Читать книгу: «Они были первыми. Из истории медицины в Узбекистане», страница 2

Специалистом Глеб Николаевич был прекрасным. На кафедре собрал сильный педагогический состав, они все его обожали, как тогда бывало на многих кафедрах. Кафедра была его жизнью. Не хотел с нею расставаться ни за что, сопротивлялся отчаянно, ходил в партком, выступал громогласно на Советах, что «не вам меня смещать, меня сам Ленин прислал»… Когда пришлось уступить кафедру более молодому, он не ушел, остался профессором-консультантом до самой кончины. Его не стало 5 июля 1972 года.

Не менее известным ташкентским врачом был и профессор Моисей Ильич Слоним – его фотография на этой странице альбома в верхнем ряду в центре. О самом же профессоре написано столь много, что добавить что-то еще к биографии этой личности не представляется возможным.

Напомню только основные сведения. Родился Моисей Ильич в 1875 году. В 1893-м он заканчивает с золотой медалью Ташкентскую гимназию и летом того же года поступает на медицинский факультет Казанского университета. Успешно завершив учебу в 1898 году, возвращается в родной город и начинает служить уездным врачом в кишлаке Бордонкуль под Ташкентом. Затем работает ординатором ташкентской городской больницы. Здесь ему пришлось быть и терапевтом, и невропатологом, и инфекционистом, и педиатром, и окулистом, и стоматологом и хирургом… Вынужденная многопрофильность в работе необычайно расширила его кругозор и послужила становлению как профессионала высочайшего класса. После успешной защиты диссертации в 1906 году Слоним был направлен в лучшие европейские клиники – Берлин, Вена, Париж – для дальнейшего повышения своей квалификации.

Не обошли его стороной и революционные поветрия того времени. По некоторым сведениям Слоним был связан с «боевой группой партии социалистов-революционеров» и в 1908 году по делу этой группы был привлечен к дознанию в Ташкенте. В результате следствия было установлено, что Слониму из Петербурга было «выслано от ЦК партии эсеров 5 тысяч рублей на устройство подготовлявшейся экспроприации в Чимкенте. Деньги эти были переданы по назначению необнаруженным лицам». По всей видимости, последствий в этом деле для известного ташкентского врача не было. Заслуги Слонима перед революцией, очевидно, были учтены, поскольку и ему, и его родному брату – врачу Соломону Ильичу новое правительство – в знак особого уважения – в порядке исключения оставило их особняки в самом центре Ташкента. Эти дома стоят и поныне – со временем они все же перешли в государственную собственность В 1920 году, вместе с прибывшими из Москвы коллегами, Слоним участвует в создании в университете медицинского факультета. Через год получает звание профессора и становится заведующим кафедрой пропедевтики терапевтической клиники. Много энергии отдает улучшению материального обеспечения медицинского факультета, систематизации программ и учебных планов медицинского факультета. Всю свою жизнь профессор Слоним посвятил становлению качественной медицины в Узбекистане, занимая различные должности в системе здравоохранения республики – декана медицинского факультета, директора по учебной части ТашМИ, директор аСреднеазиатского института усовершенствования врачей (по совместительству).

Моисей Ильич был близким другом другого известного врача и священника, Войно-Ясенецкого, и не раз выступал в качестве заступника Валентина Феликсовича перед властями. Как я уже рассказывал, ссылаясь на воспоминания Михаила Владимировича Парадоксова, из операционной, где оперировал Войно-Ясенецкий, по распоряжению комиссара здравоохранения была убрана икона. Валентин Феликсович заявил, что не выйдет на работу, пока икону не вернут на место.

В 1921 году такой поступок расценивался не иначе как «саботаж» и считался одним из самых тяжких преступлений. Понимая, к каким последствиям это может привести, Моисей Ильич немедленно отправился на приём к тогдашнему Председателю Среднеазиатского бюро ЦК РКП (б) Я. Э. Рудзутаку и со всей дипломатичностью, объяснил «хозяину Туркестана», что арест выдающегося хирурга и педагога, его коллеги и друга Войно-Ясенецкого, нанесёт огромный ущерб молодой советской республике. Рудзутак пообещал профессора не арестовывать, предоставив врачам самим урегулировать этот вопрос. Это, правда, только отсрочило репрессии против хирурга-священника но, тем не менее, говорит об авторитете и смелости Моисея Ильича Слонима.

