Читать книгу: «Решала», страница 4
Вот так и пролетели десять дней. Где мы только не побывали, даже в театре. Глаша программок набрала, чтобы показать нашим.
В Сталинград мы прибыли вечером, сняли комнату на окраине, доехав до неё на пролётке. А с утра отправились на рынок, он тут большой. Купили хорошую, молочную корову двух лет, она чуть бодливая, но не страшно. Это подарок Марфе Андреевне, без коровы на селе выжить сложно.
Корову отвели к месту постоя, и я отправился закупаться проводкой, выключателями, розетками, патронами и лампочками. Напомню, что нам обещали село электрифицировать, так что эту зиму не при лучинах встречать будем, и в нашем доме я всё сам сделаю.
Сто кило свободного места в Хранилище было, вот я и закупился. Взял катушку с кабелем, пусть матерчатым в бумажной изоляции, но лучше не найти. Нашёл керамические патроны, изоленту и инструменты, которых у меня ещё не было. Благо в Сталинграде шла огромная стройка, и тут много чего можно было найти. Один кладовщик продал мне почти сто метров дорогого провода для улицы, в пластиковой оболочке. Буду проводить электричество в сарай, в погреб, под навес, где мы кушаем. Двор освещать надо.
Таким образом, я снова занял всё свободное место в Хранилище. А утром следующего дня мы сели в товарный вагон, куда по пандусу завели и корову, и покатили в нужную нам сторону. На нашей станции, где выгружали часть груза, заодно высадили и нас. Мы тут же наняли возницу с телегой и с коровой на привязи добрались до села.
Кстати, на улице уже стояли столбы с натянутыми проводами, и на двух дальних работали электрики, устанавливая лампы освещения. Ничего себе, выходит, с запасом электричество дают, раз даже уличное делают? В дома пока не заводили: первым делом на машинный двор и в государственные здания, а частники напоследок.
Вот так второго июня я и вернулся в село. Был вечер, когда я подъехал к нашему плетню. Меня встречали: о том, что мы едем, сообщили водители, которые на грузовиках мотались к станции и обратно по несколько раз на дню. Я больше скажу: один из водителей Глашу с вещами забрал, так что на телеге я ехал один, ведя за собой корову.
Всё было готово к гулянью. От соседей принесли столы и лавки, народ собирался, соседские женщины несли угощения, часть припасов мы с собой из Сталинграда привезли. Я Глаше передал вещмешок, в котором было копчёное сало, несколько бутылок водки, три круга копчёной колбасы и одна варёная. Богато для сельского стола, особенно после войны.
С возницей я расплатился, а корову мы завели во двор, а после к сараю. Ею уже полсела успело полюбоваться, всё же наличие такой скотины является свидетельством зажиточности семьи. Наша бурёнка преодолела немалый путь, даже успела покататься на поезде, и, по-моему, она вздохнула с облегчением, когда поняла, что мы, наконец, прибыли.
Марфа Андреевна, Глаша и остальные девчата были в новых нарядах. Причём чемоданы и сумки Глаша привезла, но их не трогали. А когда я приехал, так всех и одарил. Соседи охали. Всю одежду, которую мы занимали для поездки, вернули хозяевам, и не просто так: кому нож перочинный, кому зеркальце карманное или губную помаду. Было чем отдариться.
А председателю я привёз жестяной рупор, пусть командует в поле и на стройке. Подарок ему понравился, да и у сельчан вызвал веселье и одобрение.
Потом взрослые уселись за столы, ну и я с ними. Детишки бегали вокруг, таская со стола вкусности. На стол выставили самовар, который умельцы сумели затопить, и чайный сервиз. Чай настоящий заварили, а к чаю мы привезли три кило конфет, есть с чем попробовать.
Больше рассказывала Глаша. Все очень удивились, узнав, что мы были в Москве, так как думали, что просто задержались в Сталинграде. Глаша раздавала газеты, купленные нами в киоске, и театральные программки. Они расходились по рукам. Девушка рассказывала, как мы были в кино, посмотрели три разных фильма, а также дважды были в театре. Кстати, комедии и мне понравились.
