь ритуал?
– Что? Нет, я не смог даже посмотреть на тело…
– Сделайте это сейчас. Обратитесь к нему, где бы он ни был. Можете сделать это с нами или в одиночестве. Просто скажите все, что хотели сказать.
– Какой в этом смысл? – Глаза Герхарда заблестели.
– Люди не зря придумали могилы, погребальные костры и прощальные ритуалы. Поверьте, вам это нужно. И тебе тоже, Зиг.
Они оба смотрели на нее непонимающе.
– Вот что. Я почти не знала Горация. Я выйду за дверь, а вы представьте, что он войдет сюда. И скажите ему все, что хотите сказать… Поверьте, это поможет!
Кейра предложила это по наитию. Жаль, что, когда она узнала о смерти отца, никто не подсказал ей того же… Дочь трактирщика вышла, прикрыла дверь и присела на крыльцо. Кейра не знала, последуют ли Герхард с Зигом ее совету, и не прислушивалась к разговору. И все же ей казалось, что приглушенные голоса вспоминают Горация. Безутешный отец плакал, а Зиг просил у друга прощения…
Через полчаса Кейра катила коляску с пациентом в сторону госпиталя. Он долго пребывал в задумчивости, а потом признался:
– В том, что ты сделала, было что-то целительное. Я даже подумал, ты все-таки использовала силу эмпата. Хотя, как ты могла это сделать за дверью?
– Никакой магии, поверь.
– Черт, как же это непривычно… спасибо тебе, Кейра. Давно, очень давно никто не делал для меня столько, сколько сделала ты. Я не умею быть благодарным, но… что я могу сделать?
Коляска остановилась посреди парка, и Кейра горько усмехнулась.
– Я не знаю, кто может мне помочь, и не вижу никакой надежды. Юрген пожирает меня, становясь сильнее. Каждый раз я боюсь, что исчезну, и останется только он. Мой дар мог бы принести миру столько пользы, а Юрген использует его для войны и кровопролития. А еще… я хочу жить, понимаешь? Я просто хочу жить!
Она сильно разволновалась. Подобно тому, как Герхард прятался от своей скорби, она пыталась забыть об отчаянии, но оно караулило за каждым углом. Скоро красные ястребы будут петь по ней свои скорбные песни.
– Сколько у тебя времени? – спросил Зиг.
– Я не знаю. Не знаю!
– Тогда не будем его терять. Я помогу тебе, и мой долг будет оплачен.
– Поможешь? Как?
– Я ученый, а твой случай – загадка. Я приложу все силы, чтобы ее разгадать. Даже если Фабрис уволит меня, я не брошу попытки.
– Юрген убьет тебя, – испуганным шепотом предупредила Кейра.
– Я итак почти мертвец, – усмехнулся Зиг.
Кейра растроганно шмыгнула носом. Впервые с тех пор, как мать покинула ее, впереди показался робкий проблеск надежды.
4 Келли
– Мое имя Келли Алькарбо. Пожалуйста, посмотрите, есть ли для меня письма.
Через несколько минут работница почтамта вернулась, сжимая в пальцах запечатанный конверт.
– Должно быть, что-то важное. Я заметила: вы приходите сюда каждый день, – сказала она, отдавая письмо Келли.
– Я очень жду весточки от родственников.
Глаза Келли забегали по конверту, отыскивая адресанта. На миг ей показалось, что это Кейра. Пустая надежда: сестра, наверное, и не знает, что Келли в Тревейне! И мама тоже. А вдруг они вернулись в Дагроссу? Тогда дядя Курт мог рассказать…
Это письмо было как раз от него. Как хорошо! Если бы все это оказалось почтовой ошибкой, Келли была бы раздавлена. Она с любопытством ощупала содержимое конверта: внутри было несколько бумаг. Неужели дядя все-таки выслал банкноты? Нужно срочно вскрыть письмо! Она одолжила у работницы почтамта нож для писем и аккуратно разрезала край конверта.
Внутри была исписанная бумага… и банкноты, в самом деле! Всю жизнь Келли знала дядю как неисправимого скрягу, и все же он выслал ей деньги! Она была так рада, что не сразу смогла подсчитать сумму. Надолго ли хватит? Нет, совсем нет… Сердце Келли, только что преисполненное надежды, снова упало.
Она срочно должна найти работу!