Умер профессор Слоним в 1945 году, и как один из основателей ТашМИ упокоен на территории институтского парка.

Могила М. И. Слонима

Надо сказать, что и родные братья Моисея Ильича – их у него было трое – оставили добрую память в Ташкенте. Соломон Ильич был первым врачом-рентгенологом в нашем городе. Михаил Ильич – учёным генетиком; он читал лекции по этой «лженауке» в Ташкентском сельхозинституте, за что и попал в сталинские лагеря. Потом, правда, был реабилитирован и даже получил Государственную премию. Лев Ильич, инженер, возвел в Ташкенте мост через Салар, сохранившийся до сих пор.

Продолжая рассматривать вторую виньетку, видим в верхнем ряду Льва Доминиковича Василенко. В то время он был доцентом – звание профессора получил спустя четыре года. Родился будущий хирург-онколог на закате 19-го века, в 1899 году. В 24 года получил диплом медицинского факультета Туркестанского государственного университета и начал работать в клинике ТашМИ – сначала ассистентом, затем – с 1925 по 1937 год – доцентом. В 1937 году назначен на должность заведующего онкологической клиникой, с 1951 по 1955 год работает проректором ТашМИ.

Лев Доминикович, по свидетельствам современников, был выдающимся хирургом. Заслуженный деятель науки Узбекистана, он является основоположником онкологии нашей республики. Во время Великой Отечественной войны служил главным хирургом крупной госпитальной базы на 13 тысяч коек под Ленинградом. После войны вновь возвращается в Ташкент. Между прочим, именно в его онкологической клинике в 1954 году вылечили от рака Солженицына, причём очень долго не выписывали, давая ему возможность окрепнуть. Вышел Александр Исаеви из ворот клиники практически здоровым.

Л.Д.Василенко

«И лицом разойдясь от счастья, улыбаясь никому – небу и деревьям, в той ранневесенней, раннеутренней радости, которая вливается и в стариков и в больных, Олег пошёл по знакомым аллеям, никого не встречая, кроме старого подметальщика.

Он обернулся на раковый корпус. Полузакрытый длинными мётлами пирамидальных тополей, корпус высился в светло-сером кирпиче, штучка к штучке, нисколько не постарев за свои семьдесят лет.

Олег шёл – и прощался с деревьями медицинского городка. На клёнах уже висели кисти-серёжки. И первый уже цвет был – у алычи, цвет белый, но из-за листов алыча казалась бело-зелёной.

А вот урюка здесь не было ни одного. А он уже, сказали, цветёт. Его хорошо смотреть в Старом городе.

В первое утро творения – кто ж способен поступать благорассудно? Все планы ломая, придумал Олег непутёвое: сейчас же, по раннему утру, ехать в Старый город смотреть цветущий урюк.

Он прошёл запретные ворота и увидел полупустую площадь с трамвайным кругом, откуда, промоченный январским дождём, понурый и безнадёжный, он входил в эти ворота умирать».

Это отрывок из «Ракового корпуса», романа в котором Солженицын описал своё пребывание в онкологической клинике ТашМИ.

А вот что пишет Татьяна Александровна Вавилова в своих воспоминаниях опубликованных в «Письмах о Ташкенте» в мае 2012 года

– Василенко Лев Доминикович к рядовым врачам не относился. Доктор наук, хирург, онколог, заведующий кафедрой хирургии в ТашМИ, был известен и знаменит на весь Ташкент.

Оперировал мою маму в шестидесятых, уже в пожилом возрасте. А вот бабушка была его пациенткой, когда он только начинал свою карьеру. Медфак ТГУ Василенко закончил в 1923 году, учился и начинал работать с Войно-Ясенецким. А в тридцатых оперировал мою бабушку. Операция была сложной, полостной, тяжелой, но Лев Доминикович не ушел домой, он привык «выхаживать» своих больных. И никогда не уходил из больницы, пока не минует опасность.

Денег и подарков в те годы врачи в больницах не брали. Когда Василенко выходил бабушку, благодарность она выражала только устно, да еще вспоминала его добром до конца жизни. Счет тогда шел на минуты, затяни Лев Доминикович с операцией, либо еще что, умерла бы.

Наш район был особенный. Столько неординарных людей нигде не жили все вместе, как на наших улицах. В самом начале Обсерваторской, даже еще на Папанина жила мать Льва Доминиковича, по-моему, звали ее Мария Михайловна. Дама весьма пожилая, далеко за 80, но какие глаза под густыми ресницами! Какая интеллигентная, умная! Маме очень она нравилась, они, когда встречались, долго беседовали. Вот она рассказывала, что Лев Доминикович обладал хорошим музыкальным слухом и играл, если правильно помню, на скрипке. Во всяком случае, когда уже много лет спустя я преподавала на кафедре туберкулеза в мединституте, у нас на терапии преподавала невестка Льва Доминиковича, а на хирургии – его сын. Близких сотрудников они приглашали на семейные праздники, и те были в восторге от необычного приема. Все члены семьи играли или пели, гости тоже не отставали. Вечера напоминали старинные салоны, и традиция эта пришла от старших поколений».

Надо заметить, что и сын Льва Доминиковича, Георгий Львович Василенко также стал выдающимся хирургом.

И последний в верхнем ряду Василий Косьмич Ясевич.

Родился Василий Косьмич в 1894 году. Окончил в 1922 году медицинский факультет Туркестанского государственного университета. Хирург, гематолог. Интересна тема докторской диссертации, которую Ясевич защитил в 1938 году – «Материалы к изучению групп крови народностей Средней Азии». С 1937 по 1947-й заведующий кафедрой детской хирургии, а с 1944 по 1965-й возглавлял кафедру госпитальной хирургии санитарного факультета ТашМИ. Огромную роль сыграл Василий Косьмич и в организации службы переливания крови в Республике.

В 1930 году при хирургической клинике профессора Ивана Ивановича Орлова (о нём рассказ ниже) в Ташкенте был открыт первый кабинет переливания крови. Организатором и первым заведующим был Василий Косьмич Ясевич, в то время ассистент. Кабинет работал на общественных началах, без утвержденного штата и без ассигнований на оплату доноров. Первыми донорами были медицинские работники и родственники больных.

Через десять лет, в октябре 1940 года из этого кабинета вырос Узбекский научно-исследовательский институт переливания крови, и профессор Ясевич стал его научным руководителем. Впоследствии институт был преобразован в Научно-исследовательский институт гематологии и переливания крови Минздрава УзССР.

В. К. Ясевич

Василий Косьмич был близким другом профессора Введенского. Именно Ясевичу Дмитрий Алексеевич доверил удалить аппендикс у своей дочери. Вот, что вспоминает Никита Дмитриевна Введенская:

«Когда мне делали операцию по поводу аппендицита (оперировать папа попросил профессора Ясевича), отец был в операционной, стоял за моей головой, но, естественно, не вмешивался».

Первый в нижнем ряду, профессор Николай Николаевич Компанцев. Учёный-фармаколог.

Cлово Татьяне Александровне Вавиловой.

«Компанцев – это легенда. Он ходил в синей сатиновой блузе на кокетке, толстовке, как тогда говорили. Бородка клинышком, высокий, сухопарый, интеллигент!!! Настоящий профессор, хоть в кино снимай. Практику не вел, так что близко не знала, но лекции великолепные читал. Он так художественно описывал воздействие морфина, что все наши парни считали его наркоманом. Говорили, что не может человек так детально и прочувствованно передать, если на себе не пробовал. О каждом препарате Компанцев знал всё наизусть, память была отличная, несмотря на возраст. Но и от студентов требовал строжайше. С первого раза мало кому удавалось сдать, поэтому у нас он стал принимать экзамены сразу после окончания лекций, не дожидаясь начала сессии. Бывало по три раза ходили, пока не поставит в зачетку. А я, похвалюсь, сдала с первого раза на 5. У меня тогда три гордые пятерки были: у Терехова, Компанцева и Волынского. Остальные не в счет, их не особо трудно получила. Но это так, студенческие воспоминания. Компанцев ведь и человек был хороший. Жили они с женой, профессором терапевтом Ольгой Николаевной Павловой на улице Льва Толстого, если память не подводит. Свой дом у них был, по нищим временам послевоенным очень хорошо жили. Детей не было. Жили аскетично, как и было положено ученым того времени. Это сейчас стыдно быть бедным, а тогда стыдно было быть зажиточным, не то что богатым. Да и много ли им надо было! Так они людям оба помогали. Бедных студентов содержали, точно, как Шляхтин. Больным лекарства в больницы носили. Тётя моя тоже у них училась, только в начале 30-х и потом сталкивалась по работе. Она рассказывала, что в отделении у Павловой лежали тяжелые больные, которым нужны были дорогие редкие лекарства, а их в больничной аптеке никогда и не существовало. Ольга Николаевна с мужем достали на свои средства и вылечили. Понимаете, те врачи не только не брали взяток, они за свои деньги лечили бедных. И нас этому же учили. Мы еще студентами приносили одиноким и бездомным больным вкусное что-нибудь из дома, а когда работали, то лекарства часто возили из Ташкента в районные больницы, где отрабатывали после института. Для помощи больным у них в доме была целая аптека запасена. Для моей бабушки она лекарства давала, тогда и видела этот домашний фармацевтический склад та же тётя моя, Мария Петровна. Денег не взяли ни копейки, хотя у тёти были, она не нуждалась. Принцип. Возьмешь, скажут – торгуют. Светлая память обоим!».

Николай Николаевич Компанцев родился в 1893 году. В 1917 году окончил физико-математический факультет Петербургского университета. Медицинское образование получил в Ташкенте, в Среднеазиатском государственном университете в 1924 году. 36 лет с 1933 по 1969 год руководил кафедрой фармакологии Ташкентского медицинского института. Заслуженный врач и заслуженный деятель науки республики.

Им разработаны вопросы получения и дозировки змеиного яда, фармакологии лекарственных растений, произрастающих в Средней Азии. Составлен указатель лекарственных и ядовитых растений Средней Азии.

Скончался Николай Николаевич в 1985 году.

О следующем человеке на фотографии, профессоре Мардерштейне, неизвестно практически ничего. Единственное, что удалось выяснить это то, что в 1939 году он был заведующим кафедрой нормальной анатомии в столице Киргизии, городе Фрунзе (ныне Бишкек). По всей видимости, после 1936 года, он навсегда покинул Ташкент и переехал в Киргизию.

Рядом с Мардерштейном доктор Лев Исаевич Райхштейн.

Л. И. Райхштейн

Травматолог, соратник профессора Берлинера, о котором я рассказал в книге «Ташкентский дом на набережной».

Родился Лев Исаевич в 1886 году. В 1912-м окончил медицинский факультет Московского университета. С 1938-го по 1943-й год заведующий кафедрой ортопедии ТашМИ, занимался проблемами лечения костно-суставного туберкулёза. Научный сотрудник НИИ Травматологии и ортопедии.

Следующий в ряду профессор Семён Дмитриевич Баутин. В 1914 году, в 35-летнем возрасте окончил медицинский факультет Саратовского университета. Гигиенист. С 1928 по 1936 заведовал кафедрой гигиены ТашМИ. В 1935-м, защитил докторскую на довольно парадоксальную, для гигиениста тему – «Опыт изучения санитарно-гигиенических условий производства табака-махорки». Автор 29 научных работ посвящённых гигиенической оценке различных пищевых продуктов, а также воздействию внешней среды на организм человека.

Завершает нижний ряд уже знакомый нам профессор Марковин о котором выше уже было рассказано

***

Следующая фотография. Здесь мы видим профессора Рагозу в окружении студентов.

Генерал медицинской службы, участник гражданской и Великой отечественной войн, Николай Иванович Рагоза родился в 1883 году. В 1910 году оканчивает Военно-медицинскую академию в Петербурге и уже через три года там же защищает диссертацию на степень доктора медицины. В 20-е годы приезжает в Ташкент, где участвует в создании медицинского факультета Туркестанского Университета, а затем и Ташкентского медицинского института. С 1926 по 1933 год возглавляет кафедру пропедевтики внутренних болезней, а с 1933 года лечебный факультет ТашМИ.

Николай Иванович был в тёплых дружеских отношениях с хирургом-священником Валентином Феликсовичем Войно-Ясенецким. Когда последнего в 1930 году арестовали по делу профессора – физиолога Михайловского – на самом деле это был лишь предлог, арестовали святителя Луку за религиозную деятельность – профессора Рагоза и Слоним, приложили немало усилий, чтобы спасти своего коллегу.

Они подают следователю, ведущему это дело, официально заверенную справку о том, что В. Ф. Войно-Ясенецкий страдает склерозом аорты, кардиосклерозом и значительным расширением сердца. Пользующиеся огромным авторитетом известные врачи пишут, что «Войно-Ясенецкий по роду своего заболевания нуждается в строгом покое и длительном систематическом лечении». Правда это не помогло и Особое совещание ОГПУ (так называемая тройка) приговорило Войно-Ясенецкого к трёхлетней ссылке в Северный край. В 1986 году в Ташкенте вышел исторический детектив Владимира Михайлова «Выстрел не Лахтинской», в котором в художественной форме рассказывается о деле профессора Михайловского.

В 1939 году Николай Иванович Рагоза покидает Ташкент и возвращается в свою «alma mater» – Ленинградскую военно-медицинскую академию, где возглавил клинику и кафедру инфекционных болезней.

Николай Иванович являлся одним из крупнейших учёных-инфекционистов. Он внес большой вклад в изучение болезней крови, разработал наиболее полную классификацию лейкозов. Огромный клинический опыт и многогранный талант врача, учёного и педагога отражен в многочисленных научных трудах. Труды эти не утратили своего значения и в нынешнее время. К таким работам относится, например, двухтомное исследование «Брюшной тиф» изданное в Ташкенте в 1935 году.

Профессор Рагоза один из авторов многотомного издания «Опыт советской медицины в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг.».

Скончался Николай Иванович в 1956 году в Ленинграде.

Судя по всему, студенты на этой виньетке – выпускники лечебного факультета, который возглавлял Николай Иванович Рагоза. Слева от профессора фотография девушки с волевым, целеустремлённым взглядом. Это Лидия Абрамовна Элькинд – будущий профессор-гистолог, педагог ТашМИ и член правления республиканского общества анатомов, гистологов, эмбриологов. О Лидии Абрамовне до сих пор с огромной теплотой вспоминают её многочисленные ученики. Вот что пишет Семён Гохберг.

Лекции по гистологии читает доцент Лидия Абрамовна Элькинд, невысокого роста, полноватая еврейка с громким голосом и сильной картавостью – «р-р-р» у нее рождается где-то в глубине горла и по нарастающей выплескивается вместе с фразой наружу. Сказать, что Лидия Абрамовна знает гистологию блестяще, значит, не сказать ничего. Лекции она не просто читает, а громко, с выражением, диктует, держа в правой руке длинную указку, которая одним концом упирается в пол, другой конец возвышается над Лидией Абрамовной на полметра – эдакий Дед Мороз с посохом. Лекции ее настолько четкие, насыщенные фактическим материалом, что учебник можно практически не читать. Ее лекции студенты переписывают друг у друга, если кто-то пропустил занятия или не успел записать. Интересно, что если взять конспекты ее лекций за несколько лет, то они слово в слово повторяются – все доведено до автоматизма.

Во время практических занятий она обычно ходила между сидящими за микроскопами студентами, иногда опиралась сзади мощным бюстом на плечи какому-нибудь симпатичному студенту и зычным голосом спрашивала: « Ну, что мы здесь, юноша, видим в микр-р-роскоп?». Бедный юноша краснеет, бледнеет, заикается от стеснительности и неловкости от столь пристального внимания доцента. В целом же Лидия Абрамовна была добрейшим и замечательным человеком, которую очень уважали и любили и преподаватели, и все студенты без исключения, что в принципе в институте было явлением крайне редким.

А вот вспоминает Татьяна Александровна Вавилова: «Лидия Абрамовна Элькинд, многолетний заведующий кафедрой гистологии ТашМИ, была не только студенткой Шляхтина, но и его последователем. Всю жизнь Лидия Абрамовна отдала кафедре гистологии, всю жизнь проработала на одном месте – от лаборантки до заведующей. Сколько раз её вспоминали с благодарностью бывшие студенты ТашМИ!

Лидия Абрамовна, яркая, красивая, плотная женщина с сильным характером, в наши студенческие годы исполняла обязанности завкафедрой.

