Читать книгу: «Разведённый эксперт по семейным отношениям. Роман не без юмора», страница 2

III

Даже в провинции многим уже надоели заведения с итальянской кухней. Собственники почувствовали усталость публики и с лёгкостью пожертвовали криво понятой концептуальностью. Людям свойственно без сожалений расставаться с тем, что кажется им бессмысленным. В заведениях, названных в честь итальянских городов, задымились кальяны, а в меню появились бургеры и азиатские удоны.

– Восхищаюсь теми, кто владеет итальянскими кафешками, – сказал Сашка, когда мы вошли. – У них гости едят те же самые макароны с соусом, что и дома, но платят за них в пять раз больше. Ещё и называют это модным словом «паста».

– Мы поэтому пришли именно сюда?

– Нет, здесь бургеры вкусные. А ещё я знаю собственника. Жорик, отличный мужик. Такой, знаешь, бывалый, крепкий собственник. Сидел за растрату в советское время.

Мы заказали двойные бургеры с картошкой фри, бутылку водки и соленья. Официантка похвалила наш тонкий вкус и скрылась в недрах заведения. Пока ждали заказанное, Сашка рассказывал бородатые анекдоты, пользуясь тем, что у меня на них плохая память, и каждый раз я смеюсь от души. Более благодарного слушателя, чем я, не найти.

Мы звонко чокнулись, выпили и закусили черемшой. Потом закусывали исключительно бургерами с вишнёвым соусом. Две студентки, сидевшие за соседним столиком, притворялись, что делают селфи, а в действительности снимали наши кулинарные изыски.

– Ира заболела, – сообщил раскрасневшийся Сашка.

– Что с ней?

– Сделала аборт и впала в депрессию. Психологический кризис.

– Сочувствую вам… – потупился я.

– А мне-то чего сочувствовать? – удивился Сашка. – Я здесь ни при чём.

– А от кого же тогда был ребёнок?

Сашка пожал плечами и налил ещё по одной. Пододвинул ко мне стопку. На безымянном пальце правой руки блеснуло кольцо.

– Точно не знаю. Но что-то мне подсказывает – от какого-то мужика.

– А зачем она аборт сделала? – спросил я.

– Говорит, что пока не готова стать матерью. Рано ещё.

Повисла пауза. Я задумался, прикидывая в уме возраст Иры, но Сашка прочитал мои мысли.

– Не мучайся, – улыбнулся он, – ей сорок три года.

Сашина жена, Ира Семигорова, восхищала меня настойчивостью и оптимизмом. Но такой жизнелюбивой она была не всегда. До прозрения, совпавшего с получением кандидатской степени, Семигорова считалась серой мышью. Так её называли на родной кафедре русской филологии, где она осталась преподавать после окончания. Это можно было считать лестной характеристикой, учитывая, что юристы и экономисты, у кого Семигорова вела культуру речи, в лучшем случае считали её фриком. Статус непрофильного предмета развязывал студентам языки, и они соревновались в желчном остроумии. Конкуренция приводила к высокому качеству злых шуток. Семигорова делала вид, что не обижалась. Говорила, скрипя зубами, что мнение «мажоров» ей безразлично.

В определённой мере она стала предметом насмешек из-за своей внешности. Бедность и презрение к стандартам красоты смешались в неизвестной пропорции. Семигорова не пользовалась никакой косметикой, кроме крема для рук. Носила длинную косу до пояса и избегала каблуков, как бандит правосудия. Улыбка обнажала жёлтые зубы. Образ завершали стоптанные балетки и вытянутая кофта. В общем, кличка «Гламур» приклеилась не на пустом месте.

В личной жизни у Семигоровой наблюдался полный штиль, и даже редкий лёгкий бриз казался недоразумением, странным отклонением от нормы. После успешной защиты диссертации, которую она писала с болезненной самоотверженностью, Семигорову накрыла волна отчаяния. Больше жить так, как прежде, она не могла. Семигорова твёрдо решила, что заслуживает всего самого лучшего. Так началось её преображение.

– Сейчас Ира не может работать. И неизвестно, что дальше будет, – сказал Сашка. – Вести тренинги некому, и наш бизнес потерял половину выручки.

