Читать книгу: «Заповедные острова», страница 9
– Послушалась?
– Ещё как. У меня ж на судне всё есть – и вода, и еда, и душ с туалетом. Я, знаешь, со страху даже от берега отошёл на тридцать метров. Сидим мы с ней на верхней палубе и в бинокль набережную оглядываем. Потом смотрю – два мужика появились, понимаешь, о ком я?
– Нет. Или погоди. Мы, что ли, с Генкой?
– Точно! Но я ж тогда не знал ничего, сижу, в оптику наблюдаю. Вы к инкассаторской машине подошли, облазили её и собранное в приямок спрятали.
– Так это ты, что ли, всё упёр?
– Я! – с гордостью сказал Игорь, словно ждал похвалы. – Часа два прошло, я к берегу опять причалил, быстренько сбегал и собрал. Два помповых ружья, два пистолета, три бронежилета и четыре мешка с наличностью. Там немного было, мы потом с этой Юлей пересчитали – три миллиона восемьсот.
– Ну ты жук! – воскликнул я и осознал, что, действительно, не так уж и осуждаю его. – Так, а чем закончилось?
– Ну чем, мобильная связь не пашет, рация не работает, интернета нет. На улице ни машин, ни людей. Либо американцы напали, либо инопланетяне, либо наши эксперимент неудачно провели. Юля ныть начала, что домой хочется. Хочешь, говорю, иди, а я тут посижу, тем более, я капитан, к этому судну приставлен, отвечаю за него. Да и куда идти, неприятности на свой зад искать? Ты видела, говорю, инкассаторы пропали, оружие побросав? Так что я не пойду никуда, жизнь мне дорога, а ты иди, если хочешь. Дня два или три она мялась, а потом говорит: «Ладно, я пошла, причаль к берегу». Ушла, а на другой день вернулась с документом, всё мне рассказала. Сходил и я в гостиницу, получил бумажку. Марина хотела меня на работы припахать, но я говорю: «Извините, барышня, пока я в парке туалеты сколачиваю, мой теплоход по винтику разберут. Так что ищите меня на судне».
– А как тебя уговорили теплоход в стену пустить?
– А мне жалко, что ли? Наоборот, даже интересно! Тем более, теплоход не мой. Я так и жил на своей посудине, всё у меня есть, по соседним домам промышлял иногда. Пару раз заходил Макаров, выяснял, почему я работать отказываюсь. А потом говорит: «Ну ладно, сиди тут пока, пригодишься ещё, капитан». Месяца через полтора пришёл, рассказал идею, что надо попробовать в стену дать чем-то более крепким, чем автомобиль. А вон как раз Р-51 на другом берегу стоял.
– Что за Р-51?
– Речной теплоход такой, шаланда старая 60-х годов, но до сих пор в строю. У него корпус крепкий, 5 миллиметров стали. Вот, говорю, им таранить самое то, да и не жалко. А ты видел эксперимент-то?
– Да, мы с Генкой пришли посмотреть, всё было без толку. А ты на других кораблях тоже можешь плавать?
– Уже нет. В прошлом месяце с последнего соляру слил. Я ж движки включаю иногда, электропитание зарядить и тому подобное. Думал, как топливо с других лоханок закончится, начну с береговой заправки в канистрах возить. Теперь уж не знаю, придётся, ли, – Игорь погрустнел, и как мне ни хотелось спросить о причинах его заточения, в тот вечер я удержался.
Раз в день к нам приходила повариха с обедом, оставляя порцию и на ужин. Завтрака арестантам не полагалось. Полицейских, которые проверяли нас, было трое. Меняясь, они заходили трижды в день, иногда реже. Проверка была простой: они заходил, спрашивал, как сидится, дёргал решётку, вздыхал и уходил.
В первые несколько дней я напряжённо ждал, что ситуация сама собой разрешится, в дверях появится кто-либо, отопрёт решётку и сообщит, что моё заточение было ошибкой. И, действительно, на четвёртый день вместе с поварихой пришла Наталья, которая, впрочем, выпустить меня возможности не имела.
– Здравствуйте, Юра, вот и я, – торопливо сказала она.
– Наташ, я в подъезде тебя подожду, – шепнула ей повариха, и, подсунув нам наполненные тарелки сквозь специальные щели в решётках, поспешно удалилась.
