Читать книгу: «Саша», страница 4

Спустя полчаса немного устал от разговора, поэтому начал смотреть по сторонам. В ресторане не было свободных мест, всё было занято, поэтому представлялся большой спектр вызывающих внимание персонажей. В основном находились молодые люди студенческого возраста или чуть старше в компаниях, одна из которых сразу привлекла Сашу тем, что пацан и девушка отделились от своих и зашли в один туалет для всех, что не помешало Батуту, тоже наблюдавшему за ними, сказать:

– О, кто-то пердолить пошёл бабу, интересно насколько его хватит.

– Да нет, они просто душевно поговорят… да, да, на улице атмосфера не та. А там так уютно, можно прижаться уютно, – шутил Никита.

– А душа то у девушки большая, видели, – сказала Амелия, какого именно размера “душа”.

– Да, видел, – таким сладким голосом сказал Майтанов, что все засмеялись.

– Пойдёмте уже на улицу, погуляем, всё равно всё сожрали, что тут сидеть, – предложила Лиза, с чем ребята сразу же согласились и, не убрав ничего со стола, свинота такая, вышли на улицу.

– Куда, кстати пойдём?

– Можно в парк.

– В парке, кстати, тир открыли, я обязательно загляну туда, – добавил Никита.

– О-о, круто, а можно я буду вместо мишеней в тебя стрелять? – попросила Миля.

– Вообще-то это пацаны должны в тебя стрелять и не совсем патронами, – сказал Саня Батутов.

– Оп-а, спалилась! Пацаны, у нас предатель, Никита, беги, я задержу её, – под смех произнёс Остап. (Если вы не поняли, что к чему, то с вами всё в полном порядке, а если нет… то я в вашем извращении не виноват).

– Главное жопу береги.

– Он на пробитие как раз и рассчитывает.

– Ой, да идите вы все в жопу, – сказала с улыбкой на лице Амелия. Её такие шутки нисколько не смущали, так как была очень открытым и по-хорошему дерзким человеком, за что её многие любили.

Молодые люди пошли влево от KFC и, пройдя метров 300, перешли на другую сторону улицы, затем двинулись по смежной улицы, пока не очутились на площади, в центе которой стоял памятник Ленину. Владимир Ильич, расслабив одну ногу и сделав грозное лицо, показывал своей рукой указательным пальцем на здание, выполненное в классическом стиле в зелёно-белой раскраске (в каком именно стиле было выполнено здание я не зная, я, к сожалению, не силён в архитектуре). Напротив этого здания, за площадью находилась аллея с аккуратно подстриженными газонами и такими же ухоженными кустарниками. Вдоль дорожки располагались друг напротив друга лавочки, завитые в спиральки. Рядом с каждой лавочкой стояли с ростом человека фонари с чёрным фланцем и большими белыми плафонами, которые горели в тёмное время суток жёлтым мягким светом.

В эту аллею и зашагали ребята. Они аккуратно, не мешая другим в три ряда, так как было большое на улице количество людей для такой каменной дорожки.

При прогулке по аллее начал меняться контингент. Если идти по центральным улицам, то постоянно Саша видел напряжённых, серых с поникшими головами людей. На алее дела обстояли иначе, сюда приходили люди, чтобы отдохнуть в красивом месте, поэтому даже у самых внешне суровых людей разглаживалось лицо. Проходя мимо лавок, Саша заметил

одну очень интересную пару, как ему казалось. Мужчина находился на лавочке, плотно прижавшись к ней и обвив её даже ногами, которые прислонил к задней поверхности сиденья, видно было, что ему некомфортно. Рядом с ней сидела девушка, облокотив свою руку о спинку лавочки и поставив на неё же левую ногу, тем самым показывала свою расслабленность.

