Читать книгу: «Воспоминания одной человеческой души», страница 2

Эру было указано, где он может построить себе дом. И Эр, по привычке жить в каменных домах, построил себе дом из огромных валунов, в изобилии разбросанных по берегу реки, скрепив их между собою глиной. Все подходили к его дому, щупали руками камни, которые они каждый день видели, и удивлялись, как это они сами до этого не додумались, а тащили тяжеленные бревна аж с самого леса. После постройки дома авторитет Эра вырос еще больше. Эр и Кристина уже бойко говорили на языке русичей. По характеру они были веселые, общительные люди, поэтому они вскоре стали “своими” в этом племени.

И вот, наконец – то, у них родился ребенок. И, конечно же, это был мальчик. Кристина лелеяла своего малыша, а Эр деланно хмурился и говорил с ребенком строгим голосом, как и подобает воину, но в душе он безумно любил этого карапуза, и ему очень хотелось с ним баловаться и трепать его за пухлые щечки. Но он думал, что ему – воину-гладиатору, это не солидно. Поэтому он разговаривал с малышом только строгим голосом, но глаза выдавали его отеческую любовь к сыну. Когда ребенку исполнилось три года, Эр из конских хвостов сплел длинную веревку, привязал ее к потолку, а нижний конец сделал петлей. В эту петлю, он закреплял сына и раскачивал его из стороны в сторону, чтобы тот слегка касался стен дома. Малыш был вынужден ограждать себя от ударов руками. Вскоре, даже сильно раскачав веревку, малыш всегда мог защитить себя руками и ногами, как бы он не летел на стенку. Это упражнение развивало у него ловкость, гибкость, быстроту реакции. В четыре года, когда у малыша сформировались первые черты характера, Эр и Кристина, по обычаю, сели решать, как же назвать ребенка. Эр предложил назвать его Кристофер – как объединенное от Кристины и Эра. Но Кристина сказала, что имя должно помогать сыну стремиться к победе, чтобы имя было, как талисман победы, поэтому она предложила ему доселе не бывшее у русичей имя на эллинский манер – Никита, от греческого слова “никетс”– победитель. Эр очень любил свою Родину, и это имя напомнило ему о ней, поэтому он сразу согласился. Тем более это имя было чем-то созвучно с именами русичей. На этом они и порешили. А на следующий день прибыл гонец и известил, что старец – волхв попрощался со всеми и куда-то ушел, наказав им помнить то, чему он их учил. Тут Эр вспомнил, что старец предсказал наступление тяжелых времен для русичей после его ухода, и ему стало почему-то грустно. Он уже привык жить без войны. Он давно уже не убивал людей и это его радовало. Тут он вспомнил, что его сыну еще очень далеко до настоящего воина и в случае его гибели некому будет обучить сына гладиаторскому искусству с их секретами и уловками. Для малыша Никиты наступили тяжелые времена ежедневных тренировок. Эр давал малышу в руку палку и заставлял держать ее в вытянутой руке по несколько минут, а потом и часов. Учил его плавать, нырять, сидеть долго под водой не дыша или дышать через соломинку. Заставлял его лазить по деревьям и прыгать с высоты. Эр свалил дерево и стоя на этом поваленном дереве, он обучал сына владеть, пока деревянным, мечем. Со временем он поднимал дерево над землей, а толщину дерева уменьшал. Через полгода Никита мог без страха переходить с дерева на дерево по перекинутой между ними палке. Эр завязывал Никите глаза и заставлял его так биться на мечах без щита. Буквально с каждым днем Никита становился более сильным, ловким. Никита умел владеть своим телом. Он был уверен в себе, а эта уверенность давала уму мужества. К восьми годам Никита мог натягивать тетиву лука, которую мог натянуть не каждый десятилетний мальчишка. Никита метко стрелял из лука и бросал дротик, который ему сделал отец. Копья русичей были слишком длинны и были хороши только для конной атаки, а для метания они были неудобны. Эр научил Никиту владеть неизвестным для русичей оружием – пращей. С двадцати шагов Никита мог подбить зайца камнем, выпущенным из пращи. Естественно, все мальчишки селения, даже и старшие, завидовали ему. Но все это давалось Никите собственным трудом, собственным потом, собственной болью от ударов и падений. Постепенно Никита стал вожаком всех мальчишек селения. Все они слушались каждого его слова. Даже взрослые при встрече с этим малышом почтительно здоровались, так как они видели в этом малыше настоящий характер воина и умели ценить упорство при достижении цели.

Однажды вечером при свете лучины Эр точил дротик для завтрашней охоты, но тут он вспомнил, что девять лет назад именно в это время, когда как раз была полная луна, у них родился их Никита, то есть сегодня был его день рождения. Они устроили себе праздник и веселились до самого утра. Поэтому утром Эр проспал, когда все мужчины племени ушли на охоту. Вернувшись в дом, Эр сказал:

– Да-а-а, Никитушка, тебе пошел десятый год, а я в первый же день проспал. Что со мной случилось, не пойму? Никогда такого не было!

Тогда Эр решил отремонтировать свои доспехи, ведь не все мы и не всегда умеем читать знаки судьбы. Он разобрал их и стал менять износившиеся пластины. За окном раздался какой-то шум, потом цокот копыт.

– Гонец что ли прибыл? – Подумал Эр.

Но тут раздался крик боли и несколько криков – Степняки напали! Эр выхватил из ножен свой короткий меч, в левую руку взял небольшую острогу, которой он бил рыбу в реке, и выбежал на улицу. По улицам селения носились на лошадях кочевники и рубили женщин своими кривыми саблями, а молодых девушек ловили арканами, били по голове и оглушенных перекидывали через седла, чтобы увезти в полон.

– Никита! Бегом за воинами, покуда они далеко не ушли.– Крикнул Эр и бросился на грабителей. Он догнал несколько степняков, несших из домов меха и золотые украшения, и в несколько секунд расправился с ними. Его заметили остальные. Несколько всадников бросились на него, но только лошади смогли живыми миновать его. Все новые и новые кочевники бросались на него. Эр был как заговоренный. Скоро целый холм из тел врагов был вокруг него. Степнякам приходилось по трупам своих же воинов идти к Эру, но они лишь увеличивали их количество. Но тут аркан степняка захлестнул горло Эра и дернул вниз. Эр не успел перерубить веревку, как еще одна петля захлестнула ему руку. Эр упал. Разъяренные степняки бросились к нему и стали в исступлении рубить его саблями. Кристина в окно увидела это. В ужасе схватила меч сына и выбежала на улицу. Она успела убить четверых, прежде чем разъяренные кочевники сообразили, в чем дело и могучим ударом сабли один из воинов почти перерубил ее пополам. Она упала рядом со своим мужем. Все замерли и только трель изока – кузнечика нарушал эту гробовую тишину. В этой тишине послышался какой-то свист. Никто не понял, что это. Но после того как вскрикнул и упал пронзенный стрелой один из грабителей, все обернулись. Недалеко от них стояли русичи с мечами в руках и медленно стаскивали с себя рубахи, чтобы ничто не стесняло их движений. В глазах русичей степняки увидели свою смерть. С воплями ужаса и страха кочевники бросились врассыпную. Ни один из них не ушел от возмездия. Еще один кочевой отряд растворился в стране русичей, нагнав страху на остальные племена. Но богатства русичей, их загадочность манили к себе все новые и новые орды захватчиков. Эр и Кристина были положены на ритуальный костер и сожжены, как требовал это обычай. Кристина была единственной женщиной, которая благодаря своему мужеству удостоилась чести быть приравненной к воину и отправится к Богу вместе с дымом священного погребального костра. В селении надолго поселилось горе и скорбь по погибшим. Все прекрасно понимали, что, если бы не Эр, их селение перестало бы существовать, так как женщины были бы перебиты или уведены в рабство, а мужчины не остались бы в селении, потому что отправились бы в степи выручать своих жен, дочерей, мстить за убитых. Многих бы степняков они оставили гнить на полях, но и сами, в конце концов, все бы погибли.

Никита после смерти родителей стал жить в доме старейшины. Он твердо решил отомстить кочевникам, поэтому с еще большим усердием стал шлифовать свое боевое искусство. Никита ничего не знал про предсказания его отцу. Да это его и не интересовало. Он уже твердо знал, что ему делать, но он понимал, что время его еще не пришло. Он тренировался сам и учил других друзей – мальчишек тому, что умел. Даже взрослые опытные воины с интересом наблюдали над его тренировками и не раз подмечали боевые хитрости, которых сами не знали.

– Из этого парня вырастит великий воин. – Говорили они друг другу.

К шестнадцати годам Никита был могучим физически, ловким и умным воином. Не всякий взрослый опытный воин мог справиться с ним в тренировочном бою. А из его друзей, бывших когда-то подростками, за шесть лет создался сильный отряд, состоявших из мастеров боя, всесторонне развитых и бесстрашных. Многие из них горели желанием отомстить степнякам, так как у многих из них в тот день были убиты матери или сестры. К тому же, в последнее время чуть ли не каждый день до них доходили слухи о разоренных близлежащих селениях. Степняки не жалели ни стариков, ни детей. Кого они могли забрать в полон – забирали, остальных убивали и все сжигали. Беда пришла на земли русичей. Кочевники хотели стереть с лица земли ненавистную и непокорную им Русь. Они налетали на селения черной молнией, неожиданно. Когда с соседних селений прибывала помощь, как правило, от селения оставались только тлеющие головешки да горы трупов, в основном женщин и детей, так как душегубы подбирали моменты, когда воины уходили на охоту или рыбалку. Русичи были подобны медведю в берлоге, которого колют пикой, заставляя вылезти. Медведь ревет от боли, раскачивается, но не вылезает. Но, если медведь вылезет, то не дай Бог попасться ему в лапы! Так и русичи гибли от набегов, но не могли раскачаться, чтобы собрать единое войско и пойти в эти проклятые степи, и воздать по заслугам всем грабителям – степнякам. У русичей не было предводителя, каким был Спартак у угнетенных Римом рабов. По земле текли реки крови русичей. Земля пустела. Некогда великий “оборонительный холм” вроде бы стал ниже, порос кустарником и деревьями. И понять его назначение можно было только с очень большой высоты, где летают ястребы и орлы. Уже не все малыши знали, что совсем недавно существовало могучее государство, состоявшее из родственных племен, самым большим из которых было племя русоволосых людей, прозванных русичами. Прошло некоторое время. Сдерживать набеги становилось все тяжелее и тяжелее. Поэтому на одном из советов племени, выслушав волю народа, старейшина племени, где жил Никита, принял решение увести племя подальше от грозных степей. Собрав свои пожитки, племя снялось с обжитого места и двинулось на северо-восток. Много дней длился их поход. За это время они лишь дважды встречали отряды кочевников. Первый раз около их обоза на расстоянии полета стрелы покрутился какой-то не очень большой отряд степняков и умчался, видимо, в поисках более легкой добычи. Второй раз на них неожиданно в перелеске вышла колонна пленных русичей, сопровождаемая двумя сотнями степняков. Завязалась короткая, но жестокая сеча. И мало кто из захватчиков ушел тогда от возмездия. Но они успели заметить в пылу боя могучего черноволосого воина, резко выделяющегося среди остальных русоволосых соплеменников. Его сила и умение владеть мечом поразила их. Слухи о непобедимом черноволосом батыре поползли по всей степи, наводя ужас на воинов. Но богатые степняки и шаманы использовали славу Никиты по – своему. Они заявили, что этот батыр не русич, похищенный у степняков ребенок, воспитанный в духе русичей. Что русичи не могут быть такими славными воинами и только их кровь может питать такое могучее тело. Ими был отдан приказ увеличить количество набегов на русичей, найти и доставить им этого батыра. За это была обещана большая награда. И новые орды степняков устремились на Русь в поисках черноволосого воина в надежде на награду, и попутно грабя и убивая все подряд. А тем временем, не подозревая обо всем этом, Никита со своим племенем продвигался все дальше и дальше. Пока, наконец, не вышли к не очень большому озеру, полному рыбой. В недалеком лесу паслись непуганые олени и козы. Это как раз то, что нам надо, решило племя – и много дичи, и от степняков далеко. Успокоенные, они стали возводить себе дома. Прошла зима. Наступила весна. Все племя радовалось, что скоро будет лето, будет много пищи. Но они не знали, что весна – это время начала походов у степняков, когда молодая сочная трава служит лучшим кормом для ослабевших за зиму лошадей. И так, сочетая полезное с приятным или, как говорили в древнем Риме, – “утиле дусце мистера”, они кочевали по молодой травке все ближе и ближе к русичам. Появились первые рабы. Жадным блеском загорались глаза кочевников. Смерть и горе опять покатились все дальше и дальше на север и северо-запад.

Никита мечом обрубал ветви поваленного дерева, изготавливая из него примитивную борону. Племя готовилось к севу хлебов. Вдалеке показался одинокий путник. Сначала никто не обратил на него внимания, но когда он подошел ближе, стали видны на его теле свежие раны и запекшаяся кровь. Все бросились к нему. Оказалось, что только сегодня утром на соседнее селение налетели кочевники. Перебили все население и, взяв меха и золотые украшения, умчались. Сразу же объявили тревогу. Старейшина собрал воинов на военный совет, где они выработали несколько планов обороны своего селения. Далеко за окраины селения были высланы дозоры для наблюдения, чтобы вовремя упредить приближение врага. На подступах вырыли ямы – ловушки и замаскировали их травой, в надежде, что туда попадут вражеские всадники. Но, в первые, дни туда чаще попадали олени и козы, так что приходилось проверять и маскировать эти ловушки ежедневно. Так они неожиданно для себя открыли еще один способ охоты на животных, который, правда, знали еще их далекие предки, охотясь на мамонтов. И вот настал день, когда примчался гонец, известивший, что идет большой отряд кочевников. Все заняли свои места и затаились. Женщин и детей увели подальше и спрятали в специально вырытых тайниках – схронах. Грабители, как всегда, осторожно подкрались к леску и с гиканьем бросились в атаку по дороге к селению, что вела мимо болотистых берегов озера. Как только они поравнялись с камышами, из-под воды поднялись русичи, сидевшие в воде в засаде и дышавшие через камышовые трубочки. У каждого из них было по пучку дротиков, а уж метать дротики они умели. Не один десяток степняков был сбит с лошади, прежде чем весь отряд смог отвернуть от злополучного берега. Но тут из травы, как из-под земли, поднялись лучники и стали методично расстреливать приближающихся всадников. Меньше половины некогда большого отряда доскакало до лучников. Завязалась сеча. Но из селения уже мчалась подмога. Степняки разворачивали коней и в страхе бежали к спасительному лесу. При этом они опять были вынуждены скакать мимо озера и опять мертвые тела степняков усыпали землю русичей. Погоня давно отстала, а степняки все стегали и стегали плетками своих лошадей, чтобы как можно дальше уйти от этого страшного места. Уже легенды пошли про племя, в котором жил черноволосый батыр. Степняки с трепетом и тревогой теперь вступали в бой, боясь, что вдруг там окажется этот непобедимый могучий воин. Однако нахождение этого селения стало известно, и награда была увеличена. Собирал большой хорошо вооруженный отряд на поимку русского батыра. Много русичей уже много лет было в плену и за это время научились понимать и разговаривать со степняками. Они-то и подслушали рассказы о герое – земляке, который наводит ужас на их хозяев. Услышав о том, что на его поимку отправляется большой отряд, группа рабов решила бежать из плена, чтобы предупредить об опасности. Они понимали, что далеко не уйдут, но желание помочь и спасти неизвестного русича, было сильнее страха смерти. В одну из безлунных ночей они перебили охрану табуна, забрали оружие у пьяных воинов и поскакали на север, домой. Через сутки их догнала погоня. Три самых выносливых беглеца, согласно договоренности, соскочили с лошадей и спрятались в высокой траве. Остальные отвлекли погоню в другую сторону. Они, конечно, все погибли, но дали уйти этим троим. Нелегким был путь этих беглецов. Двое из них погибли в дороге и только один, обессилевший от ран и голода, добрался до цели. Опять собрался военный совет. Долго думали над этой тяжелой задачей. Обратиться за помощью к братьям – русичам и живущим поблизости росам было самое мудрое решение. Вскоре к селению стали стекаться отряды воинов. Рыбы в озере было много, поэтому голодных не было. Повсюду кипела работа. Селение стало похожим на лагерь римских легионеров. Вокруг были ямы – ловушки, самострелы и другие военные и охотничьи хитрости. Дымы сожженных селений возвестили о приближении кочевников. Русичи собрали большой отряд, но когда кочевники показались вдали, их было видимо-невидимо. Они надвигались черной тучей на своих низкорослых лохматых лошадях. Расчет русичей оказался верен. Степняки видели, что через поле от них на расстоянии в два полета стрелы от селения в плотный длинный ряд стояло всего лишь три – четыре тысячи русичей, обнаженных по пояс с мечами и небольшими круглыми щитами в руках. Обрадованные степняки, забыв об осторожности, с криками “Хур-ра!”, бросились в атаку через поле. Но на этом поле было больше всего ям – ловушек. Лошади с всадниками падали туда, но десятки тысяч давили сзади и все новые и новые жертвы заваливали эти ямы. Вскоре все ямы были завалены трупами, и по ним мчалась неукротимая орда. Когда до кочевников оставалось метров сто или двести, русичи одновременно повернулись спиной к нападающим и в колонну по одному отступили к селению, а перед степняками оказалось поле, утыканное заостренными кольями. Передние ряды в ужасе закричали, но они не могли ничего сделать, так как на них давила масса в несколько тысяч лошадей. Около пяти тысяч ворогов были убито, затоптано или просто покалечено около этих кольев, а сколько их было в ямах, потом и не считали. Нападающие свернули влево и взяли селение в полукольцо. Но тут из травы поднялось с полусотни русичей и пращами, заряженными огненными шарами, стали забрасывать поле, на которое специально было набросано много сухой травы и посыпано каким-то минералом, напоминающим серу, образующем при горении удушающий и разъедающий глаза дым. Начался пожар. Лошади от жара и дыма не слушались хозяев, падали в огонь под копыта других обезумевших лошадей. Упасть с лошади – это значило умереть страшной смертью. Но кочевники все-таки прорвались сквозь огонь, по дороге уничтожив этих русичей. Эти герои знали, что надежды на спасение у них не будет, но они добровольно пошли на это дело. Между жизнью и смертью они выбрали свободу. На лицах кочевников уже не было улыбок. Они с волнением поглядывали по сторонам, с тревогой ожидая, что же еще выдумали эти проклятые русичи. Перед селением передние лошади опять начали проваливаться, и открылся огромный ров, который до этого был хорошо замаскирован. Скорость всадников была не большая, и степняки успели без особо больших потерь принять в сторону и вдоль озера бросились на селение. Из озера появились лучники и копьеметатели. Опять посыпались на землю кучи грабителей, но кочевников было слишком много и они дождем из стрел перебили эту засаду. Путь в селение был открыт. Это обрадовало их. С криками “Хур-ра” они ворвались на улицы. Двери домов были забаррикадированы, а из домов – окон, крыш, на всадников сыпались тучи стрел и дротиков. Степняки отвечали тем же. Они начали штурмовать дома. Когда многие из них спешились, в селение ворвались конные русичи и начали бить непривычных к пешему бою степняков. Очень много погибло степняков, но еще больше их оставалось. Силы все равно были не равны. Потихоньку русичи отступали к озеру. Обступив полукольцом, степняки прижали русичей к озеру. До полной победы оставалось немного. Так думали степняки. Но тут раздался звук русского рожка и на кочевников сзади налетел засадный отряд русичей. Впереди на белом коне мчался черноволосый богатырь. Паника поднялась среди кочевников. Бросая оружие, они бросились врассыпную. Счастье улыбнулось тем степнякам, у которых были лошади. Все огромное кочевое войско было уничтожено. Оставшиеся в живых кочевники собирались в небольшие отряды – шайки и, грабя по дороге селения, уходили назад в родные степи. Надолго после этого успокоилась степь и не ходила больше с набегами на земли русичей. И с тех пор стали степняки преклоняться перед белой лошадью. Иметь белого коня стало считаться большой честью. После этой победы мир и счастье вернулись на земли славян. Вместо погибшего старейшины вождем был избран Никита. А народный умелец изобразил эту победу на деревянной доске в виде юноши Никиты, избивающего плетью маленького узкоглазого человека. Это очень понравилось русичам и во многих семьях, особенно, где пали смертью храбрых воины, появились такие памятные дощечки. Несколько поколений родилось без войны. Лишь иногда с запада набегали кочевые племена да появлялись римские когорты. С севера, были случаи, вторгались корабли суровых могучих воинов. Но это были мелочи после опустошительных набегов степняков. В каждой семье русичей знали о Никите, но он продолжал жить в том же селении, обрабатывал землю, ходил на охоту и, конечно же, с удовольствием обучал своему боевому искусству всех желающих, а желающих было очень много.

+ + +

Одним из любимых занятий Никиты было бесцельное гуляние по полям вокруг селения. Любуясь родной стороной, Никита отмахивал многие версты. Иногда ложился в траву и наблюдал за причудами меняющих форму облаков. В тот день Никита ушел чуть дальше того маршрута, по которому он обычно ходил. Немного закусив холодной печеной репой, он поднялся на небольшой холмик, чтобы лучше осмотреть окрестности. Холмик оказался как бы одной из точек края “блюдца” на земле. Внизу, на дне этого “блюдца”, были видны следы старого пепелища с редкими блестящими камушками. Никита, решив посмотреть поближе, сбежал вниз. Почти сразу же он почувствовал колебания почвы.

– Трясина! – подумал он.

Потом почва под его ногами как бы растворилась и он начал падать вниз. Но встречным воздушным потоком его подхватило и понесло все выше и выше. Ощущение было, как будто он в густом киселе. Чтобы сделать движение ногой или рукой, необходимо было приложить немалое усилие. Стало тяжелее дышать, появилась вялость и сонливость. Он стал временами терять сознание. В моменты, когда он как бы стряхивал с себя это оцепенение, он видел, что несется в этом потоке через какую-то черноту. Звезды были удивительно близко и весело подмигивали ему. Потом он увидел какой-то огромный дом, висевший в воздухе посреди этого черного мрака. Потом он очнулся уже стоя в огромном зале, по размеру больше того поля, где они пасли своих лошадей. Никита подумал, что он попал в тот самый дом, что он видел. Посередине зала стоял массивный трон. Что такое трон, Никита знал из рассказов отца, но императора этой страны, он не увидел, о чем немного расстроился, так как у русичей были только старейшины, ему было интересно, какие – же это люди – императоры. Потом уже он вспоминал, что с кем-то разговаривал, что-то рассказывал, что потом, очнувшись, никого в зале уже не увидел. Преодолев нерешительность, подошел и сел на трон. Рядом с троном было какое-то устройство. Точно он не запомнил, но ему хорошо запомнилось два из четырех моментов. Это первое: фигурки змей, застывшие в атакующем броске с открытыми пастями и второе: изображение свернувшейся кольцом змеи. Все фигурки были изготовлены так искусно, что сначала Никита подумал это чучела, но дотронувшись до них рукой и почувствовав холод, понял, что это чье-то творение, но такого мастера ни у себя в селении, да и по всей округе, Никита не знал. Рассматривая их, Никита почувствовал, что фигурка свернувшейся змеи поддается и ее можно сдвинуть, но он не решался, так как боялся отломить. Тут он услышал, точнее, почувствовал, что кто-то быстро и неслышно приближается к нему. Что было дальше, он помнил плохо, только то, что этот кто-то был сильно недоволен, говорил что-то о конце света, о чей-то миссии. Но что такое миссия Никита не знал, поэтому он со всем соглашался и всему поддакивал. Вскоре все успокоились. Опять ему что-то говорили, объясняли и он опять со всем соглашался. Из всего этого он только понял, что каким-то образом чуть не погубил землю, начав свертывать эту часть какой-то вселенной, но причем здесь ручка в виде змеи, которую он чуть-чуть не повернул, а лишь немного сдвинул, так и не понял. Ведь он же ничего не сломал. В следующий раз Никита очнулся опять в том же вязком стремительном потоке среди темноты и звезд. Наконец, он встрепенулся и полностью скинул оцепенение. Никита как-то сверху увидел себя внутри какой-то хижины из тонких деревцев. Он почему-то знал, что они называются бамбук. На полу, на травяной циновке сидела женщина странного вида, которая, то ли глазами, то ли еще чем-то напоминала степнячку, но лицо было совсем другое. На руках у нее был ребенок. Посмотрев на маленькое желтенькое сморщенное личико младенца, Никита с ужасом понял, что это он сам. Как только он понял это, сразу же каким-то облачком рухнул вниз на этого малыша. От страха он закричал и забил ногами. Но вместо крика раздался тонкий детский плач. Женщина посмотрела на него, улыбнулась и сказала:

– Ну, что ты, крошка моя, проголодался, наверное. Сейчас я тебя покормлю, не кричи, пожалуйста.

Уткнувшись носом в мамку и почувствовав во рту вкус сладкого молока, он почему-то сразу успокоился. Все его мысли куда-то улетучились. Он заснул. Сквозь сон он слышал, как его новая мать ласкала его и говорила:

– Мой малыш, мой маленький Киити, ты родился с первыми лучами солнца, в стране Восходящего Солнца, тем более в год Тигра. Это хорошее предзнаменование. Я верю, что ты вырастишь сильным и храбрым воином, станешь самураем. У тебя будет много денег и слуг. Мы старые с твоим отцом. Все твои братья умерли, да и тебе нам нечего дать кроме наших долгов. Эх-х, бедный, бедный мой сын. Что тебя ждет впереди?

Этот спокойный, монотонный, но такой родной голосок успокаивающе действовал на Никиту, хотя он уже знал, что он теперь Киити Миядзава. Что давным-давно его прадед жил в столице страны Восходящего Солнца, был богатым самураем, но не угодил императору и был сослан на далекий остров, на исконные земли племени Айну и, что там, а, вернее, уже здесь погиб, а его дети попали в рабство. С тех пор в их жизни не было ни одного счастливого дня. Отец Киити – Шосо работал на строительстве храма Будде где-то далеко в лесу и лишь изредка его отпускали домой к жене и сыну. Строительство храма шло уже несколько лет, но были сделаны полностью лишь лабиринты, спрятанные глубоко под землей. Всех строителей лабиринта, по рассказам, проклял жрец, и они все в тот же вечер умерли в муках. Их убил Будда – так сказал жрец. Шосо обрабатывал каменные глыбы для храма, поэтому остался жив. Рабов не жалели, постоянно били бамбуковыми палками, заставляя быстрее работать. Наконец, запасы скалисты камней кончились и были посланы отряды для поиска новых строительных материалов. Шосо был временно отпущен домой. К этому времени Киити уже исполнилось почти пять лет. Придя домой, Шосо взял сына на руки.

– Какой ты стал большой, сын. Ты стал взрослым и, по – моему, пришла пора становиться тебе воином. Тем более, я обещал своему отцу, а твоему деду, что я передам тебе секреты того боевого искусства, каким он обучил меня. Я стар и у меня мало времени. Как только привезут новую партию скал, меня опять заберут. Поэтому, сегодня еще погуляй, а я кое-что приготовлю для занятий.

Лишь поздно вечером Шосо пришел в хижину, устало вздохнул, улыбнулся и сказал:

– Для начала хватит, сын.

С утра начались занятия. Странное дело – человеческая память. В первые дни жизни в маленьком тельце Никита – Киити помнил все – детство и жизнь русичей, битвы со степняками и так далее. Но, чем дольше он жил, тем меньше он знал и помнил. Месяцам к шести он практически ничего не помнил из прежней своей жизни, а только кое – что из нынешней. К годику он одолел несколько слов и, мило картавя, научился их произносить, чем очень обрадовал свою мать. В год и два месяца он сделал свой первый шаг. И теперь, начав занятия с отцом, у него было ощущение, что он вроде бы, когда – то это делал, но никак не мог вспомнить, где и когда. Порой какие-то мысли – воспоминания набегали на него, и это сильно мучило его, иногда до головной боли. Но отец говорил, что это от физических нагрузок, и это пройдет. Иногда, когда долго что-то не получалось, по ночам ему снился какой-то светловолосый мальчишка, который делал эти упражнения, и на утро Киити отлично все выполнял, радуя отца. Каждое утро у него начиналось с бега. Потом упражнения на поваленном дереве, которое постепенно уменьшалось в диаметре и поднималось все выше и выше от земли. Отец изготовил ему деревянный меч, как у самураев, и обучал владеть им. Он так же обучал его искусству владеть шестом и метко бросать металлические заостренные звездочки. Он учил его секретам, как безоружному сражаться против вооруженного мечом. И многим другим вещам. После обеда занятия заканчивались, так как, по словам Шосо, в стране Восходящего Солнца только дообеденное солнце дает силы человеку. Иногда занятия шли по ночам, но здесь Шосо следил, чтобы в это время была недавно родившаяся луна. А в полнолуние у них всегда был отдых. Самым нелюбимым занятием у Киити было сидеть над дымящимся горшком, в котором тлели какие-то специально собранные травы. Отец говорил – это для улучшения зоркости и умения видеть в темноте. Больше всего Киити любил бегать по дорожке, изготовленной из воткнутых в землю бамбуковых палок, прыгая с одной на другую и неся при этом ведра с водой для заполнения огромного чана. Были приятные упражнения, например: искусство Харагей, когда приучаешь себя к постоянному чувству тревоги и еще в мирной обстановке принуждаешь свой организм мыслить, развивая кожную чувствительность. Были упражнения больные. Одним из таких было, когда Шосо подвешивал сына за пояс к дереву животом вверх, а к рукам и ногам подвязывал тяжелые камни, отчего тело мальчика почти складывалось пополам. Отец учил, что воин должен быть способен сгибаться во все стороны, куда ему надо, а не куда может его тело. Это было больнее, чем держать на ладонях вытянутых рук чашки с кипятком. Со временем, когда отец научил его концентрировать свои мысли на чем-то определенном, он научился владеть болью. После одного из таких упражнений по самовнушению, отец заставил пройти Киити по песку. Оглянувшись, Киити не увидел на песке отпечатков своих ног и очень удивился. Сразу после этого он по щиколотку провалился в песок. На что ему отец сказал: