Читать книгу: «Русь святая – 2», страница 5

– Для такого вальяжного хлыста, не сильно он продвинулся по службе. Чай дуэлянт? – Комментировал Пузанов не отрывая взгляда от Лебедева, целующего ручки полковницы.

– Опасный человек, лучше не переходить ему дорогу. Тщеславен, злопамятен, не привыкший уступать. Три дуэли и три мертвяка, замечу две из них из-за женщин. Видите кто у него покровительница, так что Дон Жуан ещё тот. Встретил его намедни, так он мне руки не подал и все из-за синего мундира. А ведь мы с ним в одном эскадроне служили, он тогда подпоручиком был. Теперь разжалован в корнеты.

– Господа простился, одел маску козла. Блондин и росту вашего, чуть выше среднего Владимир Владимирович. – Говорил Пузанов с сожалением, ему хотелось самому попасть во внутрь дома.

– Это сатир рогатый. – Поправил Пузанова Козлов.

– Бубенчиков. – Командовал Владимирский: – Давай разворачивайся и тормозни перед ним, что ливрейному было не видно. – Затем обратился к офицерскому составу, сидящему внутри коляски: – Господа, я изображаю маску сатира. Бубенчиков притормозит, вы быстро, что бы ни звука закидываете его в коляску и в кутузку. В подозрении, будто он польский террорист. Утром извинитесь и выпустите.

Коляска с жандармами догнала Лебедева и Бубенчиков потянул вожжи, что бы притормозить. Но так как к вечеру подморозило, то вода стекающая с крыши от таяния снега, покрылась льдом на мостовой. Подковы лошади заскользили по этой наледи и она села на круп, продолжая скользить. Видя такое дело, что коляска в секунды проскочит нужный объект, Пузанов просто грубо схватил за шиворот Лебедева и так же дерзко втянул его в коляску, где на него навалились жандармы. Через мгновение Владимирский выпорхнул из той самой дверцы, предварительно натянув маску сатира. Лошадь встала с крупа и поскакала дальше, оставляя на мостовой скользящего Владимирского. Когда грузили Лебедева, что-то звякнуло на мостовой и теперь наш герой делая вид, будто отряхивает свой фрак, на самом деле осматривал тёмный тротуар. Он достал зажигалку и посветил, на камнях мостовой сверкнул серебряный рубль: – А вдруг как это пароль. – Подумал Владимирский, подымая. Подойдя к швейцару, он подбросил рубль в вверх и пока тот крутился в воздухе зашёл в помещение.

В приёмной его никто не встретил и он направился дальше, на звук играющего рояля. Проходя мимо столика с разными напитками, он налил коньяк себе в стакан и сделал вид что пьёт, на самом деле сполоснул коньяком себе лицо и руки, таким образом создавая иллюзию выпившего человека.

Далее он прошёл в зал купеческого стиля, состоящий из двух больших комнат соединяющихся зауженным проходом. Помещение обитое шёлком освещалось скудно, как впрочем и вторая часть помещения. Видимо по задумке хозяев, с богатой мебелью красного дерева, это создавало интим. В углу комнаты за зелёным сукном, на гнутых стульях играли в карты четверо, лев, волк, и нам уже знакомые Пьеро с Петрушкой. Большие часы пробили половину девятого. Рядом ещё стол, за ним играют двое во фраках, патриций с венком на голове и кролик. В соседнем помещении кружились пары и одна из них ворвавшись в эту часть зала, шумно смеясь направилась к столу, где играли патриций и кролик. Владимирский подошёл к столу, стоящий у стены напротив от играющих. На столе с красной скатертью, стоял тазик-образный ковш, вырезанный из цельного дерева, он был до верху наполненный чёрной икрой. Рядом на фарфоровом блюде белел порезанный каравай, зовущий запахом свежей выпечки. Большое блюдо с фруктами и целый арсенал графинчиков и бутылок. Вблизи на комоде, на расписанном цветами подносе, стояли пустые бокалы. Наш герой заметил к себе внимание, из соседнего зала за ним следила стройная дама в маске лицедея, где одна часть лица была серебряная, а другая золотой. Владимирский беззаботно налил себе коньяку и выпил. Затем взяв сигару закурил, или если быть более точным с имитировал курение, ему это пришлось сделать из-за того, что у настоящего Лебедева в карманах были сигареты. Перед ним появилась дама в сарафане голубого шелка, под которым была одета тончайшей шерсти сорочка белого цвета, а на лице маска печали. Дама мгновенно к нему приблизилась, пытаясь заглянуть в глаза, что было бесполезно, при тусклом мерцании свечей стоящих в бронзовом канделябре на комоде. Грудь её стала вздыматься и оттуда должен был вылиться мелодичный звук, но вылетел сдавленный шёпот:

– Что же вы Николя, с порога и прельстились к коньяку, пытаясь прогнать свою печаль. Давайте же как прошлой ночью, гнать её вдвоём. – И дама неприлично толкнула его своим телом: – Пошла печаль! Пошла! – Страстно шептала дама атакуя его грудью.

– Видишь ли Печаль, я сегодня не в форме: – Осторожно начал Владимирский что бы сразу не проколоться.

– Николя, здесь все не в форме, без неё вы мне нравитесь ещё более.

– А что, если Печаль закружить и запутать. – Произнёс наш герой и подхватив даму, стал кружить её в танце, только для того, что бы укротить пыл Печали и избавиться от взгляда наблюдающим за ним, серебряно-золотой маски. Они танцуя заскочили в другую часть зала, где за черным роялем вдохновлённо играл музыкант в красном колпаке палача. Здесь же кружилась ещё одна пара, знакомая нам русалка и радостная маска похожая на клоуна. В углу на кресле, словно на троне, восседала красавица в чёрном платье. На голове у неё была траурная вуалетка, на руках черные перчатки в сеточку. Похоже что это была крашенная блондинка, с невероятно нежно белой кожей, на фоне чёрного её одеяния и большими серыми глазами с ободками. Мужчины толпящиеся у трона, проявили не довольствие, особенно нам уже известный здоровяк, в маске деда мороза. Когда хозяйка дома в одеянии чёрной вдовы, пошла танцевать со своим избранником, солидным кавалером, в маске льва, царя зверей. Дед мороз в сердцах порвал пополам колоду карт, предложенную ему медведем и безапелляционно подхватив за талию золотисто-серебряную маску неуклюже закружил её в танце. Маска то ли колобка, то ли солнца, пересекла зал и села на диван к столику с закуской. Эта маска налила себе полный бокал коньяку и осушил его. Было заметно расстройство колобка, – Похоже он явно рассчитывал, что чёрная вдова выберет его, – размышлял Владимирский.

Танец закончился, палач взял бутылку смирновки, стоящую на рояле и налив себе двести граммовый бокал, выпил залпом, произнеся:

– Господа! Для королевы бала и её избранника, вальс Штрауса: – «На прекрасном голубом Дунае»!

– Ах увольте меня. – Донеслось до нашего героя. Видимо дед мороз сегодня шутить был не в духе, он не стал выслушивать претензии своей дамы и направился к колобку, понуро сидевшему на диване. К серебристо-золотой маске, вероятно олицетворяющею солнце и луну, подскочил медведь и стал страстно целовать её ручки, в результате уломав «небесные тела» на танец.

– Да здесь просто притон. – Рассуждал наш герой нехотя вальсируя.

– Опять пялитесь на эту краковскую колбасу, нешто она краше? – Услышал он шёпот партнёрши.

– Почему же краковскую? – Осторожно поинтересовался наш герой.

– Сами говорили, будто она из Кракова.

– Ревнуете? – Беззаботно произнёс Владимирский, вспоминая, – полицмейстер говорил об экономки из Варшавы, это пожалуй она – луна и солнце.

– Не дождётесь. Хоть она один раз и восхитила вас, но изменчивость лежит печатью на её лице. Она изменит, приведя вас вновь к Печали.

– Да не она меня заботит. – Как-то пространно ответил наш герой.

– Понимаю.

– Ну и что вы понимаете? – Закидывал удочку наш жандарм, что бы выудить информацию.

– С Виктором вы вчера тянули фанты. – Неприлично прижавшись к Владимирскому прошептала Печаль. В слове Виктор, она на французский манер делала ударение на последнюю гласную: – Что с того вытянул он удачу, а она забыв про своё обещание, теперь веселиться со львом. Всё ждёте вы, что королева с трона к смертным снизойдёт, она же выбрала царя, зверей.