«Они не долго протянут, если встречаются, конечно,» – подумал Саша, глядя на то, как неуверенно смотрелся мужчина, слушая свою собеседницу. Девушка говорила негромко, поэтому наш герой не смог разобрать, о чём пара говорила, хотя ему было очень интересно. Майтанова несколько наскучило слушать разговор его “товарищей по несчастью”, поэтому частенько поглядывал по сторонам и не участвовал в диалоге. Однако настроение его не испортилось, он просто шагал и ни о чём не думал, ни одна грустная мысль не посещала его голову, хотя у Саши могло опуститься настроение в любой момент, если вдруг посчитает, что слишком сильно проявляет свои эмоции, и что это удел грязных животных. Пубертатный период у «творческой» личности.

Вот мимо восьмиклассников прошла компания таких же молодых людей, несколько старше, но ничуть не тише. Потом проскользил задумчивый среднего возраста мужчина в сером пальто с напряжённым и опущенным лицом. Затем две пожилые женщины проковыляли абсолютно не спеша с большими сумками наперевес, щёлкая при этом семечки и собирая макуху в одну руку. Ближе к выходу с аллеи Лиза с Амелией встретили своих подруг и отошли с ними поговорить на 5 минут.

– Интересно, о чём они говорят? – спросил у своих друзей Антон Аликаев.

– Над тобой смеются, – сказал Иван Торской. Он знал, что для Антона это несколько болезненно вещь, когда над ним смеются. Хоть Антон и изображал беззаботность, всё равно его чувствительность к насмешкам просматривалась. Особенно обидно Антону было, как, впрочем, и всем юношам, когда над ним смеются девушки, на это и надавил Иван, от друзей-пацанов смех не так сильно ранит самолюбие. Антон не доверял Лизе и Миле, ему казалось, что все лицемерно к нему относятся, но общение с ними он не хотел прекращать. Комплексы.

После того, как девушки пошушукались, ребята перешли через узенькую дорогу по пешеходному переходу и очутились около большого архитектурного объекта, который представлял собой беседку – колокольню шарообразной формы, как купола первоначального Софийского собора в Киеве, только без креста. Строение находилось на небольшом пространстве и возвышенности, по бокам располагались аллеи, менее привлекательные, чем прошлые из-за неухоженной растительности, отсутствия фонарей и достаточного количества лавочек.

Саша с одноклассниками подошёл к беседке и встал возле неё, внутри уже находились люди которые пили алкоголь, их лучше не трогать. Если взглянуть перед собой с выступа, находящегося вблизи беседки, можно увидеть парк, за ним набережную, за которой разливалась полноводная река, затем на другом берегу точно такая же выполненная из камня набережная, а вот остальное отличалось. Вместо парка стояли здания – пятиэтажки в хорошем состоянии, а между строениями нашла своё пристанище церковь с одним выделяющимся остроконечным куполом и площадкой для парковки и крестного хода. Солнце заходило за купол церквушки, оставляя людям после себя лишь красный закат, который выглядел очень эффектно разливаясь по поверхности зданий, речек, дорог и т.д.

– Смотрите как красиво, – сказал Остап, показывая рукой на закат.

– Да, – глубоко вздохнула Лиза. Она была сентиментальным человеком, который требовал много от людей, очень редко прощала ошибки, её малознакомые люди считали высокомерной, что не соответствовало действительности, просто Лиза могла тщательно отбирать людей для общения и не только. Это как раз то качество, которое не хватает людям – быть разборчивым. Очень странно было в человеке сентиментальность и такую решимость, наверное, это воспринимается как что-то необычное потому, что люди, называющие себя творческими личностями (творческие люди не могут не иметь сентиментальных наклонностей), часто не способны на такой шаг – избавиться от человека – в отличие от Лизы.

После недолгого любования закатом, молодёжь начала спускаться вниз по одной из двух каменных спусков без перил. По бокам этих лестниц росла коротко стриженная трава, распространившаяся вплоть до парка. Парк представлял собой развлекательный комплекс для маленьких детей: различные платные аттракционы из разряды машин, управляемых дистанционно с помощью пульта, надувные горки в виде драконов, львов. Также в парке находились 2 рядом стоящих тира, единственным отличием которых считался арсенал. В левом тире можно было стрелять по мишеням из 3 пистолетов и ружей, в правом всего было по 2. Как же тяжело было мужчинам, обслуживающим стрелков, смотреть, как человек с радостным лицом посылает дробь за дробью, а ты не можешь этого. Хоть будь ты 10-м мальчиком или 50 мужиком, всегда захочешь развлечь себя таким занятием, если, конечно, не являешься унылым человеком.

Саша в парке проходил мимо бабушек с внуками, которых очень оберегали, не давая им упасть или куда-то непонятно куда убежать, мимо хорошо одетых граждан, прогуливающихся по набережной, мимо таких же молодых людей, глядя на которых наша компания считала себя стариками. Чем старше человек становится, тем более ему будет грустно от подобных шуток, которые со временем перестанут быть шутками и станут реальностью. Молодым быть просто.

Саша завидовал, как и каждый подросток, достигший половой, но не ума, зрелости, когда видел, как одинокие мужчины с цветами в руках и грустными лицами по одному сидели на лавочках. Их, к счастью, было немного, ожидающих «вторую половинку». Цветы – индикатор терпения, по ним легко определить, насколько грустны были мальчики: если цветы были в руках, то есть ещё порох в бочках, если же лежали на лавочках, то всё, финита ля комедия.

Любимыми персонажами на улице для Саши были люди, которые рисовали пейзажи или портреты, сидя на раскладных стульях, играли на музыкальных инструментах в особо рыбных местах, иногда даже в несколько человек устраивали уличный концерт, оставляя рядом с собой небольшие коробочки или даже пакетики для пожертвований.

Спустившись в парк увидев, как много человек в нем, что даже не было свободных лавочек или качелей, восьмиклассники были недовольны и хотели сразу же уйти, но Никита заметил только освободившиеся качели, на которые незамедлительно бросились Лиза с Амелией, хотя только-только больше всех жаловались на усталость. Это всё, что нужно знать о важное женщинах.

Юноши, не торопясь и смеясь над девушками, побрели за ними. Не смеялся только Саша, которого посещали мысли о ненужности проводимого сейчас времени. Ему было особо грустно, что все веселятся, а он не может, хотя очень хотел бы. Поэтому Майтанов не совсем любил гулять, он знал, что если даже ему и может быть приятно проводить время с конкретными людьми, но обязательно наступит момент, когда захлестнёт грусть. Что это? Подростковая депрессия или что-то большее?

– Прекрати, гондон, – то ли плача, то ли смеясь кричала, усевшись на сиденье качели, Амелия, когда Антон садился сверху на неё.

– А я тебе говорил, пропусти меня, на меня сядь, – не ослабевая давление на ноги, тоже кричал Антон, что было не совсем уместно так шуметь, глядя на то, как зажглись огни и лампы, лежащие на подстриженной траве.

– Блин, Антон, прекрати, я реально упаду, – уже с гневом в голосе ругалась Миля, когда Антон начал сильно раскачивать девушку.

– Нет, Антон, не прекращай, – сказала Лиза, злорадно смеясь.

– Вот ты какая, подруга… шлюха, – ответила Миля уже более спокойны тоном, так как Антон теперь не раскачивал её, а просто теребил за плечи. Ох уж эти малолетние ухаживания, и хочется, и колется, но не знает, как подступиться.

– Ванёк, здарова, – услышал из-за спины незнакомый звонкий голос Саша. Он обернулся и увидел, как к ним подходил, весело улыбаясь и распростя руки, как Иисус на кресте, рыжий

малец, низенький, квадратненький. Одет он был в джинсы с прорезями, чёрную кожаную куртку и красную шапку, из-под которой торчали ярко рыжие волосы.

– Здарова, Санёк, – сказал Ваня и двинулся к другу, при этом кинув «своим» – ща, пять сек и подойду.

– А это кто? – спросил Никита, не отводя глаз от незнакомца. Он думал, что знал всех друзей Вани, но его видел чуть ли не впервые. Во всяком случае, не имел представления кто это, и данная ситуация несколько покоробила его. Никита всегда хотел знать о людях, из историю, сплетни про них, но не мысли. Они вообще мало кого интересуют, так что если человек спрашивает о чём вы думаете, значит вы ему очень сильно интересны. Хотя зачем я об этом пишу, если это и так понятно?

– Не знаю, какой-то пидр, – пожал плечами Остап.

– Я его видел, когда недавно был на тусовке у моего другана, – вставил Антон.

– Какого другана? – спросил опять Никита.

– Ты его точно не знаешь.

– Который ходит в спортшколу на Ленинской и имеет тачку Ауди? – спросила вдруг Лиза.

– Да, а ты откуда его знаешь? Или ты всех знаешь, у кого есть машина? – с надменной улыбкой на лице спросил Остап.

– А что, завидуешь? Тебя он на своей машине не покатает, – лукаво отпарировала Лиза.

– Очко дороже.

– Главное для пацанов очко не зажимать, – укоризненно сказал Никита.

– Для своих всегда открыто, – испугался Остап, – Санёк норм пацан. Мы, короче, с пацанами, когда на др были, попиздохали на улицу, в хате пиздец было накурено от сигерет и кальяна, а было уже 3 часа ночи, а хата находилась в Рабочем районе, поэтому к нам типы сразу придолбались, типо закурить не найдётся, нас было семеро, их три. Мы начали ругаться, слово за слово, и вот этот Санёк заебался слушать пиздёж, и он, короче, уебал с вертухи одного, два других сдрейфили и смахались, своего лежачего оставили валяться. Мы немного после этого постояли, покурили, подождали типов и ушли обратно на хату бухать.

– Неплохо.

– А вы хату снимали или это кого-то из своих? – спросила Миля.

– Чья-то из наших, но я точно не помню чья. Меня друган позвал на бухич, а меня дважды на бухич звать не приходится, поэтому я пошёл и мне похуй.

– У меня тоже недавно примерно такое же дерьмо было, только типов было 5, а я только с братом был, – хвастался Никита.

– И что, тебе люлей дали? – спросила Лиза.

– Мы съебались, что я, дебил что ли против мужиков в меньшинстве драться.

– В этом всём и есть ты, – пошутила Миля, но это было так похоже на правду, что Никита на мгновение насторожился, однако без обиды в голосе произнёс:

– Если только за деньги я готов пойти на такую хуйню. За большие деньги, чтобы мой заработок перевысил возможный убыток за мои травмы, тогда вообще базара ноль.

– За деньги каждый из нас будет готов пизды получить, – несколько лаконично прозвучали слова Лизы.

– Ну, знаешь, возможно пизды я и готов получить, но продать за деньги, например, жопу я не готов, – категорично высказался Антон.

– Ой, да ладно тебе, не строй из себя принципиального человека, мы то знаем, что это не так.

– Да и глупо отказываться от больших денег ради каких-то неважных вещей, деньги решают всё, – сказала Миля.

– Ради денег можно многое сделать, они безусловно важны, но не всё же в этой жизни можно купить. Я, например, не буду продавать своё очко гомосеку, – высказал своё мнение Никита.

– А за миллион долларов?

– Блин, за миллион можно и продать, но есть вещи, которые нельзя отпускать, – сказал Майтанов.

– Что обсуждаете? – вернулся к друзьям Ваня, который незаметно для присутствующих подошёл сзади, положив свои руки на плечи Никиты и Антона.

– Обсуждаем за сколько бы ты продал свою жопу.

– Ваня готов сам заплатить, чтобы кто-то взял его жопу.

– Не, она не продаётся, это только для друзей, – сказала Ваня.

– Эх, дураки, не в деньгах счастье, – иронично заметила Лиза.

– А машину ты как купишь? – спросил Никита.

– И то верно, а хотя, мне парень купит.

– А он откуда возьмёт?

– Сделает сам своими руками.

– Нихуя у тебя запросы. А тебе случаем парень с двумя головами не нужен, с которыми он сможет одновременно кунилингус и анилингус?

– А так можно что ли, тогда, конечно, нужен. Мои требования нисколько не завышены, я просто ищу достойную для себя пару, – продолжила иронизировать Лиза.

Саша молча стоял в кругу знакомых и смотрел в говорящему, как бы изучая его и пытаясь разглядеть душу в пустых, как ему казалось, глазах. Тогда зачем, спросите вы, Майтанов общался вне школы с одноклассниками, если они ему не сильно импонировали? Дело в том, что Саша не так часто выходил гулять из своей каморки и виделся только с Васей и иногда, когда приглашали, с одноклассниками. Долго дома сидеть ему не нравилось, поэтому от безысходности соглашался на некий компромисс. А вы, мой читатель, согрешали в подобной ситуации?

– Бабки, на самом деле, служат показателем целеустремлённости человека, т.е. его внутренних качеств, – предположила Миля.

– Не всегда, но логика в этом есть, если человек из бедной семьи становится богатым и успешным, то… это действительно человек добился, он дисциплинирован и ума, но если человек родился с золотой ложкой во рту, то тут нужно подумать. Я вам больше скажу, если этот аристократ, – поставил особое ударение на последнее слово Саша, делая его метафоричным, – будет иметь много денег, то это может значить всё наоборот, он испортит весь мир людям.

– Согласен с Сашей, – поддержал Ваня Сашу, хлопая того по-дружески по плечу, – особенно если сын депутата, единственное, что он научит – грамотно снюхивать.

– И водить как в ГТА.

– Так, прекратите, а то злобные дядьки придут нам дубинками напихают.

– Пойдёмте обратно в центр, к гостинице, а то уже темновато, а мы тут в публичном месте всякие шуточки говорим… – вдруг неожиданно предложил Никита.

– Да, давайте, а то у меня уже голова кружится от качелей, – сказала Лиза, спрыгивая с качели и держась после прыжка за Остапа, который рядом стоял.

Компания медленно побрела в центр и вернулась к площади с памятником и свернула вправо на другую аллею. Она имела потрескавшуюся асфальтную дорожку и одну особенность: в тёмное время суток из-за ветвистых высоких деревьев, которые закрывают собой небо, ощущалось, что словно ты проходишь в диком заброшенном месте, что не могло не понравиться любителям STALKERа. Это чувство ещё усиливалось тем, что почти не попадались на ней люди. Слева от аллеи находилась автомобильная дорога, справа на значительном расстоянии жилые дома. Пройдя по ней полкилометра, восьмиклассники упёрлись в перекрёсток, который тут же минули по диагонали и стали продвигаться по тротуару. Шли они мимо детсада, огороженного синим низеньким заборчиком, за которым находились песочница, качели, беседки, лестнички и прочие аттракционы для детишек. Посередине ограждённой площадки стояло большое двухэтажное свежевыстроенное здание П-образной форма без внешних украшения. Детей на площадке уже не было, всех забрали родители.

Далее ребята прошли ещё один перекрёсток, пробежав который на последних секундах, решили сократить путь, поэтому пошли через дворы. Посетив несколько дворов, нисколько в них не задерживаясь, Саша с одноклассниками оказался в пределах центральной улицы. Здесь как-то резко сменился внешний вид зданий, которые стали опрятными и стилистически узнаваемы, буквально три здания до, они представляли собой серую тень.

К одному из центральных зданий подошли детишки. Этот был огромен, с множеством этажей, с красной облицовкой поверх кирпича, а фасад в виде белых выступов-колонн и двух львов у входа в него делали архитектурное строение красивым. Над входом висела маленькая табличка, гласящая печатными буквами с завитушками: “Отель Аланталь”.

Помимо красочной обёртки, гостиница была прекрасно известна недорогой как для гостиниц столовой, хорошими обслуживанием и местом для отдыха. Оно располагалось рядом с противоположной входу стеной и состояло из лавочек, аккуратно посаженных деревьев, плитчатых дорожек, минипарк, в котором людям нравилось перекусывать едой, купленной в отеле, отчего симбиоз двух хороших вещей делал гостиницу популярной не только среди постояльцев.

– Зайдём в столовку, купим что-нибудь поесть, – предложил Антон.

– Да, давайте.

– Я хочу булочку, они там такие вкусные.

– Нет, я не пойду, там щас будет много людей, да и дороговато там, – сказал, морщась и переступая с ноги на ногу, Саша.

– Ты хочешь меня отговорить от потрясающей булки с корицей? – смеялась Миля.

– Нет, это невозможно, – мгновенно ответил Майтанов, – просто сообщаю, что не пойду внутрь, подожду вас снаружи.

– Займи нам место, хорошо?

– Ладно.

Саша побрёл в одиночку в минипарк к лавочке, а молодые люди прошмыгнули в холл, зайдя внутрь которого видна впереди изгибающаяся деревянная лакированная с красным ковром на ступенях лестница. Справа от неё, чуть ближе к входной двери находились метровые массивные тёмно-шоколадного цвета стойки с администраторами за ними, которые были одеты в строго определённую форму: белая рубашка, чёрная жакетка, чёрный галстук, чёрные брюки или юбка в зависимости от пола сотрудника и коричневых туфлях. В холле работал консьерж также в чёрно-белом костюме, только носил пиджак вместо жакетки.

Слева от входа в отель был проход в столовую, за неё глубже имелась дверь в игральный зал. Если повернуть вправо, то можно очутиться в гардеробной, во которую впускали не только жильцов гостиницы.

Холл был очень красив, его мягко розового цвета стены украшала на метр от паркетного пола, немного выделяясь, светло-коричневая панель, сверху которой на дистанции 30-40 сантиметров висели разные картины: натюрморты, пейзажи, портреты с отличающейся атмосферой, от мрачной до увеселительной. Все картины были обвиты тёмно-золотой железной рамкой, на одной из картин была изображена молодая леди с наряде века 19, на другой русский богатырь на вороном коне с большой палицей в руках, на третей пейзаж расстилающейся вдаль реки, на которой застыл во времени пароход.

Наши друзья сразу свернули влево, и пройдя по красному двору мимо двустворчатой двери, очутились в столовой. Столовая была на самом деле рестораном: посередине помещения от входа с одной стороны до ресепшн с другой располагались с круглой крышкой и одной причудливой формы ножкой деревянные покрытые лаком столы, за которыми могли усесться до 8 человек. Тогда ещё были свободные места, хотя они очень-очень редко были полностью оккупированы. Стеновая гамма была точно такой же, как и в холле, только без картин.

Восьмиклассники очень быстро, за 2 минуты, выбрали, что хотят с собой забрать и довольные покинули здание. Я заметил, что молодые люди в общем и целом гораздо быстрее выбирают товары, чем их старшие товарищи, это происходит то ли из-за неопытности молодых, то ли из-за нетерпения, то ли из-за более шустрого ума, всё схватывающего на лету, то ли из-за того, что думают, что во всём прекрасно разбираются, поэтому уверенны в правильности выбора.

– Зря с нами не пошёл, – сказала Миля Саше и сразу же откусила кусочек булочки с корицей, изображая при этом сильное удовольствие на лице, чтобы позлить Майтанова.

– Нет, меня так просто не разозлить, – сказал Саша, скрывая за этой насмешкой чувство зависти.

– Слушай, Некит, дай попробовать багет, я такой ещё не пробовал, – сказал Ваня, тяня свой рот к багету.

– Ну, давай хотя бы не на людях… эй, не так много! Говнюк! – крикнул Никита на Ваню, который жевал и одновременно смеялся с забитым ртом, за что поплатился, а именно

подавился.

– Кстати, совсем забыла, нам на завтра нужно сделать сочинение по литре? – глядя на одноклассников испуганными глазами, спросила Лиза.

– Можно завтра принести, но крайний срок с следующий понедельник, так что не ссы, ещё успеешь сделать, там, правда, такая залупа, – сказал Никита, выплёскивая всё свое негодование на последнем слове.

– Я вообшэ не понимаю зачем это нужно писать? Кому нужны наши сраные анализы? И книга неинтересная и темы какие-то прям совсем конченные попадаются, – поддержал Никиту Остап.

– А вы какую тему из «Отцов и детей» брали? – спросила Лиза.

– Я про любовь взял, – сказал Иван.

– Самая лёгкая – это про безнравственность Базарова. Там и придумывать ничего не надо, просто воды налил и всё, – высказал своё мнение Саша.

– Воду налить придётся в любое сочинение, – глубоко вздохнул Никита.

– На самом деле тема про нигилизм вообще изичная.

– Тогда почему ты её не взял? – спросила у Ивана Лиза.

– Я русичке сказал, что возьму тему про love, когда мы на уроке темы выбирали, помнишь? А менять я не хочу, потому что подумает, что списал у кого-то. Ты же знаешь нашу училку. Эх, если б знал, что так обернётся.

– Просто Вантус – романтик, – милым голосочком сказала Миля, что по сути своей не так далеко от истины, ведь имея выбор он, не задумываясь, избрал возможность написать именно про любовь опус.

– Я тоже про любовь пишу, – сказала Лиза.

– А я, как Санёк, про нигилизм накалякаю, мне вообще насрать, о чём писать, всё равно училка придолбётся к сочинению, – сказал Антон.

– Пока лохи пишут сочинение, боги отдыхают на больничном, – так высокомерно сказал Остап, чтобы все начали ему завидовать.

– Скотина везучая.

– Да, этого сучонка не было на уроках, когда мы проходили Тургенева.

В старших классах у этого преподавателя писали сочинения немного больше половины учеников, так как была схема, по которой если ты не появляешься на занятиях, на которых объяснялся смысл того или иного литературного произведения, то миновала кара что-то сочинять. Мария Ивановна прекрасно это понимала, но не препятствовала данному развитию событий, чтобы отгородить свою психику от прочтения порой действительно очень глупых работ, которые своей безграмотностью и отсутствием логики поражали не только учителя, но и других учеников, а это о многом говорит.

Ученики, съев еду и вдоволь насетовавшись об учёбе, решили расходиться, поэтому пошли на близлежащую остановку. Там было много людей, которые в большинстве своём возвращались после работы или после отдыха. Поэтому можно было увидеть и молодого модно одетого в приподнятом настроении юнца, и в деловом потрёпанном костюме с серым лицом зрелого мужчины. И какая же странно то, что молодой человек скорее всего станет таким же понурым, как его недовольный временный сосед. Юнец, если у него хоть что-то есть в голове, говорит себе, глядя на того мужчину – «я не стану таким же, как они, ворчливым человеком, я добьюсь успеха, я не буду ворчливым, старым в душе» – но как же часто груз в виде семьи, несчастий, лени, нелюдимой работы, вечно пасмурной погоды, людей, которые негативно влияют, и других факторов, в постсоветских странах можно до бесконечности об этом говорить, делают жизнь людей такой, какую бы они ни за что не захотели бы иметь, будь у них выбор. А когда выбора нет, не с чем сравнивать, то и так нормально.

Подъехала нужная маршрутка, в которой было мало свободного пространства, поэтому нашей компании пришлось толкаться в ПАЗике. Один был плюс, что когда такое большое количество людей в транспорте, то можно было проехать зайцем, так как в них кондуктор отсутствовал, а уследить за всеми водитель физически не мог в полностью заполненной маршрутке.

Кое-как с горем пополам Саша добрался до своей остановке и, попрощавшись в маршрутке с товарищами, перейдя дорогу, спокойно добрался до квартиры. Единственное, что немного напрягло Сашу, был крик, который как будто взывал к помощи. Это просто заставило слышавших его ускорить шаг, чтобы поскорее очутиться в более надёжном месте, чем ночные подворотни.