Читать книгу: «Die Kante und das Kind», страница 5
На последнем слове, Дитфрид резко встал со стула и пнул его в сторону двери, сдержавшись, и, не ударив второй раз по голове отца, который, сейчас, кажется, переживал все доступные себе эмоции.
– Ты меня даже слушать не стал, а я и не сопротивлялся. – натянуто улыбнувшись, заговорил Дитфрид, – Ты, мудак, никогда меня не слушал. Зачем?!.. Должен же быть тот, на ком можно отыграться за полученную боль. Этот кто-то должен быть старшим, потому что старшие, становятся главными по вопросам денег, оплат, ухода за домом, других членов семьи и, если повезёт, ухода за собой. Ведь старшие преисполнены чувством ответственности и мудачьё вроде тебя, что сняло с себя полномочия сразу после окончания ебли со шлюхой, знает об этом. Такие как вы, – Дитфрид указывал пальцем на отца, пока тот медленно ложился на лопатки, – знаете, что преисполненный чувством ответственности старший, никогда не покинет семью, ведь тогда… – воздух со свистом прошёл сквозь его зубы и нос, – ОН БУДЕТ УБИТ ЧУВСТВОМ ВИНЫ, ЧТО НЕ СМОГ ПОМОЧЬ СВОЕЙ СЕМЬЕ, КОГДА ОНА ТАК НУЖДАЛАСЬ В НЁМ!!!
От крика, Дитфриду стало легче. Многолетний груз некогда проглоченной обиды, лопнул, как гнойник… Дитфрид смотрел на Матиса, который вот-вот утонет в этом самом гное.
…Отдышавшись, Дитфрид продолжил:
– Я слышал, – он снова сглотнул, – что ты дал мне свою кровь. – услышав это, Матис побелел. «Ха! Только сейчас!» – подумал Дитфрид, широко раскрыв глаза, – Это даёт мне основания полагать, что сегодняшняя попытка в очередной раз принизить меня, вызвана твоим психическим расстройством…
Дитфрид снова облизнул губы, затем, резко схватил Матиса за воротник рубашки. Он был лёгок, как ткань из-под соломенного чучела.
– А теперь слушай очень внимательно, отец. – голос у Дитфрида стал ниже, из-за чего Матис на какое-то время забыл, как дышать. – У тебя год. Ты меня слышишь? Год. Год на то, чтобы завязать и на то, чтобы повидать психиатра с психотерапевтом.
Дитфрид слегка прищурился. Матис начал очень медленно дышать.
– Я буду работать над тем, чтобы уйти отсюда. Вам от этого хуже не будет, я знаю. За год я что-нибудь да сделаю. И вот тебе моё предупреждение, папа. Если за этот год, я не увижу прогресса в твоей завязке и твоём лечении, я накажу тебя.
Дитфрид притянул к себе лицо отца ещё ближе.
– Наказание будет очень болезненным. Во всех смыслах… ТЫ МЕНЯ ПОНЯЛ?!!
Матис дёрнулся, из-за чего, воротник рубашки, в руках сына, немного порвался.
– Д-даа… – едва слышно, прошипел он.
Дитфрид разжал ладони. Матис полетел на пол и, с глухим стуком, приземлился.
– Убирайся отсюда… – шикнул Дитфрид, – СЕЙЧАС ЖЕ!
Матис дёрнулся, будто в него пустили ток. Затем, он на руках и ногах выполз из комнаты, словно избитая собака.
Дождавшись ухода, Дитфрид с ноги захлопнул дверь. Она была достаточно новой, чтобы не треснуть от удара…
…Парень чувствовал себя просто великолепно. Это подтверждали слёзы, которые бесконтрольно полились из его глаз, после удара по двери. Он испытал те же чувства что и тогда, перед сном у костра… Только тогда, его слёзы столкнулись с морозом с одной стороны и с пламенем с другой, так и не вылившись в полноценный поток.