– Я пришла просто так, может быть, чем-то помочь? Вот, возьмите, я пирожков напекла, – она достала из сумки пластиковый контейнер.
– Наташа, что слышно там обо мне и всей этой истории?
– Боюсь разочаровать, но совсем ничего не слышно. Посудачили бабы, да и разошлись. Никто не верит в то, что Вы, Юра, насильник; однако, куда подевалась подруга Ваша?
Я пожал плечами. Всегда, а в эту минуту особенно, Наталья казалась мне человеком исключительно порядочным и надёжным, хотелось рассказать ей правду, но на большой разговор не было времени, да и рядом, повиснув на своей решётке, висел любопытный и жадный до новостей Ненашев.
– Наташа, а не стало известно, кто меня по голове трахнул?
– Не знаю, не слышала.
– Ну хоть следствие какое-то было?
– Не знаю, но могу попробовать выяснить.
– Пожалуйста, дорогая моя, узнайте хоть что-нибудь. Когда сможете прийти ко мне ещё?
– Примерно, через неделю, – ответила она, попрощалась и поторопилась прочь.
– Наташа, если получится, принесите мне горячую воду и пачку кофе.
– Хорошо, – ответила она уже из подъезда.
– Наташа, принесите бутылку виски! – прокричал ей вслед Игорь. Но услышала ли она, было непонятно. Пришла кухарка и заперла снаружи нашу квартирную дверь.
– Вот чего они входную дверь-то запирают? – с иронией сказал Игорь, – уж если я захочу убежать, то вылезу в окно, тут первый этаж.
– А ты пробовал?
– Да дёргал решётку поначалу, не скажу, что хлипкая, но можно что-то придумать, расшатать может как-то. Ну это ладно, давай, рассказывай, чего тебя сюда определили? Всё равно эта Наталья половину уже рассказала. Так получается, ты насильник?
– Получается, да, – зло крикнул я, сунул руки в карманы и ушёл к окну своей комнаты так, что Игорь перестал меня видеть.
– Ну ладно, не кипятись. Колись, рассказывай. А я тебе свою историю потом открою.
– Слушай, Игорёк, а ты хотел бы отсюда сбежать?
– Неа, найдут и пристрелят. Читал постановление о тюрьмах?
– Ты не понял, я имею в виду, сбежать не из тюрьмы, а из Пузыря.
– Из Пузыря?! Как?!
– Ну, если бы была возможность.
– Конечно! Чего тут делать?! Особенно мне и особенно теперь! Ни минуты бы не сомневался. У меня здесь, кроме этого дурацкого теплохода, ничего! А там у меня всё осталось! Всё! Родители, друзья, сестра! Да реки тут нету – два отрезка по километру.
– Знаешь, я тебе вот что скажу. Ты прав, пора открыться друг другу, – начал я, – но будет правильнее, если моя история будет последней. Во-первых, потому что, я почти уверен, мой рассказ будет очень длинным, гораздо длиннее твоего.
– А во-вторых?
– А во-вторых, потом я буду готовится к побегу.
– Так всё-таки ты чего– то знаешь? Знаешь, как пройти сквозь стену?
– Кое-что знаю. Давай пообедаем, пока не остыло, а потом будешь рассказывать.
На обед нам принесли вполне сносные макароны по-флотски, сладкий компот с неузнаваемым составом и по одному среднему свежему огурцу. Вчера обед был такой же, но вместо огурца были помидоры. К моему удивлению, овощное дело было поставлено настолько хорошо, что вкус наших местных, выращенных в Пузыре огурцов и помидоров многократно превосходил те магазинные овощи, которые я покупал в городе до Катаклизма. То ли причиной было это странное розовое небо, так искусно заменявшее нам солнце, то ли климат, характерный теперь завидным постоянством, но наши помидоры по вкусу напоминали бакинские, а огурцы были будто только что сорваны в деревенском огороде. Первое блюдо давали позавчера, это был суп из рыбных консервов. Обеды и ужины обычно мало чем отличались, были непредсказуемы, но достаточно питательны. Вечером давали чай, печенье или пару конфет.