– А что если фантом, была нелепая прихоть разбить тюремную карету. Тогда пожалуй наш Виктор и не подозревает куда вляпался. – Осенила мысль Владимирского.

– Послушайте Николя, зачем вам эта фарфоровая кукла? Возьмите мой богатый, духовный мир. – Тяжело дыша, Печаль прижавшись грудью к нашему разведчику, да так что того грудная клетка тоже заколебалась в так дыханию Печали. Затем она добавила: – Скрытый под моим нижним бельём.

– Тут Владимирский заметил, как дед мороз достал из внутреннего кармана фрака газету и шлёпнул её перед колобком. Наш танцор, приблизился к дуэту расположившемуся на диване и вальсируя рядом, превратился в слух:

– Не посмотрю что благородный, в бараний рог… – Донеслось до нашего жандарма. Дальше нечего не расслышал, но в его голове замелькали мысли:

– Дед мороз – это же промышленник Лаптев, о нем говорил Охлабыстин. И голос его, что же я сразу не сообразил. Что такое в газете может быть? Утреннее нападение на караул. Значит рядом с ним Виктор. Это пожалуй удача. Нужно непременно сесть и взглянуть на статью. Но как оторвать прилипшую к нему даму. – Поразмыслив, Владимирский начал действовать:

– А не желает ли печаль повеселиться?

– Желает. – Страстно застонала дама.

– А выпить со мной на брудершафт.

– Смело. Наконец вы очнулись от грёз, мой рыцарь. – Наивно повелась его партнёрша. Они в танце приблизились к столику где стояло спиртное, но главное сидел колобок с дедом морозом.

– Пардон господа. – Пьяно через губу пролепетал Владимирский сидящим на диване и тут же, будто про них забыв, наливая в бокал коньяк: – Чем будем гнать печаль, моя радость.

– Шампанским.

– Как скажете. – И наш жандарм бокал с коньяком, до верху дополняет шампанским, вручая его даме: – А я себе коньяку налью. На брудершафт до дна. – Они чокнулись хрусталём и осушили бокалы, затем как и положено поцеловались в губы.

– А вы находчивы. Я когда выпью, полностью теряю бдительность. – Кокетничала Печаль, не догадываясь какой ей был заряжен коктейль.

– Не желаете ли повторить брудершафт, таинственная аллегория? – Владимирский таким нечестным образом, продолжал своё устремление отвязаться от дамы.

– О, нет. Мне что в голову ударило. – И дама качнувшись зацепилась за его руку.

– А как же поцелуйчик? – Похотливо прошептал ей на ухо, наш герой.

– Проказник. Как кружиться голова. Чуть позднее. Я не надолго. – И дама покачиваясь, стала удаляться с большой долей вероятности что в уборную.

– Солнце вы наше, берите пример с нашего рогатого друга, проиграл на одном, выиграл в другом. – Говорил дед мороз уткнувшемуся в газету колобку.

– Чего с того, коли сатир запал на нимфу. Но я то не такой. – Отрываясь от газеты произнёс колобок.

– Дурак ты круглый. – Дал определение дед мороз.

– Пусть я мерзавец, пусть пропащий, но ты не смеешь говорить мне это! Иначе продырявлю череп твой чугунный! – С нотками истерики начал вставать с дивана колобок, но его грубо усадила на место волосатая рука деда мороза:

– Да остынь ты. Давай вон лучше выпьем, полегчает.

Владимирский покинутый дамой глупо покачивался перед сидящими на диване, имитируя будто он хочет налить себе выпить. На самом деле ему хотелось заглянуть в газету, что бы убедиться в полной точности своей догадки:

– Господа. Вы не нальёте мне, а то как будто я утратил свой прицел. – Начал Владимирский глядя на колобка.

– При непременнейше. – Отозвался дед мороз, разливая коньяк по фужерам.

– А вы возмужали Виктор. – Решил обострить ситуацию наш жандарм.

– Колобок, все это время сидевший уткнувшись в газету, поднял глаза на нашего героя и бросив на стол газету отозвался:

– Это в каком же смысле?

Владимирский мельком взглянул на заголовок, – «Кровавое убийство охранников тюремного замка, в двух кварталах от губернской тюрьмы».

