Читать книгу: «Хранители Ока Петры. Хроники Руны», страница 2

Глава третья

Путникам было неудобно спрашивать, из чего готовится жаркое, дабы не обижать радушных хозяев. Когда зеленоватое месиво разложили по тарелкам, никто из гостей не мог заставить себя проглотить ни ложки, до последнего оттягивая момент принятия пищи. Питер, помешивал странную еду, как бы остужая ее. Ему казалось, что похлебку варили из водорослей, болотной тины и лягушек.

– Что, боитесь отравиться? – хмыкнул Сквирби.

Гоблин выудил из похлебки кусочек мяса, положил в рот и с блаженным видом принялся жевать. Лис пожал плечами, давая понять, что ему все равно, из какой дряни приготовлен ужин. Он зачерпнул из глубокой тарелки зеленую кашицу и попробовал стряпню. Друзья смотрели на смельчака, не отрывая взгляда. Когда Лис удивленно поднял глаза и довольно осклабился, все накинулись на еду. Гоблины засмеялись и захлопали в ладоши.

– Вкушсна тя как, – с набитым ртом похвалил похлебку Смоки.

– И не говори, – согласился Пит, ложкой собирая с тарелки остатки еды.

– Кому добавки? – спросила толстая повариха.

– Можно мне хозяйка, и мне, и нам подлей маленько, – загалдели гости.

– А, скажи сестренка, как приготовить такое шикарное блюдо? – поинтересовался Расмус.

– Лучше тебе об этом, братец, не знать, – подмигнула гному повариха.

Сумерки окутали деревню и на небе появились первые звезды. Молодой месяц, пока еще не засиявший в полную силу, тщетно пытался осветить поляну своим призрачным светом. Впрочем, костра вполне хватало, чтобы более-менее разогнать темное покрывало подкрадывающейся ночи.

Из круга света вышла согбенная фигура. Шаман все так же опирался на посох. Резная фигурка оленя – тотем гоблинского племени, мерцала голубоватым сиянием.

Старый гоблин сел напротив Пита. Разговоры тут же стихли. Маленький народец подошел поближе к своему духовному лидеру, чтобы не пропустить ни единого слова из его уст. Молодой лорд понял, что разговор будет серьезным. Старик молчал, его взгляд был отрешенным, как будто он находился по другую сторону реальности, слушая голос предков из запредельного мира. Расмус повернул голову к сидящему рядом Сквирби, но гоблин предостерегающе покачал головой, давая понять, что не время приставать с расспросами. На поляне наступила гнетущая тишина, нарушаемая лишь стрекотанием сверчков и хриплым дыханием шамана. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как глава племени впал в забытье.

– Я говорил с духами, – проскрежетал старик. Он положил дрожащей рукой на стол свой посох, словно тот весил целых сто пудов. Фигурка оленя уже не горела магическим огнем, а выглядела обыкновенной деревяшкой. – Они поведали мне о вашей благой миссии. Правда, не во всех подробностях, а только то, что мне необходимо знать.

– Что же они сказали? – спросил Питер, которого уже начинал порядком раздражать тот факт, что всей округе известно о цели путешествия отряда.

Ответ шамана ошеломил путников, заставив содрогнуться:

– Я не шутил, когда говорил, что вы все погибнете в этих болотах.

– Но тогда какого…

– Никогда не перебивай старших и мудрецов, – шаман недобро зыркнул на Батьку. Десятник прикусил язык и в извиняющемся жесте скрестил на груди руки.

– Но мы поможем вам пересечь топь. Такова воля наших предков. Да и мое желание помочь врагам Ренина ничуть не меньше.

– Мы были бы очень признательны, – ответил за всех Питер. – Честно сказать, направляясь к болотам, мы и не думали, что эти места могут оказаться настолько гиблыми.

– Однако, несмотря на все мое уважение к жителям Катерии, наша помощь не будет безвозмездной, – шаман сделал небольшую паузу. – У нас есть одно условие.

– Говорите, почтенный, – Пит почувствовал некий подвох. – Но если это только в наших силах.