Глава 4
1
Без десяти одиннадцать вечера. Unterirdischstraße заполнилась мраком…
Тёплый свет из окон хрущёвок на первых этажах, лишь на толику отгонял от себя непроглядную черноту, которая делала убийство или принятие дозы, самым безопасным действием на планете. Это был единственный район Розеделца, где обитал героин. Здесь, за героин могли покалечить, но не убить. Принять, но не продать. Именно в этом и в остальных девяти дворах во все стороны горизонта и между ними…
…Дитфрид шёл наощупь. Прогулка «по работе» становилась втройне опаснее, если было известно о вскопанных ямах, протягивающихся вокруг двора. Они служили своеобразным рвом. С этим были солидарны и местные жители, установившие мостики из скреплённых досок, которые позволяли детям не совершать горизонтальный прыжок веры, прежде чем повозиться в песочнице. Для Дитфрида, песочницы могли когда-нибудь стать уборкой на скорую руку.
«…Всего-навсего! …но это потом.».
Сейчас, мысли и глаза Дитфрида надеялись только на одно – найти розовую хрущёвку. С первого по пятый этаж зарисованная граффити, словно её выдернули из Берлина. Цвет хрущёвки, Дитфрид должен был распознать по свету из окон…
Так ему и сказали. Прийти за час до полуночи, найти розовую хрущёвку и третий подъезд в ней. Позвонить и представиться. Только тогда будет шанс на диалог. Если же проделать всё вышеперечисленное при дневном/вечернем/утреннем свете, на его звонок в домофон попросту не ответят…
Прыгая мимо луж, с привыкшими к тьме глазами, Дитфрид, резко остановился и медленно поднял взгляд с земли на стены пятиэтажек… Где-то поблизости играла «Porno Creep». Знакомая музыка оказала на парня расслабляющий эффект. Даже внезапно появившееся крысы под ногами, ничуть не смущали его. Дитфрид продолжал идти, уже не беспокоясь о том, что его кеды намокнут… В конце концов, лужи здесь, едва превышают уровень «над подошвой».
Теперь, слышался мотив «Good God».
Дитфрид вновь опустил голову и теперь, старался идти по местам, где проглядывалась слегка влажная глина.
Асфальта здесь не было, видимо, никогда. Оно и неудивительно, учитывая, что слева, хрущёвка стояла к Дитфриду задом, а к соседнему двору передом.
«Находится на заброшенной территории в заброшенном месте, та ещё радость…».
По пути к асфальтированной дороге, Дитфрид успел разбить мордочки восьми грызунам. Одного из них даже пришлось раздавить, настолько неугомонный он был. Пройдя через это, Дитфрид вышел на асфальт, залитый водой, почти по щиколотку.
Ругаясь и закатывая глаза, парень сделал пару шагов назад и начал высматривать островки суши. Нацелившись на ближайший, он прыгнул… Едва не поскользнувшись, Дитфрид выпрямился и посмотрел вперёд. Сначала он не поверил своей удаче, но потом, он сделал ещё несколько прыжков и, балансируя на скользкой глине, присмотрелся к окну на втором этаже. Там горел свет, а над оконной рамой, виднелся розовый цвет.
Подойдя ближе, Дитфрид рассмотрел и граффити, которые были непросто непонятными иероглифами, а полноценными рисунками. Одним из них, был тёмно-красный дракон, с золотыми усами, когтями и шипами на спине.
«Судя по всему, этого дракона рисовали с китайского образца.».
Также, помимо дракона, здесь были кролик, медведь и пчелиная стая, сложенная в слово «Nihil7».
«Талантливые люди здесь обитают… Эх, как всегда. Как всегда, прекрасное зарождается из грязи… а может, люди здесь просто пытаются разнообразить вечный постапокалиптический вид?.. Ну, в любом случае, мне этого не узнать… а хотелось бы, на самом-то деле!».
Подавив в себе желание рассматривать в кромешной тьме местные художества, Дитфрид добрался до третьего подъезда и набрал заветный номер «49».
Ответили ему, почти моментально:
– Кто?
Несмотря на свою высоту, голос звучал грубо.
– Ангер. – ответил Дитфрид.
– А, шкет… Входи.
Когда сигнал был подан, Дитфрид резко потянул на себя дверь и буквально взлетел на третий этаж. Минуя сюрреалистично чистые стена, лестницу и лестничные площадки, парень остановился на нужной. К сюрреалистичному внешнему виду, прибавлялся чистый воздух… Даже свежий, в какой-то мере!
Едва Дитфрид занёс руку для стука, как дверь открылась. На пороге стоял брюнет. Его блестящие от себума локоны до плеч, вернули Дитфриду уверенность в своей комплекции. Брюнет был выше парня на голову и выглядел гораздо стройнее. Это выдавали чёрная, местами дырявая от сигарет водолазка и узкие штаны цвета: «городской камуфляж».