– В том самом. Становитесь знаменитым.

– Ну что вы господа. – Дед мороз раздал всем по налитому до верху фужеру: – Закон клуба, никаких имён. Вздрогнем. – Они выпили.

– Смеёшься Фавн рогатый, что жребий выпал мне. Господа, я человек пропащий, я её застрелю. – В этот момент, Владимирский обратил внимание что вмиг танцы прекратились, по той причине, что играющий за роялем уронил свою голову на клавиши и горько зарыдав уснул. И царь зверей нырнул с хозяйкой дома, в одну из дверей. Тогда наш герой усевшись рядом с Морозом, заметил:

– Ушла и наша чёрная вдова.

– Плевать мне на неё! – Прокричал истерично колобок, наливая себе ещё бокал.

– Вот это правильно. Вот это по нашему. Пожалуй даже лучше, коли ты решил застрелить эту стерву. – Одобрил колобка дед мороз.

– Музыканту уснувшему за роялем за шиворот засунули льда, взяв его из медного тазика с шампанским. Тот резко вскочив на ноги, прокричал:

– Эскадрон по коням! – Затем вновь сел за рояль и вновь заиграл, возобновляя танцы. Скука из уборной не возвращалась, видимо её шибанул коктейль основательно, чего наш герой всё таки добился.

– Вы сударь мерзавец, хотя я сам мерзавец, ещё более вашего. Вы не смеете так о даме. – Пьяным голосом, с нотками плача сообщил Колобок Морозу, видимо припоминая «стерву».

– Ха, не смею. Вот вы сейчас чей коньяк пьёте, чтоб мне подобное говорить? Дай сюда. – И здоровяк отобрал рюмку с коньяком у Колобка, собиравшегося её опрокинуть в себя. В голосе деда мороза появились злые нотки: – Да ты ведаешь ли никчёмный человечишка, сколько я ассигнаций отвалил этой вдовушке, что бы она посрамила меня отказом?

– Сколько же? – Вмешался в разговор наш герой.

– Пятьдесят тысяч целковых. А она со мной такое обращение.

– Неужели она того не стоит? – Владимирский пытался раззадорить Лаптева, зная что тот не укротим в своём гневе. Ему скандальчик в данной ситуации не помешал бы, глядишь и что ещё приоткроется.

– Она то? Поди стоит. Только обмана я не признаю. Господа, средь нас Иуда. – На удивление спокойно сделал заявление Лаптев.

– Иуда – это я. – Пьяно плакался Виктор: – Как запросто, я продал своё честное имя.

– Да нет же, средь нас зверь по кровожадней. Сам шеф жандармского управления пожаловали к нам. – Растягивая слова, наслаждался своей прозорливостью Лаптев.

– Где!? И он пришёл про мою душу! – Трагическим голосом пьяно сокрушался Колобок.

– А вы внимательны, господин Мороз, длинный нос. – Тихо произнёс Владимирский, понимая что его разоблачил Лаптев: – Ну и где же я прокололся? – Тот крякнув, ответил:

– Ещё вчерась за слово стерва в адрес дамы, вы прострелили б мне башку. А нынче и не поперхнулись. К тому же у меня отменный от природы слух. Вот я все в толк взять не могу, чего волку понадобилось в овчарне?

– Так уж и в овчарне. – И Жандарм взял газету со стола, тем самым намекая на статью: – А может я пришёл закончить сделку, покупки вашего парохода.

– Сделку мы уж сладили с приказчиком вашим Петрушкой. А вы мне неприятны вовсе.

– Неприятен? Помилуйте, да разве это повод для того что б дело не вести? – Было видно, что слова Владимирского уязвили Лаптева, он был купец и сам должен был эти слова произносить.

– Выходит по вашему, может прикажете мне вас ещё и любить!? Думаете мне не известно, что с вашей подачи я лишился преференций, подрядов на строительство, которые были отданы Скоробогатову, в ту пору когда вы чиновником по особым поручениям изволили быть. Кто его знал до этого, купчишка средней руки. А теперь со мной раскланивается, заводит беседы. Из-за вашего пронырства сударь, мне приходится пароход за дёшево уступать.

