Читать книгу: «Ночь страха», страница 5
Миша уже стоял рядом со мной в кругу, вооружившись водометом. Из тьмы стали вырываться порождения ада. Зомби, упыри, вурдалаки, оборотни, догнивающие и полуразложившиеся волки с горящими ярким красным пламенем, глазами.
Вся эта мертвая масса кольцом приближалась к нам, наперебой издавая потусторонние, пробирающие до мозга костей, звуки. Я принялся судорожно набивать автоматные магазины патронами. Напарник долил воды в водомет и отложив его в сторону, начал сначала одиночными, а затем короткими очередями из "Калаша" косить незванных гостей. В какой-то момент, автомат Михаила заклинило от перегрева и он, выругавшись, взял в руки мой.
Я, оставшись без винтовки, взялся за огнемет и повернулся в сторону входа в церковь. И сделал это не зря, ибо из темноты выпрыгнул оборотень, широко раскрыв пасть и раскинув лапы для смертоносной атаки. Струя горячего пламени подпортила планы лохматой твари и вынесла его обратно в помещение, освещая все внутри. Ещё с десяток оборотней попятились назад. Круг работал, не позволяя им приблизиться к нам.
Кольцо мертвецов сжималось все плотнее, Древнего видно уже не было. Да Ему это было и не нужно, свою миссию он выполнил. Пока я сражался с оборотнями, Михаил уже взялся за водомет, заставляя визжать и захлебываться в собственной гнили прибывающих и прибывающих нелюдей.
Наши планы испортил зомби, подобравшийся достаточно близко (сука, как он успел?!), который шаркая, нарушил целостность круга. Резким ударом приклада огнемета я заставил мозги мертвяка отправиться в свободный полет.
– Миша! Круг разбит! – я старался перекричать доносящийся со всех сторон рев нечисти.
– Знаю, командир. До рассвета нам не дожить.
Черт бы тебя подрал, Миша, с твоим спокойствием.
– Вода святая есть?! – судорожные мысли о скорой смерти вдруг наполнили все моё сознание.
– Нет.
– Кресты святые здесь?
– Они нам не помогут, Артём. Резервные две пули помогут нам оставить наши души чистыми.
Бесконечная усталость проникла в каждую клетку моего тела. Грохот автомата стих, оповещая, что патронов в нем не осталось. Дожигая последний резервуар, я понял, что мой напарник абсолютно прав. Нет выхода. Цель утекла из наших рук вместе с надеждой на положительный исход битвы. В этой битве победители не мы. Жаль только, что это моя первая, проваленная операция. Хотя она же и последняя, при жизни меня никто уже не осудит.
Я повернулся к Мише. Ему не нужно было ничего говорить. Он всегда, на протяжении всех наших совместных дней знакомства, все понимал. Напарник левой рукой протянул мне пистолет. В правой он держал свой. Взяв оружие в руку я посмотрел на него, вертя из стороны в сторону, как будто видел его первый раз. Затем, совладав с собой и крепко сжав рукоять, снова перевёл взгляд на Михаила.
– На счёт три, друг, – я вытянул руку вперёд и коснулся дулом пистолета лба товарища. Тут же ощутил холод ствола уже на своём лбу.
– Прости, Отец Небесный, нас за все, – Михаил смотрел немигающим взглядом мне в глаза, – наша плоть достанется демонам, но душу мы отдаём Тебе.
– Раз! (Раз!)
Какое странное ощущение, когда внезапно все страхи уходят на второй план. Когда, наконец, осознаешь, что смерть не такая уж и далёкая перспектива. Я всегда боялся смерти. Я не цеплялся зубами за жизнь, но я цепенел каждый раз, когда понимал, что костлявая уже на пороге. Сейчас этого нет. Так странно.
– Два! (Два!)
Миша не сводил с меня глаз, как и я с него. Только сейчас понял и увидел, насколько несчастен этот 37-летний мужик. Он никогда никому ничего не рассказывал. Он никогда не участвовал в горячих спорах, пьяных драках. Своим непоколебимым безмолвием этот человек всегда вызывал во мне восхищение. Идеальный подчиненный, ни разу не нарушивший приказов, какими бы безумными они ни были. Он все знал с самого начала этой операции. Он знал, на что мы с ним идём. И, видимо, был уверен, что знаю и я. И только сейчас я вижу в его глазах глубокую печаль и смирение. Он многое потерял. И дал этот обет безмолвия, лишь бы отстраниться от окружающей, прогнившей множеством смертей близких и знакомых, действительности.
– Три! (Три!)
Время остановилось. Совсем. Я чувствую упругость спускового крючка под указательным пальцем, прижимаю к рукояти пистолета. Но пуля не летит. Её нет. Нет времени, оно приобрело почти бесконечную длину.
