Читать книгу: «Отец», страница 5
– Что, батя, плохо выходит? – спросил я.
Он перестал строгать, закурил не спеша и ответил:
– Нет, Вовка, выходит-то хорошо, входит плохо….
Не понял я тогда, что он имел в виду, молод был.
В 1975 году я женился и привел молодую жену в отцовский дом. Родители сразу отдали нам новую пристройку в личное пользование, а остальные члены семьи проживали в другой комнате. И снова отец принял решение, по сути, из-за меня – продать половину жилища, в котором мы ютились, и купить дом большей площади. Родители вроде взяли кредит в банке на эти цели и приобрели щитовой пятикомнатный дом на улице 20-я Линия. Проживать большой семьей стало совсем не тесно, почти у каждого ее члена имелась своя комната. Рядом находился крупный мебельный комбинат, куда оба родителя устроились на работу. Ходить совсем рядом, даже не надо использовать общественный транспорт. Отец трудился слесарем по ремонту оборудования. Однажды на завод приехали самые настоящие немцы и установили полуавтоматическую немецкую линию для производства мебели. Юрий Логинович переживал, что останется без работы, оборудование-то долгое время не ломалось. Но машины есть машины и износ со временем сделал свое вредительское дело. В итоге отец проработал на комбинате до самой пенсии.
Успешно окончив ивановский текстильный институт, я лишь два года поработал конструктором в СКБ СМ текстильной промышленности на улице Попова. Затем мы с женой решили сменить место жительства на Кинешму, где нам обещали, как молодым специалистам, дать квартиру. Помню, отец не мог сдержать слез, когда мы уезжали, говорил, что теперь будем редко видеться. Но у меня имелся мотоцикл «Ява» и в летнее время почти каждый выходной, я гостил у родителей. Когда нам дали двухкомнатную квартиру от 2-й фабрики, где мы работали, отец частенько проживал у меня. Помню, попросил его помочь занести на пятый этаж новую стенку и еще какую-то мебель. Занесли мы с ним только небольшую часть. Юрий Логинович сел прямо на ступеньки и с грустью произнес, что больше нести ничего не может, кончились силы. И я впервые всерьез осознал, что отец мой постарел, раньше он казался мне физически очень сильным. Вскоре после окончания того же института, в Кинешму переехал жить и средний брат Виктор. К этому времени он тоже успел жениться, родился сын Евгений. Кстати сказать, брату с семьей та же фабрика вскоре выделила двухкомнатную квартиру в районе улицы Менделеева.
На фабрике механиком ткацкого производства я поработал недолго и в 1980 году пошел на службу в милицию, в уголовный розыск. Для отца мое решение стало абсолютной неожиданностью, но он его принял и поддержал. Я ему частенько рассказывал о своих конкретных делах, в раскрытии которых участвовал. Юрий Логинович с интересом слушал и одобрял мои действия и поступки. Зная, что я никогда не брал взяток и не шел на незаконные сделки с преступниками, он всегда хвалил меня матери и, с ее слов, называл меня почти святым. Мне такая его оценка всегда очень льстила и была приятна. Впрочем, в глаза он мне ничего подобного никогда не говорил. Карьера моя стремительно шла вверх, и через четыре года работы я стал начальником уголовного розыска Кинешмы. Отец мной очень гордился, как вообще только мог гордиться отец достижениями своего сына.
В этот же 1984 год, в мае месяце, трагически погиб мой брат Виктор…. Смутно помню похороны, то отец, то мать падали в обморок, сам я оказался на грани нервного срыва. Мне приходилось оказывать помощь то одному родителю, то другому. Несколько раз я вызывал «Скорую помощь». Как наши предки пережили такую трагедию представить крайне сложно. Отец еще чаще стал ездить ко мне в гости, и мы всегда пешком ходили на кладбище. Юрий Логинович на могиле подолгу курил. Курил и молчал…. Что творилось у него на душе, знает один только Бог. У вдовы Надежды на руках остался маленький сын Евгений….
Кстати, у меня тоже росли дети – Сергей, 1975 года рождения и на десять лет младше его – дочь Марина. Мой отец их очень любил, всегда баловал, покупал игрушки, заступался, когда я начинал ругаться.
Проработав двенадцать с лишним лет в милиции, я уволился по собственному желанию. К этому времени у меня имелось второе юридическое высшее образование. Произошло довольно болезненное для меня увольнение в 1992 году. Отец и это решение своего первенца воспринял спокойно. Вообще сколько помню, Юрий Логинович своим сыновьям никогда ничего не навязывал и советы давал только тогда, когда мы просили. Сам я, кстати, частенько спрашивал его совета и, прислушивался к нему. Его рекомендации всегда оказывались практичны и полезны. После милиции трудился частным юристом, заработки выросли в разы, но на дворе «проклятые девяностые» со всеми вытекающими последствиями….
В 1996 году в меня стрелял из пистолета самый настоящий киллер. Задержать я его смог, а вот сам на операционном столе находился целых три с половиной часа. Дважды «умирал» во время операции, но выкарабкался. Отец приехал сразу же, как только узнал – через два или три дня. Родителям о ранении я говорить не велел, но проговорилась дочь Марина по телефону. У меня из живота и из спины торчало несколько полиэтиленовых трубок. Я их зажал рукой и вышел из реанимации к отцу сам, не хотел, чтобы он меня видел беспомощным в кровати. Он стоял бледный, явно напуганный, но держался, как говорится, молодцом, хоть и не смог скрыть своих переживаний за мое здоровье. Я шутил, стараясь успокоить его страхи. Сейчас, когда и сам достиг почтенного возраста, с трудом могу представить, что он пережил из-за своего первенца в то время.
Через год мы с супругой начали строить свой собственный дом на самой окраине Кинешмы на улице 3-й Заречной. Юрий Логинович вникал во все подробности строительства, разговаривал с рабочими и давал мне полезные советы уже по своей инициативе. Один раз я его не послушал…. Строители поставили сруб под баню из тонких бревен. Отец мне предложил отказаться от него и заставить мужиков привезти другой сруб из толстых деревьев. Баня сгнила буквально через пять лет. Ругал себя за то, что к совету отца подошел безответственно. Зато, когда стройка успешно закончилась, Юрий Логинович больше жил у меня, чем в Иваново. Я не ограничивал его в выпивке, которая всегда стояла в холодильнике. Однако он этим фактом не злоупотреблял. К тому же никто и не ругался, если он наливал себе рюмочку во время обеда. С его слов, он чувствовал себя в нашем доме превосходно. Забывал даже про хроническую гипертонию.
Однако в 2004 году у отца обнаружился рак кишечника, и он лег в специализированную ивановскую онкологическую больницу. Ему сделали серьезную операцию. Вырезали поврежденную часть, сантиметров восемьдесят, а впоследствии оказалось, что необходимо удалить гораздо больше. Когда я приехал к нему на своем стареньком «Мерседесе», он жаловался, что у него все болит внутри. А ведь надо иногда и в туалет ходить. Какие боли он терпел при этом, трудно представить. Он долго не отпускал меня домой, прося посидеть с ним подольше. Прошло много лет, и я упрекаю себя за то, что через два часа встал и засобирался домой. Юрий Логинович попросил помочь ему дойти до туалетной комнаты. Я помог и пока он там находился, нашел обслуживающую его палату медсестру и заплатил ей денег за более тщательный уход за своим родителем. Помогло ли это в его страданиях, я не знаю. Поговорил и с лечащим врачом. Он заверил, что операция прошла успешно и все должно нормализоваться. Между тем обманул, наверное, неумышленно. Пошли метастазы примерно через два-три месяца. Таких последствий можно избежать, если бы во время операции удалили еще тридцать-сорок сантиметров поврежденного кишечника.
Когда отца выписали из больницы я приехал из Кинешмы для того, чтобы перевезти его домой на улицу 20-я Линия. Однако доброе дело испортил своей руганью…. Мол, мог и на такси доехать, а не меня просить. В пререкания со мной Юрий Логинович не вступил, хотя, наверное, ему было обидно слышать упреки от своего старшего сына. В гости ко мне в Кинешму он больше ни разу не приехал. Когда обнаружились метастазы, поделать никто ничего не мог. Отец лежал на кровати, испытывая страшные боли. Иногда я навещал его, и при мне он крепился, пытался шутить. Конечно же, я видел его реальное состояние, но хоть как-то помочь было не в моих силах. После моего отъезда, со слов матери, Юрий Логинович стонал и ругался матом от болевых ощущений. Кишечник вскоре закупорился, он что-то понемногу ел, но в туалет сходить не мог. Меня иногда просто трясло, как в лихорадке от невозможности что-то исправить. По этой причине стал реже его навещать, надо было наоборот чаще. Но некоторые наши ошибки уже не исправить….