– Нам невыносимо жить на чужой земле. Мы находимся в постоянном страхе, что когда-нибудь отряды карателей Ренина с опытными следопытами пересекут топи и уничтожат остатки некогда многочисленного гоблинского племени. Я знаю, что в Катерии живут в мире и согласии вудсы, гномы и другие племена нечеловеческой расы. И мое желание – видеть свой народ среди них.

– Не могу ничего обещать, – развел руками Питер. – Я не правитель королевства, а всего лишь один из тысяч подданных. Все, что я могу для вас сделать, так это передать просьбу Его Величеству Родерику V, да и то, если кто-то из нас вернется живым из этого опасного путешествия. И конечно, я постараюсь убедить монарха, что гоблины не менее ценные союзники для Катерии, чем гномы и вудсы. А там уже не мне принимать решение о вашем подданстве.

– Другого ответа я не ожидал, – улыбнулся шаман, показав ряд маленьких, но очень острых зубов. – А теперь разрешите оставить вас. Я уже стар и мое тело требует отдыха. Вам, мои новые друзья, также настоятельно рекомендую хорошенько выспаться на пуховых перинах. Когда ступите на болота, будет уже не до удобств – на кочках особо не поспишь.

– А насколько далеко простираются болота, почтенный? – поинтересовался Расмус.

Старый гоблин, который уже направился прочь от стола, повернулся к путникам.

– Я их не мерил, – пожал плечами шаман. – Но недели будет вполне достаточно для того, чтобы возненавидеть проклятую топь всем сердцем.

* * *

О потайных лазах гоблинов знали немногие обитатели Руны. В основном секретами жилищ зеленых человечков владели разве что гномы и эльфы, да и те не обо всем ведали. Путники ломали голову, зачем гоблинам нужно было строить маленькие шалаши, куда с трудом могли поместиться два человека. Эти вопросы возникли сразу же, как только Сквирби взял на себе почетную миссию устроить на ночлег дорогих гостей. Предложение Батьки и Питера спать на открытом воздухе было сразу отметено. Пакостник решил поддержать товарищей, приведя весомый аргумент о тех неудобствах, которые они могут испытать в шалаше. Но Сквирби был непреклонен и с ослиным упрямством настаивал на своем. Расмус в свою очередь посоветовал друзьям не пререкаться, так как нарушать законы гостеприимства будет, по меньшей мере, некрасиво.

– Никто вас не заставляет всем скопом лезть в шалаш, – сказал с деловым видом Сквирби. – Для того, чтобы каждый из вас чувствовал себя комфортно, я предлагаю разделиться на три группы.

– Я прямо-таки предчувствую этот самый комфорт, – недовольно буркнул Смоки.

– Ага, – поддержал гринча Пакостник. – Голова будет находиться в укрытии, а ноги из-под навеса торчать.

Весельчак захихикал, на что гоблин только покачал головой. Тем не менее, отряд разделился. Один Дуболом не захотел примыкать ни к чьей группе – бешеный собирался стоять на часах. Расмус еле убедил приятеля, что никто не собирается воровать лошадей и провизию в этой глуши. К тому же Руби и Пушистый останутся на поляне, и если что, за всем присмотрят. Дуболом ворча поплелся следом за Пакостником и вудсом к одному из шалашей. Впереди них шел пузатый гоблин. Батька, гринч и Весельчак уже скрылись в ближайшем жилище. Сквирби дал знак Питу, Лису и гному поспешать за ним. Гоблин вошел в шалаш, нагнулся, пошарил по земляному полу рукой, нащупал металлическое кольцо и потянул на себя. В ночной тишине раздался скребущий звук, и приятели увидели большое отверстие, из которого шел тусклый свет.

– Добро пожаловать в скромное гоблинское жилище, – Сквирби одной рукой удерживал люк, а другой делал приглашающий жест.

Расмус первым начал спуск. Он, конечно, слышал о подземных жилищах гоблинов, но не думал, что когда-нибудь ему удаться посетить одно из них. Этот народец редко принимал у себя гостей, и уж тем более не горел особым желанием раскрывать свои секреты чужакам. Про себя гном отметил, что потайные жилища гоблинов мало чем отличались от нор эго, в котором ему волею судьбы удалось побывать вместе со Смоки и Драчуном, когда они вызволяли из плена сына главаря разбойничьего поселка.

Внутри было светло. Грибы-слимы, которые в изобилии росли прямо на стенах, щедро освещали нору. Спуск был достаточно крут, а земляные ступеньки, предназначенные для маленьких гоблинских ступней, делали его просто опасным. Лис едва не подвернул ногу, когда попытался перешагнуть сразу через три ступеньки. Питер в последний момент ухватил бешеного за шиворот, тем самым предотвратив падение. Гном ухмыльнулся такой человеческой неуклюжести и уверенно продолжил спуск на своих коротеньких кривоватых ножках, дыша в затылок Сквирби. Вскоре пол стал ровным, и по обеим сторонам коридора потянулись комнаты, завешанные медвежьими и волчьими шкурами. Гоблинское земляное укрытие наполнилось разными звуками. Из комнат доносились заливистый храп, плач ребенка, походивший не на крик младенца, а на скрип несмазанных дверных петель. В некоторых шла непринужденная беседа, в других слышались странные шорохи и непонятный стук. Сквирби остановился возле занавешенного шкурой помещения, отодвинул меховую ширму и вошел внутрь. Друзья последовали следом.

На удивление гостей комната оказалась просторной. У противоположной от входа стены стояли пять кроватей приличных размеров, в которых даже самому большому человеку спать одному было большим раздольем.

«Похоже, что гоблин нисколько не преувеличивал, когда говорил о комфорте», – подумал Питер.

У левой стены стояли шкаф и комод, у правой – стол с двумя скамьями и прочим столовым гарнитуром.

– Чувствуйте себя как дома, – сказал Сквирби.

Однако когда гоблин увидел, как Лис плюхнулся на пуховую перину, не сняв грязных сапог, добавил:

– Но не забывайте, что в гостях. Снимаем обувь и верхнюю одежду перед тем, как лечь. Рано утром выходим, поэтому советую сразу провалиться в глубокий и здоровый сон.

Лис уже и забыл, что значит почивать на мягких перинах, воздушных подушках и свежих простынях. Проигнорировав просьбу гоблина, он не раздеваясь и не пожелав товарищам доброй ночи, накрылся с головой в одеяло и сделал вид, что заснул.

На самом деле бешеный предался воспоминаниям. Сознание перенесло его в те далекие времена, когда он был еще совсем мальчишкой. Он увидел себя лежащим на кровати с роскошным балдахином, в богато убранной комнате. Вот слабо скрипнула дверь. В комнату тихонько вошла молодая, красивая женщина с длинными каштановыми волосами, завязанными в тугой конский хвост. В руках она держала поднос, на котором стоял кувшин с молоком, а в тарелке лежали ломтики свежеиспеченного хлеба и дымилась яичница. Женщина была его матерью. Она была служанкой в доме барона Фалеса Энрицио и по совместительству – любовницей. Да, Лис был бастардом. Несмотря на то, что его сиятельство был женат, он все же признал малыша своим сыном. Правда, частично. Фарид, так звали мальчика, хоть и носил фамилию своего влиятельного отца, но титула и всех с ним связанных прав, которые полагались привилегированной особе по праву рождения, был лишен. И хоть ребенок купался в лучах отцовской любви и не знал никаких забот, все же находился в особняке на птичьих правах, не имея за душой ни гроша.

С пяти лет барон начал обучать бастарда военному ремеслу. В отличие от своих соседей катерийцев, которые полагали, что лучшее оружие может быть только меч и ничто другое, набутяне предпочитали использовать в бою сабли. А некоторые знатные рода, натаскивая своих отпрысков, использовали технику парных сабель, считая ее наиболее эффективной.

Фарид как раз проходил именно такую школу фехтования. Причем освоил эту технику в совершенстве. Как-то на турнире, устроенным его сиятельством Энрицио, семилетний мальчишка бился на саблях против двух взрослых мужчин. Это были бравые солдаты, находившиеся на службе у его отца. Не прошло и пяти минут после начала поединка, как мальчуган обезоружил одного вояку и «зарубил» другого. Лицо Фалеса светилось от гордости за своего сына. За блестяще одержанную победу он подарил юному фехтовальщику перстень с огромным аметистом. Впоследствии эта награда пригодилась Фариду и его матери, когда они, скитаясь по королевству, сводили концы с концами.

Когда ребенку исполнилось 12 лет, отец решил отдать его в королевскую военную гимназию. Фарид ликовал от счастья, что будет обучаться в самом престижном учебном заведении Набута и впоследствии станет гвардейцем Его Величества. Но скоропостижная смерть отца внесла в судьбу мальчика свои планы, и отнюдь не радужные.

Супруга Фалеса Энрицио с самого рождения ненавидела Фарида, считая его позорным пятном на семейной репутации их знатного и уважаемого рода. А потому сразу после похорон мужа баронесса выгнала из дома любовницу и ее отпрыска. Годы скитаний привели их в столицу королевства – Ражпур, где мать устроилась прачкой к одному зажиточному горожанину. Фарид же подрабатывал на мельнице, тягая мешки с мукой. Мать и сын снимали крохотную комнатку в доме скорняка на окраине города. Денег на еду едва хватало. А иногда и вообще приходилось голодать.

Как-то возвращаясь поздно вечером домой, Фарид услышал звон оружия, доносившийся из переулка. Подбежав к крайнему дому, он осторожно высунул голову и увидел следующую картину: трое мужчин, одетые в лохмотья и вооруженные длинными кинжалами, теснили молодого человека, судя по наряду, дворянского происхождения. Богач, несмотря на соотношение сил, неплохо фехтовал саблей и быстро уложил первого бандита, распоров тому брюхо. Его товарищ тут же замахнулся кинжалом и попытался нанести удар в бок. Дворянин ловко увернулся, резко выпустил руку и перерезал горло разбойнику. Третий нападавший воспользовался тем, что его противник оказался открытым, вонзил кинжал ему в живот. Удар оказался смертельным, и молодой человек упал замертво. Бандит срезал что-то с пояса мертвеца. Дальше произошло нечто непонятное. Оставшийся в живых разбойник зашатался и рухнул навзничь.

Фарид немного подождал, а затем набрался смелости и вошел в переулок. Мальчик дошел до места поединка и наклонился над упавшим без чувств бандитом. Оказалось, что мужчина был ранен – из груди сочилась кровь, которая основательно залила грязную рубаху оборванца. Однако разбойник был еще жив. Он открыл глаза и немигающий взглядом уставился на мальчугана. Его губы зашевелились, но слов было не разобрать. Фарид решил уйти, опасаясь, что шум драки мог услышать кто-то из жителей и вызвать городскую стражу. Но тут его взгляд упал на валявшийся рядом с умирающим человеком кошелек. Мальчуган не растерялся, он поднял с земли небольшой кожаный мешочек, расшитый золотыми нитями и бросился бежать.

Добравшись до дома, Фарид спрятался в кустах и высыпал на ладонь содержимое кошелька – семь золотых и двадцать серебряных монет. Для него это было целое состояние. Этих денег он не заработал бы и за всю жизнь. Матери он сказал, что нашел кошелек по дороге домой, не обмолвившись ни словом о поединке. Женщина не поверила ему ни на грош и поначалу попыталась хитростью добиться от сына правды. Но мальчик упорно стоял на своем. Поняв, что это бесполезно, она перестала лезть к нему с расспросами. А сам Фарид решил, что хватит с него горбатиться на мельнице, так как есть куда более простой способ зарабатывания денег – грабить богатеньких папенькиных сынков, скрыв лицо в карнавальной лисьей маске.

Глава четвертая

Питер полагал, что человек может привыкнуть ко всему, в том числе к той жуткой вони, что источало болото. Однако сейчас он уже так не думал. Молодой лорд пытался распутать непростой клубок, в котором, казалось, сплелись десятки неприятных запахов: стоячей воды, дохлых крыс, гниющей травы, грифоньего навоза, едкого гномьего пота и еще Тог знает чего. Поначалу Пит пробовал бороться с этой напастью. Он укутывал нижнюю половину лица шарфом, но болотные «ароматы» беспрепятственно проникали через ткань, из-за чего дышать становилось просто невыносимо. Впрочем, раздражала не только вонь, а еще и отсутствие нормальной почвы под ногами. Сквирби предупредил, что переход через болота дастся отряду нелегко, так как весь путь придется не идти, а скакать с кочки на кочку. Перед тем как ступить в трясину, гоблин прочитал путникам целую лекцию о правилах поведения в этом опасном месте. Оступаться ни в коем случае было нельзя, так как такая ошибка могла привести к гибели. Сквирби был прав, и все это прекрасно понимали. Сама поверхность болот очень часто бывает обманчивой, и порой кажущая прочной дернина на поверку оказывается зыбуном. За три дня пути по топи в болотные сети угодили Дуболом и Пакостник. И если бы не друзья, то для бешеных поход мог закончиться весьма трагически.

А всему виной явилось игривое настроение Весельчака, который шутки ради поспорил с приятелями, что те не смогут перепрыгнуть сразу через две кочки. Батька нахмурился, давая понять, что такая затея ему не по нраву. Однако с мнением десятника никто не стал считаться – Пакостник проигнорировал его недовольный взгляд и сиганул, да так, что, перелетел через две кочки и приземлился в зыбуне. Грузный Дуболом прыгнул вслед за ним и, немного не рассчитав свои силы, плюхнулся в жижу, завязнув по самый пояс. Проворные Драчун и Лис тут же оказались рядом и вытащили горе-скакунов. Батька разразился ругательствами и пообещал содрать с опрохвостившихся воинов шкуру, как только отряд покинет зону болот.

Расмус все это время отпускал нехарактерные для него язвительные шуточки в адрес несостоявшихся утопленников. Правда, после того, как гном сам едва не оступился, тут же прикусил язык, сконцентрировавшись на прыжках. Несмотря на коротенькие ножки, он легко скакал с кочки на кочку. Единственное, что причиняло неудобство маленькому прыгуну, так это боевой топор, висевший на поясе, то и дело стучавший по ноге.

Смоки, как всегда, удалось выйти сухим из воды. Торчавшие повсюду мертвые остовы деревьев не мешали Руби расправить крылья, поэтому грифон со своим наездником добирались по воздуху до небольших островков, стоящих на некотором расстоянии друг от друга, и поджидали остальных.

Пушистый временно поменял общество вудса и пристроился к этой необычной парочке. Драчун поначалу притворно делал обиженный вид. На самом деле вудс был абсолютно не против, что хоть кому-то еще из отряда будет комфортно пересекать болотистую местность.

Питер поймал себя на мысли, что отдал бы все, лишь бы оказаться сейчас в седле и освободить ноги как минимум от семидесяти килограммов живого веса. Без лошадей было, конечно, тяжко, но их пришлось оставить в гоблинской деревне. Шаман обещал позаботиться о животине и вернуть лошадок хозяевам на обратном пути. Часть вещей пришлось также оставить в деревне, так как тащить на себе всю эту тяжесть, да еще и прыгая по кочкам, было невозможно. А весь нехитрый скарб – одеяла и мешок с припасами – пристроили на крепкой львиной спине грифона.

Драчун заметил впереди темное пятно и дал знак отряду остановиться.

– Отбой, – сказал Расмус, разглядывая летящий объект в прицел арбалета. – Это Смоки возвращается.

– Наверняка у него плохие новости, – предположил Пакостник.

– Ты научился читать чужие мысли? – пошутил Весельчак.

– Что-то здесь не так, – согласился с Пакостником Батька. – Вряд ли гринчу стало скучно и он просто решил лишний раз погонять своего зверя туда и обратно.

Грифон завис в паре метров над отрядом. Руби остервенело хлопал крыльями, делая все возможное, чтобы не свалиться на головы путникам. Из раскрытого клюва вырывалось хриплое дыхание. Было видно, что все эти полеты над болотом его изрядно вымотали. Смоки свесился со спины Руби и прокричал:

– Еще с полмили, и все – дорога заканчивается.

– Ты что, парами обдышался, – крикнул Расмус. – Какая дорога? Кругом топь.

– Я имею в виду кочки, – поправился гринч. – Они заканчиваются у небольшого островка. Дальше одна мутная жижа без единого намека на сушу.

– Что скажешь? – спросил Питер гоблина.

– Для меня это не новость, – ответил Сквирби. – Там есть брод. Полоска хоть и узкая, но по ней можно перейти без труда. Правда, придется сделать небольшой крюк. Но ведь вам не привыкать?

– Он еще ухмыляется, – Дуболом погрозил зеленому шутнику кулаком. Сквирби показал бешеному язык и проворно сиганул на очередную кочку.

– Буду ждать вас на острове, – крикнул Смоки и, развернув свою хищную «птичку», полетел прочь.

Примерно через полмили, как и говорил гринч, перед путниками предстало водное пространство без единой кочки. Сквирби стоял на последнем видимом участке суши и опускал посох в болотную жижу. Первая попытка найти брод не увенчалась успехом – деревяшка полностью ушла под воду. Сделав полшага влево, гоблин повторил попытку отыскать заветный брод. Посох на четверть скрылся под жижей. Сквирби удовлетворенно кивнул и ступил на твердую поверхность. Питер прыгнул на то место, где только что стоял гоблин и с омерзением опустил ногу в болото.

– Долго вас ждать? – недовольно буркнул Сквирби. – Что, боитесь растаять?

– Не гунди, мелочь зеленая, – Лис ступил следом за Питом.

Полоска суши под водой действительно была узкой. На нее едва помещалась одна нога. Расмус, шедший последним в этой цепочке, отметил, что брод явно искусственного происхождения. Чтобы окончательно убедится в своей догадке, гном нагнулся, сунул руку в воду и аккуратно потрогал «тропу».

– Под ногами явно камень, но какой-то странный, – сказал Расмус.

– Чего же в нем странного? – пожал плечами шедший впереди Батька.

– От воды камень становится скользким, а тут…

Гном не успел договорить, как справа раздался громкий всплеск. Из мутной жижи показалась огромная безобразная голова и тут же скрылась. Тварь походила на жабу, а точнее, на ее пародию. На морде этого монстра «красовались» уродливые бугры, из раскрытой пасти торчал ряд острый зубов, а глубоко посаженные глаза горели кровавым огнем.

– Благой Вседержитель, – Лис осенил себя защитным знамением.

– Что это за урод? – Пакостник вытащил меч из ножен и попытался принять боевую стойку.

– Эй, Сквирби, ты когда-нибудь слышал про таких тварей?

– Нет, милорд, – гоблин покачал головой. – Но одно могу сказать, что это жабье отродье не принадлежит этому миру.

Голова болотного монстра вновь вынырнула из воды. Странный обитатель издал нехарактерный для жаб крякающий звук и прыгнул на путников. Не долетев, существо плюхнулось обратно в жижу с пробитой головой. Батька с омерзением посмотрел на шипастый шар своей палицы, с которого капала черная кровь. Тело твари, плавающее на поверхности, было еще более странным и омерзительным, чем его голова. Руки чудовища напоминали человеческие. Только пальцы оканчивались присосками, а козлиные ноги, покрытые редкой рыжеватой шерстью, венчались раздвоенными копытами. Само туловище было однородной студенистой массой, которая периодически подрагивала. Оставалось непонятным, на чем могли держаться конечности монстра. Этот вопрос, озвученный Весельчаком, так и остался без ответа.

Вскоре с телом «жабы» стала происходить трансформация. Желеобразное туловище начало таять и в считанные секунды от него не осталось и следа. Лишенные своей опоры голову, руки и ноги тут же поглотило болото. Путники так были заворожены происходящим, что прозевали нападения еще двух «жаб» со спины. Расмус дал знак об опасности, но было уже поздно. Из пасти одного из чудовищ выскочил розоватый длинный язык и в мгновение ока обвил шею Питера. Тварь дернула свою жертву, и молодой лорд упал в воду. Драчун прыгнул следом за другом и ножом перерезал язык твари. Из пасти монстра вырвался крик боли, но, несмотря на это, «жаба» не отказалась от своего намерения утащить человека под воду. Существо выкинуло вперед руки, и отвратительные присоски впились в лицо Пита. Бернс не оказывал никакого сопротивления. Он был парализован, будто через присоски под кожу ему прыснули яд. Вудс, сознавая всю трагичность ситуации, совершил нечто неимоверное – он выпрыгнул с противным чавканьем из смрадной жижи и, оказавшись рядом с «жабой», вонзил ей в голову нож. Тварь обмякла и отпустила свою добычу.

Питер тут же пришел в себя. Бернс закашлялся и поплыл вместе с Драчуном к остальным. Со второй тварью разделались мгновенно – гном пробил арбалетным болтом огромный глаз гадины, и та приказала долго жить. Друзья огляделись по сторонам – никаких всплесков на поверхности больше не было видно.

– Уматываем отсюда, пока не поздно, – взвизгнул Сквирби и засеменил маленькими ножками по каменистой тропинке.

Воины последовали за гоблином. Замыкавший колонну Расмус постоянно оглядывался, сжимая в руках арбалет. Однако больше монстры не объявились.

* * *

В то время, когда Расмус выпустил дух из последней твари, во дворце правителя Ренина раздались проклятия. Дейтмар, наблюдавший в хрустальный шар за происходящим на болоте, упал на колени и затрясся в бессильной ярости.

«Опять эти жалкие людишки оставили меня в дураках. Хотя карта судьбы должна была лечь иначе. Как такое могло произойти? Им же противостояли левы из запредельных миров, считающиеся непревзойденными убийцами. Шахир, неужели магия, дарованная тобой, не стоит и гроша?», – бушевал чародей.

Но темное божество молчало, и это молчание жутко раздражало Дейтмара.

Латар сидел на золотом стуле в тайной комнате дворцовых покоев и смотрел немигающим взглядом на беснующегося чародея, боясь пошевелиться. Он еще никогда не видел своего господина в таком состоянии. Из уголка рта тоненькой струйкой по подбородку стекала кровь – в неистовом порыве чародей сильно закусил губу. Его тонкие пальцы причудливо извивались, словно были лишены костей, а ноги судорожно дергались в такт завываниям. Внезапно Дейтмар успокоился и, встав с пола, откинул капюшон плаща. Мертвые глаза смотрели на Латара пустотой черных провалов. Теперь настала очередь правителя Ренина сотрясаться всем телом, но только не от ярости, а от страха перед могуществом своего повелителя.

– Если ты кому-нибудь расскажешь о моей невольной слабости, которую сейчас смел лицезреть, я обещаю, что превращу тебя в живого мертвеца и твоя гниющая плоть будет вонять до самого Края Мира.

– Госсс-пп-о-ддд-ин, – Латар заикаясь, обратился к чародею. – Я бббу-дду неммм, к-аккккк…

– Да умолкни ты, наконец, немая скотина, – Дейтмар влепил королю звонкую пощечину. – Выпей вина и успокойся. У меня есть для тебя важное задание.

Латар на негнущихся ногах подошел к столу, дрожащими руками налил в кубок вина, при этом умудрился расплескать добрую половину кувшина. Он одним махом влил в себя вино и с глупым выражением уставился на чародея. Дейтамар скривился от презрения, как будто перед ним стоял не правитель могущественного государства, а ободранный и провонявший уличный попрошайка.

– Я потратил часть своей драгоценной силы на вызов левов, так что теперь дело за тобой. Ты, во что бы то ни стало, обязан остановить ублюдков. Они должны умереть в этих болотах.

– Думаю, это не составит большого труда, – промямлил Латар. – Вражеский отряд будет ждать их на открытом пространстве, прямо на выходе из топи, и мои лучшие арбалетчики с легкостью перебьют врага из-за деревьев.

– Ты не думай, а делай, не то можешь плохо закончить, как наш всеми горячо любимый наместник Монервиля, – пригрозил Дейтмар. – Да не трясись ты так. Боннита был глупцом, который никогда не думал о последствиях. К тому же наместник – мелкая сошка, а ты все-таки правитель государства, да еще и заклятый враг катерийцев. Твои предки служили мне верой и правдой, так что будь добр, не опорочь их добрую память и не разочаровывай меня.