Келли почувствовала ком в горле. Она положила конверт на коленку, сгорбилась на скамье и закрыла глаза кулаками. Отчаяние… почему все так сложно? Почему все не может быть, как раньше? Не время плакать. Конверт соскользнул с ее колена и шлепнулся на пол. Этот звук напомнил о письме, которое стоило почитать. К удивлению Келли, там было несколько страниц, исписанных разным почерком. Неужели тетя Линда тоже решила что-то ей написать?
Келли начала с письма трактирщика Курта. На листке было несколько чернильных клякс, но дядя писал разборчиво.
«Здравствуй, Келли.
Высылаю тебе деньги, как ты просила. Больше не могу: тяжелые времена. С тех пор, как таверна стала частью «Резной Каравеллы», дела вроде пошли на лад, но как-то волнами. Плотник не смог исправить старую вывеску, и пришлось заказывать новую. Бальдвин лютует, и работяги боятся высунуть на улицу нос. Дон требует с меня отчетность и грозится урезать работникам жалование. Он хороший мужик – думаю, бурчит только для острастки.
Обрати внимание на второе письмо. Оно от твоей матери, пришло совсем недавно. Адресовано тебе, но я прочел, прости уж за это. Они с Кейрой живы, и это главное. Линда молилась за них, но, впрочем, теперь ей только дай повод. Мой дом пропах свечами, и я все чаще ночую в таверне. Осенью в кабинете Грега сквозит.
Бугай случайно разбил лоб о притолоку, и пока что вышибалой работает человек Дона. Я разрешил Соне с детьми перебраться в дом Феликса: не дело им троим жить в подвале, а за домом все равно надо ухаживать. Скажу по секрету: наш новый повар никуда не годится. Пироженки с ноготок, можешь такое представить? Каждый раз вспоминаю Феликса, когда пробую эту странную стряпню.
Желаю стойкости вам двоим. Надеюсь, когда важные шишки наконец изберут наместника, объявят амнистию, и вы вернетесь домой.
Курт, твой дядя»
У Келли потеплело на сердце от знакомых имен. Она будто бы перенеслась в такую далекую и родную таверну, и близкие люди окружили ее. Как ей хотелось быть среди них, и чтобы жизнь состояла из маленьких милых забот! Келли представила, как прикладывает кусок замерзшего мяса к шишке на лбу Бугая. Как помогает Соне, Акселю и Питу с переездом. Как обсуждает с дядей, что Бальдвин снова кого-то повесил. Какая простая, прекрасная жизнь! Где же она?
Келли с нетерпением перешла ко второму письму. Оно и впрямь было написано рукой матери. И почему она сразу не узнала мамин почерк? Наверное, после папиной смерти Фрида просто не написала ни слова, и Келли отвыкла от ее неровных строк. Может, матушка наконец-то пришла в себя? Иначе Кейра не забрала бы ее из лечебницы…
«Келли, моей милой дочери.
Уверена, это письмо прочитают Искоренители. Не знаю, доставят ли они его, но точно прочитают! Приятного чтения, Дэйл и остальные. Я просто притворюсь, что вас здесь нет.
Ох, Келли, сколько же у тебя, наверное, вопросов… Этот длинноволосый Дэйл стоит у меня над душой, и расписывать все нет времени. Я рассчитываю, что наш друг-лодочник тебе уже все объяснил, но кто знает этого прохиндея?
Итак, я и Кейра во Вратах Альбрехта. Мы покинули Дагроссу на корабле, прогулялись по горному лесу и теперь коротаем дни в мрачной крепости Искоренителей. Между нами, девочками, они полные зануды.
Похоже, мы здесь застряли. Не буду расписывать свой план побега, чтобы не портить Дэйлу удовольствие от погони. Искоренители заинтересовались Кейрой – ты знаешь, почему. Они пока не отсылают ее в Кольхорскую яму. Не волнуйся, я позабочусь о своей дочурке.
Не знаю, запомнила ли ты события дня, когда мы виделись в последний раз. Вернее, я видела тебя, а тебе было не до этого. Я отдала все, что могла. Не знаю, сколько времени удалось выиграть… Прошу, наслаждайся спокойной жизнью за всех нас. Лови каждый день. Люби каждый день. Ни о чем не жалей.
Представь, я пишу эти строки чудным металлическим пером… ох уж эти имперцы!
Просто знай, что мы с Кейрой не могли иначе. Твоей сестре нельзя было оставаться там. И обо мне не переживай: я бодра, как никогда! Морской воздух выдул из меня всю дурь: прощай, лечебница!