К сожалению, пока мы отсутствовали, в селе побывала кинопередвижка, так что жители уже успели посмотреть «Небесный тихоход». О купленном кинопроекторе я рассказал, глупо скрывать, он ведь для всех приобретён. Сказал, что выкупил списанный, он сломан, но когда я его починю, можно будет фильмы смотреть. Тот же «Тихоход».
– Так видели же уже, хотя и не все, – сказал председатель, который особенно налегал на колбасу.
– Так видели чёрно-белый, а мне дали цветную версию.
– Да ладно? – удивился он.
– Прибудет груз, сами увидите. Мне дня три потребуется на ремонт проектора, а потом покажу.
Вообще, кинопередвижка показывала на улице, при хорошей погоде. Жители приходили со своими стульями или лавками, а для экрана использовали стены фельдшерского пункта, они белые и ровные. Народ заинтересовался, заговорил, многие обсуждали нашу поездку.
А я начал общаться с братьями Трубиными, оба тут с жёнами были. Жены уже к патефону отходили, начинались танцы. Участковый, который был отличным танцором, изучал пластинки, отбирая те, что с вальсами. Патефон был не наш, Трубиных, наш с грузом прибудет.
– Чего-чего? – переспросил председатель, который явно прислушивался к нашему разговору. – Машины продают простым гражданам? Говори громче, это всем интересно.
Пришлось действительно говорить громче, немало мужиков и стариков собралось вокруг меня, чтобы послушать.
– В Москве на автозаводе готовятся выпускать гражданский автомобиль под названием «Москвич-400». В серию он выйдет в конце этого года. Сделан на базе «Опель-Кадет». Конечно, часть госструктурам пойдёт, в милицию, медикам, но и простым гражданам тоже достанется. Правда, купить машину будет сложно. Там такая схема: организации или заводы делают заказы на машины, их включают в план, и у них в бухгалтерии желающие встают в очередь на приобретение личного автомобиля, а как очередь подходит, выкупают.
– Нормальная схема, – одобрил председатель. – Цену знаешь?
– В районе восьми тысяч, но это не точно. Также будет выпуск ещё одной машины для гражданских нужд, называется ГАЗ-М-20 «Победа». В Горьком налаживают выпуск, обещают начать серию в конце этого месяца. Но я говорил с инженером этого завода, и он машины первых двух годов выпуска брать не советовал: говорит, много брака будет, и пока не устранят проблемы, покупать не стоит. Цену этой машины не знаю, но точно дороже «Москвича». Машина для начальства.
Кстати, две этих машины ручной сборки показали товарищу Сталину в сорок пятом году. Их тогда «Родиной» назвали. Товарищ Сталин, когда услышал, спросил: «И почём мы Родину продавать будем?» Название сразу сменили на запасное, так машина и стала «Победой». Инженер, рассказавший мне эту историю, сказал, что это, скорее всего, легенда, но красивая.
Из патефона звучала музыка. В свете двух керосиновых фонарей кружились парочки. Мужики обсуждали сказанное мной. А мы с братьями Трубиными отошли к плетню. Нам было о чём поговорить, но делать это желательно без свидетелей, вот как сейчас.
Честно говоря, они мне нравились. Родись они лет на сто раньше, были бы крепкими купцами, а может, и промышленниками. А здесь им было душно, они задыхались. По мелочи работали, и только.
– Что ты хотел? – спросил старший из братьев, Михаил.
– Корову видели? У нас сарай, да и тот разделён на две части, в одной куры и гуси, в другой – хозинвентарь и погреб. Нужен коровник, с высокой крышей, чтобы сено хранить. За это отдам немецкий мотоцикл БМВ, лёгкий одиночка. Машина в порядке, на ходу, пробег восемь тысяч километров. У вас явно есть кому продать её без особых проблем.
– У танка нашёл? – проявил проницательность Михаил.
– Ага.
– Мало, – вступил в торг младший.
– За какой-то сарай целого мотоцикла мало?! – возмутился я. – Идите сами поищите.
– И поищем, – пообещал он.