– Падай. Ты как по расписанию, в отличии от поездов. – сказал постоялец, освобождая парню дорогу.
Только перешагнув порог, Дитфрид вспомнил, кого ему напоминало лицо мужчины: «Нил Эндрю Мегсон8, только круглолицый и с настоящими, большими губами и карими глазами…».
Дитфрид сглотнул. Квартира, казалось, выглядела ещё чище, чем лестничные пролёты. Такое впечатление складывалось, скорее всего, из-за большого количества мебели, оккультных приблуд на туалетном столике прямо в прихожей и… чего-то ещё.
– Не разувайся! – всё тем же хрипящим тенором, сказал брюнет, – Надолго ты здесь всё равно не задержишься.
Дитфрид сконфузился. Что бы это значило? Ему сегодня же позволят участвовать в деле или выкинут из окна?..
– Бруно в гостиной. Шуруй. – снова раздалось за спиной.
Дитфрид двинулся к короткому проходу, который вёл в гостиную.
По левую сторону стояли шкафы, сделанные из чёрного дуба и стали… Так они выглядели, по крайней мере. Массивная, грубая древесина и сталь. Почти «индастриал».
Справа же, стояли кресло и диван. На них и сидели остальные члены банды «Девять кругов Кали Юги». Двое громил, один как спичка и он… Бруно Оствальд. В центре комнаты.
– Свежая кровь… – полушёпотом, поприветствовал парня главарь.
Он стоял, скрестив руки на груди и слегка прищурившись, словно целясь, чтобы нанести удар… или выстрелить. Дитфрид не хотел выяснять точно. Пока что он знал только то, что Бруно Оствальд австриец. Очень сильный акцент с примесью чего-то…
– Тебе это точно нужно, парень? – спросил Бруно.
– Да. – ответил Дитфрид, к своему удивлению, уверенным голосом.
– Это был риторический вопрос. – слегка приоткрыл глаза Бруно, – Разумеется, нужно. Иначе зачем тебе сюда являться.
Дитфрид молча уставился на главного. Совсем чуть-чуть выше его самого, бледно-зелёные глаза, пепельно-белые волосы. С виду, обычный мужичок лет сорока, у которого наверняка уже есть старший и младший ребёнок и жена.
«Так и выглядят лидеры. Неприметно, как все. Прямо как убийцы…».
– Скажи мне, парень. Почему ты хочешь стать одним из нас?
Дитфрид ответил, как на духу:
– Я не хочу, чтобы ублюдки заселяли этот город и указывали мне, коренному жителю, как мне жить.
На несколько секунд повисла тишина. Дитфрид видел краем глаза и ощущал переглядывание двух с дивана и того брюнета, что впустил его… Всё это выглядело устрашающе. Когда приходишь к нацистам, которые своим духовным наставником выбрали Генриха Луитпольда Гиммлера9, последнее о чём думаешь, это об анализе обстановки.
Бруно смотрел Дитфриду прямо в глаза.
Теперь, полностью открытыми. Оценивающе, с тенью ухмылки.
– Присядь-ка. – предложил Бруно, показывая на табурет рядом с диваном, позади.
Сделав шаг назад, Дитфрид сел.
Бруно расцепил руки, и теперь стал в полтора раза шире. Дитфрид ещё раз убедился в том, что комнаты в этой квартире узкие… «…даже слишком».
– Твоя… цель, если можно так выразиться, – начал Бруно, – совпадает с нашей.
Бруно посмотрел на брюнета, который стоял позади, в трёх метрах от Дитфрида.
– Мы тоже не хотим, чтобы нелегалы здесь устраивали беспорядки и диктовали свои условия нам, другим жителям и тем, кто называет себя премьер-министром земли Северный Рейн-Вестфалия и… тому, кто называет себя федеральным канцлером Федеративной Республики Германия.
Он облизнул губы.
– До правительства нам не добраться. – он развёл ладонями, – Не до местного, не до, уж тем более, федерального. Единственное, на кого мы можем положиться, это на самих себя, а надеяться мы можем на таких как ты. – он сомкнул ладони, указывая на Дитфрида, – Молодых ребят, которых, как и нас, остоебенило количество мусора с ближнего востока.
Он выдержал паузу.