Этот торопыга-Дэйл уже изнывает. Хочу, как знатная дама, завершить письмо изящным стихом, но горная дорога вытрясла из головы все мои рифмы.
До встречи, доченька. Будь счастлива.
Фрида»
Келли прикрыла глаза и прижала письмо к груди. Ей стало тепло и спокойно от мысли, что ее близкие живы и здоровы. Конечно, Врата Альбрехта не то место, в котором пожелаешь провести отпуск: о твердыне Искоренителей говорили всякое. И все же любой город лучше диких земель, которых в Каарморе немало. Чего стоят только Ржавые Топи на востоке от Тревейны!
Кейра, что с тобой? Не мучают ли они тебя? Нет, не может быть! Империя несет свет цивилизации, и ее верные стражи не могут оказаться варварами! Что бы ни происходило во Вратах Альбрехта, Келли никак не может на это повлиять. Она не оставит Феликса, и речи быть не может!
Келли убрала конверт и банкноты в сумку и отошла от работницы почтамта. Освободившееся место сразу заняла девушка, которая выглядела весьма любопытной особой.
Эта женщина определенно была из богатой семьи. Манеры, одежда, осанка – все говорило о том, что перед Келли настоящая леди. Кудряшки цвета золотистой карамели выглядели столь идеально, что казались ненастоящими. Шляпка из сетки выглядела такой воздушной, будто вот-вот воспарит к потолку. Платье до пола с туго затянутым корсетом и дутыми рукавами вызвало бы зависть у любой женщины. Келли захотелось прикоснуться к шафрановой ткани, и она тут же представила себя в подобном наряде. Матушка Фрида однажды пошутила, что ее младшая дочь рождена для балов. Судя по внешнему виду, новая клиентка почтамта провела на балах полжизни.
Келли была настолько восхищена одеждой леди, что почти не обратила внимания на нее саму. А ведь она очень молода, наверное, даже нет двадцати. Что богатая девушка забыла на почте? Неужели у нее нет компаньонок, которые сделают все за нее? Нет, вот рядом с ней порхает какая-то девчушка с вечно испуганными глазами. Что за тайна?
Келли заглянула через плечо богатой леди и увидела деньги. Гораздо больше, чем выслал ей дядя Курт. Облизнув палец, богачка пересчитала сумму и разложила в три конверта. Один передала работнице почтамта, второй бросила своей компаньонке, а третий оставила у себя. Келли поняла, что пялится на богачку, только когда случайно встретилась с ней глазами. Дочь трактирщика покраснела и уставилась в пол. Она не видела, как молодая леди улыбнулась.
Девушка в великолепном платье направилась к выходу. Келли оторвала свой взгляд от половиц и с любопытством последовала за ней. На чем эта леди уедет с почтамта? Ждет ли ее кавалер? Кое-что неожиданное случилось, когда Келли и таинственная незнакомка остались вдвоем в коридоре, ведущем на улицу. Словно загипнотизированная, дочь трактирщика смотрела, как конверт с деньгами скользит по шафрановому платью и беззвучно падает на пол. Компаньонка держала дверь, а сама богачка ничего не заметила. Когда она вышла наружу, в пустом коридоре остались только Келли и конверт, набитый деньгами.
Повинуясь инстинкту, она упала на колени и быстро положила в сумку находку. Только выпрямившись, она смогла рассуждать здраво. Что, черт возьми, произошло? Как можно настолько не ценить деньги, что потерять целый конверт? Келли вспомнила, как ее обворовали карманники по приезде в Тревейну. Чем тогда она лучше?
С этими деньгами она сможет видеться с Феликсом снова и снова, вот что важно! А еще съехать из ночлежки, где соседки мешают спать своей болтовней. С этими деньгами она станет свободной! А еще – станет воровкой. Кейре бы такое не понравилось, а вот матушка бы наверняка похвалила бы дочь за смекалку. И все-таки, что произошло?
Спина Келли похолодела от мысли, что дверь на почту снова откроется. Леди заметит пропажу и отправит компаньонку ее вернуть. Та увидит Келли одну в пустом коридоре и обвинит в воровстве. Что если богатая леди позовет стражу?
