Читать книгу: «Семейная позитивная динамическая психотерапия», страница 5
Модель идентификации служит для анализа отношения к себе посредством изучения динамики (формирование, развитие, инфляция) системы личностных смыслов, подчиняющейся определенным закономерностям и имеющей фазовый характер. Развитие системы жизненных смыслов происходит по спирали от простого к сложному. На различных жизненных этапах этот динамический процесс осуществляется посредством интериоризации, идентификации и интернализации.
Дж. Пауэл (1998), характеризуя осмысленность жизни как ее полноту, указывает: для того чтобы жизнь стала осмысленной, необходимо решить для себя следующие задачи – «принять себя, быть собой, забыть себя в любви, верить, принадлежать». Решение этих задач есть развитие личности, цель которого – гармонизация системы отношений, целостность.
На ранних стадиях основным механизмом развития личности является интериоризация внешних условий действительности, позже по мере формирования личности смыслы становятся элементом субъективной реальности уже в большей степени при помощи идентификации со значимыми людьми и интернализации. Таким образом, формируется система личностных смыслов, представленных опытом отношений в сферах «Я», «Ты», «Мы» и «Пра-Мы».
Процесс развития сопровождается «ситуациями выбора», когда личность сталкивается с экзистенциальными данностями – кризисами. Личностные (экзистенциальные) кризисы вызываются прохождением определенной стадии возрастного и личностного развития, на которой актуализируется проблема целостности личности. Решение этой проблемы заключается в обобщении и последующей интеграции смыслов нижнего порядка, посредством чего задается план структуры смыслов более высокого уровня. Данный процесс осуществляется в отношениях с предками и потомками, как метафорой трех аспектов времени: прошлого, настоящего и будущего, выражающихся в актуальном смысловом состоянии. Таким образом, процесс синхронизации временных локусов является механизмом переживания актуального смыслового состояния и синтеза смыслов нижних уровней (сфера «Пра-Мы») в потенциально более сложную смысловую структуру (сфера «Я»).
Так как психическое содержит в себе две взаимосвязанные категории: потенциальное и процессуальное (динамическое), усложнение системы личностных смыслов (новый потенциал) запускает процесс реконструкции всех отношений личности. Потенциальная энергия, заключенная в новой «Я-концепции», преобразуется в динамический импульс, и процесс повторяется на более высоком уровне системы личностных смыслов. Таким образом, развитие личности представляет процесс «образования усложняющихся, обогащающихся, углубляющихся связей с действительностью» (В. Н. Мясищев, 1969).
Высшим уровнем генерализации является уровень смысложизненных ориентаций, функция которого заключается в интеграции и дифференциации смыслов нижерасположенных уровней: биологически обусловленных, ситуативных, личностных. Этот уровень развития личности А. Ф. Лазурский называл экзопсихикой, иначе говоря – зрелыми отношениями. «Чем выше уровень развития личности, тем сложнее и процессы психической деятельности, и тем дифференцированнее и богаче ее отношения» (В. Н. Мясищев, 1969). Таким образом, способность индивида синхронизировать временные локусы и обобщать актуальные смыслы для формулирования новых жизненных целей является не только показателем целостности его «Я-концепции», но и механизмом, задающим вектор личностного развития.
Теория личности: модель актуальных способностей
Для описания взаимоотношений человека с другими людьми в позитивной динамической психотерапии мною предлагается использовать модель актуальных способностей. Основной принцип, реализуемый в этой модели, – принцип надежды, иллюстрацией которого служит латинское выражение: «dum spiro, spero» – «пока дышу, надеюсь».
Н. Пезешкиан в книге «Психотерапия повседневной жизни» (1995) дает своему методу психотерапии двойное название «позитивная психотерапия – дифференциальный анализ», подчеркивая тем самым связь с психодинамическим направлением в целом и с фрейдовским психоанализом в особенности. Н. Пезешкиан (1996) пишет: «Дифференциально-аналитические аспекты в свою очередь могут интегрироваться в психоанализ. Прежде всего, это относится к содержательному, ориентированному на актуальные способности процессу. Фокальный, определяемый актуальными способностями процесс облегчает управление такими существенными для психоаналитического процесса динамическими факторами, как механизмы переноса, регрессия и сопротивление».