Торговались недолго. Ударили по рукам после того, как я сверху накинул ещё орудийный передок, который в речке видел, да доставать не стал. Его можно для телеги приспособить, да найдут куда.
Погуляли мы хорошо. Спал я снова снаружи, на своей лежанке. Перед тем, как лечь, сходил в сарай, где среди разного инструмента, вёдер и лопат у нас стоял большой ящик для угля. Туда я и высыпал из Хранилища тридцать кило хорошего угля, не такого, какой нам выдавали от колхоза. Пока мы ехали от Сталинграда, я поднакопил места и увёл этот уголь со станции. Нам на зиму копить нужно.
Утром мы завтракали в саду. После вчерашнего гулянья он был захламлён: столы и лавки соседи ещё не забрали, да и мусора хватало. Будем убираться сегодня.
После завтрака зашёл старший Трубин. Я уже сообщил Марфе Андреевне, что договорился с братьями о постройке коровника. Бурёнку, которую назвали Машкой, с утра отправили в стадо, пастись, вечером пастух её вернёт. Вчера мы её подоили, и к завтраку у нас было вкусное молоко.
Козу Марфа Андреевна оставлять не стала, и сегодня её отвели к снохе. У той дети, а из живности только куры, так что коза будет очень кстати. Мы и так молоко им носили. Кстати, пока нас с Глашей не было, две наших несушки птенцов высидели, два десятка. Теперь от гусей пополнения ждём.
Я показал Михаилу, где будем ставить коровник. Решили его большим делать и на две части разделить, с двумя входами. В одной части будет коровник, а другую для чего-нибудь ещё приспособим, придумаем. Наверху будет сеновал. Одной стороной коровник будет выходить на улицу, другой к соседям.
Михаил всё верёвочкой разметил, сделал лопатой метки, где траншею копать, и ушёл. Завтра прибудут рабочие и телега с материалами. К осени построят. Что касается аванса, я пообещал Михаилу, что передок сегодня, как стемнеет, ему передам, а мотоцикл после окончания стройки. На этом и договорились.
Марфа Андреевна побежала в сельсовет подать заявку, чтобы нам после уборочной привезли соломы. Да и сено накосить требуется. Тут я им не помощник, они сами с Глашей этим займутся; потом сено просушат и уберут на сеновал. Телегу у Трубиных займём.
Так как школа закончилась, девчата убирались во дворе, соседи постепенно забирали столы и лавки. Глаша с Марфой Андреевной работали на стройке, которая не останавливалась ни на минуту. У многих зданий стены были уже подняты, кроме клуба, тот двухэтажным будет.
Я тем временем сбегал на речку и, спустившись ниже поставленных на реке сетей, наловил целое ведро рыбёшки. Соседский паренёк помог мне донести ведро: повесил его за дужку на руль своего велосипеда, и так мы дошли.
Рыбу я не зря ниже по течению ловил: мне попалась пара крупных лещей, какие раньше не попадались. Всю мелочь засолил. Ту рыбёшку, что засолил ранее, промыл как надо, насадил на крючки (я заранее сделал три десятка штук) и отправил на подловку, пусть сушится. А в этом же горшке свежую засолил. У Трубиных я заказал два бочонка, литров по сто каждый, хочу побольше на зиму засолить.
Ещё вчера я всех удивил тем, что хоть и хромаю, но хожу с тростью, без привычного всем костыля, да и скорость движения заметно возросла. Я и показал обувь, которую мастер в Москве специально для меня сшил, в ней действительно куда удобнее было ходить. Вот такие дела.
После обеда я увиделся с председателем. Он как раз на машинном дворе появился, а до этого объезжал поля. Поговорили с ним насчёт мастерской дома быта. Председатель пообещал, что если не найдёт мастера, то место моё. Понятно, что официально всё будет оформлено на Марфу Андреевну, она и зарплату будет получать, а работать буду я. Всегда есть лазейки в законе, позволяющие его обойти. Не мы первые, таких левых работников в колхозе хватало.