Секунды шли, а дверь все не открывалась. Сердце выпрыгивало из груди Келли. Как поступил бы Феликс? Внезапно она вспомнила фразу, брошенную им в каменоломнях. Он посоветовал ей надеть лучшее платье, отправиться к замку, остановить богатую леди и предложить ей себя в качестве компаньонки. Платье на Келли знавало лучшие дни, почтамт совсем не походил на замок, а Феликс, конечно, шутил. Тем не менее, богатая леди была буквально за дверью.
Повинуясь порыву, Келли выскочила на улицу. Она испугалась, что шафрановая красотка успела уехать, но нет. Дама в изящном платье стояла под деревянным навесом и о чем-то спорила со своей компаньонкой. Наверняка они обсуждают пропажу! Келли внезапно озарило, что конверт стоило достать из сумки внутри почтамта. Они увидят и все поймут!
Проглотив свои страхи, Келли достала конверт из сумки, подошла к богачке и невозмутимо протянула свою находку. Она боялась взглянуть в лицо леди, но ее голос совсем не дрожал:
– Простите… кажется, это ваше. Я нашла его на полу.
– Лайза! – резко выпалила богачка.
Компаньонка выхватила конверт из руки Келли и быстро пересчитала деньги.
– Ну? – нетерпеливо спросила леди.
– Все в порядке, – робко сказала Лайза.
– В порядке? Как ты это допустила, черт побери?
– Леди Шарлин, я…
– Оставь нас!
Не говоря ни слова, Лайза скользнула в карету. Молодая леди Шарлин лучезарно улыбнулась Келли.
– Благодарю вас! Позвольте узнать имя?
– Келли, – смущенно сказала дочь трактирщика.
– Прекрасно. Родители назвали меня Шарлоттой, но прошу звать меня Шарлин.
– Хорошо, – сказала Келли и добавила: – Леди Шарлин.
– Ответь на вопрос, – Шарлин сдула упавшую на лицо прядь. – Ты могла забрать деньги себе. Они тебе не нужны?
В этот момент Келли была готова отвергнуть все деньги мира, но сразу вспомнила, как ей приходилось нашивать заплатку на белье.
– Без денег трудно… миледи.
– Почему ты решила вернуть мне конверт?
Келли хотела бы обдумать ответ, но леди Шарлин явно не любила ждать.
– Я подумала, что дружба с вами ценнее пары банкнот.
Она прикусила язык. Что за чушь? Никто в высшем свете не выражается прямо! Щеки Келли снова покраснели, а леди Шарлин звонко рассмеялась. Кажется, ответ произвел на нее впечатление.
– Ты поразительна, Келли. И впрямь, я найду, как тебя отблагодарить.
Рука Шарлин взлетела и с нежностью коснулась густых медных волос Келли.
– У тебя очень, очень красивые волосы. Я никогда не видела таких.
– Э-э-э… у вас тоже красивые волосы.
– Ерунда, это всего лишь парик. Я всегда выбираю лучшее, это правда. Как смотришь на то, что я куплю твои волосы? Скажем, за тот конверт, что ты мне вернула, а? – леди Шарлин игриво подмигнула.
– Мои волосы столько не стоят!
– А вот это уже не тебе решать. Так что, Келли, по рукам?
Она вспомнила о Феликсе и вечном урчании в животе. Вспомнила о всех лишениях, которые претерпела с тех пор, как покинула Дагроссу. Может, все они и стоили заветного конверта, но волосы – точно нет.
– Я согласна.
– Едем в цирюльню, – Шарлин схватила Келли за предплечье и потянула в свою карету.
Не успела она опомниться, как оказалась рядом с Лайзой. Пышное платье Шарлин заняло почти все пространство, и двум девушкам напротив пришлось забиться в углы.
– Лайза, представь мою удачу. Эта девушка, Келли, согласилась продать свои волосы.
– Красивые, – оценила Лайза.
– Пожалуй, твой просчет принес нам пользу. Будь добра, поторопи кучера.
Вскоре Келли сидела в цирюльне. Видимо, Шарлин проворачивала такой фокус не в первый раз, потому что местные девочки ничему не удивлялись. Келли с тоской посмотрела в зеркало на свои волосы. Неужели она станет совсем лысой? Может, ей оставят хотя бы пушок?
– Ты все еще можешь передумать, – великодушно предложила Шарлин.
– Мне нужны деньги, – призналась Келли. – Очень нужны.
Парикмахерша с бритвой подошла к ней и коснулась лезвием корней. Келли зажмурилась.