Парень слушал и слабо улыбался. Бурно словно прочёл его переживания. Вскрыл грудную клетку, разрезал сердце и прочёл в них то, что так гложет Дитфрида последние 2 года.
– Но, – Бруно слегка наклонил голову влево, – говорить можно что угодно. И думать тоже. Ублюдками можно называть также, кого-угодно… – он вздохнул, – так что, пока, я тебе не верю от слова совсем… и не поверю, пока ты не докажешь, что твои слова сопрягаются с твоими действиями.
Дитфрид сомкнул передние ряды зубов. «…Наконец-то!».
– Сейчас мы поедем в одно место, где ты сможешь проявить себя. Если ты справишься – ты с нами… а если нет, Уэнделл покажет тебе что будет, если пиздеть просто так.
Чуть нагнувшись вперёд, так, чтобы затмить своей головой свет сквозь дешёвую, бесцветную люстру, Бруно спросил:
– Тебе всё понятно, Дитфрид Ангер?
– Да. – ответил парень.
Повисла короткая пауза, резко оборвавшаяся.
– Отлично. – Бруно сделал два шага назад и громко хлопнул в ладони, – Парни, выдвигаемся. – не менее громко, скомандовал он.
Дитфрид едва не рухнул с табурета.
Во-первых, из-за чрезмерной воодушевлённости, а во-вторых, из-за синхронного подъёма троих справа.
2
В машине тихо играл Rammstein, песня «Engel».
Дитфрид уже успел задним числом понадеяться, что сюрреализма на сегодня хватит… но, кажется, всё только начиналось.
Изношенный, чёрный Mercedes-Benz W201 остановился на краю тротуара в середине гетто. Дитфрид не знал, на какой они улице и скорее всего, никто из присутствующих не знал. Этот район, видимо, так и назывался – Гетто.
Здесь обитали, – не жили, а именно обитали, – выходцы из Туниса, Египта, Алжира, Нигера, Сирии, Словении (исключительно цыгане), Албании… а также, румынские цыгане.
Все кроме водителя, вышли из машины. Дитфрид вылез и вытянулся, стараясь не запищать.
Придя в себя, он вдохнул полной грудью… Пахло дымом.
«Такой запах обычно доносится из самодельной коптильни в виде бочки из ржавых листов металла. Так обычно пахнет копчённый угорь…».
Дитфрид не понимал, откуда ему известно, как пахнет копчёный угорь и какая нужна коптильня для такого специфического запаха, заполнившего всю улицу, кажется, даже физически…
– Тджарк, Аджид. – прошипел Бруно, – Вы первые. Прямо. – и указал ладонью на арку, напротив которой, стоял их бэби-Бенц.
Двое мужчин в чёрных комбинезонах, с синхронной скоростью, бесшумно, исчезли во тьме внутренних двориков.
– Ссышь? – ехидно поинтересовался Бруно у Дитфрида.
– Just a little bit10. – ответил Дитфрид, – Уж очень быстро меня взяли на важное мероприятие.
Бруно слегка присвистнул и тихо рассмеялся.
– Всегда держи ухо востро. – уже серьёзно, сказал он, – Крыса всегда готова нанести ответный удар, стоит ей только набраться сил.
Дитфрид медленно закивал, пока в конце дворика не показался один из членов команды. Он жестом позвал Бруно и Дитфрида к себе.
– Так, ну попёрли. – шикнул Бруно и, подобно рыси, двинулся вперёд.
Дитфрид же, догонял трусцой.
3
– Просто потрясающе! – с искренней радостью произнёс Бруно, полностью забыв о конспирации. – Редко нам так везёт…
Он смотрел в грязное окно, за которым стоял бородатый мужчина с очень смуглой кожей. Нелегал с особым энтузиазмом осушал… кажется, Jägermeister и, вроде бы смеялся… или истерил.
– Уёбак склизкий. – процедил один из мужчин. – И эта хуи-ии-йня, которую называют человеком ещё и пособие получаетц!
Дитфрид в очередной раз удивился разнообразию речевых особенностей в команде. Мужчина говорил с польским акцентом. Таким же сильным акцентом, как у Бруно.
– А ну захлопнись. – рявкнул Бруно таким чётким hochdeutsch11, что Дитфрид чуть не залил улицу смехом, – Ты сюда приехал не любоваться, а убираться.
– Действуем, как и договорились? – спросил второй мужчина.
