Читать книгу: «На краю сознания», страница 4

– Вы пережили невероятное приключение, господин Вильфрид. – заговорила она, когда я закончил. – Боюсь, мне нечего рассказать вам в ответ. Когда я попала сюда и освоилась с тем, как управлять субреальностью, я решила построить для нас этот уголок спокойствия и счастья. Мы живем здесь уже два года, иногда к нам заглядывают путешественники вроде вас, но никаких ярких приключений они не приносят. Хотя, нам здесь и не нужны никакие приключения.

– Вы несколько раз сказали «мы». Здесь есть еще другие реалы, кроме вас?

– Есть, но применение слов «реалы» и «придумки» в этом городе тоже не приветствуется. Здесь все жители равны и нет никакой дискриминации на основании того, является гражданин оператором нейронета или создан воображением этого оператора. Это настоящий город свободы и равенства, о таком не мечтал и Томас Мор.

– Вы воплотили в нейронете его Утопию?

– Этот город – и есть Утопия. Я буду рада, если вы захотите остаться в нем. Так поступают многие. Здесь каждый может заняться делом, которое ему по душе, развиваться, самореализовываться и жить счастливо.

– Почему вы создали этот город? Ну, то есть, почему именно город, и почему Утопия?

Из окна гостиной весь город был виден, как на ладони. Луиза некоторое время задумчиво смотрела в окно, наблюдая за радужным сиянием, сквозь которое различалась симметричная паутина улиц. По улицам медленно двигались потоки разноцветных бездымных машин, если присмотреться, можно было различить даже отдельных пешеходов.

– Потому что я хотела воплотить в жизнь то, что никому не удалось воплотить в реальности, – ответила она. – Я насмотрелась несправедливости в реальной жизни, и здесь ее не будет, пока я жива.

– А кем вы были в реальной жизни?

Улыбка исчезла с лица Луизы. Я не хотел затрагивать болезненную для нее тему, но откуда я мог знать, что мой вопрос сделает ее мрачной и грустной? Она молчала.

– Простите, я не хотел… – начал было я извиняться за свой неудобный вопрос, но Луиза перебила меня.

– Ничего страшного. Вы не знали… Вы… Вы просто вызвали неприятные воспоминания, с которыми мне в любом случае придется жить.

– У меня и в мыслях не было обидеть вас, если этот вопрос слишком личный, если он вызывает какие-то неприятные воспоминания, давайте просто сменим тему разговора?

– Нет, не нужно. Я расскажу. Это всего лишь прошлое, мне нет смысла его стыдиться сейчас. В этом городе это было бы неправильным. До того, как я стала добровольцем в эксперименте «Biotronics», я была нищей. Наркоманкой и проституткой из трущоб. Жительницей дна, увидев которую на улице, вы, благородный джентльмен и уважаемый журналист, перешли бы на другую сторону, чтобы я случайно не коснулась вашей дорогой и чистой одежды. Сейчас это в прошлом, и я – мэр и архитектор Утопии. А здесь ваше прошлое не имеет никакого значения. И в этом городе нет нищих.

– Этот город – настоящее произведение искусства, Луиза! У вас подлинный талант архитектора, градостроителя! По окончании эксперимента вас можно порекомендовать в любую крупную компанию, которая занимается строительством, уверен, что сам господин Дарио поручился бы за вас, увидев, какой шедевр вы создали с помощью вашего воображения. Все эти прекрасные улицы, здания, оптические эффекты… Это же архитектура будущего! Вы сможете воплотить это в реальном мире, и тысячи рабочих построят ваши шедевры! Созданные по вашим проектам города увидят миллионы, и восхитятся вашим гением!

– Тысячи рабочих, которые будут гробить свое здоровье за жалкие гроши, чтобы я наживала на этом славу и богатство? Вы совсем не поняли меня, господин Вильфрид! Когда один человек эксплуатирует тысячи ради воплощения своих фантазий, это несправедливо!