У них в семье было хрестоматийное разделение труда: Сашка учил бизнесменов зарабатывать, а Семигорова помогала клиентам налаживать личную жизнь. Отлаженная схема долгое время служила им верой и правдой. Клиенты улыбались, банковские счета росли.

– В общем, Виталь, я предлагаю тебе заменить Иру. Станешь экспертом по семейным отношениям. Будешь учить тому, как обрести счастье в браке. Или счастье вне брака. Что, удивлён? Подумай: и мне хорошо, и тебе хорошо.

– Эм… неожиданно. Я думал, что ты меня в какую-нибудь компанию пристроишь, ведь ты многих лично знаешь. Нефтяную, газовую, на худой конец – на кондитерскую фабрику или молокозавод.

– Зачем тебе это? – махнул рукой Сашка. – С работы достойного выхода нет – только на пенсию. К тому же, кем ты там, в нефтегазовой компании, собрался работать? По профессии, что ли?

– Ну зачем же так сразу, – засмеялся я. – Можно гендиректором, хотя лучше у меня получится быть собственником. В этом деле я просто неподражаем.

После защиты дипломов декан Виноградов, морщинистый дядька блаженного вида, обратился к нам с проникновенной речью. «Дорогие выпускники, – заскрипел он, – запомните: перед вами открыты все двери. Социолог может работать в любой сфере и в любой компании». Я не удержался и спросил: «Это потому, что он такой универсальный, или потому, что его ничему не научили?» Наградой мне был смех аудитории и недовольная гримаса на лице декана. Однако догадка в принципе оказалось верной, что подтвердили мои будущие мытарства в поисках работы.

Работодатели хмурились, глядя в диплом, и недоумевали – зачем им социолог? Самое печальное в том, что и я этого не знал – зачем им социолог в компании по продаже автомобильных запчастей? С тех пор я не очень-то хотел работать по профессии.

– К тому же, – продолжал Сашка, – ты унаследуешь её клиентуру. Многочисленную и платёжеспособную аудиторию. Тебе не нужно будет привлекать людей, достаточно просто сделать так, чтобы они не убежали от тебя в панике.

– А Ира не против таких наследников, как я?

– Не против. Но не знаю, правда, можешь ли ты рассчитывать на её помощь. Но она точно не будет мешать, а это уже немаловажно. Вообще, тебе следует думать не об Ире, а о клиентах. Важно, чтобы они захотели перейти к тебе по наследству.

– Ну не знаю… – я постарался изобразить сомнения, хотя Сашкина идея мне, в общем-то, нравилась. Полноценный вызов.

– Ещё один нюанс. Как ты уже догадался, в основном клиенты Иры – женщины. Как ты к женщинам относишься, Виталь? – ухмыльнулся Сашка.

Я задумался, тщательно подбирая слова.

– В основном я ими восхищаюсь, иногда ужасаюсь, но никогда не чувствую равнодушия.

– Ну, вот и отлично. Давай выпьем за женщин!

Закусив солёным огурчиком, Сашка продолжал:

– Вращаться в среде, где столько несчастных в отношениях женщин – это улыбка судьбы, Виталь. Многим мужикам о такой работе остаётся только мечтать. К тому же человек ты с недавних пор холостой. Ничего тебя теперь не ограничивает.

– Штамп в паспорте меня никогда не стеснял, – соврал я.

– Молодец, прям как я.

В любвеобильности за Сашкой было не угнаться. В клинике, где он регулярно сдавал анализы на ЗППП, у него была карта любимого клиента. Он всегда изменял Семигоровой охотно и с огоньком, причём с её молчаливого согласия. Ира никогда бы не простила Сашке второй семьи, а секс на стороне её не беспокоил. Возможно, сказывалась разница в возрасте. Семигорова была старше мужа на шесть лет. «Духовно я ей никогда не изменял», – уверял Сашка и, приходя домой от очередной красавицы, любил жену ещё сильнее. К светлому чувству примешивалась невыразимая благодарность.

– Не знаю, смогу ли я выступать перед публикой, – сказал я серьёзно. – Есть одна проблема.

– Какая проблема? – удивился Сашка.

– Я косноязычен, когда нервничаю. А нервничаю я всегда.