В тот же день к нам во двор начали сносить утварь и всякое разное для починки. Пока помещения нет, я буду работать на дому, так председатель с Марфой Андреевной договорились. Мне не сложно. До вечера я успел залудить подтекавший самовар, починить капавший кран и зарастить Ковкой лопнувшую пружину в патефоне, оставив след сварки. Работа несложная.
Проблема возникла с расценками. Чинил-то я официально, хозяевам вещей выдали квитанции, а цен никто не знал. Председатель со своим бухгалтером и парторгом сели и попытались было высчитать, что сколько стоит. Потом плюнули и решили взять за основу расценки в районном доме быта. Пошлют кого-нибудь в райцентр, он скопирует и привезёт. Райцентр находился в пятидесяти километрах от нас, через него проходила железная дорога, там же была и районная больница.
Передав починенное девчатам, я укатил в ту сторону, где стоял немецкий танк. Договорился с соседским мальчишкой, что он подбросит меня на багажнике своего велосипеда.
Когда доехали, уже стемнело. Я парнишку отпустил, он ещё уезжать не хотел. Дождавшись, пока он пропадёт из вида, я достал полуторку. А как же, Хранилище не резиновое, а мне нужно было освободить место для передка.
Поныряв, я добрался до передка и, коснувшись, убрал его в Хранилище. Потом сел на грузовик и, обогнав по дороге соседа-велосипедиста, доехал до дома Трубиных. Там достал передок, убрал машину и сбегал за братьями. Аванс они приняли, а я поспешил домой.
Уф, ну и денёк. А ещё мотоцикл восстановить треба, это дня на два работы, точнее ночи, по часу или два. И «Кюбельваген» нужно сушить, так-то он в порядке, на ходу, но мокрый, это же лодка. Хорошо, что я магическим зрением пробку на днище рассмотрел, не пришлось на бок опрокидывать: открыл пробку – вода и вытекла, остальное тряпками убрал. Но сиденья и тент крыши по-прежнему мокрые, их нужно сушить, а машина постоянно в Хранилище. Ничего, найду время, высушу.
С завтрашнего дня потихоньку начну делать электроразводку в доме. Как нас подключат, у нас уже всё будет готово. Тут электросчётчиков нет, оплату считают по количеству лампочек и розеток. А ведь на мне будут ещё дома снохи и свахи Марфы Андреевны, к собаке не ходи. И кстати, установили лимит: по одной лампочке и розетке на команду, одна лампочка на улицу. За этим будут строго следить. И это ещё повезло, что через нашу улицу вели линию, половина села пока так и останется без электричества.
Впереди всё лето, и планов хватает. Через месяц, как в Хранилище тонны четыре наберётся, в Сталинград съезжу, скорее всего, снова с сопровождающим. Много чего накупить нужно к зиме. А пока живём.
Три года спустя. Седьмое июня 1949 года.
Вечер. Село Андреевское
Войдя во двор, я поставил ведро с рыбой, закрыл за собой калитку, снова подхватил ведро за дужку и похромал к сараю. Мелкий дождь загнал всех по домам, да и сам я весь промок, но рыбалка в такую погоду просто чудо как хороша. Во дворе я слил содержимое ведра в пузатую бочку, в которой обычно держал пойманную рыбку.
Под навесом, где горела лампа, сидели мои, отмахиваясь от комаров, и пили чай из самовара. За столом, кроме Марфы Андреевны, были её свекровь баба Нюра, обе Анны и мелкая Нина, которой недавно исполнилось пять лет. Одной сестрицы нет, видать на свиданке, возраст подходящий. А Глафира уже два года как вышла замуж за комсомольца из стройотряда, из тех, что у нас школу строили. Сейчас они с мужем живут в райцентре, у них там дом, и недавно Глаша родила дочку.
Марфа Андреевна налила мне чаю в мою керамическую кружку, стоявшую среди других на подносе. Вприкуску с мёдом, довольно щурясь, я пил горячий напиток. После того как промокнешь под дождём это отличное дело.
– Пять? – спросила Марфа Андреевна.
– Весь табель в пятёрках, – подтвердил я.
Я закончил пятый класс, и сегодня был последний экзамен, так что, считай, перешёл в шестой. Вообще, я мог бы перескочить ещё на один класс, но решил не форсировать события, так как школьная жизнь мне неожиданно понравилась.
Однако сейчас мне предстоял серьёзный разговор, и пора было его начать.
– Мама Марфа, мне придётся уехать. На год.
– Это из-за председателя?
– Что? А, нет, плевать я на него хотел. Это из-за ноги. Военные врачи в московском госпитале начали лечить такие повреждения. Делают искусственный сустав по размеру. Приживляют, а дальше реабилитация. Уже двоим сделали. Я отправил письмо с просьбой принять меня и с описанием травмы. Ответили, что ждут меня. Сначала изучат, а там решат. Может, и не будут делать операцию. А поеду сам, я уже взрослый. Нужно только ваше согласие.
– Ты же знаешь, я желаю, чтобы у тебя всё было хорошо. Я не против.
– Спасибо.
– Когда уезжаешь?
– Через неделю.
Марфа со свекровью только вздохнули, слушавшие нас девчата тоже. Привыкли они ко мне. Да и наше подворье за три года стало вполне зажиточным.
А вот насчёт того, что я из-за председателя уезжаю, это она попала в точку. Невзлюбил председатель меня капитально: я один смело ему в глаза смотрел и спину не гнул. Председатель у нас был новый, прежний уехал на повышение в Сталинград, теперь в обкоме работает, курирует сельское хозяйство области. А прислали этого…
Даже слов нет сказать, насколько он мне неприятен как человек. С прежним председателем договориться было легко, понимающий был человек. А этот как год назад вступил в должность, первые полгода никого не трогал, всё по-прежнему было, присматривался. А потом нанёс удар.
Младший Трубин по статье уехал на Север на три года, старший с семьёй переехал в Москву, там устроился. Своих всех забрал, и семью младшего брата тоже, дома продали. Трубины в селе единственные владели личным автомобилем, у них уже года два как был бежевый «Москвич»; вот за это новый председатель их и невзлюбил, кулаками называл.
В общем, начал он капитально закручивать гайки, многие от него взвыли. Нам тоже досталось.
Фильмы я уже больше не крутил, только летом и осенью сорок шестого показал десяток фильмов и несколько мультфильмов, всем очень понравилось. А потом кинотеатр в клубе заработал, и свой киномеханик появился.
В доме быта я работал хорошо, и претензий к моей работе не было, из деревень везли на починку всякое разное, а для машинного двора я перебирал автогенераторы. Однако новый председатель нашёл мастера, и в итоге Марфу Андреевну, под именем которой я работал, уволили. Да ещё удалили нас из очереди на мотоцикл, в которой мы уже год как стояли.
А мастер, молодой парень, хватился – инструментов нет. Потребовали вернуть. А как я отдам? Они личные, закупайте свои и используйте. Видоки подтвердили, что я своим инструментом работал, специально в Москву за ним ездил. Председатель потребовал хотя бы в аренду отдать. Тут уже я в клин вошёл – хрен ему.
Инструменты прибыли через три недели, и всё это время работа стояла. Да и новый мастер был не особо умелый, хотя постепенно, с приобретением опыта, косяков становилось всё меньше. А я продолжал чинить на дому, ко мне многие шли по старой памяти. У меня гарантия качества.
Председателю это не нравилось, вот он и крутился, желая найти, за что бы нас зацепить. И ведь нашёл, сволочь. Пришёл с участковым, понятыми, и взвесили уголь в нашем сарае, наши запасы. А там оказалось в четыре раза больше полученного от колхоза за этот год.
В принципе, объяснить наличие остального можно было, например, тем, что уголь мы купили, но требовалось предъявить чек, которого у меня, понятное дело, не было. Вот я и ляпнул, что собирал на дороге то, что высыпалось из телег. Все понимали, что мой ответ был не более чем иронией: можно собрать полведра, ведро, но не столько, сколько нашли у нас. В общем, поставили нам на вид, но до дела доводить не стали: участковый упёрся.
Тот же участковый потом шепнул мне тихо, чтобы я прекращал свои ремонты, потому что за это тоже зацепиться можно. Так что уже два месяца я не занимаюсь починкой, а только учусь, да вот на рыбалку хожу. Заодно речку почистил до самого Дона, да и на Дон ездил, находки продавал Трубиным.
Я подумывал пристрелить председателя по-тихому, но и самому подставляться не хотелось, и из села кого-либо подставлять. Вот и решил убрать раздражающий фактор – себя. Может, за год председатель и сам куда-нибудь денется?
А идея с лечением просто отличная, достало калекой быть. Я уже месяца три как начал формировать сустав, ещё столько же – и нога как новая будет. Буду привыкать ходить нормально на двух ногах. В общем, годик по Союзу попутешествую, отведу душеньку и вернусь обратно. Школу закончу – и в Москву, там устроюсь. Такие у меня были планы.
Хранилище у меня по-прежнему качается. На данный момент уже сто двадцать тонн с мелочью, заполнено на две трети. Техника та же самая. Я ею пользовался, но не так уж много накатал: на ГАЗ-51 полторы тысячи километров, на полуторке – едва две, на автобусе – все три, по комфорту он лучше грузовиков. На амфибии всего километров триста: сохранял её, берёг. Мотоцикл-одиночку оставил, сейчас я уже мог ездить на нём, на Дон как раз на нём катался. БМВ ушёл Трубиным: всё честно, коровник отстроили до осени.
Что у меня появилось из новинок? Для начала мотоцикл, наш советский тяжёлый М-72 с коляской, новенький, сорок третьего года выпуска. В сорок третьем в том месте через Дон была развёрнута понтонная переправа, её разбомбили, и мотоцикл скользнул в воду, а я его достал. Он не сильно пострадал, я быстро вернул его в строй, даже пользовался иногда, километров сто накатал. Тяжёл он пока для меня.
Там же я нашёл танк. Причём это была «тридцатьчетвёрка», и что странно, на вид как новая, без повреждений, а изготовлена в 1941 году, июньская. В сорок третьем такие машины были редкостью. Думаю, она была потеряна при отступлении летом сорок второго. А что затонула там, где через год переправу развернут, было просто случайностью.
Надо сказать, танк меня заинтересовал, и вчера, в воскресенье, я его достал. На берегу я нашёл склад боеприпасов, явно батальонный, хорошо прикопанный, где были и снаряды для этой машины, и патроны. Я немного пополнил запасы и восстановил маскировку, там целина, и склад пока не обнаружили.
Но дело не в складе, меня интересовала сама машина. Это раритет, поди сыщи такие модели. Всё, что поднимают из рек и болот, сразу отправляют на переплавку, как будто стыдятся этих машин, которые внесли немалый вклад в нашу победу. А я сохраню. До сих пор я ею не занимался, только воду слил.
Я планировал, взяв время на лечение, устроиться дикарём на черноморском побережье. Хочу на море, а то за три года я только четыре раза в Сталинград съездил, и всё. Буду отдыхать, восстанавливать ногу и заниматься танком.
Но перед отдыхом и лечением я планировал посетить Москву. Дело в том, что гармонь я освоил на отлично, потом баян купил, и его освоил. Песни пел, в основном из будущего, они шли на ура. И вот несколько месяцев назад я вдруг услышал по радио одну из своих песен, и её автором назвали какого-то Леммана. Песня называлась «За тебя, Родина-мать». В селе эту песню просто обожали, я пел её на всех праздниках. И я знал, что автор написал её в двухтысячных. Значит, украли её у меня: за двести лет я привык считать её своей собственностью, тем более что настоящий её автор ещё не родился.
Это меня взбесило: не люблю воров, особенно тех, что воруют у меня. Вот и хочу навестить этого гадёныша. А уже потом отдых и лечение. Может, и за границу рвану, пока тут зима. Год есть, почему бы и нет? Думаю ещё.
Я допил вторую кружку чая с мёдом. Мёд был отличный, как я люблю, с сотами. Положив кусок жёваного воска на тарелку, я сказал:
– Пойду переоденусь да прикину планы на ближайшие дни, нужно многое сделать перед отъездом. Если повезёт и врачи за меня возьмутся, целый год меня не будет. Как вы тут без меня?