«Рейнский акцент… Уже неплохо.».
– Да. – ответил Бруно, – Эй, – он повернулся к Дитфриду, – твой экзамен сейчас плачет от того, что поддался искушению. Поможешь ему избавиться от страданий?
– С удовольствием. – спокойно ответил парень.
Прежнее волнение сменилось умеренным нетерпением.
– А ой, бля. Постой. – Дитфрид заметил рюкзак на спине главаря только сейчас. Бруно расстегнул самый большой карман и достал пистолет, – Здесь одна пуля. Чтобы ты не сделал слишком много глупостей если захочешь дать заднюю. Промажешь или не убьёшь цель с первого выстрела, будешь добивать тем, что под руку попадётся. Уяснил?
– Да. – ответил Дитфрид, аккуратно принимая ствол.
– Мне говорили, тебе уже доводилось стрелять в людей. – продолжал Бруно, раздавая всем, и себе в том числе, глушители, – Но об этом после… а сейчас, мы должны очистить этот дом, хотя бы на одну ячейку.
Когда все экипировали глушители, Бруно тихо и чётко скомандовал:
– Вперёд!
4
Пока один взламывал замок, трое почти вплотную прижимались к двери, напротив.
Бруно сказал, что, если кто-то захочет выйти – стрелять. Дитфриду нравился настрой лидера, но его возможная причина, Дитфриду нравилась чуть меньше.
«Такой матёрый homecleaner12, дёргается из-за оступившегося араба?.. Нет. Это всё из-за меня. Бруно, вероятно ожидает, что я сделаю что-то против плана…».
– Аджид, мы не в гости пришли. Шуруй глазёнками. – прошипел Бруно.
– Я не летучая мышь чтобы в темноте ориентироваться, подожди ты… – ковыряясь в замке, прошептал взломщик.
Спустя несколько щелчков и секунд, Дитфрид облегчённо вздохнул. Аджид обернулся и поднял большой палец вверх.
– Так, входим тихо. Ложем всех, устраиваем барбекю и по съёбам. – продиктовал Бруно на идеальном австрийском.
Ровно на секунду, повисла тишина.
– Начинаем. – скомандовал лидер.
Аджид резко и бесшумно открыл дверь. Прохожая оказалась настолько просторной, что все четверо смогли попасть в квартиру без скрипов и ругани друг на друга, за непреднамеренные подножки.
Дитфрид, как загипнотизированный таращился на почерневший от влаги потолок, пока из комнаты чуть впереди, по правую сторону, трещоткой не послышались хлопки.
Отряхнувшись, Дитфрид в полшага добрался до света, где его ждал экзамен. Когда он оказался на кухне, слева от него стоял араб… Дитфрид посмотрел вправо. Телевизор на стене, три дивана буквой «C» и ковёр, закиданный окурками. Несколько, вроде, даже дымились…
Переведя взгляд на отступника, Дитфрид, на выдохе поднял пистолет и выстрелил мужчине в хребет на уровне лопаток. Вот так быстро и даже не моргнув.
Мужчина упал на спину и затрясся так, будто его ударили полицейским электрошокером… ожидаемо, трясло его недолго.
Дитфрид помнил про одну пулю, поэтому, чтобы добить отступника, он занёс над его горлом свою массивную ногу, обутую в красный кед и резко опустил её… Послышался мокрый щелчок. Дитфрид, для уверенности повторил удар дважды, после чего, влепил носом кеда по виску араба как по футбольному мячу на пенальти.
– Нихуя себе… – послышалось за спиной.
Дитфрид разминочно поводил пяткой по лбу уже почти мёртвого араба, словно прицеливаясь и, с размаху вдарил прямо по середине… «…Теперь, он точно был мёртв.».
– В чём дело? – плюнул Бруно, подоспев именно в тот момент, когда стажёр нанёс последний удар.
Дитфрид обернулся к лидеру и взломщику, с улыбкой от уха до уха. Лицо Аджида в этот момент стало серьёзнее, как у раздолбая за партой, когда учитель сделал ему замечание. Бруно же, смотрел то на Дитфрида, то на труп у его ног… с облегчением. Он как будто радовался победе в игровом автомате или онлайн-казино, где выиграть в принципе невозможно.
– Ну и ну, – улыбаясь уголком рта, сказал Бруно, – неплохо ты его… куда ты выстрелил?