Н. Пезешкиан (1996) пробует совместить собственные представления о природе человека и теорию личности З. Фрейда: «Сверх-Я» содержательно описывается посредством психосоциальных норм и актуальных способностей… «Я» имеет в позитивной психотерапии соответствующую двойную задачу: оно не только связывает вытесненные общественные стремления и индивидуальные инстинктивные побуждения, но и становится одновременно точкой приложения способностей… «Оно» психоанализа в позитивной психотерапии проявляется в категориях «тело» и «ощущение». Последнее утверждение демонстрирует безуспешность предпринятой попытки, результатом чего стал окончательный разрыв Н. Пезешкиана с психоаналитической традицией. Он достаточно резко критикует психоаналитическую теорию и практику, а название его метода утрачивает вторую составляющую – «дифференциальный анализ». Неотъемлемой частью позитивной психотерапии Н. Пезешкиана осталась лишь методика – краткая форма дифференциально-аналитического интервью.
«Основой метапсихологической концепции» (Н. Пезешкиан, 1996), важнейшим положением, вокруг которого выстраивается метод Н. Пезешкиана, стало понятие «первичных» и «вторичных» способностей («primäre fähigkeiten» и «sekundäre fähigkeiten»), а основной терапевтической техникой – научение пациента дифференцировать проявление различных способностей как в своем собственном, так и в поведении окружающих. По Н. Пезешкиану (1995), первичные способности – это эмоциональные категории, основа, на которой надстраиваются вторичные способности или поведенческие категории. Первичные способности развиваются из базовой способности любить, а вторичные – из базовой способности знать.
Пезешкианом описывается ряд функций, выполняемых актуальными способностями:
1. Описательные категории. Поведение человека, межличностные и внутренние, душевные конфликты, выходящие за рамки нормальных (приемлемых в данном обществе), могут быть описаны в терминах актуальных способностей.
2. Переменные величины социализации. Актуальные способности являются содержанием воспитания. Общество посредством воспитания определяет характерный для него уровень развития определенных актуальных способностей. Например, для индустриального общества характерно известное пренебрежение первичными способностями. Чтобы быть принятым в этом обществе, человек должен соответствовать предъявляемым требованиям.
3. Суррогатные заменители религии. В этом случае одна или несколько актуальных способностей абсолютизируются, становятся вне своей функциональной роли средоточием мировоззрения, картины мира и образа человека, его внутреннего состояния.
4. Маскировка. В некоторых случаях для достижения цели человеку кажется целесообразным притвориться, изобразить те актуальные способности, которых у него на самом деле нет. Это притворство не всегда осознанно.
5. Оружие или средства защиты – проявление или отсутствие актуальных способностей вызывает аффект, и они становятся своего рода оружием.
Анализ приведенных в книгах Н. Пезешкиана библиографических источников позволяет отметить отсутствие среди цитируемых авторов основоположника дифференциальной психологии В. Штерна (1900). Одним из основных понятий дифференциальной психологии является «способность» – «fähigkeit». Также в книгах Н. Пезешкиан отсутствуют ссылки на работы А. Ф. Лазурского, Г. Ревеша, В. Н. Мясищева и других ученых, развивавших научную традицию изучения способностей человека. Сам Н. Пезешкиан (1996) по этому вопросу пишет следующее: «Я обнаружил, что гипотеза базовых способностей формулировалась в подобной форме уже в бахаистской религии».
В. Даль определяет способность как качество, склонность, готовность к чему-либо. В Большой Советской энциклопедии Б. М. Теплов определяет способность как «индивидуальную особенность человека, являющуюся условием успешного выполнения какой-либо деятельности» (цит. по В. Н. Мясищев, 1960).
В психологию термин «способность» ввел немецкий психолог и философ Х. Вольф (1679–1754). Критически переосмыслив философские представления Аристотеля и Лейбница в своих книгах «Эмпирическая психология» (1732) и «Рациональная психология» (1734), он наметил два одноименных пути развития психологии. Первый путь – это описание фактов, наблюдение за явлениями. Перед рациональной же психологией он поставил задачу дедуктивно выводить явление из сущности и природы души. В качестве объяснительной основы Х. Вольф выдвинул понятие о способности в сочетании с идеей спонтанной активности души. Главной движущей силой личностного развития силой он называл «способность представления», выступающую в виде познания и желания.
Данная идея продолжала традицию философии школы Платона, считавшего, что душа развивает образы вещей (идеи): смутные – на уровне чувственного познания, ясные и отчетливые – на уровне разума. Платон (1994) учил: «Первым началом диалектики можно считать усмотрение сущности каждой вещи, затем усмотрение ее свойств. Диалектика рассматривает то, чем является каждая вещь, сверху вниз – путем разделения и определения и снизу вверх – путем анализа».
С большой педантичностью Х. Вольф описал различные классы психических явлений, разделив их на иерархически расположенные группы. Благодаря его работам возник своеобразный «анатомический театр человеческой души» – для каждой из групп предполагалась соответствующая способность как ее причина и основание.
Идеи Х. Вольфа получили свое развитие в философии И. Канта и в дальнейшем в психологии В. Вундта. В 1963 году в своей работе «Критическая философия Канта: учение о способностях» Ж. Делез (2000) отметил, что «Критика чистого разума» начинается с вопроса: «Существует ли высшая познавательная способность?», а «Критика практического разума» – с вопроса «Существует ли высшая способность желания?».
И. Кант (2007) объяснял «высшую познавательную способность» через идею о том, что чтобы нечто знать, необходимо быть способным выйти за пределы представления: чтобы понять другое представление как связанное с ним. Или, другими словами, высшая познавательная способность связана с потребностью в трансцендировании (Ж. Делез, 2000).
Способность желания у И. Канта (2005) – это «способность быть посредством своих представлений причиной действительности предметов этих представлений» или, по словам Ж. Делеза (2000), – это «способность посредством представления вступать с объектом желания в причинно-следственную связь».
Представление у Канта, прежде всего, связано с субъектом, является его неотъемлемым свойством, и в зависимости от результирующего чувства удовольствия или не удовольствия, представление повышает или ослабляет его жизненные силы. В более поздней традиции данные рассуждения легли в основу «принципа удовольствия» З. Фрейда. Можно их обнаружить и в определении Ж. Делеза (2000): «знание – синтез чувственных и трансцендентных представлений».
М. А. Падун и Н. В. Тарабрина (2003) относительно представлений Канта делают несколько другой вывод, они пишут: «Кант ввел категории априорного (предшествующего опыту) и апостериорного (чисто сенсорного) знания, через которые и определяется концепт когнитивной схемы (И. Кант, 1994)». По их мнению, априорная функция когнитивных схем состоит в предвосхищении индивидом будущего события, а апостериорная – в изменении самих схем в соответствии с произошедшим событием. Таким образом, авторы выделяют когнитивный аспект способностей.
Основатель дифференциальной психологии В. Штерн различал способности («fähigkeit») и готовности к реализации тех или иных сторон деятельности («fertigreit»). Он говорил о способностях в смысле одаренности, как о «диспозициях оснащенности» – «rustungsdispositionen» и о склонностях характера как «диспозициях характера» – «richtungsdispositionen».
С. А. Рубинштейн (1958) считал, что обычно, хотя и не обязательно, способности совпадают со склонностями. Он писал о способности как о закрепленной в индивиде системе обобщенных психических деятельностей и как об одном из двух регулятивных аспектов психики.
A. Ф. Лазурский (1908) также отождествлял способность и наклонность, рассматривая то и другое как возможность проявления того или иного свойства характера. В то же время он разделял психические качества на эндопсихические и экзопсихические. Первые представляют собой как бы внутренний психический механизм, основанный на нервно-физиологической организации, а экзопсихические основаны преимущественно на приобретенном опыте отношения человека к окружающему, включая его отношение к самому себе.
B. Н. Мясищев (1974) предложил различать установку, направленность и отношение. Он писал, что «в сущности, теория установок Д. Н. Узнадзе (1966) и теория отношений являются выражением физиологического принципа доминанты, примененного к сложным психическим актам человека». В то же время есть и значимые различия. Так, в классическом определении понятие «установки» имеет характер ретроспективный, «направленность» – целевой и перспективный, а «отношение» имеет характер (в смысле его генеза) ретроспективный, объясняет поведение и переживание настоящего и имеет перспективное значение». Важнейшим дифференциальным критерием является осознанность. В. Н. Мясищев пишет, что «установки» можно рассматривать как неосознанные отношения, а «отношения» – как осознанные установки, а «направленность», таким образом, выражает доминирующее отношение или его интеграл. Кроме этого, установка характеризуется готовностью. Отношения характеризуют избирательность – тяготением или отталкиванием. Несмотря на близость избирательности и готовности, все же между ними есть разница. Обязательным компонентом отношений является эмоция. Без эмоции нет отношения, или, лучше сказать, существует то, что называется безразличием и равнодушием, индифферентностью. Индифферентность, отсутствие различия и есть безразличие. Вопрос установки и эмоции недостаточно определен. В фиксации установки значение эмоции велико. Хотя мотивы или источники отношения могут не осознаваться. Существенным в отношениях человека, отличающим его от животного, является их сознательность» (В. Н. Мясищев, 1974).
Данные представления сближают понятия «установки», «архетипа» и «семейного послания». А. Адлер (1963) писал: «Жизненный план остается в бессознательном, поэтому клиент может верить в то, что его жизнью руководит безжалостная судьба, а не тщательно подготовленный им самим план, за который он несет полную ответственность». В то же время Э. Берн (1972) подчеркивал: «1) жизненный сценарий обычно не является бессознательным; 2) безусловно, за него отвечает не только сам человек». Адлер и Берн абсолютно по-разному смотрят на составление и осуществление жизненного плана (А. Лазарус, 1998). В определенном смысле, это связано с тем, что Адлер оперирует концепцией установки, в то время как позиция Берна ближе к теории отношений. Между тем необходимо отметить, что и первый, и второй автор в качестве психотерапевтического механизма выделял осознание жизненного плана, как когнитивную переоценку индивидом своей судьбы и обретение возможности выбора, то есть изменения эмоционального отношения и поведения. Как было показано мною в этой работе ранее, осознание «бессознательных установок», содержащихся в «Пра-Мы», является важным фактором индивидуализации и переформирования «Я».
Рост познания и овладение реальностью, доступные только человеку, характерны и специфичны и для развития способностей. Г. С. Костюк (1957) определял способности как одну из основных черт личности человека, как стойкие особенности человека, выявляющиеся в его учебной, трудовой и других видах деятельности, будучи необходимым условием успеха. В этой связи В. Н. Мясищев (1957) уточнил: «Когда мы говорим «человек способный», то мы имеем в виду не успешность, которой может и не быть, а такое сочетание свойств, которое позволяет рассчитывать на продуктивность человека в том или ином отношении».
По мнению В. Н. Мясищева (1966): «Самое главное и определяющее личность – ее отношения к людям, являющиеся одновременно взаимоотношениями». Что отличает эту разновидность отношений?
Выше при рассмотрении модели гармонии были описаны отношения в сфере «контакты» и сфере «деятельность». А при рассмотрении модели идентификации – отношения «Ты» и «Мы». Было показано, что, несмотря на свою интерперсональность, первые характеризуют отношение человека к миру вещей и явлений и понимаются как жизнедеятельность, а вторые – отношение к самому себе. И первые, и вторые отношения строятся в рамках субъект-объектной парадигмы, где личность как субъект осуществляет отношения с миром или собой как объектами реальности.
Говоря же о взаимоотношениях с людьми, можно предположить, что они осуществляются в контексте субъект-субъектной парадигмы, а отличаются симметричностью интереса и субъективностью, то есть зависимостью от конкретного контекста. Нельзя относиться к человеку вообще, можно лишь субъективно оценивать его действия, осознанно стремиться к правильному пониманию мотивов его поступков, активно сопереживать его чувствам, другими словами, осуществлять то, что в силу симметричности прилагаемого усилия называется взаимоотношениями. Таким образом, значимыми критериями взаимоотношений являются их осознанность и, как следствие, избирательность.
Избирательность возможна лишь при наличии системы критериев, признаков или характеристик, по которым можно провести процедуру сравнения. Оценка, полученная в результате этой процедуры, носит условный характер в силу того, что начинает устаревать в момент своего появления. То есть избирательность отношений возможна лишь как следствие поперечных, субъективных срезов, результаты которых, несомненно, не отвечают критериям объективности и всеобъемлемости, но, тем не менее, позволяют принять субъективное ситуационное решение – продолжать отношения или нет.
Рассматривая критерии оценки, мы неизбежно придем к пониманию, что речь идет о ярких чертах личности, которые и составляют обсуждаемую систему критериев – характер человека. При рассмотрении этого понятия наиболее ярко проявляется вся сложность взаимосвязей различных типов отношений.
В. Н. Мясищев (1970) писал: «Характер – это своеобразие человеческой личности. В характер входит и установка, и отношение, но было бы сложно целостное интегральное синтетическое понятие характера отождествлять с динамическим стереотипом, установкой или отношением». При всей условности разделения структурных элементов и динамических характеристик личности, можно сказать, что характер – это поперечный срез личности, обнажающий ее структурный профиль.
Толковый словарь Д. Н. Ушакова содержит следующее определение понятия «характер» (греч. «charakter», буквально «черта»):
1. Совокупность психических особенностей индивидуума, из которых складывается личность человека и которые проявляются в его действиях, поведении. У персонажей Ф. М. Достоевского встречаются: «добродушный», «мягкий», «крутой» «сильный» «твердый» характеры. О человеке, лишенном выразительных черт, говорят: «Такой характер долго не раскусите».
2. Твердая воля, упорство в достижении чего-нибудь – «он человек с характером» или «человек без характера».
Человек рождается, обладая определенными возможностями (задатками), то есть некоторые способности у него лучше развиты уже при рождении. Идея о том, что человек не является tabula rasa («чистым листом»), созвучна представлениям Штерна, Лазурского, Мясищева и др.
В. Н. Мясищев (1957) писал: «Изучение человека с позиций его потенциальных возможностей тесно связано с изучением психических особенностей. Поэтому неслучайно Штерн в дифференциальной психологии говорит о диспозициях (предрасположенностях), а А. Ф. Лазурский – о наклонности или способности как возможности проявления той или иной особенности психического процесса».
В определенном смысле этого слова во взаимоотношениях с другими людьми проявляется характер человека. Так, описывая кого-либо, человек выделяет яркие черты, такие как аккуратность, чистоплотность, терпеливость и т. п. В позитивной динамической психотерапии эти черты называются актуальными способностями. Подчеркивается позитивный смысл черт характера и их реализуемость в поведении (актуальность). Подобное понимание способностей и характера сближают данный метод с патогенетической психотерапией Мясищева и психологической теорией Лазурского.
Модель актуальных способностей позволяет описать и охарактеризовать отношение человека к «Другому». Актуальные способности дифференцируются и развиваются из задатков под воздействием окружающей среды (экзогенные факторы) и состояния организма (эндогенные факторы), на этот процесс также влияет преобладающая научная эпистема (фактор времени).
Очевидно, что при такой сложности и многофакторности воздействий способности развиваются неравномерно и по-разному у разных людей. Какие-то из них могут оказаться развитыми до виртуозности, а другие пребывать в зачаточном состоянии. Если определенные ожидания относительно развития своих или чужих актуальных способностей не оправдываются, это может стать причиной конфликта. Уникальность человеческого характера обуславливается сочетанием различно выраженных актуальных способностей, образующих своеобразный профиль.
Способность любить означает способность любить и быть любимым, то есть дарить и принимать чувства. Оба компонента одинаково важны и неравнозначны в своих проявлениях в зависимости от того, на что любовь направлена. Эрих Фромм писал о разных векторах любви, обобщая их в «любовь к …». Таким образом, он говорил об активном проявлении любви. В позитивной динамической психотерапии любовь понимается не только как активный, но и как пассивный процесс. Кроме того, необходимо отметить, что любовь может быть и к неодушевленному объекту (вещи), и к воображаемому объекту (абстрактное понятие, идея). Способность к познанию означает способность учиться и учить (Н. Пезешкиан, 1996).
В. Н. Мясищев (1948, 1966) в своих работах показал взаимосвязь способности учиться и любви. Человек лучше усваивает новый материал, если изучает любимый предмет. Подобная точка зрения схожа с идеями средневековых мыслителей, которые и на арабском Востоке, и в христианской Европе утверждали, что высшее проявление познания – это познание Бога (любви).
Э. Фромм (1996) в духе психоаналитической традиции трактовал понятие «характер» в свете теории адаптации, он писал: «Характер в динамическом смысле аналитической психологии – это специфическая форма, которую придает энергии человека динамическая адаптация его потребностей к определенному способу существования». Таким образом, черты характера являются некими механизмами адаптации.
А. Фрейд (1936) предложила назвать эти адаптационные механизмы психологическими защитами. Она писала: «… описание в аналитической литературе навязчивого характера, в котором такие манифестные качества и склонности, как аккуратность, чистоплотность, бережливость, робость, коллекционирование и др.», несомненно, «… выдают свое происхождение из вытесненной анальной фазы». Вслед за ней З. Фрейд показал, как эти механизмы, первоначально возникшие с целью отражения определенных опасностей, могут в итоге фиксироваться в «Я», стать «… устойчивыми реактивными проявлениями характера», оправдывая существование которых, «Я» «… вынуждено искать в реальности такие ситуации, которые могли бы заменить первоначальную ситуацию опасности» (цит. по Ж. Лапланш, Ж.-Б. Понталис, 1996). По мнению З. Фрейда, характер не только служит адаптации, но и во многом определяет поведение человека.
По Э. Фромму (1996), субъективная функция характера человека заключается, во-первых, в побуждении его к действиям, необходимым для него с практической точки зрения, и, во-вторых, в обеспечении ему психологического удовольствия от его действий. В результате динамической адаптации характер приспосабливается к объективным задачам, которые индивид должен решать. В этом случае человеческая энергия направляется по путям, на которых она становится продуктивной силой. Фромм писал: «Страсть человека к бережливости может оказаться полезной, если мы возьмем того, для кого экономия и бережливость – просто условия выживания. Человеку же, для которого бережливость – это черта характера, экономия доставляет не только практическую пользу, но и глубокое психологическое удовлетворение». Похожие представления характерны и для В. Н. Мясищева (1948): «Упрямство как характерологическое качество представляет форму самоутверждения».
В 50-е годы ХХ века Т. Холмс, Р. Райх, А. Тоффлер и др. предложили рассматривать стресс как информационное понятие, а силу воздействия того или иного события измерять с помощью специальной шкалы единиц жизненных изменений. Позже, развивая данный подход, американские психиатры А. Лазарус, С. Фолькман, А. Антоновски и др. предложили трансакционную теорию стресса. В свете положений этой теории были пересмотрены и представления о механизмах адаптации. На смену концепции психологических защит или «сдерживания» А. Фрейд пришла концепция совладающего («развивающего») поведения. Авторы обозначили психологическое преодоление как когнитивные и поведенческие усилия личности, направленные на снижение влияния стресса. А также выделили две основные функции копинга, которые одновременно используются личностью в разнообразных, совладающих со стрессом, ситуациях: копинг, «сфокусированный на проблеме», направлен на устранение стрессовой связи между личностью и средой; копинг, «сфокусированный на эмоциях», направлен на управление эмоциональным стрессом.
Отличия психоаналитической и трансакционной теорий стресса обусловлены изменением научной эпистемы. Представления о бессознательном как «ящике Пандоры», сформировавшемся в раннем детстве, сменились позитивным видением природы человека, идеей непрерывного развития «человеческого потенциала» (У. Шутц, 2004).
Обобщая вышесказанное, можно утверждать, что актуальные способности играют роль неких «первоэлементов психического», образующих личность человека. Они реализуются посредством поведения, но не являются реакциями в чистом виде, обуславливаются убеждениями, но не сводимы только лишь к понятию когниции. Говоря о природе актуальных способностей, более уместно проводить аналогию между ними и символом, нежели со знаком. Некоторая совокупность актуальных способностей может интерпретироваться и как «психологическая защита», и как «копинг», полную же совокупность способностей, по всей видимости, можно отождествлять с характером.
Определяя характер как синтетическое понятие, В. Н. Мясищев (1930) писал: «Характер – это своеобразие человеческой личности. Говоря о том или ином индивиде, мы, в сущности, отражаем его в основных типических чертах, характеризуем исследуемого не бесконечным количеством создающих ее своеобразие признаков, но определением в общих понятиях ее существенных черт. Вторым не менее значимым пунктом характерологической позиции является генетизм».
В. Штерн разделял психологические понятия на феномены, акты и диспозиции. Способности он относил к диспозиции и определял их развитие как созревание. В. Н. Мясищев не соглашался с подобными представлениями. Он считал, что «развитие человека и всех сторон его психики, в том числе и способностей, не ограничивается созреванием и функционально-опытным ростом и, включая их, не исчерпывается ими», так как «способность не является обычным психологическим фактом, отражающимся в непосредственном переживании, а является продуктом опосредованного заключения» (В. Н. Мясищев, 1960).
Понять характер человека можно, изучив сведения о прошлом личности, проанализировав историю его жизнедеятельности. Э. Фромм (1996) по этому поводу писал: «Черты характера человек развивает в себе благодаря полученному в семье воспитанию, а также благодаря появлению новых потребностей. В. Н. Мясищев (1960) уточняет это положение: «Только при наличии определенных относительно устойчивых, хотя и доступных изменению развивающихся качеств – инициативы, настойчивости, сознательности, умения учитывать обстоятельства и т. п. – человек занимает определенное место среди других людей, становится преобразователем действительности. Без этого, мягкий как воск, он является объектом, игрушкой обстоятельств. Не может человек проявить решительности, если в процессе развития жизненные обстоятельства не требовали от него и не вынуждали его к решительному действию».
Необходимо отметить, что, как было показано выше, отношения между потребностью и способностью строятся в большей мере по принципу циклических взаимосвязей. С одной стороны, «потребности соответствуют способностям», с другой – «потребности – это инициативный вид отношений, в которых наиболее активно проявляются импульсы человека к преобразующей деятельности» (В. Н. Мясищев, 1960).
Н. Пезешкиан (1996) пишет, что само «противопоставление собственных потребностей и требований окружающего мира происходит в рамках психосоциальных норм (актуальных способностей), которые имеют свою историю развития в психической организации человека».
По представлениям В. Н. Мясищева (1957), для формирования характера чрезвычайно важна не только борьба непосредственного влечения с требованием окружающих. Еще более значима в этой борьбе добровольность отказа в удовлетворении желания по мотивам положительного отношения – любви, уважения – или вынужденность этого отказа в связи со страхом наказания. В первом случае следствием будет укрепление характера, во втором – его подавление. Таким образом, актуальные способности развиваются, формируется профиль способностей, и черты характера в процессе развития делаются устойчивыми, но не в силу инертности привычек или конституциональных механизмов, а в силу обобщенности и внутренней устойчивости принципиальных позиций – то есть осознанных решений.
«Настойчивость проявляется в процессе работы, в преодолении трудностей и в доведении дела до конца, и наоборот – преодоление трудностей и доведение дела до конца формируют настойчивость» (В. Н. Мясищев, 1957).