Меня многоголосо успокоили, что всё будет в порядке, они меня дождутся, хотя кто-то из девчат, конечно, всплакнул, не желая меня отпускать.
Пока я готовился к отъезду, председатель подложил очередную свинью, отказавшись меня отпускать. Запретил уезжать. Но тут на него едва ли не всё село поднялось, и он сразу сдал назад. Непонятно, откуда такие идиоты берутся? Только думаю, его не снимут: по колхозу и по посевной порядок, коровники заканчивают строить, скоро у колхоза будут свои ферма и маслобойня, а может, и сыроварня.
Как бы то ни было, я всё подготовил. Мы и так не бедствовали, а тут я ещё и свои личные запасы в погреб спустил, на год моим точно хватит. А свои запасы я пополню, пока в Москве буду.
Вечерами, когда темнело, я работал с танком. У меня аж руки чесались поскорее поставить его на ход и погонять. За три дня я успел сделать немало: извлёк боекомплект и аккумуляторы, просушил машину, почистил пулемёт, который был один, спаренный с пушкой. Снарядов в танке было всего пять штук, все бронебойные. Ствол чистил с помощью телекинеза. Убрав бронеплиту, занимался двигателем: он гидроудар получил, видать, на ходу в Дон влетел.
За неделю, если работать не спеша, я его полностью восстановлю. Запас дизтоплива есть, как и моторного масла для трансмиссии. Танк был командирский, с рацией. Краска почти везде цела, сохранились и красные звёзды. Номер машины – 52. Вещей в танке не было: видимо, танкисты, пустив машину в реку, забрали что могли, включая курсовой пулемёт. Впрочем, у меня в запасе были два ДТ, найденные на дне реки, один из них и поставлю. Очень хочу покататься по донской степи, может, и постреляю. А потом свалю побыстрее, пока за руку не прихватили.
Перед отъездом устроили прощальную гулянку. Все желали мне, чтобы врачи совершили чудо и исправили то, что натворила война. Просили писать почаще. Да, вот это проблема. Ну ничего, с письмами я чтонибудь придумаю.
До Сталинграда меня сопровождали старшая дочка Марфы Андреевны, ну и Кнопка для компании. Они посадили меня на поезд, который шёл из Сталинграда в Москву. Уф-ф, наконец-то. Правда, попросили соседей присмотреть за мной, что не радовало, ну да ладно. Моими соседями по купе были пожилая пара и молодая девушка с ребёнком. Я сначала думал, это её дочка, но оказалось, что младшая сестра.
Поезд был не скорый, шёл не спеша, стоял на полустанках и запасных путях. Но тем не менее вечером следующего дня, пятнадцатого июня, в среду, мы всё же прибыли на перрон Курского вокзала. Молодая соседка сошла раньше, со мной в купе оставалась пожилая пара. К сожалению, попутчики были твёрдо намерены передать меня с рук на руки встречающим из военного госпиталя. (Дело в том, что я подделал письмо-приглашение, якобы от военных врачей, прокатило легко.)
Я спустился на перрон, подал руку соседке, помогая ей спуститься, и принял вещи от её мужа. Поправил на плече ремень сумки, которая составляла весь мой багаж. Брать больше я категорически отказался, объяснив, что в госпитале буду на полном обеспечении, поэтому хватит того, что есть, а если что потребуется – закажу, деньги были. Гармонь я взял, но она находилась в Хранилище.
И вот когда мы двинулись к выходу, я сбежал. Здесь была плотная толпа, и я, сделав вид, что меня оттёрли, смог уйти в другой проход. Когда старики снова увидели меня, я уже сидел в отъезжающей пролётке и махал им рукой. Неловко было обманывать их, хорошие люди, но пришлось.
Пролётка была полная. Возница высаживал пассажиров, выдавая багаж, закреплённый на задке. Я сошёл третьим, на улице, которая понравилась мне тенистой аллеей из сосен. Сосны были редкостью, обычно сажали тополя, а они те ещё провокаторы аллергии.