– Хребет на уровне лопаток. – лицо Дитфрида в миг стало обычным, а говорил он как охранник в продуктовом, уходящий со смены, – Он рухнул, не успев даже пискнуть. Ногами же, я затоптал ему горло и раскроил череп.
– Неплохо. – кивая, сказал Бруно, всё ещё осознавая, какой кадр ему попался.
Дитфриду на пару секунд показалось, что лидер даже готов зааплодировать.
– Всё готово! – непривычно громко раздалось из прихожей.
– Джентльмены, – тоном кёльнера, начал Бруно, потирая ладони, – нам пора домой.
Когда Аджид и Тджарк уже сбежали к двери в подъезд, Дитфрид прошёл мимо стоящего напротив входа в квартиру Бруно и обернулся.
Лидер, сейчас чем-то напоминал Роя Батти, только чуть ниже и округлее.
– Вперёд, солдат. – скомандовал Бруно, кинув непонятно-когда-зажжённую зажигалку «Zippo», вероятнее всего в первую комнату.
5
Дитфрид рванул что было мочи и, спустя шесть секунд, – он отсчитал, – вновь почуял запах дыма из самодельной ржавой коптильни…
Долго «наслаждаться» запахом не пришлось. Бруно пролетел за спиной как оса и также быстро пролетел по тому же пути, по которому они пришли сюда. Дитфрид не знал, как они это делают, поэтому просто побежал.
Когда он оказался у арки, то услышал вопль. Замерев на месте, он плавно обернулся. Вопили из той квартиры…
– Прыгай, копуша! – пробасил водитель так резко, что Дитфрид, против воли посмотрел в его сторону, не оборачиваясь.
Как замороженный, парень доковылял до машины и медленно открыл дверь. Он не знал, вопль был в реальности или в его голове.
Завалившись в машину, Дитфрид словно проснулся. Именно в этот момент, в квартире раздался оглушительный взрыв… К счастью, водитель уже отъехал от арки, ведущей во дворы.
Дитфрид смотрел на спинку водительского сиденья и не понимал, почему его остановил вопль. Он же знал, что там женщины и дети. Он знал, что, если потребуется, он сам задушит ребёнка, в знак преданности делу…
Прийти в себя, Дитфриду удалось только тогда, когда машина завернула во дворы на Unterirdischstraße.
6
Бруно и Дитфрид сидели в комнате с балконом. За дверью, слева, остальная команда играла в шахматы и слушала новости по радио.
«Здесь работало радио…».
Дитфрид уже смирился с тем, что сюрреализм не покинет его, пока он здесь…
Пока Бруно возился в шкафу в поисках крепкого алкоголя, Тджарк во всеуслышание вещал о том, как заклеивал рты женщинам и детям, после не совсем удачной попытки отключить их тряпкой с хлороформом. Дитфрида это слегка покоробило. Он уж было думал, что станет здесь главным фанатиком…
– Эх, ребятня. – сказал Бруно, вынимая из шкафа бутылку водки, – Ваша кровь такая горячая, что и ослепнуть можно.
Дитфрид устало улыбнулся. Его похвалили, но сил радоваться этому, у него практически не было.
Бруно поставил на стол бутылку и две рюмки. Стол стоял посреди маленькой комнаты, а по обе стороны от него, располагались два кресла. Бруно сел с видом довольного выполненной работы, в то время как Дитфрид находился между ощущением уюта и непонятной тревоги.
«Ну, по крайней мере, водка должна как-то ослабить тревогу… а через шесть часов можно будет привести себя в форму кружкой крепкого заварного кофе без добавок…».
– Почему не выстрелил в голову? – спросил Бруно, открывая бутылку.
Дитфрида словно разбудили.
– Не хотел рисковать, а у него был пистолет. – ответил он на одном дыхании.
– Угууу… Они не до конца идиоты. Если обороняются, то основательно. Им не чужд тот факт, что они могут убить кого-то.
Дитфрид кисло усмехнулся.
Водка уже была разлита по рюмкам. Откладывая бутылку на край стола, Бруно сказал:
– Далеко пойдёшь. С таким рвением тебя только на вылазки и отпускай… Ты только не увлекайся и, самое главное, не светись.
Лидер и новобранец подняли рюмки, чокнулись и выпили. Дитфрид впервые в жизни попробовал водку и, к прежней тревоге, прибавилось разочарование. В фильмах и прямо перед ним, люди морщатся, когда опрокинут стопку… Для него же, водка оказалась просто горьковатой водой.
– Можно вопрос? – поинтересовался Дитфрид, отставляя рюмку.
Бруно кивнул, запивая водку апельсиновым соком, пакет которого, он только что достал из-под стола.
– Зачем вы использовали хлороформ?
После сока, глаза Бруно прояснились… или после вопроса… Дитфрид так и не понял.
– Для отключки баб и мелких. А что?
Дитфрид слегка поджал губы и на секунду отвёл взгляд.
– Он ведь, действует не так быстро, как это в фильмах показывают. – с тенью упрёка, сказал Дитфрид, переводя взгляд на лидера.
– Пока что, – пожёвывая язык, начал Бруно, – это единственное оружие такого типа, которое мы можем себе позволить. Точнее, Уэнделл может позволить. Он его в подвале соседнего дома готовит… а на счёт эффективности… эти овцы отключились достаточно быстро. Хотя, раньше с этим и вправду были проблемы…
– Ну вот!.. Следует использовать более действенные соединения. – сказал Дитфрид, слегка улыбнувшись.
– Это говори Уэнделлу. Он у нас за химию. – ответил Бруно и наполнил рюмки.
Они снова чокнулись и выпили.
– Можно ещё один вопрос?
– Валяй.
Дитфрид лёг спиной на кресло и обнаружил, что хочет курить. Очень сильно хочет курить, хотя прежде, даже не пробовал.
– …в чём смысл вашего наименования? – спросил он, потирая костяшки.
Бруно шумно выдохнул, улыбаясь так, словно этот вопрос он и хотел услышать.
– Девять кругов, – начал он, – это круги ада Данте. Кали Юга же, это последняя из четырёх эпох в индуистском временном цикле. – он остановился, протирая глаза, – Кали Юга характеризуется падением нравственности, если мы говорим об исконном значении. В контексте же нашего имени, падение нравственности тесно переплетается с адом Данте. Всеми девятью кругами. Можно сколько угодно искать здесь вездесущий библейский сюжет, даже в Кали Юге, но суть в следующем…
Бруно подался вперёд. Теперь, они с Дитфридом были как два оловянных солдатика, замерших друг напротив друга.
– Розеделц, – с горечью начал Бруно, – стал настоящим адом. Здесь перемешалось всё. С виду это обычный немецкий городок, вполне себе прогрессивный, не средневековая деревня… Только, фабрики и заводы здесь, прямиком из послевоенной ФРГ и, даже, времён правления Гитлера. С заброшками та же история. Все заброшенные здания здесь стали таковыми в период с семидесятых до середины девяностых. Убийства, наркоши, алкоголики, сношающиеся малолетки… заброшки стали их домом… Но ведь они есть везде, верно?.. И мёртвые здания, и почти мёртвые идиоты… Но здесь, они другие. Я не знаю… людям здесь абсолютно насрать друг на друга. Буквально!.. – он всплеснул руками, чудом не задев бутылку с пакетом, – Этого нельзя увидеть на главных улицах, там царит «Берлин» в своём лучшем виде… Но вот когда ты оказываешься от центра, километрах в десяти… индустриальная архитектура. Как во Франкфурте, девяносто лет назад, только без фабрик…
Дитфрид слушал. Слушал с интересом, позабыв об акценте лидера.
– …Ад в Розеделце был ещё с Бисмарка. Обострение же началось перед падением стены. Где-то, в восемьдесят седьмом. Я не знаю, как это объяснить, но город будто озверел. Стал новым организмом и… перестал быть городом для всех.
– В смысле? – с искренним интересом спросил Дитфрид.
– Я периодически покидал город, навещая родителей. Они живут в Риме. И когда я выезжал за пределы города, во мне… как будто бы появлялись силы. Я становился свежее и бодрее… и то же самое со мной случалось, когда я возвращался обратно. Чрезмерное пребывание за пределами и внутри, плохо на мне сказывалось, первое время… Потом я привыкал, спасибо водке… – он откашлялся, – Так вот, на счёт «города не для всех». – он тяжело вздохнул. – Ни один человек не знает о существование Розеделца, за пределами этого самого Розеделца.
Дитфрид застыл. Он уже было хотел задать очередной вопрос, но слова ушли в желудок вместе со слюной.
– Никто. Буквально. Родители спрашивали, где я живу, я называл им город и ни один из них не понимал, о каком именно городе идёт речь. Мой отец хорошо знал север и центр Германии, но про Розеделц услышал впервые, но ты подожди. – он уселся поудобнее, – Когда я садился в такси, уже будучи в Германии, я говорил таксисту город и он без проблем знал, куда надо ехать. Ему, мне не нужно было объяснять, где находится город. – он снова откашлялся. – …Поэтому мы и называемся так, как называемся.
Его лицо выражало удовлетворение. Дитфрид смотрел на него с тем же лицом, с каким на него год назад смотрел Матис.
– Вижу, ты не понял. – улыбнулся Бруно только губами, – Ещё раз. Кали Юга – это падение нравственности, последняя эпоха. Про ад Данте, ты знаешь. Мы назвались так, потому что ни ада, ни Кали Юги не существует, как не существует и этого города.
Снова улыбка. В этот раз, шире.
Дитфрид сглотнул и нахмурился. Он пытался переварить ещё трезвым мозгом сказанное и у него это получалось… из рук вон плохо!..
– О! Пока не забыл… – сказал Бруно и встал из-за стола.
Дитфрида как током ударило. Он все ещё думал о рассказе Бруно про встречу с родителями…
«…Эта водка точно не палёный спирт?..» – спрашивал он пустоту, косясь на пробку.
– Вот, возьми.
Дитфрид посмотрел на Бруно, стоявшего справа. Он протягивал книгу в чёрной, кожаной обложке. Дитфрид взял её, жестом поблагодарив и что-то промычав.
– Я написал её три года назад. – сказал Бруно, садясь в кресло, – Здесь изложена наша философия. Философия, существующая в девяти кругах Кали Юги, как небо над нашими головами.
Пока Бруно открывал бутылку и наливал уже третий состав, Дитфрид, с трепетом ребёнка, поймавшего крысу, осматривал книгу.
…Недолго. Он отложил переплёт на правый подлокотник. В ближайшее время, – возможно даже сегодня, за кофе, – он прочтёт её. Всю или нет, зависит от сил…
Бруно приподнял рюмку и, жестом, предложил Дитфриду. Дитфрид незамедлительно поднял свою. Они чокнулись, выпили и запили соком…
…Дитфрид начинал ощущать себя частью всего этого. Частью ада. Частью последней эпохи. Частью, в какой-то мере, для кого-то, несуществующего города…
7
Городской ветер приятно высушивал лицо, делая тоже самое с душой. Он пришёл в город ради воздуха. Этот городской смрад свободы и раскрепощённости… Несмотря на свой устрашающий вид, свобода в Розеделце была. Здесь же она становилась наглядным примером последствий своего доминирования. Со всех сторон.
Розеделц всё ещё был и мог быть тем местом, где чувствовалась идиллия, истекающая дымом фабрик, как пробитый бензобак бензином. Здесь, он иногда чувствовал себя гораздо лучше, чем в собственных мыслях…
Дитфрид покинул улицу, по которой бродил уже около двух часов и оказался в квартале эмигрантов. Здесь находились крайне презентабельные места жительства, отправляющие мимо проходящего, прямиком в прошлое… Так далеко, насколько позволяет осведомлённость оного.
За исключением шести квартир, расположившихся зигзагом от середины и до конца квартала, все квадратные метры здесь, были выставлены на продажу. Что не имело практического значения, так как маленькие и средние квартирки стоимостью от пятисот тысяч до миллиона евро, не были в ходу у жителей Розеделца. Даже состоятельные граждане, заканчивали свой выбор жилплощади на двух-трёх комнатах в отделанных «муравейниках».
Внешне, «муравейники» были либо крайне современными потомками брутализма, либо что-то среднее между модерном и модернизмом. Чуть реже встречались образцы конструктивизма. Постмодернизм и хай-тек приходился на приближённые к окраинам районы и, собственно, центр города.
Что же до квартала эмигрантов, здесь стиль зависел от количества квадратных метров. Либо кирпичная, либо просто готика. Вокруг квартала же, царил деконструктивизм, как и, собственно, практически везде в городе, за исключением Unterirdischstraße, где были обычные хрущёвки и за исключением гетто, где дома были построены в стиле северного модерна…