– Чего на зеркало пенять, коли рожа кривая. Скоробогатов дешевле все строит, да и людям помогает. Богадельню открыл, построил гимназию, в селе школу и все на свои барыши.

– Выходит я не помогал людям?

– Помогал, только с начало людей обирал, завышая проектные стоимости.

– Господа, это вы сейчас о чем? – Протрезвевшим голосом спросил Виктор.

– О, Виктор, пора всем скинуть маски и поближе познакомиться с господином Владимирским. – Лаптев поднялся с дивана: – Господа! – И это все что он успел произнести. Наш разоблачённый жандарм вскочил и врезал деду морозу в бороду, что бы лишить того дара речи. Но этого оказалось недостаточно для такого здоровяка и тогда вдогонку тот получил удар ногой, с боку в челюсть от Владимирского. От такого удара, Лаптев рухнул на диван как подкошенный. Удар ногой мог разглядеть только Виктор сидящий рядом, к остальным наш герой умышленно развернулся спиной. К ним, прервав танец подскочила судя по лёгкому акценту экономка, в золото-серебристой маске:

– Господа! Вы же знаете наши правила!

– Прошу прощения не удержался. А что мне было делать, если этот невежда не подбирал выражения, отзываясь о королеве бала. – Пытался выбраться из сложившейся ситуации Владимирский.

– Ах это верно, яд струился с его языка. Я несколько раз делала ему замечание. – И тут она обратилась к икающему Виктору: – Вы в порядке, Солнцеподобный?

– Тот налил себе полный бокал коньяка и осушив его залпом, возбуждённо произнёс:

– Напрасно ваша чёрная вдова, рядиться в невинность девы, мне безразлична её лож. Себя я презираю, но к чести прикоснуться жандармам не позволю. – Он выхватил из под фрака револьвер и приставив его к своему виску, спустил курок. Грянул выстрел и его мозги забрызгали подол пани экономки и фрак с белоснежной сорочкой нашего героя. Дама охнула и потеряв сознание повалилась на лежащего на диване Лаптева.

– Какой облом! – Мысленно простонал Владимирский, медленно отступая от сбежавшихся масок. Он сделал вид, будто бы направляется в уборную, на самом деле в одной из комнат, похожую на спальню прислуги, распахнул окно и выбрался во двор. Не успел он пройти и пол ста шагов, как его встретили жандармы, наблюдающие за домом. – Старшего ко мне. – Скомандовал Владимирский. Через пять минут перед ним появился Пузанов:

– Я прокололся, меня раскусил Лаптев. Наш подозреваемый Виктор, пустил себе пулю в висок, обрубив единственную ниточку. Быстро везите сюда корнета Лебедева, отдайте ему маску и извинитесь. Когда гости будут расходиться, что бы каждого фамилия завтра была у меня на столе, в том числе и слуг.

– Слушаюсь. – Ответил бодро Пузанов, азарт охотника, искрился в его глазах.

– А я к полицмейстеру.

Дело было уже за полночь, полицмейстер открыл сам дверь, после вопроса, – кто там? – Он молча выслушал Владимирского. Провал нашего героя принял спокойно:

– Стало быть это они от нечего делать фанты разыгрывали. Скверно. А что, как хозяйка дома замкнётся, дескать ничего не знаю и что мы ей предъявим?

– У них есть труп. Хорошо бы теперь нагрянуть с обыском. – Владимирский таким образом предлагал действовать решительно.

– Вы думаете, братья Грабовские там могут прятаться?

– По любому, всех нужно допросить, пронюхать и обыскать не помешает.

– А чем чёрт не шутит. – Принял решение полицмейстер. – Вот как мы поступим. Вы отправляйтесь домой отдыхать, вам не к чему там появляться, тем более вы все в крови. А я пошлю записку губернскому прокурору, а сам наведаюсь в дом вдовы Лисициной.

На улице шёл мокрый снег, образующий на мостовой кашу. Отоспавшийся начальник новгородского, жандармского отделения, прибыл на службу и теперь выслушивал доклад своих подчинённых, валившихся от усталости с ног. Молодой азарт поддерживал штабс-ротмистра Козлова и он увлечённо рассказывал:

– Вы знаете господин подполковник, я заново пытался извиняясь, наладить старые дружеские отношения с Лебедевым. Прихватил с собой четверть водки, надеялся разговориться, сидя в кутузке. Где там. Полное презрение к нашему брату, однако водку то скушал. Это когда вы уж распорядились его выпустить, как раз на руку пришлось. Мы когда его привезли к дому Лисициной, он уж как сапожник был набравшись и матерился также, – дескать жандармы, я до вас доберусь. А тут стало быть и сам полицмейстер подоспел. Однако ихний ливрейный, англичанин, по нашему оказался не бель мес, ни за что пускать не хотел. Ох и здоровущий оказался, как вдарил, Лебякину нос, враз сломал и оба глаза закрыл. Наши его еле скрутили.

– Весь дом про шерстили. – Подхватил доклад Пузанов: – Никого не нашли. Поразительно, в таком большом доме всего двое слуг, дворецкий и кухарка. У кухарки я кое что выведал. Получается Грабовских точно не было, зато опознала фотографию Бжезинского. Кухарка клянётся, заезжал в начале недели, пополудни.

– Выходит Наш Бжезинский связующее звено, между Лисициной и Грабовскими. – В рассуждении, Владимирский заходил по кабинету: – Как все загадочно. Зачем понадобились нашей госпоже Лисициной, Ирине Леопольдовне, двадцати лет от роду, преступники, фальшивомонетчики и убийцы? А что она вообще объясняет по поводу смерти Виктора? – Имя покойника Владимирский также произносил на французский манер.

Пузанов ответил, пожав плечами:

– Дескать разыгрывали фанты и корнету Ланскому выпало удивить Лисицину. Вот он и разыграл из себя лихача. А дескать наша чёрная вдова, знать не знает и слухом не слыхивала о его фантазиях. В общем больше никто ничего не говорит, а с покойника какой спрос. Всех господ офицеров мы установили, все они бывшие сослуживцы штабс-ротмистра Козлова. – Здесь Пузанов сделал многозначительную паузу: – Офицеры уланского полка, были вместе со своим полковым командиром Бельским. Исключением был, промышленник Лаптев. Вы Владимир Владимирович его отменно припечатали, он там все облевал.

– Да господа, у нас даже нет мотива преступления. – Владимирский прошёлся по кабинету, сосредоточенно размышляя: – Молодая вдова возвращается из-за границы и начинает устраивать оргии с офицерами и промышленником Лаптевым, который всю эту вакханалию оплачивает, будучи не доволен своим статусом.

– Спрашивается, с какого такого перепугу, она утратив стыд, пускается во все тяжкие? – Поддержал шефа Пузанов: – Больно уж она молода, для такого разгула. А может и не она всему виной? Может здесь присутствует ещё какой кукловод, а мы его не видим?

– Хорошая мысль. – Одобрил Владимирский.

– А что пожалуй. – Внезапно оживился Козлов: – Корнет Лебедев вполне подходящая кандидатура. Любит всегда добиваться своего. Только непонятно, зачем ему делить вдову Лисицину, с другими.

– Что бы выжать денег с Лаптева. – Предположил Пузанов.

– Не такой человек Лебедев, да и не бедный он вовсе. – Заступился за бывшего сослуживца Козлов. – Нет господа, здесь что-то иное. Как наших офицеров можно увязать с братьями Грабовскими?

– А что если один из них предмет её сердца? Чёрной вдовы.

– Хорошая мысль, где-то же Грабовские должны были познакомиться с Лисициной. – Похвалил Владимирский Пузанова. – Однако что они замышляют нам пока не известно. – В это время в кабинет заглянул Бубенчиков:

– Ваше высокоблагородие, вахмистр Кузнецов сообщает, – кухарка в сопровождении дворецкого выехали из дому. И в скором времени, вдова Лисицина, купца Лаптева приняли.

– Господа вам отдыхать, – приказал шеф штабс-ротмистрам, – а я займусь кухаркой.

Снег закончился и небо просветлело. Рынок ожил, слышался голос зазывалы.

– Вон она ваше высокоблагородие. – Тихо шепнул жандарм в чёрном пальто: – Та что у мясного прилавка, в зелёной накидке. – Владимирский увидел ядрёную бабу, с покатыми плечами и круглым лицом. От Пузанова он знал, что это Матрена Пряхина, вдова солдата, двадцати семи лет отроду: – Вон, на против крытая коляска, на козлах дворецкий, погляньте ваше высокоблагородь, глаз с неё не спускает. – Для конспирации наши жандармы пили свежее молоко, из глиняной посуды, хотя мясные и молочные прилавки в великий пост, почти все были пустые. Красивая тётка в кацавейке, пыталась им ещё добавить из крынки, и ей удалось налить жандарму. Наш герой заметил что кухарка ругается с мясником, плюёт на землю и двигается дальше вдоль торговых рядов. Стоящий в дверях продавец магазинчика, зовёт посетить свою лавку и она заходит во внутрь. Владимирский кидает пятак на прилавок и шепчет жандарму:

– Следи за дворецким. – Не спеша направился к лавке, где скрылась кухарка.

– В лавке пахло копчёностями и чем-то кислым. В углу где с потолка свисали копчёные окорока и колбасы, торговались кухарка и хозяин лавки, маленький плюгавенький мужичок. Владимирский приблизился к паре торгующихся. Он снял окорок с крючка и со словами:

– Держи! – Бросил окорок в руки кухарки. Та от неожиданности поймала, прижав мясо к груди, оторопела пялилась на нашего героя, который цинично добавил: – Вора. – Хозяин лавки от удивления тоже выпучил глаза:

– Чего изволить желаете сударь. – Затем добавил: – Ваше высокоблагородие.

– Так ты меня знаешь?

– А как же с. Опрошлом году вы у нас на рынке крестьян сцапали. Они ворованных свиней желали сбыть. Дас.

– Видел как она окорок стащить хотела? – Нагло стал оговаривать кухарку Владимирский.

– Дык энто, – замялся хозяин лавки.

– Ты что же шутить со мной надумал!? – Состроил жуткую гримасу наш герой, из-за шрама ему и не особо-то нужно было стараться.

– Как скажете вашество, держи воровку. – Совсем неуверенным голосом прошумел хозяин лавки.

– Кухарка видя такое дело, швырнула окорок хозяину и схватив Владимирского за лацканы пальто, попыталась отпихнуть его в угол. И ей бы это удалось, восемьдесят три килограмма жандарма она с лёгкостью пушинки швырнула в одну сторону, затем в другую. Но Владимирский вовремя схватился за её полные руки и мотнувшись пару раз, поймав амплитуду движения, посадил солдатскую вдову на бочку и сверху всем весом надавил кухарки на плечи. Зад кухарки с трудом пролез в бочку и судя по её расширившимся глазам, встретился с холодным рассолом.

– Что в бочке? – По деловому спросил у хозяина жандарм, отпуская вдову Пряхину.

– Квашенная капуста вашество.

– Пущай посидит, чай не на бочке с порохом.

– После таких слов Владимирского кухарка попыталась выбраться из бочки, но ей не на что было опереться руками и она безуспешно осталась сидеть в бочке.

– В лавку вошла женщина средних лет и наш герой отправил хозяина лавки к ней, а сам сделал суровое лицо:

– Ну что Матрена Пряхина, влипла ты сильно и без посторонней помощи тебе не обойтись.

– Что вы хотите барин!? За что губите!? Кто вы!?

– Не ужели ты не догадалась, я служу в жандармском отделении.

– Барин не губите, я уж все вашим об сказала.

– А ты не торопись, подумай. В каталажку чай не хочешь?

– За что!? – Кухарка скривила лицо пытаясь зареветь.

– Только попробуй зареветь. Вспоминай.

– Что вспоминать-то барин?

– Ты Дуньку мне не гони, выкладывай всё! – И Владимирский схватил вдову чуть повыше колен и сдавил.

– Было дело, дворецкий ихний меня с насильничал. – Испуганно глядя на жандарма, затараторила кухарка.

– Так уж и с насильничал?

– Сгрёб меня как медведь я и сомлела, а теперь жениться отказывается. – Повариха вновь сделала попытку пустить слезу.

– Как же ты за него замуж собираешься, он наверняка принадлежит англиканской церкви?

– Не знаю я барин таких слов, поди тоже не нехристь какая.

– А из этих, тоже чай кто-то с насиловал? – И Владимирский вынул фотографии братьев Грабовских.

– Клянусь барин этих не знаю!

– А этого? – Он вынул фото Бжезинского.

– Был, недавно был. Журналист Станиславом кличут.

– Как недавно?

– Вчерась. Они второй раз приходили.

– Что же ты штабс-ротмистру солгала, говорила был один раз?

– Испужалась. Он, журналист энтот, ко мне с глупостями приставать начал.

– Ну и чем закончилось дело?

– Охмурил, бедную вдову барин. Подсигаром серебряным откупился изверг.

– Когда он заходил?

– К полудню.

– А что за портсигар? – Спросил Владимирский размышляя: – К полудню, а ведь похоже журналист братьев прячет. Братья утром сбежали, он к полудню доложился. Сам на квартире своей не появляется. И тут до него дошла фраза сказанная кухаркой: – Что вы сказали?

– А то, подсигар красивый, серебро такое, будто почернело от старости, а с низу написано что-то. Мы грамоте необучены. Уверял два червонца стоит. Врал може.

– А продай его мне за червонец.

– Что вы барин, как можно за червонец, дайте хоть рублев пятнадцать.

– По рукам. Я за тобой поеду, а как домой вернёшься, в окошко его мне отдашь. И что бы никому.

– Ни гугу барин, только уж и вы, не обманите сироту.

– Владимирский вытащил из бочки кухарку и та купив кусок свинины направилась к коляске. Англичанин погрозил ей хлыстом, молвив:

– Тура нерасторопный.

– Я за каждую копейку трясусь, как же сэкономишь не торговавшись. – Оправдывалась кухарка.

Коляска покатила по мокрой мостовой, за ней жандарм на извозчике, а уж сзади наш герой, что бы не привлекать внимания. Так они доехали до дома купца Лисицина. И после ещё целых пол часа Владимирский месил грязь под окнами, с задней части дома. Наконец одно из окошек открылось и появилась голова кухарки в белом колпаке. Подскочивший жандарм зашептал:

– Принесли?

– Как же, денюшки наперёд давайте.

– Владимирский сунул ей приготовленные пятнадцать рублей и в замен получил портсигар чернённого серебра, где со обратной стороны была выгравирована фраза: – «Милому другу в знак примирения, от твоей Ларисы Дмитриевны».

– Что же это за Лариса Дмитриевна такая? – Рассуждал наш герой, спустившись в подвальную квартиру дворника, где был секретный центр наблюдения за домом Лисицина. Портсигар взял в руки вахмистр Кузнецов:

– Знатная штуковина, Велико Устюжское чернение по серебру. Вещь не дешёвая, рубликов двенадцать стоит, да прибавь сюды гравировку.

– Хорошо бы нам этого гравировщика найти, может он нас просветит, кто такая эта Лариса Дмитриевна и где её искать. А через неё может и Бжезинского найдём, что это он взял моду прятаться. – Размышлял наш герой.

– Так, ваше высокоблагородие, здесь совсем не далече, в пяти минутах ходьбы, жид один гравирует. Тот ещё типус, потихоньку скупает краденное золотишко и серебро.

– Нельзя ли поточней Кирилл Матвеевич. – Обратился с почтением к Кузнецову наш герой.

– Как вышли, направо и на следующем перекрёстке ещё направо, напротив театральной тумбы. – Рассказывая загибал руку Кузницов.

Владимирский живо заскочил в свою коляску и поехал по указанному маршруту. Перед вывеской, – «ломбард», – он остановился. Ломбард был величиной с небольшую комнату, с обнесённым прилавком с трёх сторон от витрины. Чего здесь только не было, от хрустальных люстр, до старинных икон, которыми наш герой сразу же и заинтересовался. Хозяин лавки еврейской наружности, был ниже среднего роста, лет шестидесяти. Спереди лоб его оголяла до затылка лысина. Одет он был темных брюках, темной сорочке и атласной жилетке, настороженно косился на нашего жандарма в штатском. Молодой парень разбитного вида, в хромовых сапогах, предлагал хозяину ломбарда какой-то товар, судя по всему краденный:

– Моисей Абрамыч, мы цены знаем. Я ведь могу обидеться и уйти к Аграфене процентщице.

– Скатертью дорога молодой человек. И хотел бы я посмотреть на ваше печальное лицо, когда процентщица вам с половину меньше даст, того что я вам предлагаю.