Квартиру я решил не снимать: одинокий малец неизбежно вызовет вопросы. Я решил поискать квартиру, которая долго стоит без жильцов, и заселиться в неё. Мелькать у дома, где я нашёл квартиру шпионов, не хотелось: уверен, что за три года там побывали. Мало ли засада. Вряд ли, конечно, но лучше не рисковать.
Я подходил к дверям и Видением изучал квартиры. В первом подъезде свободных не было. А вот во втором одна из квартир на втором этаже, похоже, давно пустует. Мой вариант.
Замок вскрываемой двери щёлкнул едва слышно, не побеспокоив соседей. Я скользнул в прихожую. Квартира была двухкомнатная. Судя по книгам на полке, здесь проживала семья инженеров. А ещё я нашёл недописанное письмо, из которого узнал, что сейчас они находятся в командировке в Сталинграде. Нормально.
Я включил перекрытую воду, газ, принял душ, постелил на диване свежее бельё. Снаружи как раз начало темнеть, когда устроился спать. Завтра много дел, нужно отдохнуть, а то в поезде так нормально и не поспал. Да и этого пацака искать нужно. Ку на него нет.
Три дня я искал этого Леммана. Нашёл, но первая попытка встречи не увенчалась успехом: он был с друзьями, среди которых я узнал известного писателя Симонова. Гужбанили они до утра.
Я подыскал себе квартиру поблизости. Всё равно с прежней пришлось съезжать: там неожиданно объявились хозяева. Две ночи я там провёл, а на третью вернулся – Видение через дверь показало мне в прихожей женские туфли, которых раньше не было. Пришлось разворачиваться и уходить. Своих вещей на квартире я не держал, но то, что у них кто-то побывал, хозяева, конечно, заметили.
Часа два я потратил на то, чтобы найти новое место для жилья, в соседнем квартале: мало было пустых квартир. Я даже уже подумывал достать «газон» и переночевать в кабине, но это на крайний случай.
На четвёртый день я, наконец, увидел, что Лемман пришёл домой один. Пока он принимал душ, я прошёл в его квартиру и, изучив записи на рабочем столе, понял, что эта скотина ещё несколько песен у меня увела.
А вообще, я его вспомнил, память-то идеальная. Я видел его в нашем селе, он там, видимо, проездом был и побывал на одном из моих концертов. Значит, сам мои песни слышал и воровал их сознательно. Впрочем, даже если это не так, итог закономерен: отпускать его живым я и не подумаю, не для того сюда приехал. Кроме того, я прибрал все записи, включая черновики и те, что были в корзине для бумаг.
Лемман в халате, активно вытирая волосы полотенцем, вошёл в комнату. Увидев меня, он вздрогнул.
– О! – удивился он. – А ты откуда взялся?
– Приехал на поезде. Хотел взглянуть в глаза тому, кто у меня песни украл.
– А, то-то я смотрю, лицо знакомое. Не докажешь, парень. Я уже три зарегистрировал. Сперва проверил, не успел ли кто раньше, а потом и зарегистрировал в ВУОАП. Опоздавшим кости.
Он быстро выглянул в коридор, явно проверяя, один ли я, а когда вернулся в комнату, вздрогнул и как кролик на удава уставился на направленный в его сторону ствол нагана с глушителем.
– Ты же этого не сделаешь? – чуть хрипло спросил он.
Пуля вошла Лемману в лоб, и он, дёрнув головой, повалился на пол. Говорить с ним более я не желал. Я пришёл сюда для конкретного дела, и я его сделал.
Проходя мимо тела, я взглянул на него магическим взором и даже замер: сердце билось. Как так? Пуля же вошла в мозг, хотя и неглубоко. Выстрелив ещё дважды в сердце – теперь он гарантированно мёртв – я покинул квартиру.
Дверь я запер и отпечатков не оставил, но, выходя из подъезда, столкнулся с мужчиной в плаще. Я был без трости, старался без неё обходиться, хотя и хромал слегка. Мы разминулись, и мне показалось, что мужчина принюхался. Не порох ли сгоревший учуял? И вообще, чего это он в такую жару в плаще? Я вышел на улицу, а мужчина двинулся по лестнице наверх.