Читала она лекции в зале, на втором этаже, где была тогда кафедра гистологии. Это от того входа на территорию старого ТашМИ, который ближе к железнодорожному мосту. К зданию мы шли по аллее прямо, и там такая интересная лестница из металла – двойная, слева и справа поднимаешься в одну балконную дверь. Лидия Абрамовна быстро входила в зал, всегда вовремя, и, не тратя ни секунды, громким голосом начинала лекцию. Говорила внятно – каждое слово четко долетало до самого конца большого зала. Без микрофона, в зале на 200 или даже больше человек, не помню уже. Слушали её лекции сразу два факультета. Мы, лечебники, и педиатры. Да еще вечерники с нами сидели! Только когда я стала сама читать в такой большой аудитории, поняла, что значит уметь взять на себя внимание стольких людей. Мы едва успевали записывать за нею, и конспекты лекций Элькинд стали для нас незаменимым пособием.

Лидия Абрамовна была не только замечательным педагогом, но и талантливым учёным – ею опубликовано 125 научных работ по гистологии, в том числе две монографии. Ученики профессора Элькинд сегодня живут и работают во многих странах мира. И не забывают своего наставника. Об этом свидетельствует посвящённый ей очерк в израильской русскоязычной газете.

Рядом с Лидией Абрамовной фотография молодого человека в галстуке. Под фотографией надпись – Шарц И. Я. Людей с такой фамилией я не нашёл, то есть вообще не нашёл. И у меня сильное подозрение, что пропущена буква «в» и фамилия выпускника Шварц. Я знал одного доктора Шварца. Он был главным педиатром Минздрава нашей республики и хорошим знакомым моего отца. В середине 70-х годов прошлого века он вылечил моего маленького сына. Однажды я даже побывал в его доме – он жил в районе госпитального базара – и меня поразила его библиотека. Думаю, у этого известного врача было одно из самых богатых собраний книг в нашем городе. Я видел у него сборники стихов Евтушенко, подписанные самим автором, книги Константина Симонова – также с автографами. Был запрещённый Солженицын. Было булгаковское «Собачье сердце», также находящееся под запретом в то время. Близкие и друзья звали Шварца Эммой. Следовательно, его полное имя могло быть Эммануил, но под фотографией стоят инициалы И. Я. Возможно оно писалось Иммануил. Во-всяком случае, молодой человек на фотографии очень напоминает того Шварца, с которым я был знаком.

Во втором ряду сверху взгляд невольно падает на фотографию человека в кепи, похожего на сыщика из детективных романов 20—30-х годов, к примеру, на Шельгу из «Гиперболоида инженера Гарина» Алексея Толстого.

Это будущий врач-фтизиатр А. М. Волохвянский. В 1941 году он защитил кандидатскую диссертацию и в дальнейшем работал в Ташкентском институте туберкулёза, преобразованном впоследствии в Научно-исследовательский институт фтизиатрии и пульмонологии.

В правом нижнем углу мы видим фотографию юноши с горящим взглядом. Это Сайфи Шамсиевич Шамсиев – будущий член-корреспондент Академии

В Медицинских наук СССР.

Родился он в 1914 году в Намангане. После окончания института всю свою жизнь посвятил педиатрии. В 1951 году возглавил кафедру детских болезней ТашМИ, а когда в 1972 году был открыт Среднеазиатский Медицинский Педиатрический институт (САМПИ), стал заведовать кафедрой пропедевтики детских болезней. есь свой талант профессор Шамсиев направил на развитие педиатрической службы в нашей республике и охрану здоровья детей. Его перу принадлежат – более 150 научных трудов. Им были написаны и выпущены в свет, такие медицинские пособия, как «Детская клиническая электрокардиография», «Детская клиническая фонокардиография», «Острые пневмонии у детей», «Пособие для участкового педиатра» и другие. По воспоминаниям коллег и учеников Сайфи Шамсиевич, несмотря на высокие звания, был человеком очень простым, слегка чудаковатым, как и положено ученому, но высококлассным специалистом. Блестяще готовил кадры, все его аспиранты писали достойные работы и успешно защищались.

И наконец, предпоследний во втором ряду снизу – Захар Юсупович Шимонов

Участник Великой Отечественной войны, подполковник медицинской службы первый военврач из числа бухарских евреев. Начальник госпиталя на Сахалине, сотрудник НИИ кожно-венерологических заболеваний в Ташкенте. В 1979 году эмигрировал в США. Скончался в 2011 году.

З.Ю.Шимонов.