У меня было другое понимание справедливости, но мне не хотелось спорить с Луизой. Это был ее мир, в который она попросила не вмешиваться, и я уважал эту просьбу. Остается только исследовать этот мир, пока мое путешествие по нейронету не окончилось.

– Дадите нам возможность осмотреть Утопию во всех подробностях? Я хотел бы написать о ней в своем репортаже.

– Ну, если это так важно для вас, почему бы и нет? Я предоставлю вам робота-гида и вертолет, а вечером буду ждать вас на ужин.

– Всю черную работу в Утопии выполняют роботы?

– Именно так, но опережая ваш вопрос, сразу скажу, что роботы Утопии лишены сознания и личности. Они не такие, как ваша Энн, они просто следуют своим простым программам.

Допили чай мы молча. Несмотря на комфорт и спокойствие, которое царило в субреальности Луизы Вернер, одна мысль все сильнее беспокоила меня: я провел в нейронете уже не одни сутки, а в реальном мире у меня оставалось меньше часа времени на это путешествие. Конечно, время здесь течет субъективно, но насколько? Сколько часов в нейронете проходит за одну минуту в реальном мире? А может быть, дней? Лет? Насколько долго будет длиться для меня это путешествие?

Ответить на мои вопросы было некому.

Вертолетная прогулка над Утопией заняла три часа. Мы с Энн осмотрели город во всех подробностях и узнали о нем очень многое. В субреальности Луизы Вернер привычные законы физики не нарушались, и все конструкции, созданные ее воображением, можно было бы воссоздать и в реальном мире. Чем больше я смотрел на новые и новые ее конструкторские решения, тем больше восхищался ее воображением и талантом. Жаль, что она предпочла роль конструктора субреальности работе архитектора в реальной жизни! Я утешал себя мыслью о том, что эксперимент Эдварда Дарио рано или поздно закончится, после чего я попытаюсь найти Луизу и убедить реализовать ее талант в настоящем мире. Нельзя допустить, чтобы она вернулась к жизни нищей наркоманки!

Робот-гид действительно оказался лишенной искусственного сознания машиной, но он был в состоянии ответить на любой мой вопрос об Утопии. Вопросов было действительно много. Я узнал, что жители города могли заниматься любой деятельностью, какой пожелали, если она не приносила вреда другим жителям. Здесь не было привычных для нашего общества понятий о престиже – работа дворника была столь же почетна, как и работа журналиста или ученого. Единственным критерием выбора работы было собственное желание обитателя города. Если работа дворником делала его счастливым, если ему приятно было мести улицы и улыбаться прохожим, которые улыбались ему в ответ, то люди хвалили его выбор. И никто не считал, что его профессия более престижна или значима, чем какая-то другая. Это было общество, лишенное каких-либо предрассудков. Да, может, архитектуру этого города и можно было бы воплотить в реальном мире, но его социальное устройство было слишком идеальным.

Энн осматривала город с не меньшим интересом, чем я, но ее, похоже, интересовали совсем другие вещи. Если всё происходящее в нейронете фиксируется в ее памяти, то после выхода отсюда у нас будет потрясающий видеорепортаж! Что есть видеозапись полета над Утопией на вертолете, как не первая запись человеческой фантазии на цифровой носитель?! То, что мы сейчас делаем с Энн, войдет в историю вместе с самим изобретением нейронета! Когда я вышел из дома с мыслями о самом важном интервью в моей карьере я и не предполагал, насколько по-настоящему важным оно окажется!

Мысли о том, что всё произошедшее с нами с момента входа в нейронет записано в памяти Энн, не выходили из моей головы до самого момента возвращения в дом Луизы. Творец, архитектор и просто хорошая хозяйка ждала нас к обеду. И она была не одна.

– Рада, что вас так впечатлила Утопия. А сейчас пришло время познакомить вас с моей семьей.

Я не стал спрашивать, откуда она знает о моих впечатлениях. Такие вещи в нейронете уже не удивляли меня, хотя я до сих пор не до конца понимал, каким образом творец субреальности становится в ней всевидящим и всезнающим.

– Позвольте представить вам моего мужа Карла и сына Мартина. – Луиза жестом пригласила к обеденному столу. Карл был молчаливым, слегка полноватым мужчиной лет сорока, с добродушным лицом и искренней улыбкой. Мальчику же было около четырех лет, он сидел за одним столом со взрослыми на детском стульчике с длинными ножками, и был очень доволен этим. Я отметил, что Мартин был очень похож на мать, но не рискнул спросить, является ли ребенок реалом, чтобы не обидеть хозяйку. Маловероятно, что в эксперименте с нейронетом участвуют дети. Хотя бы просто потому, что их безудержная фантазия вряд ли смогла бы создать устойчивую субреальность. Похоже, Луиза и Карл решили завести ребенка-придумка в своей субреальности, что было бы проблематично для них в реальной жизни. В любом случае, мне стоит деликатно обойти эту тему в разговоре.

Но разговор за столом был и без того интересным. Луиза делилась планами по дальнейшей застройке острова, ведь количество жителей Утопии продолжало расти. Многие реалы, как оказалось, с радостью обустроили свою жизнь в этом городе, отказавшись от возможности творить собственную субреальность. Судя по всему, возможность создавать всё, что угодно, силами одной только фантазии оказалась для них менее важной, чем желание обычного человеческого комфорта в городе, где никто ни в чем не нуждается, и каждый может заниматься своим любимым делом.

В отличие от своего отца, Мартин оказался на редкость разговорчивым мальчиком, к тому же, умным не по годам. Он рассказал немного о себе, и я обрадовался, что верно угадал его возраст – четыре года. Но куда больше он интересовался нашим с Энн путешествием. Мартин очень удивился, когда узнал, что мы побывали на огромной подводной лодке. Конечно, я не стал рассказывать ему страшные подробности этого путешествия. Как и любому ребенку его возраста, Мартину было любопытно всё, и на меня обрушился град вопросов, отвечать на которые было не так уж и просто. Мне не сразу удалось вырваться из этого бесконечного потока «почему?» и «зачем?»

– Так значит быть журналистом – это так здорово?! – подвел итог своим долгим расспросам мальчик.

– Да, Мартин. Это здорово. Мне это очень нравится. А кем бы хотел стать ты, когда вырастешь?

– Я хочу стать космонавтом и улететь к звездам! – не задумываясь, ответил мой маленький собеседник.

– Ого, так далеко? А ты не боишься?

– Нет! Когда я вырасту, я ничего не буду бояться!

– Хватит, Мартин! – прервала наш разговор Луиза. – Господин Николас наш важный гость, и ему нужно отдохнуть от твоих расспросов.

– А Энн тоже нужно отдохнуть? Она ведь робот, а роботы не отдыхают!

– Совершенно верно, господин Мартин. Я не нуждаюсь в отдыхе. И могу продолжать отвечать на ваши вопросы, – ответила Энн.

– А посуду помыть ты мне поможешь? – радостно воскликнул Мартин.

– С удовольствием, господин Мартин.

Мальчик спрыгнул со своего высокого стульчика, поблагодарил мать за обед, взял со стола свою грязную тарелку и умчался с ней на кухню, забыв попрощаться с «важным гостем». Энн последовала за ним. Карл тоже покинул нас, вежливо поклонившись мне, и мы с Луизой остались наедине.

– Замечательный ребенок! – я отхлебнул чаю из своей чашки. – Он прямо как насто…

Я резко оборвал неудачную фразу, но Луиза прекрасно поняла, что я хотел сказать.

– Как настоящий? Но вообще-то, он настоящий. Реал, как вы говорите за пределами Утопии.

– Ребенок в нейронете с четырех лет? – удивился я.

– Мартин в нейронете с рождения. И это лучший мир, в котором он мог бы жить! Куда лучший, чем ваша «объективная реальность». Мы с Карлом решили, что он вырастет и проведет свою жизнь здесь.

Я не знал, что на это ответить. Ребенок, который никогда не увидит настоящего мира, потому что так решили его родители? Сделали за него выбор, который навсегда лишит его нормальной человеческой жизни? Это казалось мне каким-то безумием, чудовищным преступлением против личности. Не может же Эдвард Дарио допустить такое! Эксперимент не может длиться так долго, но… Мартину четыре года и он в нейронете с рождения? Неужели со старта эксперимента действительно прошло уже четыре года?!

– Но он же мечтает вырасти и полететь к звездам! – я едва не сорвался на крик. – Вы хотите лишить его этой мечты?

– Когда он подрастет, он, скорее всего, забудет об этой детской мечте. Если же не забудет, я создам для него такие звезды, о которых в вашем «реальном мире» никто и не мечтал! Это будет самый красивый космос для моего маленького космонавта!

– Но ведь это неправильно! Вы же лишаете его…

– Хватит! Любая реальность субъективна. Даже в вашем «реальном мире» люди живут своими иллюзиями. И некоторые рано или поздно это осознают. А если реальность субъективна, то разве имеет значение, настоящий ли мир вокруг тебя? Лучше быть бессмертными богами в субреальности, чем влачить жалкое существование в реальном мире. Наш ребенок никогда не узнает, что этот мир нереален. Именно по этой причине никому, кроме меня, не дозволяется творить в Утопии. А я делаю это только тогда, когда это не вызовет у ребенка лишних вопросов. Если вы считаете это аморальным или неправильным, то знайте, Николас, что ваше понимание «правильного» столь же субъективно, как и эта реальность!

– Вы сами слишком увлеклись своими иллюзиями, Луиза! Вы совсем забыли, что эксперимент «Biotronics» с нейронетом рано или поздно закончится, и потому всему вашему плану не суждено сбыться. Всех испытуемых отключат от нейронета, выплатят гонорар за участие, поблагодарят и попрощаются с ними. И вы вернетесь в реальность, которую так ненавидите, что готовы лишить своего родного сына нормальной жизни! Хотите вы этого или нет!

Луиза громко рассмеялась в ответ. Мне стало не по себе от этого смеха. Подобно Энн, лишенной эмоционального модуля, я не мог понять, что он означает, но интуиция подсказывала мне, что ничего хорошего.

– Нет, Николас, я не питаю иллюзий, – сказала Луиза неожиданно серьезным голосом. – Я самая трезвомыслящая реалистка во всем нейронете. И я знаю, что этот эксперимент никогда не кончится. Из нейронета нет выхода. Смиритесь с тем, что вы останетесь здесь навсегда.

Глава 5. Сказочный берег

Я принял решение покинуть Утопию как можно скорее. Мне хотелось скрыться, сбежать отсюда, уплыть как можно дальше и забыть всё, что произошло. Я не хотел верить в то, что сказанное Луизой было правдой, но почему-то чувствовал, что это так. В том, что Мартин здесь с рождения, я не видел смысла сомневаться. Значит, эксперимент длится уже не один год. И «Biotronics» успешно скрывали этот эксперимент не менее четырех лет, пока кто-то не проболтался о нем. Слух дошел до редакции, и меня отправили на интервью, с которого я не вернусь.

Ну уж нет! Вернусь! Если Луиза не знает способа покинуть нейронет и не пытается его искать, то я наверняка найду! Не может быть, чтобы не был предусмотрен выход отсюда! Но чтобы найти выход, надо рассуждать логично и последовательно. Эдвард Дарио заманивает добровольцев в нейронет, из которого нет выхода. Зачем он это делает? У Энн должна быть полная запись интервью, но одну его фразу я помнил хорошо: «Если говорить о передаче информации из сознания в сознание, то я могу сейчас сказать, что это уже в прошлом. Несмотря на то, что эта технология не получала никакой огласки, она используется уже больше десяти лет».

Возможно, эксперимент длится уже больше десяти лет. Значит, кто-то из реалов находится в нейронете уже больше десяти лет! За это время уже можно изучить все особенности, все лазейки, осмотреть все субреальности. Если, конечно, этот реал не предпочел десять лет поедать фрукты на райском острове. Но даже если хотя бы один из ста обитателей нейронета заинтересован в чем-то большем, чем удовлетворение своих самых примитивных потребностей, я рано или поздно встречусь с ним и найду общий язык! Не думаю, что все подопытные смирились с тем, что им придется провести всю свою жизнь здесь. Пока у меня нет другого плана, я буду искать здесь единомышленников!

Я не попрощался с Луизой и нарушил ее правило, создав себе моторный катер, на котором покинул остров. Я уже освоил умение материализовывать что-то, что я когда-либо видел раньше. Это было несложно, достаточно было просто представить нужный предмет и мысленно поместить его на нужное место. Я понял, что нейронет самостоятельно «дорисует» необходимые мелкие детали, внутренние механизмы и прочее, даже если творец не разбирается в них. Скорее всего, искусственный интеллект нейронета находил ближайший аналог представляемого творцом предмета из реального мира и просто приводил его устройство в соответствие оригиналу. Как обстояли дела с предметами, которые были абсолютным порождением фантазии и не имели аналогов в объективной реальности, я не знал.

– Нам нужно выбираться отсюда, Энн! – начал я, когда катер отчалил от берега и начал набирать скорость. – Госпожа Вернер сказала, что покинуть нейронет невозможно. Что ты об этом думаешь?

– Я предполагаю, что если сюда есть вход, то должен существовать и выход, господин Ник – ответила Энн. – Мой анализ эмоций госпожи Вернер показал, что она не нуждается в выходе отсюда, не пытается его найти, и потому может иметь мнение, что выхода нет. Но ее мнение не обязательно является истиной.

– Я тоже так считаю. Как ты считаешь, нейронет обладает искусственным сознанием? Вроде твоего?

– Это не вызывает у меня сомнений, господин Ник.

– Вот как! Почему ты так считаешь?

– Любой из так называемых «придумков» управляется искусственным сознанием. Это очевидное для меня объяснение тому, что каждый придумок обладает самостоятельной личностью, хоть и является изначально просто материализованным в субреальности плодом воображения реала. Когда реал создает придумка и отпускает его в самостоятельную жизнь, придумок переходит под контроль искусственного сознания нейронета. В противном случае, он бы не мог обладать собственной, независимой от своего создателя, личностью.

– То есть, если я захочу обратиться к искусственному сознанию нейронета и потребовать выпустить нас, мне нужно обратиться к любому из придумков?

– Не уверена. Скорее всего, искусственное сознание придумка создается самокопированием искусственного сознания нейронета. Но копия явно имеет сильно ограниченный функционал, и не может обладать большими знаниями, чем было предусмотрено творцом. Прохожие из Утопии обладали знаниями о городе, но они не могли знать о том, что произошло с нами в субреальности господина Аллена, а вот Лиза знала историю подводной лодки, но не знала ничего об Утопии. Сознание нейронета должно обладать всеми этими знаниями одновременно. Знаниями о каждой субреальности, каждом придумке, каждой материализованной фантазии каждого творца. Это должен быть колоссальный суперкомпьютер, у которого нет аналогов в мире. Способный в полном смысле слова учитывать всё.

Я задумался над словами Энн, но план действий так и не вырисовывался. Катер двигался вперед, в океан. Скорее всего, мы уже покинули субреальность Луизы Вернер, так что рано или поздно нам предстоит столкнуться с каким-то новым порождением чьего-то воображения. Несколько раз я замечал в стороне от нашего курса «клонированные» тропические острова с их обитателями, одинокая птица кружилась высоко в небесах, ярко сияло солнце, бесконечный океан впереди и всё. Эту птицу я уже замечал раньше в небе. Эту или другую, точно такую же? Такое впечатление, что она просто нарисована на неподвижном твердом небосводе. Вспомнилось, что когда-то давно люди представляли твёрдую небесную сферу, на поверхности которой нарисованы звезды…

Меня осенила догадка! Каким бы огромным не было пространство нейронета, включающее все субреальности его операторов, оно имеет границу! Суперкомпьютер может иметь огромные объемы памяти, вмещающие все это, но эти объемы не бесконечны! Если составить карту этого огромного океана, нанести на нее все острова, континенты, города, реки, то эта карта не будет бесконечной. Где-то у нее будет край! Что будет, если мы с Энн будем долгое время плыть на катере вперед и вперед, и достигнем этого края? Упрёмся в невидимую стену? Свалимся с «края земли» в пропасть? Или за этим краем нас будет ждать выход?

Я не мог знать ответа на этот вопрос, но теперь у меня появился план. Нужно во что бы то ни стало найти этот край и хотя бы попробовать его преодолеть! Может быть, моя догадка неверна, и ничего не произойдет, но, по крайней мере, я попытаюсь!

Я настолько обрадовался своей идее, что совсем не смотрел по сторонам, и не заметил приближающейся опасности. Мощный взрыв вернул меня к реальности… Точнее, к субреальности, в которую мы незаметно приплыли во время моих размышлений. Субреальности, населенной крылатыми огнедышащими тварями из старинных легенд и сказок! Огромный, покрытый блестящей серебристой чешуей, дракон сделал круг над нашим пылающим катером, и разбил его надвое еще одним огненным шаром из своей пасти.

Я не помню, как оказался на берегу. Похоже, я был оглушен вторым взрывом, и Энн вытащила меня из воды. Что это было? Я попытался подняться, но мне это не удалось: головокружение, звон в ушах, разноцветные круги перед глазами, из-за которых я не видел ничего дальше собственного носа… Хорошо, что в нейронете нельзя умереть! Да, я вспоминаю, нас атаковал дракон. Самый настоящий дракон, с крыльями, чешуей, красными глазами и огнедышащей пастью. Очевидно, теперь я нахожусь в воображении какого-то любителя фэнтези. Надо готовиться к встрече с эльфами, гномами, рыцарями, волшебниками, что там еще? А вот местный творец наверняка не скучный обыватель, который готов оставаться здесь вечно. Таких-то я и ищу!

Я протер глаза и понял, что мы с Энн не одни. По всему берегу были разбросаны деревянные обломки, обрывки парусов и снастей какого-то корабля времен Колумба. Похоже, дракон атаковал не только наш катер, но и какой-то крупный парусный корабль. Выживших было немало, я сбился со счета на третьем десятке. Яркая компания, напоминающая массовку из высокобюджетного фильма про пиратов. Кривые сабли, пороховые пистолеты, рваные промокшие рубашки, у одного деревянная нога, у другого – глаз закрыт черной повязкой… Ненадолго мне даже стало жутковато находиться в такой компании, но я одернул себя. Скорее всего, все они – придумки местного творца, которого мне стоит поискать.

– Слушайте все, и не говорите, что вы не слышали! Подлые злодеи, кровожадные пираты, грабители и убийцы! Сегодня вам дается шанс искупить свою вину!

Я не мог понять, откуда звучат эти слова. Жертвы кораблекрушения изумленно мотали головами в поисках источника голоса, но никто его не видел. Голос продолжил:

– Его Величество Джонатан Справедливый, Властитель Южного Берега, Говорящий с Драконами, Знающий Тайны, Созидающий Леса и Горы, готов простить и помиловать того из вас, кто первым доберется до его величественного замка в Лесу Тайн, преодолев все испытания и опередив всех своих соперников! Но торопитесь – помилован будет только один из вас! Все остальные по приказу Его Величества будут казнены на рассвете, если всё еще будут живы!

Да, у местного творца, похоже, нет проблем с самооценкой! «Созидающий Леса и Горы», да, это определенно он! И, похоже, он задумал какую-то игру на выживание со своими придумками. Ну, нас с Энн это точно не касается. Надо просто материализовать вертолет, прилететь в этот «замок в Лесу Тайн» и переговорить с ним. Я представил вертолет, на котором мы осматривали Утопию, и… Ничего. Совсем. Я не мог создать вертолет, как бы подробно я не пытался его представить. По какой-то причине моя способность творить здесь не работала!

– Что он сказал?

– Что выживет только тот, кто первым доберется до его замка!

– Чертовщина какая-то! Нам надо держаться вместе!

– Ты что, не слышал? Выживет только один, все остальные будут казнены! Теперь каждый сам за себя!

– Ты что, пьян, Рид? После всего, что мы пережили?

– Вот дьявол! Порох промок!

Среди пиратов завязалась драка. Недавно пережившие гибель своего корабля, теперь они схватились за сабли и пистолеты, чтобы стать «тем, кто первым доберется до величественного замка в Лесу Тайн». Некоторые уже лежали, сраженные своими недавними собратьями. Те, кто был похитрее, уже убегали в сторону леса, который был отделен от моря узкой полоской песчаного пляжа, где продолжался бой. Один из пиратов мчался в мою сторону с безумным криком и перекошенным от ярости лицом, размахивая огромным ятаганом над головой. Я уже приготовился защищаться, оглядываясь по сторонам в надежде найти какой-нибудь обломок, которым я мог бы парировать удар, но мой противник вдруг рухнул на песок в двух шагах от меня, застреленный кем-то в спину. Лязг оружия, крики, редкие выстрелы – совсем недавно тихий пляж теперь превратился в кровавое поле битвы. Значит, вот как развлекается местный творец? Чем это лучше развлечений Даниэля Аллена? Стоит ли мне искать контакта с таким человеком?

Я на всякий случай подобрал ятаган, который выронил убитый пират. Больше в мою сторону никто не бежал, соперники были слишком заняты друг другом. Еще один катер вот здесь, рядом с берегом! Нет, не выходит… Герметичный шар! И снова ничего… Я был лишен своей способности творить, и ничего не мог с этим поделать.

– Что будете делать, господин Ник?

– У нас нет выбора, Энн. Я не хочу принимать правила этой дурацкой игры, но по какой-то причине у меня не получается творить. Остается одно – идти в этот Лес Тайн и искать хозяина этой субреальности. В любом случае, в отличие от придумков, нас с тобой нейронет убить не может, и нам нечего бояться.

– Если вы не боитесь и уверены в своей неуязвимости, почему вы готовились к драке с этим бандитом? И зачем вы взяли его оружие?

Действительно, почему я это сделал? Инстинкт самосохранения, рефлексы из реального мира, привычки… Можно ли полностью избавиться от них в нейронете? Я посмотрел на часы на руке – они не показывали время. Выглядят так, словно они промокли или в них батарея села. И даже это я не мог исправить с помощью небольшого изменения субреальности! Лишенный своих недавно обретенных способностей, в чужом агрессивном мире, я не знал точного времени, но точно знал, что его не стоит терять.

Бросив последний взгляд на окровавленный прибрежный песок, я отправился в лес.

В лесу стояла гнетущая тишина. Удивительные деревья самой разнообразной формы, от карликовых до высочайших, сплетались ветвями в почти что непроницаемую стену, с обеих сторон ограничивающую узкую тропинку, которая вела нас к неизвестности. «Лес Тайн» не оставлял нам возможности свернуть с этой тропинки ни на шаг, по-видимому, таков был замысел местного творца. Я попытался отклониться от заданного им курса, но все попытки прорубить себе другой путь ятаганом ни к чему не приводили – на это ушли бы долгие годы. Выбора не было. Мы углублялись в чащу все дальше и дальше, а я размышлял о том, почему не вижу ни одного пирата, который последовал бы по этой тропинке. Кроны деревьев вскоре сомкнулись над головой. С каждым шагом солнечный свет становился все менее ярким. Если это будет продолжаться, то скоро нам придется идти вслепую.

– Добрые путники, спасите, помогите!

Голос принадлежал мальчику лет десяти. Он появился словно ниоткуда прямо перед нами, а за его спиной тропинка делала развилку. Наконец-то появился какой-то выбор!

– Что случилось? – машинально спросил я.

– Мы с сестрой собирали ягоды в лесу, и вдруг на нас напал страшный и злой людоед! Он схватил мою младшую сестру и утащил ее в чащу леса, а мне удалось убежать! Помогите мне! Победите чудовище и спасите мою сестру!

Испуганный маленький мальчик в одежде из мешковины. В руках мешочек с ягодами. Да, убегая от страшного и злого людоеда, он его почему-то не выронил. Очевидно, это придумок, и, на мой взгляд, не самая удачная работа. Ну что же, мне не первый раз спасать маленьких девочек! Надеюсь, он проводит нас к замку этого Джонатана Справедливого после того, как я убью людоеда. Хотя…

– Энн, напомни, что там сказал местный король?

Энн включила запись:

– «Его Величество Джонатан Справедливый, Властитель Южного Берега, Говорящий с Драконами, Знающий Тайны, Созидающий Леса и Горы, готов простить и помиловать того из вас, кто первым доберется до его величественного замка в Лесу Тайн, преодолев все испытания и опередив всех своих соперников! Но торопитесь – помилован будет только один из вас! Все остальные по приказу Его Величества будут казнены на рассвете, если всё еще будут живы!»

– Выходит, нам надо добраться до этого Величества раньше всех этих пиратов, которые дерутся на берегу?

– Некоторые из них не участвовали в драке, а сразу отправились в лес, господин Ник. Мне кажется, если наша цель – обогнать их, то отклоняться от курса неразумно.

Энн была права. За исключением того, что эта игра в догонялки по лесам явно задумана королем Джонатаном, как соревнование придумков. Нас ждет встреча с очередным любителем странных развлечений.

– Думаю, мы можем позволить себе не играть по этим правилам, Энн, – сказал я.

– Так вы поможете мне? Спасете мою сестру? – в голосе ребенка появилась надежда.

– Поможем, поможем! – ответил я. – Показывай, где тут этот людоед живет!

Мальчик показал пальцем одну из двух тропинок. Значит, нам направо. Ну что же, пусть будет так.

– Я останусь здесь, мне страшно идти туда! – прошептал мальчик. – Спасите мою сестру, пожалуйста!

Кивнув ему, я отправился направо. Дом людоеда я увидел минут через пять. Все как в страшной детской сказке – покосившаяся крыша, стены из необработанного камня, огромная железная дверь, решетки на окнах. Из трубы на крыше шел густой черный дым. Надеюсь, он не успел съесть девочку, которую я иду спасать? Хотя, по законам жанра он должен сначала печь растопить, воды вскипятить да нож наточить. Думаю, успеем!

– Ну что, Энн, убьем людоеда? – я подмигнул роботу и толкнул дверь. Несмотря на то, что она была метра три высотой, она открылась легко. Я вошел внутрь, сжимая ятаган двумя руками. Я не чувствовал никакого страха, зная, что субреальность не может меня убить. И само собой, людоед-придумок будет только выглядеть грозно и страшно, но навредить мне никак не сможет!

К сожалению, разглядеть «грозного и страшного» людоеда я не успел. Яростный крик, сильнейший удар полутораметровой дубиной, резкая боль в голове… И свет погас. Какая глупая смерть! Постойте, я же не могу умереть! Или я все же умер? Но если я умер, почему продолжаю рассуждать? Что происходит?

Ответа не последовало. Абсолютная темнота. Полная тишина. Если «небытие» и существовало в этом мире, то сейчас я находился в нём. И я понятия не имел, что мне делать дальше!

Мне всегда удавалось хорошо чувствовать время. Каждый удар моего сердца, каждый мой вздох отмерял секунды с поразительной точностью. Но здесь у меня не было ни сердцебиения, ни дыхания. Я пытался считать секунды, но быстро потерял счет времени. Мне стало страшно. А вдруг я проведу остаток жизни вот так, в темноте и тишине, наедине только с собственными мыслями?