– Да брось ты. Освоишься со временем, даже удовольствие начнёшь получать. Я тебе помогу. К тому же подумай – а кто Иру учил?

Семигорова, надо сказать, всего достигла сама. В одиночку справилась с депрессией после защиты диплома. Не обращалась ни к врачам, ни к целителям: обошлась молдавским вином и книжками по популярной психологии. Накопила денег и отправилась в Москву к легенде инфобизнеса Алавердыеву, который обучал не предпринимателей, а других, таких же, как и он, бизнес-тренеров, зачастую провинциальных. Получив сертификат о прохождении курсов Алавердыева, Семигорова смело могла называть себя «дипломированным бизнес-тренером» и козырять корочкой в Саратове.

Вернувшись домой, Семигорова всерьёз занялась своей внешностью. Она запомнила обидный урок, который преподал ей Алавердыев. Он при всех раскритиковал её одежду, причёску и жёлтые зубы, сказав, что пока она так выглядит, к ней на тренинги будут ходить только бездомные. Или безумные. Пока аудитория смеялась над остроумием Алавердыева, Семигорова растерянно улыбалась, закусив губу с такой силой, что вскоре выступила кровь.

Первым делом Семигорова купила абонемент в бассейн и начала бегать по утрам. Потом уговорила стоматолога варварски отбелить ей зубы, которые после проведенных манипуляций стали светоотражающими. В телефоне у неё появились контакты стилиста, косметолога и даже диетолога. С пресловутой косой до пояса, любимым объектом студенческих шуток, она распрощалась.

Семигоровой пришлось влезть в долги, чтобы оплатить преображение внешности. Отучиться у Алавердыева оказалось дешевле, чем привести себя в порядок. В красавицу она не превратилась – здесь потребовалась бы помощь генетиков из будущего. Тем не менее теперь в зеркале она видела ухоженную девушку с миловидными чертами лица.

А вот потом начались проблемы. Несмотря на все усилия Семигоровой, бизнес не пошёл. Клиентов было мало, а легковерных среди них – совсем единицы. Ей задавали неудобные вопросы: почему она учит других, если сама не занималась бизнесом? Зачем идти к ней на тренинг, когда те же прописные истины можно найти в любом учебнике по менеджменту? Семигоровой приходилось врать, выдумывая несуществующие заслуги. Она ссылалась на успешно проведённые тренинги в компаниях, где о ней никто не слышал.

Семигорова ходила по краю пропасти, и вскоре бездна обратила на неё внимание. Дотошный владелец мясной лавки проверил её слова и не преминул уличить во лжи в самое неподходящее время. Во время её выступления. В тот вечер Семигорова полюбила в себе женщину, потому что поняла, что будь она мужчиной, её вполне могли бы побить. Малый бизнес не любит, когда его по-крупному разводят.

В любом случае репутация Семигоровой оказалась безнадёжно испорченной. К тому же, почувствовав запах крови, возбудились кредиторы. Семигорова погасила часть долгов и сбежала из Саратова в поисках ещё более тихой гавани. Три месяца пила чай с мятой у родственников в Курской области. Потом переехала в Волгоград, где остановилась у бездетной и очень гостеприимной тёти.

Семигорова рассудила, что падать духом нет никакого смысла. Не получилось в Саратове – получится в Волгограде. Городов в России много, и везде живут прекрасные люди. Семигорова позабыла о проблемах предпринимателей и обратилась к вечной теме – семейным отношениям. Собственного опыта жизни в браке у Семигоровой не было, но зато у неё за плечами была сотня прочитанных книг по психологии и поучительные истории подруг. Она легко могла объяснить, как нужно искать вторую половинку и когда стоит уйти от неверного мужа. Теоретические знания подкреплялись искренним интересом и деликатностью, что участницы тренингов в Волгограде оценили весьма высоко.

В родной Саратов она возвращалась редко и неохотно. На несколько дней, только чтобы проведать родителей. Одна из поездок на малую родину оказалась судьбоносной. Как-то Семигорова заглянула на курсы тантра-йоги, которые вёл измождённый праноедением Сашка. Тут всё и случилось. Спустя три месяца он переехал в Волгоград, где влюблённые не мешкая сыграли скромную свадьбу.

Авторитет Семигоровой как семейного коуча укрепился за счёт молодого и симпатичного мужа. Сапожник обзавёлся первоклассными сапогами и мог теперь с гордостью посматривать на прохожих. Сашка стал живым символом её компетенции в вопросах отношений, полноценным трофеем, привезённым из набега. Она с удовольствием говорила о шестилетней разнице в возрасте с мужем. Клиентура, в основном женская, впечатлилась, и дела у Семигоровой наконец-то пошли в гору.

– Саш, а не будет проблемой, что я не женат? Хуже того, в разводе. Разведённый эксперт по семейным отношениям. Звучит так себе.

– Наоборот, – вскричал Сашка, – звучит отлично! Ты был в браке, прошёл все круги бытового ада, узнал, что такое привычка, скандалы и прочие прелести. Видел жену каждое утро. Всё понял и проанализировал. И вот теперь, на основе собственного горького опыта, объясняешь, как надо строить отношения.

За соседний столик, откуда ушли любительницы селфи, села компания из пяти человек: трое юношей и две девушки. Все, кроме одного паренька с выбритыми висками, блаженно пялились в телефоны, склонив головы. А тот, пользуясь случаем, задумчиво ковырял пальцем в носу.

– А может, мне вообще не рассказывать про свой брак, а просто промолчать?

– Молчать – подозрительно. Да и бывшая жена не хомячок из детства, её не утаишь. Пока ты будешь им что-то говорить, они будут пробивать тебя по соцсетям. И к концу лекции узнают, что ты носишь трусы с дракончиками.

– Я не ношу трусы с дракончиками.

– Да неважно с чем, – махнул рукой Сашка, – с уточками, крокодилами или феями. Или вообще без трусов ходишь. Главное, что о тебе будут знать даже всякие мелочи.

Юноша с выбритыми висками оставил левую ноздрю в покое и присоединился к друзьям, вытащив из кармана телефон. Едва он вышел из постылого офлайна, как лик его просветлел.

– Но кое в чём ты прав, – сказал Сашка чуть погодя. – Словосочетание «бывшая жена» звучит как-то зло, упаднически. Как нереализованная попытка, как выстрел в молоко. Чувствуется горечь несбывшихся надежд. Совсем другое дело – «бывшие жёны». Вот это уже как-то солидно. Мол, повидал жизнь, покуролесил. Толстый намёк на скрытые достоинства. Ведь за что-то жёны любили? И все, как одна, умницы и красавицы. Да, – вздохнул он, – жалко, что у тебя всего лишь одна бывшая жена. И не скажешь, что модельной внешности.

– Извини, что разочаровал.

– Ничего, бывает, – усмехнулся Сашка. – Мы тебе биографию улучшим. Если будет нужно, появятся мамзели из Саратова, которые будут орать на каждом углу, что ты их бывший муж. Мистификацию я беру на себя!

Я представил себе, как удивится Света, узнав, что она не уникальна. Решит, что жила со шпионом, ведущим двойную, а то и тройную игру. Будет кричать в трубку и обзывать меня последними словами. Эта мысль меня развеселила. В злорадстве есть немалая доля радости.

– Тебе нужно обязательно сбрить бороду, Виталь, – вдруг переменил тему разговора Сашка. – Выглядишь как современный первокурсник. А тебе уже не семнадцать лет. Наоборот, ты должен казаться опытным. Мудрым, но всё ещё энергичным. Люди ненавидят, когда их учат жить бородатые юнцы, маскирующие хилой растительностью соску во рту. Молодость должна слушать, а не говорить. Поэтому только гладко выбритое лицо, без вариантов.

Я смущённо погладил щёку ладонью.

– Ну так бороды же в моде, – вяло запротестовал я.

– Нет, они были в моде. Теперь борода как усы. Чтобы носить, требуется храбрость и безрассудство. Оставь эту забаву для старшеклассников и дремучих стариков. Я тебе подарю электрическую бритву на Новый год.

– Не согласен с тобой, – сказал я, – но если ты настаиваешь, то без проблем.

В окне, выходившем на парковку, было видно, как два дюжих мужика в спортивной униформе толкали поломанный внедорожник. Во все стороны от них шарахались машины попроще.

– Ладно, давай по последней, – предложил Сашка, – и поехали домой. Что-то здесь стало душновато… Ну, за разведённого эксперта по семейным отношениям! Нас ждут великие дела и роскошные тела!

IV

В такси было прохладно и пахло лимонным освежителем. Мы выехали в час-пик и еле двигались в плотном потоке. Для водителя пробка в шесть часов вечера почему-то стала откровением. Он ёрзал, что-то бурчал и на невинный вопрос Сашки о том, какой марки этот странный автомобиль, сердито процедил сквозь зубы:

– Китайский.

Чуть погодя он обернулся и пристально посмотрел на Сашку.

– Мне знакомо ваше лицо.

– Просто я знаменитость. Рекламирую таблетки от импотенции. На упаковке – моё фото, – невозмутимо ответил Сашка.

Я толкнул Сашку в бок. Конфликтов мне не хотелось, я чувствовал себя слишком расслабленным для выяснения отношений.

Водитель промолчал, поигрывая желваками, и сделал радио погромче.

В такси я разоткровенничался. Когда ты пьян, любой собеседник кажется психологом. Даже Сашка.

Я жаловался на Свету. Она подала на алименты, законодательно обязав меня выплачивать то, что я и так добровольно перечислял ей на карту каждый месяц. Ко всему прочему, Света редко разрешала видеться с Егоркой. А когда мы всё-таки встречались, Егорка никак ко мне не обращался и глядел на меня пустыми глазами. Такая разительная перемена произошла в ребёнке всего за полгода. Что же будет дальше? К окончанию школы он меня вообще перестанет узнавать?

– Не забегай вперёд, – сказал Сашка. – Егор ещё в школу не пошёл, а ты уже паришься о том, каким он будет к её окончанию. До его выпуска тебе ещё дожить надо.

– Уж постараюсь, – хмыкнул я. – Приложу все силы.

– Виталь, а ты вообще уверен, что он твой сын?

– А ты реально умеешь поддержать! Я понимаю, почему не ты, а Ира консультировала семейные пары. Вообще-то Егорка на меня очень похож.

– Все дети одинаковы. И похожи они на детей.

Я почувствовал досаду на себя за то, что вообще поднял эту тему. Кому нужны мои проблемы? К тому же у Сашки детей не было. Или во всяком случае ему про них ничего неизвестно. Как он мог меня понять?

– А если серьёзно, то советую тебе расслабиться. Ты же платишь алименты?

– Я перечисляю больше, чем должен. Даже при условии, что не работаю сейчас.

– Тем более. После того, как вы со Светкой разбежались, деньги – это всё, что ты можешь сделать для сына. Егор тебя по-настоящему поймёт, только когда сам наденет обручальное кольцо. Поэтому, что бы ему про тебя не талдычили каждый день, со временем он взглянет на ваш развод иначе. А на жену наплюй. Хватит тебе о ней думать. В отличие от Егора, она тебе даже не родственник. Всего лишь бывший товарищ по письке. Светка – твоё прошлое. А знаешь, чем прошлое отличается от настоящего? Прошлого не существует, его нигде нет.

Мы наконец-то вырвались с запруженной автомобилями дороги, которую местные называли Второй продольной, и спустя несколько минут въехали на огороженную территорию жилого комплекса. Нас окружили четырёхэтажные дома, выкрашенные в серо-синий цвет. Бизнес-класс для волгоградской элиты. Повсюду шлагбаумы, будки с охранниками, вызывающе ухоженные детские площадки. Дворы заставлены громадными, как эго владельцев, иномарками. Посередине комплекса торчала миниатюрная копия Эйфелевой башни. Чуть поодаль – скульптура в виде круассана размером с легковушку.

– А это ещё зачем? – спросил я.

– Для атмосферы, – туманно пояснил Сашка.

Открывая ключом тяжёлую дверь своей двухуровневой квартиры, Сашка сказал:

– Она немного странная, но ничего, ты привыкнешь. Для всех, кроме её родителей, она Ксеша. Ты можешь называть её как угодно. Даже Ксю. Она не обижается.

– Ты о ком? – удивился я.