– Ну слушай, – начал Игорь, отставляя в сторону пустую тарелку, – не буду ходить вокруг да около: я человека убил, – он посмотрел на меня, пытаясь оценить реакцию. Что-то такое я и предполагал, поэтому сострадательно кивнул. – Хотя, был ли это хороший человек? Не уверен. Было это так:
ХХХ.
Юля эта, ну помнишь, баба, которая у меня на теплоходе осталась? Она ушла и осела где-то там, у молодых. Честно говоря, по старой памяти она приходила, и даже возник между нами некий романчик, а уж когда я штурмовал стену теплоходом, то тут она и вовсе размякла. Однако жил я в основном один.
Через неделю после Катаклизма на корабле и мне надоело, решил обосноваться в квартире ближайшего дома. Подобрал себе жильё такое, чтобы всегда можно было видеть теплоход. Пришлось взломать дверь квартиры аж на шестом этаже; хорошо, что на судне есть инструменты, но всё равно провозился порядочно долго.
Каждый день, чтобы Комитет не припахивал на работы, я уходил на корабль, подыскивая себе там занятие.
Однажды, было это почти месяц назад, обшмонал я очередную квартиру и наткнулся на шикарный бар. Хозяин, видать, выпить был не дурак и вкус имел. Виски целая коллекция и никак не меньше, чем десятилетние. Притащил всё это богатство к себе в квартиру и начал дегустировать. А ещё раздобыл консервированной ветчины, пожарил на керосинке, сигару закурил, хотя и некурящий – словом, приготовился к блаженству на балконе. С видом, так сказать, на воду. Ну и вот тут-то жизнь дала трещину. Со стаканом, сигарой и тарелочкой ветчины выхожу на балкон, по привычке первым делом бросил взгляд на своё судёнышко, – а по корме какие-то мужики ходят!
Ну что за жизнь такая! Вчера сидел скучал, нечем было заняться, а сегодня у меня и настроение другое и планы такие приятные! Так вот именно сегодня кому-то взбрело в голову лезть на мой корабль! Ну что делать, побежал вниз разбираться!
Поднимаюсь на борт, а они уже внутри, слышу, стуки какие-то, глухие удары! Подхожу, а один из них ногой пытается дверь в каюту выбить! У меня там шесть кают, все заперты, так они две уже раскурочили, третью открывают.
– Вы чего, гады, делаете?! – говорю им, а сам понимаю, их двое, а тот, который дверь вышибает, – вовсе здоровый.
– Твой корабль? – вежливо так говорит мне тот, который постарше и посолиднее.
– Мой.
– Я ищу женщину, её зовут Неля, – говорит он мне так же спокойно, как-то даже царственно.
– Какая, блин, Неля? Уматывайте отсюда, – отвечаю и чувствую, как от злости и страха начинаю дрожать.
– Открой каюты, пожалуйста, зачем ломать? – продолжает давить этот дядя.
– Ты чё, не понял, баклан? – подключился молодой, нагловатый и плечистый.
– Нету у меня ключей, так и было заперто, – соврал я, впрочем, в этих каютах ничего и не было, при иных случаях открыл бы, но тут я пошёл на принцип.
– Посмотрим, – сказал дядя и кивнул молодому. Удары в дверь продолжились.
Я отступил назад, потом бросился в рулевую рубку, где в одном укромном ящичке хранил инкассаторский пистолет. Судорожно осмотрев оружие, хлебнул из фляги, лежащей тут же, побежал вниз, обратно к этим козлам. Они вышли из третьей каюты, которую уже вскрыли, пока я бегал за пистолетом, и уставились на меня и направленный в их сторону ствол.
– Ты чё? – без особого страха сказал молодой.
– Спокойно, матрос, – добавил старый.
– Я не матрос, я капитан, – прохрипел я уверенно, – покиньте корабль или открою огонь.
Отведя пистолет в сторону, чтобы ненароком не попасть, я решил сделать предупредительный выстрел. Но то ли осечка, то ли не заряжен, а может быть, стоял какой-то предохранитель, словом, раздался тихий щелчок и никакого выстрела.
Не желая больше испытывать судьбу, молодой бандит вдруг шагнул ко мне и отвёл руку с пистолетом в сторону. Недоумённо я всё еще смотрел на своё оружие, а когда поднял глаза на молодого, то увидел летящий в меня кулак. Воистину звёзды посыпались из глаз и, кажется, я на несколько секунд потерял сознание, потому что очнулся на полу. Но, поняв, что произошло, я скорее встал, получил второй удар, уже в живот, потом третий. Второй раз я не терял сознание, но как-то обмяк и пришёл в чувство тогда, когда молодой тащил меня за ногу по палубе. Ухватившись обеими руками за край палубной переборки, я безуспешно пытался вырваться, так как решил, что этот бандюга хочет перекинуть меня за борт.
– Стрелять научись, фраер, – брезгливо сказал он, прекратив попытки тащить меня дальше, и, прежде чем уйти, пнул меня ногой в живот, – а если Нелька у тебя прячется, ещё ответишь, – и он опять ушёл к каютам. Скрючившись на палубе, обнимая себя обеими руками, я слышал, как снизу снова раздались глухие удары.
Такого унижения я ещё в жизни не испытывал. Да и, признаться, никогда меня так сильно не били, так что все мысли были о немедленном отмщении. В машинном отделении я прятал инкассаторское ружье и амуницию, которые теперь стояли у меня перед глазами как вожделенная цель. Я снова сбегал, а точнее доковылял, до капитанской рубки, взял ключи от машинного отделения. Кстати, там рядом, на гвоздиках, висели и ключи от кают. В аптечке взял марлевых салфеток, протёр побитое лицо, вставил скрутку в кровоточащую ноздрю, отхлебнул из фляжки. Потом прокрался, прихрамывая, в машинное, открыл нужный ящик, натянул на себя бронежилет, проверил зарядку ружья и пошёл мстить.
Около кают я этих бандитов не застал, все двери были вскрыты; не найдя чего искали, мои гости собрались к выходу и у трапа замешкались. Они уже стояли на берегу, когда до меня донеслось:
– Чего с ним делать, Давлет?
– Выброси его за борт.
– Так он выплывет.
– А ты выброси так, чтобы не выплыл.
И только молодой, который пошёл выполнять команду, хотел шагнуть с берега снова на переходной мостик, в речном флоте гордо называемый «трапом», как из темноты салона появился я. Мой вид – с разбитой рожей, в бронежилете и с ружьём – произвёл на них гораздо более сильное впечатление, чем пятнадцать минут назад. Они оба стали пятится, а молодой потянулся за пистолетом, торчащим, видимо, за спиной. И как только он стал вынимать руку обратно, я выстрелил ему прямо в грудь, что было несложно с такого расстояния.
Мой обидчик отлетел назад, ударившись в почтенного дядю, на лице которого, наконец-то, пропало спокойствие. Оба упали на гранит причала.
– Ну как, научился я стрелять? – громко крикнул я молодому, который всё ещё смотрел на меня, но бледнел с каждой секундой. Его шеф не мог вымолвить ни слова, вылезая из-под своего обмякшего помощника, тоже не сводил с меня глаз. Я был так зол, что уже думал выстрелить и по нему.
– Подожди, – взмолился он.
– Бегом отсюда! – крикнул я и выстрелил второй раз, но ума хватило отвести ружье в сторону, крошки гранита разлетелись от парапета в том месте, куда вошла пуля, метрах в двух от этой парочки. Почтенный дядя, не оборачиваясь, прыгая через три ступеньки, умчался наверх к набережной. Я услышал хлопок двери и короткий взвизг сорвавшейся машины.
Сглотнув слюну и выдохнув, я стоял у бортика и постепенно осознавал случившееся. Мне не хотелось подходить к лежащему на каменном берегу телу, уже, вероятно, мёртвому. Вернувшись на теплоход, я взял в баре бутылку виски и выпил чуть не половину сразу из горлышка, а потом и ещё.
Помню, как сидел в большом кожаном кресле рядом с баром, держа на коленях ружье и бутылку в руке, ничего уже не соображая, в глазах троилось, внутри – равнодушие. Помню, какие-то люди забирают ружье, ведут куда-то и всё.
Дальше было тяжёлое похмельное утро, допрос и суд. Я суду говорил, что защищал вверенное имущество и что они первые напали. А мне в ответ: «Превысил все пределы». Я говорю, их было двое, а они мне в ответ: «Про второго мы ничего не знаем».
Короче, получается, почтенный дядя залёг на дно. Определили меня в эту тюрьму до появления новых обстоятельств. Сижу тут уже почти месяц, привык, успокоился. Только вот скучно.
ХХХ
– Вот такая история, – подытожил Игорь.
– Признаться, я ожидал что-то менее трагическое и не такое героическое, – ответил я задумчиво.
– А я как от себя не ожидал! И знаешь, убить человека оказалось не так сложно. Правда, я утешаю себя тем, что убил не совсем человека.
– А почему ты говоришь, что хранил одно ружьё? Ведь у инкассаторов была два.
– Их было два, верно. Но одно Юля случайно уронила в воду, – и Ненашев засиял. – Было это забавно: решили попробовать пострелять, вышли на палубу, попросил её направить ствол в противоположный берег и выстрелить. Она зажмурилась, нажала на курок, но, видимо не ожидая столь сильной отдачи, выронила ружье, и то плюхнулось в воду. При желании можно достать.
– А про Нелю очень интересно. Как думаешь, почему они искали неизвестную тебе женщину на теплоходе?
– Понятия не имею.
На том и закончился рассказ Игоря. Мы договорись, чтобы не смешивать впечатления, на сегодня одной истории будет достаточно. Я развалился на диване и размышлял о том, стоит ли рассказать Ненашеву, что за несколько дней до него эти двое приходили ко мне и тоже спрашивали некую Нелю. И я тоже встретил их, выставив ружьё из окна. Теперь я был совсем уверен, что моя Нина ничего общего с ней не имеет, а искали они какую-то абсолютно другую женщину. Похоже, два подозрительных, бандитского вида мужика искали эту Нелю по всем возможным, даже случайным местам.
Мои раздумья прервал контрольный визит полицейского; мы с Игорем на них внимания не обращали. Служивый подёргал наши решётки и с кем-то заговорил.
– Вот он, здесь, в правой комнате.
– Спасибо, можете идти, я запру потом, – послышался знакомый голос, принадлежащий Остапову.
– Игорь Матвеевич? – удивлённо спросил я, обращаясь к пустому коридору. Остапов появился перед решёткой.
– А чего ты, Юра, так удивляешься? Так, где бы мне тут присесть?
– А вон табуретка в углу, бидон снимите только, – посоветовал Ненашев.
– А, сосед? Спасибо. Вы нам дайте поговорить, ладно?
– А я чего, я и на диванчике полежать могу, – послышался обиженный голос Игоря. Убедившись, что он ушёл в глубь своей комнаты, Остапов негромко сказал мне:
– История какая-та тёмная, хочу разобраться.
– Точно, тёмная.
– А ведь ты хотел со мной о чём-то поговорить, Юра, что-то показать?
– Хотел.
– Как голова-то?
– Вроде зажила.
– Когда я тебя нашёл, подумал: «Убили Юру».
– Так это Вы меня нашли?
– А кто же? Мы же как договорились? Что часам к семи я заеду и посигналю. Ну я подъехал к дому, сигналил-сигналил, потом во двор заехал. Смотрю, лежишь, раскинув руки, вокруг головы лужа крови. Ну быстренько тебя перебинтовал и к докторам. Видишь, как вышло, выходили тебя врачи, а поначалу Молчанов сказал: «Вряд ли откачаем».
– Спасибо.
– Не за что, – Остапов одобрительно кивнул и подмигнул мне.
– Нет, правда, спасибо. В нашем дворе раз в неделю люди бывают, если бы не Вы, так бы и лежал. Как это я, действительно, не догадался, что кроме Вас больше некому меня там было найти.
– Ну это всё лирика. Что за история с твоей пропавшей подругой?
Я помялся. – Я вам всё расскажу, обязательно, но мне нужны гарантии.
– Какие ещё гарантии?
– Мы должны поехать в одно место, только я и Вы. И там я всё расскажу.
– Хм, – задумался Остапов, – но ты подругу не убивал?
– Конечно, не убивал!
– А она жива? Где она?
– Этого я не знаю.
– Нда, признаться, я думал, что по старой памяти смогу тебя разговорить и пролить свет. Ну что ж, раз такое дело, подумаю. Ты же теперь вроде как заключённый, просто так с тобой не погуляешь. Надо мне этот момент провентилировать, зайду попозже. Может, принести чего-то?
– Всё есть, спасибо. Разве что соседу моему бутылку виски. Если можно.
– Я узнаю. Думаю, сделаем.
Так и закончился тот день. А на следующий пришла моя очередь поведать Игорю историю, приведшую меня в тюрьму.
Рассказ, начатый после обеда, едва ушла кухарка, закончился как раз перед ужином. И хотя я планировал опустить некоторые ненужные подробности, так вышло, что в бедные уши Ненашева я вылил всё, что помнил: и про депутата Макарова с секретом его исчезновения, и про группу учёных с изобретённым Возвращателем, который сейчас ждёт в здании НИИ стартовых комплексов, и про то, как этим устройством воспользовался мой друг Генка и Нина – женщина, которую я полюбил. Закончил я на том, как выбрал Остапова в качестве преемника, то есть того человека, которому расскажу секрет существования Возвращателя, прежде чем сам им воспользуюсь. «Обалдеть!» – вскрикивал Ненашев постоянно. Другая самая частая его реплика была: «Я знал!».
– Юрик, не надо Остапова! Зачем ты хочешь теперь-то ему всё показать? Выбери меня! Покажи мне! – волновался он. – Ты улетишь, а я следом за тобой! Кстати, а вдвоём сразу можно?
– Не знаю, Кулешов об этом явно ничего не говорил. Но раз они летали по одному, я бы не стал рисковать.
– Я согласен после тебя! Зачем тебе Остапов?
– Честно говоря, я не сообразил. А с другой стороны, с его помощью я смогу выйти отсюда. А как мы выйдем без него?
– Давай в полу расширим отверстия и нырнем в подвал! – предложил Ненашев.
– Бесполезно. Подвал надежно заперт и выходов не имеет. Я участвовал в работах, знаю это наверняка.
– Решётку на окне сломаем! Сегодня же начнем.
– Надо ломать две решётки, вот в чём проблема. Ты будешь ломать свою, а я свою.
– А тогда мы сделаем так, – сразу предложил находчивый Ненашев, – я сломаю свою решётку, выпрыгну на улицу, найду машину с тросом, подъеду и выдерну твою.
Меня тоже увлекло придумывание вариантов побега: «А давай между нашими комнатами сделаем секретную дырку, я буду к тебе залезать и вдвоем станем раскачивать твою решётку?»
– Отлично! – поддержал Игорь и, обстучав смежную стену в разных местах, заключил: – Не капитальная, справимся!
– Но что я скажу Остапову?
– Скажи, тебя так шандарахнули по голове, что не помнишь, зачем к нему тогда приходил. А сейчас предложил выйти, просто потому что захотел прогуляться.
И мы приступили к проделыванию лаза между комнатами. Вопреки изначальному представлению, эта задача оказалась невероятно трудной, так как не то что инструмента, но и металлических столовых приборов нам не давали. В моей комнате была настенная книжная полка, поддерживаемая двумя металлическими уголками. Целый час я отрывал эту полку от стены. Вооружившись этими уголками, мы принялись расковыривать стену с двух сторон, но за штукатуркой оказалась древесная плита и мы быстро выдохлись. Тогда Генка подложил под сервант в своей комнате стопки книг и открутил у него две ножки. К нашему счастью, винты были намертво впрессованы в эти ножки, так что у нас получились более массивные орудия. Держась за ножки, мы долбили этими винтами стену, регулярно останавливаясь и прислушиваясь, не идёт ли кто. Мусор выбрасывали в туалетные дырки. Но и мебельные ножки не были подходящим инструментом. В конце концов мы стучали этими ножками по железным уголкам, упёртым в стену, словно молотками по зубилу, отдирая от древесной плиты лишь небольшие стружки. Между работой раскуроченные участки стены мы чем-нибудь закрывали; я ставил стул, на спинке которого небрежно висело покрывало с кровати.
Для того чтобы проделать отверстие, в которое мы могли пролезть, ушло пять дней осторожного труда. Это стоило нам сбитых и исцарапанных пальцев, но, когда я оказался в комнате Ненашева, мы обнялись, словно старые приятели, которые не виделись двадцать лет.
– Ну, теперь дела пойдут, – восклицал Игорь, щедро хлопая меня по спине. Было решено заниматься решёткой в комнате Ненашева, так как она была дальше от входа в квартиру и окно там выходило на тихое место.
Однако дела не пошли. В окнах были установлены стеклопакеты, делающие доступ к стене затруднительным, а бить окна было нельзя. Всё, что мы могли, – пытаться трясти решётку или стучать по ней в открытый проём окна, не испытывая особых надежд, что сможем таким образом её вырвать.
– Надо пилить, – с досадой сказал Ненашев. Он сходил ко мне в комнату «на экскурсию» и убедился, что решётка на моем окне так же неприступна.
Тем не менее мы не бросали попыток и экспериментов справиться с поставленной задачей. Используя ножку стола как рычаг, выставив её на улицу в промежуток между стеной и решёткой, мы смогли несколько отодвинуть нижний угол; вероятно, в этом месте штырь решётки входил в кирпич стены и был разболтан. Но это был максимальный результат, и край решётки возвращался на своё место сразу, как только мы убирали рычаг.
Ещё через два дня, после ужина, пришёл Остапов. Кроме дежурного визита полицейского, происходившего обычно около девяти вечера, мы более ничего в тот день не ждали.
– Привет-привет, Юра. Я кое о чём смог договориться с Комитетом, получить некоторые разрешения.
– Какие разрешения?
– Ты ведь хочешь мне что-то показать, так? И для этого мы должны с тобой поехать туда, куда ты скажешь, верно?
– Ну, верно, – мялся я, пытаясь сообразить, как отменить своё приглашение.
– И там ты откроешь секрет пропажи своей подруги?
– Я бы так не сказал. Впрочем, да.
Остапов выдержал паузу. – Так вот слушай, о каких условиях я договорился. Первое. Ты будешь в наручниках. Второе. Позади нашей машины будет следовать машина с сотрудником правопорядка. Если ты одобряешь эти условия, то Комитет согласен выпустить тебя из этой камеры на два часа. И если твои объяснения будут убедительными, будет снова проведён суд, по итогам которого ты получишь свободу. Или не получишь. Это как решит суд.
– Мне нужно подумать.
– Думай, сколько хочешь. Ни мне, ни тебе торопиться некуда. Ах да, вот, – и он передал мне бутылку виски. – Не благодари.
– У меня вопрос, Игорь Матвеевич. Что-нибудь известно о нападении на меня?
– Я уточнял. Пока могу сказать, что следствие не закончено.
– Прямо идёт настоящее следствие?
– Юра, ты же знаешь, какие у нас порядки. Настоящих следователей среди выживших нет. Я открою тебе небольшой секрет. Среди членов Комитета нет никого, кто считает тебя насильником и убийцей. Но и без реакции оставить твоё поведение нельзя.
– Какое поведение?
– Юр, все видели, что ты жил с этой женщиной. Нашлись люди, которые помнят, как она обычно была одета. А эту рыжую курточку нашли в пакете вместе с нижним бельём и остальной её одеждой. Женщина пропала, ты в несознанке.
– А если она ушла? Ушла к другому! Если мы просто поругались?
– Одно из двух. Либо она найдётся, либо, не дай Бог, опять пострадает какая-нибудь женщина, пока ты сидишь в этой камере, что снимет с тебя подозрения. Возможно, снимет.
Когда Остапов ушёл, в дырке стены появилась голова Ненашева.
– Без вариантов, Юр, понимаешь?
– Понимаю. Если наручники защёлкнут спереди, ещё куда ни шло, а вдруг за спиной? Я тогда и на кнопку Возвращателя нажать не смогу, не то что затолкать Остапова в кассу и закрыть за ним дверь. Всё это очень рискованно.
– Ну и нормально. Тяни время, пока не придумаем, как отсюда выбраться. Ну как, посмотрим, какой вискарь он добыл?
И наши дни в местной тюрьме потекли дальше, а вскоре, как и обещала, пришла Наталья. Только на этот раз она не зашла внутрь квартиры вместе с поварихой, а позвала меня с улицы. Хотя это был первый этаж, но довольно высоковато, так что ей приходилось говорить громко.
– Юра, я не смогла пройти с поваром, она боится нарушать закон.
– Не страшно, спасибо, что пришли хоть так.
– Я кое-что узнала, Юра, – суетливо начала она. – Вас нашёл Остапов, он состоит в Комитете, солидный такой мужчина. Знаете его, наверное?
– Да, что ещё узнали?
– Потом на место, где Вас нашли, Комитет прислал команду для следствия. Так, говорят, всегда делается. Они стали осматривать всё вокруг, нашли пакет с вещами Вашей подруги. Их смутило нижнее бельё и верхняя одежда в одном пакете. Тогда они поднялись в квартиру, там нашли фотографии ваших прогулок, навели справки и хотели найти эту женщину. Пока Вы лежали без сознания, а это длилось 18 дней, насторожились, что женщина пропала. Кто-то предположил, не Вы ли тот самый маньяк.
– Я примерно так и думал. А известно ли что-нибудь о том, кто меня по голове ударил?
– Я не смогла это выяснить. Но за то время, что Вы находитесь в больнице или тюрьме, не пропало ни одной женщины, и это укрепляет некоторых в подозрениях.
– Ясно. Ну как живёте, чего ещё новенького?
– Ах да, кстати, сегодня случилось удивительное событие.
– Что такое?
– Из здания Министерства обороны впервые вышли военные. Конечно, не все, а какой-то разведывательный броневик. Они ездили по всем окрестностям, а сверху торчал пулемётчик.
– И чем закончилось?
– Я не знаю, но все теперь только об этом и говорят.
– Наташа, спасибо Вам большое. У меня будет последняя просьба.
– Да-да, чем помочь?
Я оглядел пустынную улицу. – Принесите ножовку по металлу.
Глаза Натальи округлились, и она тоже осмотрелась, вытягивая шею. – Уверены?
– Да, совершенно.
– Это очень опасно. Повариха сказала, что здесь за попытку убежать сразу расстреливают.
– Я тоже слышал. Если не знаете, где взять ножовку, я подскажу.
– Мне кажется, у нас в квартире это есть. Там мелкие зубчики, да?
– Всё верно. И ещё. Посмотрите любую машину с ключами поблизости, пожалуйста. Чтобы я время не терял.
Через час она вернулась и швырнула мне в окно клубок пряжи, размотав который я опустил ей конец шерстяной нити, которым она обвязала ручку ножовки. Она сказала, что в переулке стоит белая Шкода с ключами на капоте. Поблагодарив, я порекомендовал ей поскорее уйти.
ХХХ
Решётка нашего окна имела такой причудливый узор, что было невозможно, перепилив и подготовив себе путь на свободу, вернуть её, до поры, на своё место. Бежать нужно было сразу же. И именно поэтому мы решили дождаться следующей ночи.
Конечно, «ночи» в Пузыре были условными, так как сила света всегда была одинаковой, и мы привыкли к этому аналогу полярного дня. Но часы работали исправно, и спасшиеся жители старались существовать в привычном ритме, когда есть день для бодрствования и ночь для сна. Расходясь по своим жилищам, люди глухо зашторивали окна. Под сводами Пузыря и так было довольно немноголюдно, а в ночное время и вовсе тихо.
Когда часы показали полночь, перепилив решётку, мы вылезли из окна и спрыгнули на землю. Теперь никто не хватится нас до 10 утра, когда примерно в это время придёт полицейский с проверкой. Сердце стучало от азарта совершённого преступления. Всё-таки до сих пор мне не приходилось быть арестантом, а беглым и вовсе. Мой спутник, судя по выражению бледного лица, наверняка испытывал те же чувства. Пригибаясь и оглядываясь, стараясь держаться ближе к деревьям, мы добрались до указанной Натальей машины и запрыгнули в салон. Я сел за руль и направил автомобиль к зданию НИИ, до которого мы успешно добрались через десять минут после побега, к счастью, никого не встретив по дороге.
– Юра, я тебе никогда не говорил, но мне чего-то страшновато, – сказал Игорь, когда мы зашли в генераторную.
– Теперь-то чего бояться? – ответил я и включил рубильник. – Батарея немного разрядилась, минут через пятнадцать будет готово. Как только я исчезну, вот здесь запускай зарядку и жди около трёх часов, вот тут индикатор загорится и такой же индикатор есть там, в комнате.
– Страшно, ёлки-палки, – вторил Ненашев. – Может, вернуться в тюрьму, а?
– Давай-давай, вернись, – ехидно, сказал я, неотрывно следя за индикацией зарядки. – Мне тут делать уже нечего, да и вопросы к Нине накопились, – потом я задумался и добавил:
