Читать книгу: «Нефела, Облачная страна», страница 3

Глава 5. Решение

– Итак, я вижу, все в сборе, – сказал Мартин Брокелен, оглядев зал. – В основном все. Двое коллег, к сожалению, опаздывают, у них забарахлила автоматика. Но ждать мы уже не будем. Если никто не возражает, я предлагаю…

– Минуточку! – прервал его Варгас. Ему с самого начала не нравилась вся эта затея, и он еще на Земле решил нарушить план председателя Галактического совета. Что идея внеочередного заседания, причем не на Земле, в штаб-квартире Галактической комиссии и самого Совета, а здесь, на Луне-Главной, принадлежит Брокелену, он не сомневался. Ему, кому же еще? Председатель и его единомышленники давно вынашивают планы поменять обычаи, сложившиеся за последние сто лет.

– Минуточку! Прежде чем мы начнем заседание, мне хотелось бы узнать, почему мы собрались именно здесь, а не в Лондоне? И почему нельзя было дождаться очередного заседания – ведь оно должно пройти через три месяца?

– Да, мне тоже это интересно, – поддержала его Жаклин Лара, представлявшая интересы Марса. – Вам не кажется, уважаемый сенатор, что здесь, мягко говоря, не слишком удобно?

Она повернула голову направо, потом налево, словно приглашая всех оценить окружающее убожество. Да, конференц-зал Луны-Главной явно не отвечал масштабу такого мероприятия, как заседание Галактического совета. Когда-то здесь проходили пресс-конференции, посвященные началу освоения Марса, заседания астрономов и ракетчиков. Но с тех пор прошло более ста лет. Потертые кресла скрипели, угрожая развалиться; система синхронного перевода барахлила, порой выдавая вместо фраз неразборчивое бормотание; экран, на котором демонстрировались графики и фотографии, сопровождавшие выступления, выдавал изображение с полуминутной задержкой – словно его передавали не с устройства, стоявшего здесь же, в зале, а откуда-то с Земли. Вдобавок техники так и не смогли наладить кондиционеры, и в зале стояла жара. Заседание еще не началось, а члены Совета уже обливались потом и завидовали своим помощникам, экспертам и немногим приглашенным журналистам – поскольку те не уместились в зале, их разместили в двух соседних комнатах, а там, как рассказывали, кондиционеры работали нормально.

– Почему мы должны терпеть эти неудобства? – продолжала представительница Марса. – И почему нам не раздали тезисы доклада и проекты основных документов, которые мы должны принять?

– Хорошо, я отвечу, уважаемая госпожа Лара, – произнес Брокелен, вставая. Его длинное, покрытое веснушками лицо от жары почему-то не краснело, а делалось еще белее, бледно-голубые глаза смотрели твердо; председатель Совета не выглядел ни растерянным, ни смущенным; он был готов отстаивать свою правоту. – Я отвечу вам, и господину Варгасу, и всем остальным. Мы собрались здесь, а не на Земле, чтобы ощутить дыхание проблемы, которую нам необходимо решить. Ощутить ее привкус. Вот она, эта проблема!

И Мартин Брокелен повел рукой наверх, к прозрачному куполу зала. Там, за толстым слоем армированного стекла, не уступавшего по прочности стали, горели созвездия. Они были словно толпа слушателей, пришедших узнать, о чем здесь говорят.

– Я бы перенес наше заседание еще дальше – на Цереру, или Европу, или на один из наших кораблей, – продолжил Брокелен. – Чтобы вы ощутили, чтобы мы все ощутили остроту вопроса. А внеочередным наше заседание является потому, что вопрос этот назрел. Он назревал уже давно, но в последнее время положение стало совершенно нетерпимым. Впрочем, обо всем этом я собирался говорить в своем докладе. Так, может, мы начнем?

На этот раз никто возражать не стал. Председатель Совета выложил на пюпитр увесистую папку с докладом, включил экран и заговорил.

Он говорил о пиратах – прежде всего о пиратах. Их существование и раньше было вызовом мировому сообществу, глумлением над мечтами тысяч людей, искавших дорогу к звездам; но в последнее время деятельность космических разбойников приобрела невиданную наглость и размах. Нападения на корабли, как грузовые, так и пассажирские, происходят все чаще; за последний год зафиксировано восемь случаев. Чашу его терпения как председателя Совета переполнил последний эпизод, когда пиратский бот атаковал десантный корабль «Париж»; военные с трудом смогли отбить это нападение. Мало этого: пираты перенесли свою деятельность за пределы Системы и стали устраивать нападения на планеты Края. Захват обогатительной фабрики на Сирене и похищение готового к отправке груза… Нападение на лабораторию по приготовлению сыворотки на Аресе… Захват поселка колонистов на Семеле; мужчины были перебиты, женщины обращены в рабство… Похищение миллиардера Лимберга, совершавшего туристическую поездку по планетам Края… И этот перечень – далеко не полный. Появилось и кое-что новенькое. Полгода назад пираты захватили груз воды – айсберг, направлявшийся с Европы на Марс. Захватили – и через ворота № 7 угнали захваченный груз на Край. Куда он делся, неизвестно; айсберг пропал, словно его корова языком слизала.

– Мы предполагаем, что бандиты создали на одной из планет Края собственное поселение, – пояснила Ребекка Блум, председатель комитета по освоению Края. – Но где именно, не знаем.

– Да, у них, по всей видимости, уже имеется собственная база, – кивнул Брокелен. – И, возможно, не одна. И там налажено какое-то производство, для которого понадобилось большое количество воды. Что за производство – опять-таки неизвестно. Но на этот счет имеются кое-какие предположения. О них вам расскажет директор Института биомоделирования госпожа Сонг. Прошу, миссис Сонг.

Директор института Луиза Сонг вышла на авансцену. Трудно было определить возраст этой улыбчивой женщины с глазами, черными и холодными, как агат – агат из глубокой пещеры, куда никогда не заглядывает солнце.

– Вы знаете, что в нашем институте проводятся работы по борьбе с неизлечимыми наследственными заболеваниями, – заговорила директор. – Одним из важных направлений является создание искусственной плазмы крови, наделенной необходимыми свойствами. Полгода назад один из моих сотрудников, доктор Петр Вакано, создал плазму, которая позволяла на только подавлять развитие злокачественных опухолей и вызывать регенерацию утраченных органов, но и давала возможность полностью перестраивать организм человека или животного. В ходе экспериментов доктор Вакано развил лобовые доли мозга своего пса, а также смог так изменить его гортань, что собака получила возможность говорить.

– Собака – говорить? – послышался удивленный голос.

– Да, этот его Гром говорил – я сама в этом убедилась, посетив лабораторию. И доктор Вакано не собирался останавливаться на этом; он намеревался провести серию опытов уже на людях, начав с себя, надеясь добиться появления у homo sapiens новых свойств.

– И что же? Ему это удалось? – спросили из зала.

– Не знаю, – ответила госпожа Сонг. – Надеюсь, что нет. Когда Петр Вакано доложил мне о достигнутых им успехах – впечатляющих, надо сказать, успехах, – и попросил разрешения на продолжение работ, я ответила решительным отказом. Думаю, вы понимаете мотивы, которыми я руководствовалась. Полагаю, что любой из членов Совета поступил бы так же. Мы не можем допустить, чтобы рядом с обычными людьми появились другие люди; существа, наделенные способностью видеть невидимое, слышать неслышимое, обходиться без пищи и воды – или, наоборот, жить в воде, или в разреженных слоях атмосферы, почти в вакууме… Я не хочу продолжать перечисление нечеловеческих возможностей тех существ, которые могут появиться благодаря использованию плазмы доктора Вакано. Полагаю, членам Совета и так ясно, что они будут иметь мало общего с людьми. Можно сказать, почти ничего общего. И не только в сфере физиологии, в области метаболизма. Говоря «ничего общего», я имею в виду прежде всего область психики. Мотивацию, систему ценностей.

– Почему вы так думаете? – спросила Жаклин Лара.

– Видите ли, принято считать, что потребности формируют возможности, образ жизни – форму тела. Но верно и обратное. Нечеловеческие способности создадут у «людей Вакано» потребности и стремления, не свойственные людям. Например, потребность в абсолютной власти, в господстве над Вселенной. Или потребность в убийстве, пролитии крови ради самого процесса.

– Ну, эти стремления людям как раз свойственны, – негромко заметил человек, имени которого Варгас не помнил; кажется, он представлял ученых. – Во всяком случае, некоторым людям.

– Да, отклонения случаются. Но тут важен вот какой момент. Люди, подвергшиеся переделке в лаборатории Вакано, получат те свойства, которые закажут сами. Или которые вложит в них их создатель. Я не знаю, что за люди воспользуются «плазмой Вакано». Подозреваю – сильно подозреваю! – что этих людей нельзя будет найти в списках лучших выпускников колледжей и университетов, или в числе лауреатов премии «Помоги ближнему». Подозреваю, что это будут совсем другие люди. Что же касается самого Петра Вакано, то это человек одержимый, неуживчивый, маниакально настроенный и абсолютно лишенный каких-либо тормозов.

– Однако я не вижу здесь причин для особой тревоги, – раздался голос Натальи Вайнхорн, представлявшей в Совете Конфедерацию. – Вы говорите об этих «людях Вакано» как о чем-то совершенно новом. Между тем, насколько я понимаю, речь идет о так называемых пруви, или «улучшенных». А они нам достаточно хорошо известны, и до сих пор особых проблем не создавали.

– Вы ошибаетесь, – ответила Луиза Сонг. – Я говорю вовсе не о пруви. Они нам и правда хорошо известны – или мы полагаем, что хорошо. «Улучшенные» – это результат небольших, сравнительно простых изменений, не слишком глубокого, точечного вторжения в обменные процессы человека. «Улучшенных» немного, и они имеют ряд природных ограничителей, которые их создателям не удалось преодолеть. Например, короткий срок жизни. А Вакано создает нечто совершенно другое. Я бы назвала создаваемые им существа не «улучшенными», а superior – «высшими», или же «превосходными». По аналогии с пруви их можно назвать «супи»… Это будут настоящие монстры, которых мы не сможем остановить. А Вакано может поставить их создание на конвейер. Производить супи десятками. Это может кардинально изменить всю ситуацию в космосе.

– Но почему вы все время говорите о деятельности вашего подчиненного как о чем-то происходящем в данный момент? – спросил кто-то. – Ведь вы сказали, что запретили эти опыты? Я не ошибаюсь?

– Нет, вы не ошибаетесь, – ответила миссис Сонг, – я действительно запретила все опыты в этом направлении. Я планировала поставить дальнейшую работу доктора Вакано под строгий контроль. Однако случилось непредвиденное. На следующее утро после нашего разговора доктор сбежал вместе со своим псом. Сбежал, устроив в институте пожар, выведя из строя систему безопасности… И где он сейчас – неизвестно. Руководство института обращалось в полицию, но Вакано не смогли найти нигде. У меня есть опасения, что он сблизился с одной из пиратских шаек и нашел у них поддержку. Сильнейшие опасения! Если быть до конца честной, я убеждена, что так и случилось. Думаю, что пираты помогли доктору создать лабораторию на одной из планет Края. Возможно, это ему потребовалась вода для проведения опытов. Для работ по биотехнологическому моделированию всегда требуется много воды. А это означает одно: Вакано надо найти и остановить!

– Я так понимаю, что вы убедили нашего председателя провести полицейскую операцию, чтобы найти Вакано? – спросила Жаклин Лара. – Верно? Но зачем тогда собирать Совет? Обратитесь к полиции, к военным, наконец…

Луиза Сонг чуть заметно пожала плечами, выражая свое отношение к такому вопросу. Она готова была на него ответить, но Брокелен остановил ее:

– Спасибо, доктор Сонг. На этот вопрос отвечу я. Да, мы собираемся провести операцию. И не только для того, чтобы найти Вакано. Необходимо провести полную проверку всех поселений за пределами Земли. Там живут сотни, а может, и тысячи людей, сообщивших о себе ложные сведения, либо не сообщивших ничего. Там могут находиться люди, совершившие преступления на Земле и скрывающиеся от закона. Наверняка там имеются базы, где пираты оборудуют и чинят свои корабли. И так далее, и так далее. Да, все это можно выяснить и пресечь в ходе масштабной полицейской операции, для которой не нужна санкция Галактического Совета. Но я считаю – все руководство Совета считает – что нам надо принять еще ряд мер. И эти меры – уже ваша компетенция.

Он остановился, словно ожидая вопроса. И вопрос последовал.

– Что же это за меры, председатель? – спросил Варгас. – Не томите, расскажите нам.

– Сейчас. Первая, и самая очевидная – основать возле всех Ворот наши базы. Они должны выполнять прежде всего диспетчерские функции, то есть соблюдать очередность прохождения Ворот в обоих направлениях. А кроме того, они будут контролировать суда, собирающиеся попасть в дальний космос. И у нас уже не будет того, что пираты шастают в Край и обратно, словно лис в свою нору. Просто удивительно, что мы до сих пор не создали никаких пунктов контроля. Надеюсь, что представителя Края не будут возражать против такой меры?

– Думаю… – сказал Варгас, быстро взглянув в сторону Хона Отикве, второго делегата Края в Совете, и поймав его взгляд, – думаю, что не будут. Это все?

– Не совсем. Нам надо изменить саму процедуру прохождения судов в дальний космос, а также процедуру создания новых поселений. До сих пор за пределы Земли отправлялись все, кто пожелает. Действовал уведомительный принцип исследования и освоения космоса, как ближнего, так и дальнего. Мы считаем, что этот принцип себя изжил. Он привел нас к полной утрате контроля над всем, что происходит за пределами Земли. Настало время вернуть этот контроль. Мы предлагаем Совету принять решение о том, что отныне для основания нового поселения – на Марсе, Европе, Церере, либо же на планетах Края – надо будет иметь разрешение Галактической комиссии. И для прохождения Ворот – тоже.

Мартин Брокелен сел. И тут же, словно подброшенная пружиной, вскочила представительница Марса.

– Так вот чего вы хотите! – вскричала Жаклин Лара. – Вот для чего стращали нас пиратами и страшным доктором-злодеем! Вы хотите зажать развитие Системы и Края в тиски! Задушить их в своих казенных объятиях! Но учтите – у вас ничего не выйдет. Люди этого не потерпят. Вы хотите навести порядок – а получите всеобщее возмущение, хаос, бунт!

– Да, мы хотим навести порядок! – отвечала ей Ребекка Блум. – Хотим установить за пределами Земли такую же власть закона, какая царит и на нашей родной планете. Именно эта власть закона – власть разума, если хотите – обеспечила все успехи нашей цивилизации. Именно она позволила людям выйти в космос. Отрицать всякий контроль, как делаете вы – значит возвращаться в эпоху дикости. Зачем, во имя чего?

Варгас и Лара одновременно поднялись со своих мест, чтобы ответить председателю комитета. Однако их опередили.

– Позвольте мне сказать, – послышался голос известного философа Максима Путинцева. – Мне есть что ответить уважаемой госпоже Блум, и госпоже Сонг, и нашему вдвойне уважаемому председателю. Вы напрасно представляете поселенцев Марса и планет Края людьми, лишенными тормозов, врагами любого порядка. Да и этот доктор Вакано, возможно, не такой уж злодей, как можно подумать. Речь идет лишь о разном понимании порядка, о равновесии между свободой и безопасностью, между рекой жизни и берегами, в которых она течет. Госпожа Лара, господин Варгас и их единомышленники опасаются, что предлагаемые вами меры полностью остановят развитие Края, что стремление к полному контролю является такой же манией, как присущая пиратам кровожадность. Учтите, что полный порядок возможен лишь на кладбище…

– Хорошо, мы учтем это, господин Путинцев, – сказал Брокелен. – А сейчас я хотел бы перейти к делу и предложить вашему вниманию текст решения, которое должен принять Совет. Вот он, этот текст, на ваших экранах. Давайте примем его за основу, а затем будем обсуждать возможные поправки. Никто не возражает?

Глава 6. Известие

Да¸ деление произошло! Или не произошло? Черт, все расплывается!

Петр Вакано оторвался от микроскопа и протер слезящиеся глаза. При этом он с удивлением обнаружил, что в лаборатории темно, хоть глаз выколи. Это что же, уже ночь? Сколько же он просидел, не отрываясь от окуляров – три часа, четыре? Да нет, какие четыре – получается, что все шесть. Надо заканчивать. А то можно без глаз остаться. Да и позвоночник побаливает. Будет обидно превратиться в калеку в тот момент, когда твои подопечные делают такие успехи.

Петр развернулся вместе со стулом, встал… И испытал сильнейший шок: он почувствовал, что наступил на что-то мягкое. Это нечто резко рванулось, выбралось из-под ноги, так что доктор чуть не упал. Из темноты раздался знакомый отрывистый голос:

– Не надо на меня вставать.

– А, это ты! – с облегчением произнес Вакано.

– Да, я. Ты закончил? Это хорошо, клянусь Небом! Я думал, ты никогда не закончишь.

– Это ты у Чжана набрался? – сказал Вакано. – У него, у кого же еще. «Клянусь Небом!» А вчера ты высказался насчет мужей силы. Вижу, ветер с востока в твоей голове одолевает ветер с запада. Гулять пойдем, или ну его?

– Как это «ну его»? Обязательно пойдем. Мы с Чжаном договорились побегать по скалам. А ты зайдешь за Мартой.

– За Мартой?

– Ты что, забыл? Она у родителей, просила, чтобы ты зашел, когда закончишь, проводил домой.

– Черт, верно, совсем забыл!

– Стой! Ты сейчас наступишь на этот прибор, что привезли вчера. Нет, правее тоже нельзя, здесь реостат. Лучше я включу свет.

– Да, включи, пожалуйста, – согласился Вакано.

Вспыхнули лампы, осветив тесно заставленное приборами, опутанное проводами помещение лаборатории. Кое-где оборудование стояло в два этажа – места не хватало. Лавируя между столами, доктор добрался до выхода, надел шлем и толкнул дверь шлюза.

Гром, как всегда, выскочил первым.

– Я побежал, – сообщил он. – Чжан, наверно, уже ждет.

И, не дожидаясь ответа, скрылся в темноте. Петр Вакано только вздохнул. Пес все больше отдалялся от него, все больше времени проводил с Ванли. Оно и понятно: они оба были «улучшенными», оба отличались от существ своего вида. И с каждым днем эти отличия становились заметнее. Благодаря перестройке дыхательных систем оба научились обходиться без шлемов. Это дало им свободу передвижения, недостижимую ни для кого на Марсе. Они подолгу гуляли – иногда порознь, но чаще вместе. Возвращаясь, они рассказывали о местах, где не был еще никто из жителей поселка. Так, они исследовали все отроги ущелья, прошли их отвесные склоны – и в ходе этих прогулок (вернее, пробежек) обнаружили два выхода вольфрама, о которых в поселке никто не знал. После этого открытия Чжан Ванли и Гром стали пользоваться в поселке большим уважением. И хотя припозднившиеся жители, встретив ночью огромную фигуру, бегущую по ледяной, почти лишенной воздуха пустыне без шлема, вообще без всякой защиты, все еще шарахались в испуге – спустя секунду, узнав китайца, они улыбались и с уважением приветствовали бегуна.

Да, Чжан стал настоящим великаном. За четыре месяца, прошедших с момента введения ему первой порции плазмы, он неузнаваемо изменился. Щуплый коротышка с поврежденным позвоночником, с трудом передвигавшийся от купола к куполу, превратился в гиганта ростом 212 сантиметров, гибкого, как пантера, с молниеносной реакцией, стальными мускулами, острым зрением и чутким слухом. «Знаете, доктор, у меня такое впечатление, – как-то сказал он, – такое впечатление, что я научился видеть невидимое и слышать неслышимое». «Ну, прямо-таки неслышимое, – скептически ответил Вакано. – Ты, конечно, преувеличиваешь». «Нет, правда, – настаивал Чжан. – Ведь я слышу глайдер за десять километров – а ведь он движется очень тихо. Но я имею в виду даже не зрение и слух. У меня развилась… развилось… шестое чувство, что ли?»

Появление у его подопечного сверхчувственных способностей не входило в план перестройки его организма, и Вакано в ответ на заявление Чжана мог только пожать плечами. Но в целом он мог быть довольным проделанной работой. Ведь огромный рост (а Чжан мог стать еще выше; расчеты показывали, что его рост мог достичь 230-240 сантиметров), сила, обострившиеся чувства были лишь видимой частью произошедших изменений. Гораздо серьезнее были перемены невидимые. Ванли стал невосприимчив к жесткому излучению, к боли, к различным раздражителям. Он воспринимал их, как информацию, но они не мешали ему действовать, выполнять различные задания, которые давал ему Вакано. Речь шла не только о преодолении разного рода препятствий. Удушающий газ, слепящий свет, боль не мешали «улучшенному» решать уравнения, разрабатывать программы, собирать оборудование в комплекс.

Но что больше всего радовало Вакано – что все эти огромные перемены в физическом облике его пациента (правда, сам Чжан предпочитал слово «ученик», а доктора именовал словом creator – создатель; подобное богохульство вызывало у Вакано протест), полученные сказочные возможности почти не отразились на его духовном складе. Внутренне Чжан остался таким же, каким три месяца назад вошел в купол своего создателя – скромным, наблюдательным человеком с обостренным чувством достоинства. Это подтверждало предположения Вакано о том, что переделка организма человека не приведет к катастрофическому изменению его личности, слому психики.

Правда, среди перемен, случившихся с Чжаном Ванли, были и нежелательные. За силу и гибкость, слух и зрение, за «шестое чувство», как и за другие достижения, приходилось платить. У Чжана сел голос, стал сиплым, свистящим. Изменился цвет кожи – она приобрела медный оттенок. А еще, как по секрету признался Чжан доктору, он совсем перестал интересоваться женщинами. Эти изменения не были запланированы, они появились сами по себе, и стали для Вакано неприятной неожиданностью. Видимо, это была оборотная сторона произошедших в организме пациента изменений – какие-то процессы были сцеплены очень жестко, один не шел без другого.

Петр опасался, что нечто подобное случится и с Мартой, и каждое утро с тревогой вглядывался в лицо жены, прислушивался к ее голосу – не зазвучит ли из ее уст тот зловещий не то свист, не то шепот, которым теперь изъяснялся Ванли? Но ничего подобного не происходило. Наоборот: голос у Марты Вакано стал звонче, сильнее, и она, прежде тихая, как мышка, стала все чаще напевать за работой. «Давно уж нет мечтаний, сердцу милых…», пела она, готовя компост; «И сказала я ему, господину моему…», напевала, сажая цветы – новые, только что выведенные ею цветы. Весь купол семьи Вакано уже был наполнен цветами и благоухал, словно сад весной – весь, кроме лаборатории и операционной, где было царство приборов. То и дело в их купол заходили жительницы поселка – взять у Марты саженцы новых цветов. А еще у нее просили рецепты изобретенных ею салатов, кексов, супов, еще каких-то новых блюд – Марта придумывала их каждый день. Рецепты, фасоны платьев, рисунки на шлемах и стеклах глайдеров – идеи лезли из нее, как тесто из квашни. В самое последнее время обычных придумок ей стало мало: Марта задумалась над чем-то большим. Посреди обычных дел – поливая цветы, или стоя за разделочной доской – она вдруг застывала, устремив глаза в одну точку, и что-то нашептывала, пока крик возмущенной печки не возвращал ее к реальности. «Понимаешь, – призналась она как-то мужу, – мне кажется, что я должна создать что-то совсем новое». «Какое-то соединение орхидеи с мать-и-мачехой? – уточнил Петр. – Или дуб, осыпанный розами?» «Дуб, на котором растут розы? Это ничего, я подумаю. Но я говорю о другом. О чем-то совсем новом, чего еще нет в мире, и что изменит… многое изменит. Конечно, не так, как твоя плазма, но все же…» На этом беседа обычно прерывалась: зачарованный красотой Марты, Петр начинал целовать жену. Да, Марта стала настоящей красавицей. К счастью, она не выросла (она и так была выше мужа), но стала чуть полнее. Глаза немного увеличились, губы стали упругими, кожа… ямочки на щеках… Да что говорить: Петр Вакано не мог налюбоваться своей женой.

…Размышляя таким образом, доктор дошел до купола родителей Марты. Дверь, узнав друга дома, сама открылась при его приближении. Петр вошел, и его окутал дразнящий аромат, от которого рот наполнился слюной.

– Что это? – спросил он у жены, выскочивший в прихожую.

– А, это я приготовила новый салат, – отвечала Марта. – Ничего вроде получилось, правда? Ты чего так долго? Я тебя жду, жду… Ты же знаешь – мне без тебя гулять скучно. И потом, мне надо тебе сказать…

– Все, сейчас пойдем. Вот только родителей поприветствую – и пойдем, – сказал Вакано. – А что ты хотела сказать?

Спустя несколько минут, когда они не спеша шли по заброшенной дороге, ведущей в старый карьер (их любимое место прогулок), Петр объяснил жене причину своего опоздания: появилась новая работа, причем срочная – прислали свои подробные заявки, а с ними базовые данные будущие пациенты. Надо было эти заявки проанализировать, выработать методику создания нового вида плазмы для каждого случая. Большое, кропотливое дело.

– Значит, у нас и правда будут пациенты… А сколько их?

– Двое. Один, как я понял, вроде Чжана. Калека, причем от рождения. Зовут Дэвид Рискин. Заявка вполне стандартная – хочет стать здоровым, сильным… работать в космосе… в общем, ничего сложного. Правда, в заявке есть приписка, что после окончания основного цикла пациент может высказать дополнительные пожелания. Ладно, увидим, что там за пожелания. Вряд ли что-то особенное. Да и с девушкой, я думаю, проблем не будет.

– О, у нас появится девушка?

– Да, зовут Наташа. Ты что, ревнуешь? Слушай, я же биотехнолог. У меня должны быть пациенты, и среди них наверняка будет много девушек. Может целая очередь выстроиться.

– Нет-нет, я вовсе не…

– Я, честно говоря, даже удивлен, что пока только одна заявка. Мне передавали, что слух о твоем чудесном преображении распространился по всему Марсу, во всех поселках об этом говорят. И не только по Марсу, но и по Системе. Между прочим, эта Наташа не отсюда – с Земли. И она уже перечислила на мой счет сорок тысяч долларов. Я, наконец, смог оплатить счет за электричество. А то так неудобно было…

– Дорогой, я очень рада, что мы получили деньги. И я нисколько не ревную. Даже не думаю, честно. Это я просто так сказала. А деньги нам и правда нужны. И скоро еще больше понадобится.

– Вот как? Почему?

– Я хотела тебе сказать… Я маме с папой уже сказала, для того и ходила сегодня.

– Что сказать?

– У нас будет ребенок.

Вакано остановился, как вкопанный; во все глаза глядел на жену. Он был ошеломлен. Мелькали мысли о неудобствах, неизбежных хлопотах… Но главным чувством была радость, огромная радость. Он бережно обнял Марту. Как мешал сейчас комбинезон, забрало шлема!

– Это здорово… здорово! Но… как же наши планы? Поездка? Знаешь, ведь я уже связался с агентством в Риме – я хочу начать именно с Рима…

– Поездку мы не отменим ни в коем случае! Зачем отменять? Ведь все только в самом начале. И я прекрасно себя чувствую. Но я вижу другое препятствие – как же твои пациенты? Ведь начальный цикл длится полгода, не меньше…

– Да, но есть перерывы. Первый месяц после введения плазмы мое присутствие обязательно: постоянный контроль за состоянием пациента, коррекция доз, возможное вмешательство. Потом две недели пауза – помнишь? Ты еще тогда беспокоилась, говорила, что ничего не происходит. На самом деле в этот период происходят важные изменения в работе внутренних органов. В это время мое присутствие не так нужно.

– Но две недели – это же очень мало! Три недели только на полет к Земле! А само путешествие? А дорога обратно?

– Послушай меня. Я уже думал обо всем этом. После паузы начинается второй этап. Нужно вводить новую порцию плазмы. Но, как показывает имеющийся опыт – черт, извини, что я говорю, словно на конференции, никак не отучусь, – как показал твой опыт, и Чжана, и еще Грома – на втором этапе особых проблем не возникает. По крайней мере, пока не возникало. Так что эти три месяца пациенты могут обойтись без меня. А мы с тобой можем заказывать билеты и бронировать номера в отелях.

– Как это – без тебя? А кто же будет вводить плазму? Следить за состоянием пациента? Да просто рядом стоять?

– Кто? Чжан, конечно.

– Чжан?

Марта остановилась, с удивлением уставилась на мужа.

– А он что – может?

– Представь себе, да. Он с самого начала интересовался, все время спрашивал, что я делаю, для чего, какие проблемы решаю. Потом попросил у меня что-нибудь почитать, я дал несколько работ попроще. Он прочитал, попросил другие… В общем, сейчас он может делать анализы, замеры, вводить плазму… многое может.

Полная удивления, Марта покачала головой; они пошли дальше. Вдруг она снова повернулась к мужу.

– А ты не боишься? Ведь твое открытие не запатентовано. Ты сам говорил – тебе не дали. А что, если…

Она не договорила, но это и не требовалось – Петр все понял. Стоял, смотрел куда-то вбок. Потом поднял глаза на Марту и сказал:

– Нет, не боюсь. Я доверяю Чжану. Хочу доверять. И потом… С того момента, как я бежал из института, все пошло настолько не по правилам, что… Я уже не думаю о патентах, о статьях. И что же мне теперь – бояться каждого, кто наблюдает за моей работой? Кто заходит в лабораторию? А ведь мне нужен помощник. С тех пор, как Чжан подключился к работе, мне стало значительно легче. И я уже начал думать, что буду делать, когда он уйдет.

– Но разве он должен уйти?

– Конечно. Ведь он хотел стать кем-то вроде частного охранника, защитника отдаленных поселений. Его цикл уже почти завершен, как и твой. Скоро он нас покинет. Мне его будет не хватать. И Грому, кстати, тоже.

– Я верю, что ты что-нибудь придумаешь. Даже так: знаю, твердо знаю, что все будет хорошо, – сказала Марта.

На следующий день в поселок Ущелье прибыла Наташа Суарес. Она была из Бразилии. Это была склонная к полноте девушка с кожей землистого оттенка, с маленькими, близко посаженными глазами; волосы у нее были похожи на паклю. В общем, у нее были все данные, чтобы до конца жизни остаться одинокой. Наташа не хотела остаться одинокой. О лаборатории Вакано она узнала от подруги, вернувшейся с Марса. Деньги, те самые сорок тысяч, получила, продав дом и все имущество.

Через два дня прибыл и Дэвид Рискин. Он, как и Наташа, был с Земли, из Штатов. Ему было тридцать три года, он был биржевым брокером, достаточно обеспеченным человеком. Но деньги не принесли ему счастья. Ходил он с трудом, припадая на правую ногу. Скрюченные, прижатые к груди руки едва могли удержать компьютерную мышь. Говорил тоже не быстро, язык не слушался. Все это были последствия незалеченного детского паралича – родители, вечно занятые выяснением своих запутанных отношений, не слишком много времени уделяли не слишком желанному ребенку. О существовании лаборатории он услышал от знакомого в Нью-Йорке, а адрес Вакано узнал уже здесь, на Марсе.