Читать книгу: «Ява», страница 3
10
На столе перед членами комиссии лежало личное дело Валерия, которое они внимательно изучали и что-то обсуждали. На призывника никто не обращал внимание. Высказывается мнение о школе сержантов. Кто-то говорит о пограничных войсках. Некто предлагает рассмотреть эту кандидатуру в воздушно-десантные войска. Он ждёт и думает: «А моё мнение кто-нибудь здесь спросит? Или оно никого не интересует? Вот жизнь. Что, я уже не принадлежу себе?».
– Товарищ полковник, разрешите обратиться?
Члены комиссии приумолкли и обратили свои взоры на Яванского. Потом посмотрели на старшего офицера.
– Товарищ полковник, разрешите обратиться? – повторил свой вопрос молодой человек.
– Разрешаю.
– Я бы хотел обратиться к вам с ходатайством о предоставлении мне отсрочки от весеннего призыва.
– Основания?
– Пожалуйста.
Валера подошёл ближе и, раскрыв папку, положил её на стол. Присутствующие стали изучать документы. Что-то, формально обсудив с представителем исполкома и перелистав, не читая справок, военком оглядел с головы до ног призывника:
– Что, сынок, служить не хочешь? Родину пусть другие защищают? Ах ты, свинья, сволочь, подонок. Мать твою так. Да я тебя… Да ты у меня… Щенок, – он вскочил со стула и, подскочив к парню, вытянулся во весь рост, нависая над ним. – Я, таких, как ты, гноил и буду гноить. Твари малолетние. Старики за них жизней не жалели, а они послужить в мирное время не хотят.
В паузе между словами «пулемётной» речи полковника юноша попытался вставить своё слово и, как оказалось, оно сыграло свою роковую роль, поставившую точку.
– У меня невеста беременная. Что, вы будете кормить моего ребёнка?
Если бы кто видел, что началось на этом маленьком пространстве. Ременный бегал, кричал, размахивал руками. Пару раз его кулаки отметились на ушах будущего защитника. Физической боли не чувствовалось, было обидно и стыдно стоять в трусах перед этими равнодушными людьми. Члены комиссии сидели тихо, как-то, осунувшись. Они боялись даже что-то сказать. Валерий смотрел без страха в их безжизненные глаза и ждал, что вот-вот кто-то из них ну хоть чуточку вступится за него и обуздает гнев военного. Чуда не произошло.
– Товарищ полковник! Прекратите на меня орать! – не вынес оскорблений и рукоприкладства парень.
– А?! – офицер остановился. Он переводил бешеный взгляд с парня на комиссию и обратно.
– Вон из кабинета. Ждать.
Призывник развернулся и вышел. Скоро ему приказали вновь войти. Комиссия по-прежнему сидела молча, а военком, уже немного успокоившись, как-то высокомерно проговорил:
– Яванский Валерий Владимирович, распишитесь за получение повестки. Пятнадцатого мая текущего года вам надлежит явиться в военкомат по месту приписки с вещами, для отправки в войсковую часть. Я тебя, сынок, в первой партии. В связь. В тайгу. Лес валить у меня будешь. Ты хлебнёшь у меня всех прелестей службы. Я научу тебя Родину любить.
Будущий боец молча расписался. Ни с кем не прощаясь, демонстративно вызывающей походкой человека, презирающего присутствующих, покинул кабинет. Вот и всё. «Фраер. И кто тебя за язык тянул?», – ругал себя Валерий.
Вечером семья Яванских ожидала прихода сына с девушкой. Нина Николаевна приготовила ужин, и они с Маришкой накрывали на стол. В словах и действиях Владимира Леонтьевича прослеживалось беспокойство и нервозность. Нет, конечно, он знал, что это когда-нибудь должно произойти, но чтобы в восемнадцать лет привести в дом невесту…
И нервничал он больше от того, что не знал, как себя вести. Его не покидало ощущение, что не сын, а он пригласил в родительский дом свою избранницу. Ещё его беспокоил вопрос: «Кто она? И кто её родители?». Он подошёл к мебельной стенке и перевёл рычаг бобинного магнитофона «Маяк-203» в положение включено. Квартиру заполнила песня Малежика.
По дороге домой супруга передала разговор, который состоялся у нее с Валерием накануне вечером. Жена восприняла слова младшего о беременности Наташи как шутку. Однако старший так не считал. Он хорошо изучил своего мальчика.
Знал и понимал, что, если ребёнок что-то сказал в шутку или перевёл разговор на весёлую волну, значит, здесь присутствует доля правды. Яванский-отец старался держаться, но вопросы, возникающие в его голове, не давали покоя.
Всё пришло в движение, когда раздался звонок. Мама, папа и дочь одновременно вышли в прихожую. Переглянулись, улыбнулись, и отец открыл дверь. Владимир Леонтьевич смотрел на юную красавицу, не отрывая глаз.
– Хватит гипнотизировать, – смеясь, сказала хозяйка. – Проходите, пожалуйста. Сынок, представь нас.
Папа отошёл в сторону, пропуская девушку. Валерий закрыл входную дверь и остановился между семьей и своей подружкой.
– Познакомьтесь это Наташа, моя невеста, – подружка скромно, немного краснея, легко качнула головой. – Наташенька, познакомься с моими родителями: папа – Владимир Леонтьевич, мама – Нина Николаевна, и моя младшая сестрёнка Маринка.
– Очень приятно, – сказала женщина, всё это время пристально всматривавшаяся в лицо гостьи, – проходи в комнату. Папа, проводи невестку. Маринка, неси в зал чайник. Валера, помоги мне порезать торт. Яванский-старший бережно подхватил локоток девушки и повёл её в комнату. Он предложил ей место за семейным столом. Его прямой, восхищённый взгляд смущал её, и она не знала, как себя вести. Ей было слегка неловко. Маринка принесла из кухни чайник.
– Папа, помоги. Освободи место. Вот. Сейчас заправлю заварник. Наташа, ты, сколько сахара кладёшь?
– Две ложечки, – почему-то от обращения на «ты» ей стало легче.
Сестра Валерия начала деловито разливать чай по кружкам. Её присутствие и несмолкающее щебетание придавали гостье больше уверенности и спокойствия.
– Ну, жених, выкладывай всю правду, – Нина Николаевна пристально взглянула в блестящие глаза Яванского-младшего.
– Какую?
– Сынок, не пудри мне мозг. Я женщина, мать. Мне достаточно было посмотреть на эту несчастную девочку, чтобы понять всё. Она беременная, и, я полагаю, уже месяца два. Ты чего меня вчера морочил? Не мог сразу прямо сказать?
– Я же тебе честно… Просто ты не поняла.
– Слушай, откуда у тебя эти замашки?
– Мама, есть такая поговорка: «Евреем можешь ты не быть, но по-еврейски жить обязан». Шутка. Давай не портить вечер. А? Я же не знал твоей реакции, поэтому и постарался подготовить… как бы заранее…
– Она родителям уже говорила?
– Ещё нет. У неё мама очень вспыльчивая. Она боится её.
– Хорошо. Вот сейчас за столом всё и обсудим. Тебе же, паразиту, в армию идти. Каково же ей одной, незамужней, будет ходить с пузом, и рожать без мужа? Надо очень быстро решать со свадьбой…
– Мама, ты куда? Мы об этом…
– Меня только понесло, а вас, паразитов, уже занесло. Всё будет как у людей. И сватовство, и помолвка, и свадьба. Ты хотя бы подумал своими «куриными» мозгами, где вы будете жить? На что? На нашей шее висеть? Ну, хорошо, пока служишь, она однозначно будет с нами, а вернёшься со службы?.. Ой, всё не то. Валерка, сынок, что же ты у меня такой непутёвый. Вначале сделаешь, а потом думаешь…
На кухню вбежала Марина:
– Мамочка, у меня всё готово. А вы торт ещё не порезали?
– Всё, идём, – хозяйка посмотрела на своё чадо, – порежешь, сложишь на блюдо и неси в зал.
11
Валера нарезал небольшой торт «Ночка» и, сложив его на блюдо, торжественно вошёл в комнату.
Мама рассказывала смешную историю из его детства. Папа ухаживал за гостьей, предлагая ей, то конфетки, то печенье. То пытался выяснить, какая музыка ей нравится. На столе перед Наташей лежал семейный альбом. Раскрыт он был на фотографиях годовалого сына. Девушка преобразилась. Она успевала слушать Нину Николаевну, отвечать Владимиру Леонтьевичу и восхищаться, вторя Маринке.
– А вот и торт!
– Пока тебя дождёшься, так и ничего не захочешь, – шуточно возмутился отец, – мы уж по три кружки чая выпили.
– Ничего, у нас осталось место, – сказала хозяйка.
– Дочь, каждому по кусочку.
Сестрёнка взяла лопаточку и принялась раскладывать торт на блюдца. Валера хотел сесть вместе с невестой, но её плотно «оккупировали» мама и папа. Пришлось присаживаться напротив.
Спокойно и весело они пили чай, рассказывали разные истории. Яванским всё больше и больше нравилась Наташа. А ей, в свою очередь, семья жениха. Владимиру Леонтьевичу девушка глянулась настолько, что он забыл про свои переживания. Маринка разложила последние кусочки сладости.
– Наташенька, а в твоём положении разве можно кушать так много сладкого? – как бы невзначай спросила Нина Николаевна.
– В каком положении? – переспросил отец и посмотрел на жену.
– Ой, мы, как всегда, забыли сообщить Володе приятную новость. Если дети позволят, я сама от их имени озвучу это приятное известие.
Гостья покраснела. Сердце юноши забилось с бешеной скоростью. Он качнул головой «Да».
– Я тебя поздравляю. Очень скоро мы с тобой станем бабушкой и дедушкой. А сегодня нам предстоит знакомство с Наташиными родственника, чтобы организовать свадьбу до убытия нашего любимого мальчика в армию.
Яванский-старший молчал. На лице застыло подобие улыбки. Взгляд блуждал по сторонам. «Приятная» новость состояла из трёх. Во-первых, он не знал, что уже решён вопрос со службой. Во-вторых, как ни была приятна новость, но внуков он не ожидал. Третья, промежуточная новость, вытекала из двух предыдущих и требовала от него немалых финансовых затрат. Он не знал, плакать или радоваться.
– Пап, не печалься. Я тоже предлагаю сегодня навестить родителей Наташи и обсудить вопрос о свадьбе. Думаю, никто…, – Валерка осёкся, когда на него посмотрел отец.
– Возражений не поступило. Собираемся. Наташенька, давай оставим мужчин наедине, а сами пойдём в другую комнату. Нам надо поговорить. Думаю, наш разговор никому не будет интересен, – хозяйка взяла фотоальбом и вышла с гостьей из зала.
Владимир Леонтьевич смотрел на младшего.
– Ну что, жених. Будем гулять? Что же у тебя всё никак у людей? А-а-а? Ладно… Как её мама с папой отнесутся к столь приятной новости?
К дому невестки ехали без разговоров. Старший уверенно управлял «Жигулёнком», иногда спрашивая дорогу. Мама сидела на переднем пассажирском сиденье. Молодые, слегка обнявшись, мучительно томились на заднем. Остановившись перед воротами, Владимир Леонтьевич дважды нажал на клаксон.
– Ну что, выходим? – он обернулся и посмотрел на сына. – Да не дрейфь. Всё будет нормально. Пять минут позора и всё будет у вас разом.
– Наташенька, ты не волнуйся. Действуем, как договорились. Убираешь собаку. Мы заходим. Пока вы нам не нужны, сидите где-нибудь тихо, покуда не позовём. Пошли.
Девушка забежала во двор и минуту спустя, позвала остальных.
Гостей встречала немного опешившая Надежда Анатольевна.
– Здравствуйте! – бодро начал Яванский-отец.
– Вечер добрый… – сказала женщина, – проходите, пожалуйста… чего на веранде стоять.
Мать вопросительно смотрела на свою дочь. Нина Николаевна перехватила её взгляд:
– Мы родители Валеры. Меня зовут Нина Николаевна, мужа Владимир Леонтьевич. Вот решили приехать познакомиться, если не прогоните, – она заулыбалась.
– Проходите в зал. Присядем, поговорим. Надежда, чего гостей не приглашаешь? Дочь, поставь чайник, – вышел Сергей Борисович.
– Ой, спасибо… мы только из-за стола, – остановила невестку будущая свекровь.
Родители прошли в большую комнату, а жених с невестой в другую. О чём говорили старшие, им не было слышно. До их слуха доносились то мужские, то женские приглушённые голоса, то все разом, но о чём именно была речь, они не слышали. Вдруг возвысился голос Наташиной мамы. Она срывалась на крик. До молодых иногда доносились отдельные фразы, в которых был мат.
Неожиданно всё стихло. Девушка вышла из своей комнаты и подошла к залу. Немного послушав, она вернулась. Подружка смотрела на Валерия большими и удивлёнными глазами, на которые наворачивались слёзы:
– Они там договариваются насчёт аборта. И говорят, что пока ты служишь, я буду жить у матери. Она меня съест.
Внутри Валерия всё вскипело. Он взял Наташу за руку, и они вошли к родителям.
– Извините, а наше мнение вы не хотите спросить?
– Подслушивать некрасиво. И вообще, вас никто не звал, – с укором посмотрела Нина Николаевна.
– Уж что уж там уж. Раз пришли, так заходите. Ну, доченька, расскажи мамочке, разве для такого «хахаля» я тебя кормила и воспитывала? Что ж ты как последняя про***** перед первым встречным ноги задрала? – и, повернувшись к парню добавила, – ещё молоко на губах не обсохло, а женилка уже вскочила… И что, некому было вставить? Девочку нашёл?
– Мама, прекрати! – закричала дочь и заплакала.
Нина Николаевна подошла к девушке, обняла и прижала её к груди.
– Вы уж действительно. Хоть бы нас постеснялись.
– Вы тоже хороши. Как вы радовались, что у вас будет внук или внучка, а здесь про аборты заговорили, – отстранилась от неё Наташа.
– Брось, деточка. Я хотела хоть немного твою маму успокоить, но, смотрю, все усилия тщетны. Оставлять тебя здесь – значит оставить на погибель. Она тебя в гневе или изобьёт, или на аборт свезёт. Так что решать тебе. Как скажешь, так и будет.
– Неужто из материнского дома сбежишь за этими? – заголосила Надежда Анатольевна. – Народила на свою голову. Да если б знать, то в своё время извела бы. Разом больше, разом меньше. Но не терпела бы сейчас таких унижений…
– Да прекратите вы кричать… Пожалуйста, – возмутился Владимир Леонтьевич.
– Действительно, Наденька, чего ты разоралась. Криками уже не поможешь и ничего не исправишь. Надо о свадьбе думать, да где молодым жить, – трезво заметил Сергей.
– Жить? Так молодым негде жить? Где хотят, там пускай и живут. Только не здесь. Я от неё отрекаюсь. Не слушала, так пускай своим умом живёт. Как «чесались», так пусть и «чешутся». Вон у неё муж уже есть, ему и думать как семью содержать и где жить… На том мой сказ. Если хочешь уходить, убирайся с глаз моих, прошмандовка… И на свадьбу не жди. Я не приду.
– Сергей, извините нас, пожалуйста, но будет лучше, если мы покинем ваш дом, – сказал Владимир Леонтьевич. – Завтра на работу, а у меня голова будто литра два водки скушал. До свидания. Поехали. Девочка, ты с нами или остаёшься?
– Я с вами, – сквозь слезы сказала девушка, – только вещи соберу.
– Какие вещи? Здесь ничего твоего нет. В чем есть, в том и уходи отсюда.
– Пошли, – сказала Валеркина мама. – В чём есть, в том и пошли. Не нищие. Купим всё, что надо.
Яванские с Наташей направились на веранду обуваться.
– Мне, конечно, всё равно, но интересно, – неожиданно заговорил Сергей, – Валер, скажи, а где вы успели? Ведь всё время на глазах были.
– А не всё ли равно?! – удивился юноша.
Все посмотрели на хозяина.
Яванские с невесткой молча, покинули дом. Наташа успела надеть калоши, чтобы на улице подержать собаку. Когда гости прошли, она побежала обратно переобуться, но мать демонстративно перед ней закрыла дверь на ключ.
– Поехали, дочка.
– Я не переобулась, – как бы извиняясь, произнесла девушка.
– Калоши тоже хорошо, – заметил Владимир Леонтьевич. – Раньше в деревне это самая модная обувь была, а если новые… так: либо первый парень на деревне, либо богатая невеста…
Его изречение дало эмоциональный всплеск, который вышел наружу дружным смехом. Напряжение спало. Несмотря на тяжёлый разговор, ехали весело. Обсуждали предстоящий поход в ЗАГС. Обговаривали свадебные наряды. И ни разу не заговорили о том, что произошло в родительском доме невестки.
Хотя у неё нет-нет, да и всплывали слова матери. Нет, она не держала обиды, не осуждала её. Просто ей никак не хотелось верить, что родная мама смогла отвернуться и бросить её. А совершенно чужие до сей поры люди так нежно приняли её в семью.
12
На следующее утро все разъехались, оставив Наталью дома. Мама и папа решили взять несколько дней по семейным обстоятельствам, чтобы не отвлекаться от приятных мероприятий. Валерий за первую половину дня решил вопрос с увольнением, получил причитающуюся зарплату за проработанное время и расчёт.
Коллеги быстро организовали небольшой подарок будущему защитнику Отечества. На межрайбазе купили книгу «Судьба человека» и набор с перьевой ручкой, которые торжественно вручала Людмила. Разволновавшись, она даже немножко всплакнула. Наспех организованные проводы быстро закончились, и будущий солдат направился домой.
Вторую половину дня он с будущей женой провели в Елизовском ЗАГСе, упрашивая зарегистрировать их брак до пятнадцатого мая. Но свободных клеточек в журнале регистрации не было.
– Молодо – зелено. Эх, молодёжь, – Яванский-старший расплылся в улыбке. – Кто хочет, тот всегда найдёт выход из затруднительной ситуации. Правда, мать?
– И что ты предлагаешь? – Нина Николаевна внимательно смотрела на мужа.
– А поселковые советы для чего существуют? В них тоже есть книга записи и регистрации. Вот и поедем искать встречи с доброй «тётей», которая согласится детей обручить… вперёд.
В Пионерском поселковом Совете народных Депутатов очень обрадовались прибывшим посетителям. Владимир Леонтьевич в красках и различных интерпретациях, возбуждённо рассказал о будущей доле, выпавшей жениху и невесте. Он – ещё «желторотик» – отправляется в чужой край, где будет верой и правдой служить Родине, защищая её границы от всякой «нечисти». Она – совсем юная и очень хрупкая девочка – будет ждать мужа со службы, воспитывая малое дитя. Повествование отца растрогало доброе женское сердце. Женщина смахнула слезу и назначила дату регистрации. Но только после Дня Победы. На двенадцатое мая.
Все последующие дни прошли в свадебных заботах. С женихом всё было ясно: костюм и туфли есть. Вот с невестой немножко конфуз вышел. Свадьба же раз и навсегда. По этой причине были объезжены все немногие магазины и ателье. Мама обзвонила всех знакомых, которые мало-мальски умели шить. На ближайшие три дня комната Маринки превратилась в мастерскую. На четвёртый день готовое свадебное платье красовалось на плечиках. Все восхищались его красотой.
– Наташка, ты у нас будешь принцессой, – восторгалась сестра Валерия.
– Эх, если бы чуточку побольше времени, так разве ж мы не сделали бы ещё большей прелести? – подхватила мама.
– Мне это нравится. Для меня оно самое чудесное, – сказала Наташа. – Спасибо.
– А для меня ты самая…, – заметил Валерий.
– А по мне ужинать пора, – посмеялся Владимир Леонтьевич.
Весь следующий день занимались приготовлением блюд на праздничный стол. В ресторане отмечать не захотели молодые. Да и дорого. В столовой комбината отказались родители. В этом случае надо было приглашать половину конторских служащих. Решили свадьбу гулять дома в кругу самых близких. Отец с сыном освободили зал. Принесли доски, гвозди, молотки и закипела работа. Они соорудили по периметру комнаты столы и лавки. Получилось очень компактно и место для танцев осталось.
Наступил долгожданный день. Яванский-отец подал наряженные «Жигули» к подъезду. За рулём второго украшенного «Москвича» сидел сосед, вызвавшийся оказать приятную услугу своему другу Валерке. Над убранством автомобиля старалась Маринка с соседскими ребятишками.
Так как за будущей женой ехать никуда не надо, решили, что жених со свидетелем выйдут первыми, а невеста со свидетельницей вторыми. До Совета народных Депутатов ехали в разных легковушках.
Когда прибыли к месту регистрации, молодожёнов ожидал приятный сюрприз. Жители посёлка встали живым коридором, через который в помещение вошёл жених, а следом за ним в зал бракосочетания Владимир Леонтьевич провёл невесту. Играла музыка.
Присутствующие шумели и смеялись. И вот наступил торжественный момент. В полной тишине произнесены поздравительные речи. Заданы вопросы брачующимся. Прозвучали ответы: «Да!». Валера с Наташей обменялись кольцами. И… заиграл вальс. Разом выстрелили несколько бутылок «Советского шампанского». Уже муж и жена вальсировали по небольшому залу и целовались, а гости кричали: «Ура!», «Поздравляем!», «Горько-о-о-о!!!».
А дальше было, как в сказке. Когда выезжали из поселка, люди перегораживали проезд, просили откупную. Желали счастья и долгие годы совместной жизни. Потом по трассе и устремились в Елизово. Заехали к Валерию на бывшую работу. В гараже все были в шоке. Провожали в армию, а он женился.
Накатавшись, свадебный кортеж вернулся к дому Яванских. Соседи встречали на улице новую семью. Откупиться не удалось, и Валерка нёс свою юную красавицу до подъезда. Все смеялись и подбадривали его. На крылечке стояла Нина Николаевна с большим караваем. Молодожёны по очереди отломили по кусочку. Смеясь, обмакнули их в соль и отправили в рот.
– Смотри, тёща пришла, – надавил на локоть Наташе Валера.
– Где?
– Вон у стеночки за крыльцом.
За спинами встречающих стояла Надежда Анатольевна. Улыбалась и плакала.
– Мамочка, иди к нам. Пойдём за стол, – позвала дочь.
– Мама, идёмте. Да не плачьте. Смотрите, все веселятся, смеются, – пригласил зять.
– Это слёзы радости, детки мои. Слёзы за вас, чтобы вам их больше никогда не видеть и самим не плакать. Живите счастливо и богато. Рожайте нам кучу внуков. Простите меня. Не держите зла на дуру взбалмошную.
Надежда обняла и поцеловала Валеру, потом Наташу.
– Будьте счастливы!
Свадьбу гуляли два дня. Гости то терялись, то вновь появлялись за столом. К вечеру второго дня остались только родственники. Уставшие и весёлые. Счастливые и помятые. Молодые муж и жена ушли отдыхать в свою комнату. Маринка с тётей Надей рассматривали фотографии семейных альбомов.
– Череда праздников нас погубит, – сказал Владимир Леонтьевич, смакуя «Жигулёвское» пиво прямо из горлышка стеклянной бутылки.
– Все, уж праздники прошли! Будни наступили, – включилась в разговор Нина Николаевна.
– Ты, мать, чего-то стихами заговорила. Не к добру это. А до будней ещё далеко. Завтра опять «пьянка».
– Какая?
– Самая, серьёзная. Сын послезавтра на службу уходит.
– Тихо. Знаю. Не говори громко. Пусть понежатся. Полюбуются. Пока время есть. Выпивки никакой завтра не будет. Посидим вечерком. Что, он с пьяной головой служить пойдёт? Ты его знаешь. Ещё чего натворит, потом локти кусать будет.
– Ничего не случится. Не дадут. Паразит. «Багаж» нам сгружает, а сам в отлучку… Будем внуков воспитывать, – отец улыбается.
– Ты, как думаешь, кто у них будет: мальчик или девочка?
– Конечно мальчик. Продолжатель фамилии и рода.
– Девочка у них будет, – Яванские повернулись. С порога Маринкиной комнаты на них смотрела Надежда Анатольевна. – Дочка! Пускай в своё время хлебнут то, что мне пришлось испить. Никогда не думала, что вот так Наташу замуж выдавать буду…
– Ой, Надежда. Какая разница: мальчик, девочка. Это наша кровинушка. Главное, чтобы они выдержали экзамен временем, потом жили в мире и согласии, а нам надо им в этом помогать, – заметила мама Валерия. – Свадьба она всегда свадьба… мне кажется, что у нас получилось отлично…
– Давайте выпьем и будем потихо-о-о-нечку порядок наводить… А кто старое помянет, тому… Эх-х-х! Жаль, Серёга не приехал. Мы бы с ним поболтали. Ну, – Владимир Леонтьевич, разлил в гранёные стаканы пиво, – за счастье наших детей – стоя. Пусть их чаша любви всегда будет полна. И пьём до дна… не оставляем слёзы…