– Ты же не думал, что я один живу?

На самом деле я ни о чём не успел задуматься. Массивная металлическая дверь отворилась, и в проёме возникла темноволосая остроносая девушка. Очень симпатичная. Даже нелепый наряд её не портил. На ней была короткая кожаная юбка, тонкая маечка на бретельках и соломенная шляпка. На ногах блестели грубые кроссовки ядовитого цвета. Дополнял образ ярко-красный рюкзачок на спине.

– А вот и Ксеша, – радостно проговорил Сашка и представил нас друг другу.

– Наслышана о тебе, – многозначительно сказала Ксеша, держа под мышкой свёрнутый гимнастический коврик. Груди у неё почти не было, но зато и бюстгальтер она не носила. Острые соски дерзко торчали в разные стороны. Один мой знакомый называет это весёлым косоглазием.

– И я о тебе, – соврал я по непонятной причине. Пожалуй, из вежливости.

– И что же пирожочек обо мне рассказывал?

Ксеша застала меня врасплох.

– Пирожочек – это я, – объяснил Сашка и тут же поспешил мне на помощь. – Я всем говорю о тебе только хорошее. Ты только что пришла?

– Я только что ушла, – сказала она и, чмокнув Сашку в нос, бесшумно выскользнула из квартиры.

– У Ксеши по вечерам йога в парке, – сказал Сашка. – Ты с ней поладишь.

Шестикомнатная двухуровневая квартира с двумя отдельными санузлами, расположенными один над другим, казалась необжитой, как будто хозяин только вчера справил новоселье. Повсюду было много свободного пространства. Голые стены: ни картин, ни портретов, ни даже старомодных часов. Полупустые книжные шкафы выглядели сиротливо.

Одна комната была оборудована под спортзал. Там стояли две беговые дорожки и велотренажёр. В углу лежала грустная боксерская груша. В Сашкиной спальне трудился робот-пылесос, женским голосом сообщая о наличии препятствия в виде огромной кровати. На стене напротив висел не менее громадный телевизор.

Чувствовалось, что детей и животных здесь нет. Неряшливость – порождение хаоса, который, как известно, и есть жизнь. А здесь было слишком чисто и даже стерильно. Хотелось взять чёрный фломастер и написать на стене неприличное слово, снабдив его нехитрой иллюстрацией.

В лучшую сторону отличалась комната, заставленная цветочными горшками: на полу, комоде и подвесных полках. Сашка пояснил, что здесь хозяйничает Ксеша.

Последний раз я гостил у Сашки два года назад, и тогда он жил ровно в два раза скромнее: три комнаты, одна ванна и жена старше на шесть лет. Однако в той квартире было уютно и тепло.

– Поживёшь с нами пару недель, а потом подберём тебе что-нибудь приличное, – сказал радушный хозяин.

– Желательно, трёхуровневую квартиру. На меньшее я не согласен.

– Небоскрёбов в Волгограде нет, – отозвался Сашка, – но, может, для тебя построят в ближайшее время.

Как и положено рождённым в СССР, мы уселись на кухне. Однако на продолжение алкогольных возлияний надеяться не приходилось. Сашка заварил зелёный чай в чугунном чайнике и достал пахлаву, рахат-лукум и орешки в шоколадной глазури. Он пояснил, что добавлять не будем, потому что завтра с утра ему предстоит важный тренинг. Пить в одиночку я бы не стал, но, надо отметить, Сашка и не предложил.

– А почему у твоей подруги такое странное имя – Ксеша?

– Потому что ей двадцать три года, – усмехнулся Сашка. – Это переводится на русский как «не имею ни малейшего понятия, что у двадцатилетних в голове». Как она тебе, кстати? Понравилась?

– Ещё бы. Ксеша что надо! А учитывая вашу разницу в возрасте… Четырнадцать лет, получается, да? Ну вот. Сбывшаяся мечта. Хотя у тебя, честно говоря, всегда любовницы привлекательные.

– У меня просто фантазии нет. Чем красивее оболочка, тем легче в постели. А у кого воображение развито, тот может не заморачиваться на внешности, а искать, допустим, человека хорошего. Или родственную душу. Закрыл глаза – и вперёд.

Сашка рассказал, что Ксеша недавно получила диплом дизайнера, но считает себя художницей. Занимается полигональной графикой, ведёт довольно популярный блог о современной живописи. Любит тайцзи, йогу и чёрно-белые скандинавские фильмы. Смотрит фильмы Тарковского и не засыпает.

– Дай угадаю – она не работает?

– Ксеша пока ищет себя, – пожал плечами Сашка. – Я понимаю, конечно, твой грязный намёк. Да, я её содержу, но ей многого не надо. Ты только не смейся, но мне кажется, что она со мной не из-за денег, – он задумался. – Точнее, не только из-за денег. Похоже, что я привлекаю Ксешу как личность, и ей со мной интересно.

– У-у-у, – невольно протянул я. – Такие мысли как твёрдые волоски, растущие из ушей. Признак старости. Хотя для деменции ты слишком молод.

Почему, когда кто-то значительно старше и богаче своей пассии, его покидает здравый смысл? Такое ощущение, что юная любовница и здравый смысл – это уже слишком много для одного человека. Нарушение вселенского баланса. Поэтому приходится выбирать, и многие, естественно, предпочитают молодость и упругость.

– Смейся-смейся. Сам потом увидишь, – снисходительно кивал Сашка. – Понимаешь, они вообще другие. Не выпендриваются. Почти не пьют. А если пьют, то сухое вино, и никогда не напиваются. Не знают, кто такие рэкетиры. Играют в странные настольные игры. И вообще, почти у всех Ксешиных друзей блаженный вид.

– Другое поколение, – изрёк я философски.

Сашкин телефон выдавал трели каждые пять минут. Звонки, напоминалки, сообщения. Он постоянно крутил телефон в руке, обрабатывая вал входящей информации, но нити разговора не терял. Передо мной был Цезарь цифровой эпохи. Но даже Цезарю в конце концов надоело. Он отключил телефон и, видимо, в качестве наказания положил его экраном вниз.

– Ты его таким образом в угол поставил? Показал, кто в доме хозяин?

– Вроде того, – ответил Сашка. – Поначалу такая вовлечённость казалась востребованностью. Было круто играть в делового человека. Но потом я понял, что играю не я, а играют мной.

– А кто играет тобой?

– Точно не знаю. Но похоже, что гаджет – это мозг, а я всего лишь безотказная мышца. Сокращаюсь, когда надо. А звуковые оповещения – это импульс. Гаджет зазвонил, и мышца сократилась.

– Такую тему нужно не под зелёный чай обсуждать, – сказал я, красноречиво постучав пальцем по заварочному чайнику.

Мы вышли на просторный балкон. Я – покурить, а Сашка, если получится, подышать свежим воздухом. Вообще, трезвым я о сигаретах не вспоминал. Но всё менялось после четырёх-пяти стопок. Избавиться от этой особенности у меня не получалось, хотя прошло уже десять лет, как я бросил курить.

На улице уже зажглись фонари. Элитный жилой комплекс погрузился в уравнивающие всех сумерки.

Разговор как-то сам собой приплыл к Сашкиной жене.

– Так что у вас с Ирой случилось?

– Ну ты же сам через это прошёл. Всё как у всех, – вздохнул Сашка. – В доме появляется отвратительный запах. С каждым днём всё хуже и хуже. Воняет дохлятиной. Вы моете пол, стены, ванну, унитаз. Передвигаете мебель, покупаете новые шкафы и кровати. Не помогает. Переклеиваете обои, кладёте новую плитку. Делаете капитальный ремонт. Не помогает. Злитесь и уезжаете в отпуск. Вкусное вино, пальмы, солёное море. Вонь слабеет, но не исчезает. Проходит неделя, и вы возвращаетесь. А дома ещё хуже, чем было до поездки. Вы, в порыве отчаяния, продаёте квартиру и въезжаете в новую. В чистую, только что сданную квартиру. Но там – та же невыносимая вонь! И тут вы всё понимаете. Это сдох ваш брак. А вы и не заметили.

Мы помолчали. Я посмотрел на его обручальное кольцо.

– Но официально же вы не развелись?

– Нет, конечно. Это было бы плохо для бизнеса. Семьи нет, но зато остались кольца на пальцах и совместные фотосессии в люксовых номерах, где мы притворяемся счастливыми мужем и женой. Получается, кстати, неплохо.

Во дворе две женщины громко обсуждали какую-то воспитательницу из детского сада. Судя по их тону, у неё могли быть проблемы.

Я переменил тему и заговорил о том, что меня волновало с той самой минуты, как Сашка озвучил своё предложение о работе.

– А тебе не кажется, что, выдавая себя за коуча по отношениям, я буду обманывать людей? Так сказать, врать из корыстных побуждений…

– Что за бред?! – скривился Сашка. – Не будешь ты никого обманывать. Если бы им нужна была квалифицированная помощь, они бы обратились к психологу или в крайнем случае психиатру. Но они идут к тебе, к коучу. Ты же не выдаёшь себя за дипломированного психолога. Ты будешь экспертом. На том основании, что сам так себя оцениваешь, а они всегда могут с этим не согласиться и уйти. Запомни, Виталя, мы никого не обманываем, мы просто развлекаем людей. Шоумены муниципального значения. Взять хотя бы мои бизнес-тренинги. По большому счёту, я ничему не учу, а просто имитирую процесс обучения. Честно говоря, многим из числа моих учеников-предпринимателей было бы гораздо полезнее сходить на семинар по бухучёту. Полистать налоговый и гражданский кодексы. Но никто не хочет напрягаться, думать – это слишком энергозатратно. Поэтому они делают вид, что учатся, а мы делаем вид, что учим. Всё по-честному.

Ближе к полуночи Сашка предложил ложиться спать и отправился чистить зубы в ванную.

– А где же твоя Ксеша? Вечерняя йога плавно перетекла в ночную? – крикнул я ему вслед.

– Да куда она денется! – беззаботно откликнулся Сашка.

Широко зевая, он вернулся на кухню. На плече – полосатое полотенце, глаза – красные от усталости и алкоголя.

– Ты её совсем не ревнуешь, что ли?

– По вторникам она после йоги ходит на собрания книжного клуба в антикафе. Это такое место, где ни еды, ни питья, одни только разговоры и поминутная оплата.

– Знаю. Я бывал в антикафе.

– Что ты там делал? – удивился Сашка.

– Разговаривал и платил.

– А-а, ясно, – кивнул Сашка. – В общем, они обсуждают литературные новинки. Не за горами осень, а значит скоро выйдет очередная книга Пелевина. Сам понимаешь, это событие радостное, хоть и предсказуемое. Литературный Новый год, можно сказать.

– Ты с Ксешей когда-нибудь там бывал? Или неуютно среди молодёжи?

– Один раз попробовал, но ушёл раньше. Не выдержал. Там люди свои стихи читают!

В школе стихи были ахиллесовой пятой Сашки – он не способен был выучить даже простейшее четверостишие. Более того, он не мог присутствовать в том месте, где звучала лирика. Сашка старался любыми путями выйти из класса, если учительница литературы анонсировала поэтические чтения.

– Когда при мне кто-то декламирует, – продолжал Сашка, – мне до сих пор становится ужасно стыдно. Причём не за себя, а за говорящего.

– Я знаю о твоей рифмофобии с детства, но у меня выбора не было. Ты больше никому об этом не рассказывай! Держи своих демонов при себе. Либо обратись к экзорцисту.

Сашка недоумённо пожал плечами:

– В безумном мире каждый имеет право на сумасшествие. Быть сейчас нормальным – вызывающе.

Вскоре он по-хозяйски скомандовал:

– Всё! Пора спать.

Мне выделили наверху комнату с отдельным санузлом. Знак особого расположения Сашки. Для меня загадка, почему возможность использовать персональный унитаз столь высоко ценится? Не в брезгливости же дело.

Приноравливаясь к ортопедическому матрасу, я слышал, как загремела входная дверь. Похоже, вернулась Ксеша, не нашедшая пока себя в этом мире.

Я отправил бывшей жене сообщение: «Как дела у Егорки?» Ответа не было так долго, что я успел изучить потолок в мельчайших подробностях. Маленькая трещина в углу притягивала мой взгляд как магнит.

Наконец телефон завибрировал: