Читать книгу: «Заповедные острова», страница 2

ХХХ

Юрий заметил, что Виктор Семёнович потихоньку вышел из палаты, а чуть позже за ним последовал один из помощников. Вместо них через минуту зашло человек пять разных людей с блокнотами и тетрадями, которые, стараясь не шуметь, внесли за собой и стулья. Рассевшись, они принялись делать пометки в своих книжечках.

– Скажите, Юрий, вот Вы там были шесть месяцев. А менялись ли времена года? – спросил оставшийся помощник Виктора Семёновича.

– Нет, вокруг был один и тот же майский день. Градусов двадцать тепла.

– А тучи, ветер?

– Небо над нами не было однородным, иногда в нём угадывались даже облака. Что касается ветра, то было некое перемешивание воздуха. Казалось, иногда дует с одной стороны, иногда с другой. Но всегда совсем несильно, еле уловимо.

– Скажите, как вы открывали квартиры? – вдруг спросил один из вновь пришедших.

– В каждом подъезде из тридцати квартир найдётся две-три, в которых дверь можно просто выбить или кувалдой разбить замок. Иногда, когда мы пытались сделать это, разваливалась сама дверь. Но самый простой способ – подъехать на машине к окнам первого этажа, залезть на крышу, железным прутом разбить стекло и попасть внутрь через окно, открыв квартиру изнутри.

– Это делали все?

– Да, поэтому все стремились раздобыть высокую машину, не таскать же с собой всегда лестницу.

– А как же решётки?

– Бывают квартиры и без решёток, но да, вы правы, это проблема. Обычно привязывали верёвку к машине и дёргали. Да на самом деле, многие решётки – один только вид. Я видел, как молодые ребята молотком разбивали кирпичную кладку в том месте, где у решёток прут входит в стену. В четырёх местах разбей кирпич – решётка сама упадёт.

– Для чего вскрывались квартиры?

– Многие это делали просто от скуки или для развлечения. Есть такой тип людей, который сразу начинает нарушать нормы, если за это ничего не будет. Но со временем, когда начали иссякать запасы магазинов, квартиры стали источником воды и еды. В каждом жилище можно было найти крупы, консервы, воду в бутылках, соки, макароны, алкоголь, лекарства, да много всего ещё.

– Спасшихся граждан интересовали ценности?

– Как сказать, – Юрий задумался, – рядом было полно ювелирных магазинов. Их, конечно, постепенно опустошили, но никакой лихорадки не было. У каждого спасшегося со временем появился тайник, где, вероятно, лежали и найденные деньги, и ювелирные украшения. Но мало кто специально бегал по банкам и ювелирным лавкам, это делалось заодно. За чистую воду в бутылках дрались чаще и берегли её тщательнее.

– Пожалуйста, продолжайте.

ХХХ

Мы провели несколько дней в занимательных прогулках по той части города, которая стала принадлежать нам вся и без остатка. Мы могли заходить в любые рестораны и магазины, ездить на разных машинах, которые могли открыть и завести, просто сидеть на асфальте посреди некогда оживлённой трассы и пить дорогой коньяк. Словом, мы вели себя, как обычные люди, вдруг получившие такую степень свободы, с которой не знали, что делать.

Более всего, нас, мужчин, интересовали шикарные автомобили. Генка придумал такую тактику: мы заходили в какой-нибудь ресторан и общупывали кучки одежды на предмет ключей. Собрав таким образом дюжину брелоков, мы выходили на улицу, нажимали кнопки и начинали искать, какая машина отзовётся. Себе мы выбирали самую лучшую покататься, а ненужные брелоки бросали на капот отозвавшихся автомобилей. Кстати, эта традиция прижилась среди спасшихся.

Так мы и жили, пока через три дня на всех столбах не появилось объявление:

«Всех спасшихся людей в обязательном порядке просим подойти в гостиницу «Юность» (ул. Хамовнический Вал, 34) для регистрации и получения обязательного документа».

Мы переглянулись, усмехнулись, но решили сходить. Гостиницу было не узнать. На улице в передвижных армейских кухнях варили обед, у входа разгружался грузовик с коробками, рядом стоял полицейский с автоматом, внутрь тянулась небольшая очередь и люди всё подходили. Внутри, за стойками ресепшн, на которых в отелях оформляют заселяющихся постояльцев, сидели три девушки и что-то записывали, опрашивая людей. Закончив опрос, они выдавали каждому какую-то бумагу. Печать у них была одна на троих. Рядом у стойки стоял ещё один полицейский. Вокруг царил деловой порядок. У полицейского была и особая миссия: он выискивал в очереди несовершеннолетних и, если они были одни, отводил их в конференц-зал.

Когда настала наша с Генкой очередь, мы подошли к двум разным девушкам, хотя хотели подойти к одной, но полицейский устало сказал: – Мужики, ну ясно же сказано, подходим по одному.

Девушка взяла новый бланк и первым делом спросила, нет ли у меня паспорта. Я предъявил, и она переписала к себе основные данные.

– Какая у вас профессия? – спросила она тоненьким голоском.

– Слесарь-сантехник.

– Что вы умеете делать?

– А что нужно?

– Ну у меня формуляр, нужно заполнить.

– Напишите, что я могу делать всё – особенно, руководить.

Но девушка не заметила шутки. – Состояние здоровья?

– Здоров.

– Вам нужны лекарства?

– Нет.

– Так, психическое состояние пишу, что хорошее. Где вы ночуете?

– В квартире одной тут в соседнем доме.

– Адрес можете назвать?

– Не обратил внимания. Кажется, улица Доватора, а дом не помню, да вот – за углом.

– Каждый житель должен сообщить свой адрес, где он сейчас ночует. Пока поставлю карандашом знак вопроса. Уведомляю Вас официально, что ежедневно в 18 часов проходят собрания выживших, на них приходить можно по желанию. Место собрания – площадь перед этой гостиницей. А каждую среду в 12 часов большое общее собрание, явка всех обязательна. Место собрания – концертный зал Дворца молодёжи, это прямо где метро Фрунзенская.

– Я знаю.

– Держите бумажку и всегда носите с собой, это теперь документ.

– Девушка, а кто всё организовал? Власть есть у нас?

– Наш районный депутат, – сказала девушка и на прощание шлёпнула на мой новый документ круглую печать, на которой так и было написано «Депутат муниципального округа Хамовники Макаров Сергей Станиславович».

Мы с Генкой вышли и сели на лавочку в парке перед гостиницей.

– Молодец какой, депутат-то. Смотри, как всё организовал, и печати своей применение нашёл, – сказал я и сам не понял, то ли съязвил, то ли похвалил.

– Да уж, теперь не отвертишься. И профессии на учёт взял и про здоровье не забыл. А чем ты не доволен?

– Наоборот, я и говорю – молодец.

Вечером мы пришли на собрание к гостинице; народу собралось много. На крышу машины залез крепкий мужик лет сорока, включил переносной громкоговоритель и объявил.

– Уважаемые друзья. Меня зовут Макаров Сергей Станиславович, я депутат. Так вышло, что, похоже, я единственный представитель власти. Если среди вас есть люди, занимающие ответственные посты, директора, начальники, старшие офицеры, то, пожалуйста, подойдите ко мне после того, как я слезу с этой крыши.

– Дайте официальное разъяснение, что произошло, – крикнул какой-то мужской голос из толпы.

– Пожалуйста, – перекричал его в мегафон депутат, – не перебивайте меня. Всё что нужно и всё что знаю, я вам сам скажу. А скажу вам честно, знаю я очень мало. Случился какой-то Катаклизм, причина непонятна. Мы с вами в каком-то пузыре, как бы под колпаком, со всех сторон стена, к которой невозможно подойти. Все, кто имеет отношение к науке, тоже обязательно подойдите ко мне. И прошу вас всех: зарегистрируйтесь и укажите свои профессии.

– Организуйте нормальные условия, – взвизгнул женский голос.

– Товарищи, мы сейчас организовываем питание, оно будет постоянным. Готовить будем здесь и, видимо, ещё на Фрунзенской. Нам не надо сейчас, чтобы все разбежались. Нам нужно, чтобы все жили компактно рядом, чтобы легче собрания проводить и выживать. Будет введён полицейский режим, нам не столь важно имущество всяких там ювелирных магазинов, это их проблемы. Нам важно, чтобы тут был везде порядок, чистота, санитария. Пьянства тоже не потерпим, уже есть случаи. И последнее. Все женщины и дети, которым нужна помощь, которых нужно устроить, ночлег, еда, одежда – либо подходите ко мне, либо ещё лучше – подойдите в гостиницу, там добровольно сидят и ждут вас три сотрудницы, они всем помогут, старшая там – Марина.

Депутат спрыгнул с крыши и был тут же окружён вопрошающими гражданами. Мы с Генкой кивнули друг другу и пошли в сторону своей квартиры, а собрание позади всё ещё шумело и не расходилось. Вдруг нас окликнул женский голос. Это была та девушка, которая выдала мне документ.

– Мужчины, это вы сантехники? – мы кивнули. – Очень хорошо, мне поручено вам передать, чтобы вы завтра к 12 часам пришли в МДМ.

– Это ещё зачем? Собрание же в среду, а завтра вторник, – удивились мы.

– Завтра там будут подключать электричество и вентиляцию, придёт электрик и рабочие, вы тоже приходите. Запомните, вам нужен Иван Назаров, найдите его там. Я у себя отмечаю, что вас уведомила.

– Блин, ну попали, – сказал Генка, когда она убежала обратно.

ХХХ

На другой день мы пришли ко Дворцу Молодёжи. Иван Назаров оказался монтажником по декорациям, работающим здесь, и в момент Катаклизма, как он поведал, он спал в какой-то кладовке после ночной работы. Видимо, депутат Макаров назначил его руководителем работ в связи с тем, что Назаров знал внутреннее устройство этого концертного зала.

Он попросил нас дождаться электрика и помочь монтировать свет. Вокруг суетились рабочие, разгружавшие машину. Одеты они были, как один, в оранжевые жилеты. Вероятно, в злополучную минуту тоже сидели или спали в помещении без окон. Сейчас они разгружали военный грузовик.

– Смотри, дизельные генераторы откуда-то достали, – восхитился Генка.

– Наверное, на военных складах, – предположил я. – Макаров тут всё уже успел разведать.

– А где тут военные склады?

– Как где? Вон Хамовнические казармы, вон здание Генерального штаба, тут, наверняка, полно каких-нибудь военных запасов.

– Слушай, Юра, нам тоже надо добыть генератор в квартиру. Будет и свет, и музыка.

К нам подошёл мужчина лет сорока, с красным отёчным лицом, какое бывает у похмеляющихся:

– Привет, мужики. Вы, что ли, слесаря? – спросил он, вставив заковыристое словечко.

– Мы.

– Давайте знакомиться, Валера, – и мы пожали руки. – Вы местные или случайно тут?

– Работали на участке, а сами живём далеко.

– Я тоже, ёлки, со смены ехал в метро. Три станции до дома не дотянул, едрить. Я в горсвете по уличным фонарям и так далее. В восемь утра должен был уехать, до засиделся на участке, выпили с мужиками.

– Ясно, – посочувствовали мы.

– Смотрите, какую красоту депутат подогнал. Дизельные генераторы, японские. На двенадцать киловатт три штуки, а этот здоровый и вовсе на двадцать.

– А долго работают?

– У, очень долго. У нас похожий был в бригаде, с собой возили в кузове. Заливаешь 25 литров соляры, и он молотит весь день. Не знаю, у нас никогда не было, чтобы у него соляра закончилась раньше, чем у нас смена. Один подключим на свет в концертном зале, где собрания будут. Другой на фойе, там, где раздевалка. А большой, наверное, вниз потащим, там, где-то насосы вентиляции.

– Вентиляция-то зачем? – спросил Генка.

– А как ты хотел, ёлки, загони в зал две тысячи народу, они за полчаса там весь воздух выдышат. Пошли поможем.

Мы втащили генераторы, постепенно втянулись в азарт работы, и к вечеру к зале был включён свет, а вентиляционные короба зашумели. Электрик Валера дело своё знал хорошо, а от рабочего Назарова проку было мало, и мы успели с ним поругаться. Позднее мы узнали, что через месяц он умер от перепоя. Не выдержал такого изобилия дармового алкоголя.

Было бы несправедливо сказать, что работали мы втроём. За день народу прибыло, девушки из гостиницы посылали к нам всё новых и новых мужчин разных рабочих профессий. Многие нынешние водители и офисные менеджеры вспоминали свои основные профессии, иногда армейские. К вечеру нас работало человек пятнадцать, и на торжественное включение света приехал Макаров в сопровождении армейской полевой кухни, прицепленной к фаркопу чёрного внедорожника. Женщины накрыли нам стол с горячим ужином и это был один из первых дней, когда мы испытали какое-то облегчение от того, что жизнь налаживается. В тот вечер я познакомился с девушкой Ниной.

Она была учительницей младших классов, и в ту пятницу, когда случился Катаклизм, уроков у неё не было, так как в школе проходила какая-то спортивная олимпиада. Нина жила на Войковской и в то утро, взяв подругу, поехала на Юго-Западную в какой-то магазин одежды. Её поезд остановился на перегоне между Фрунзенской и Спортивной. Первую ночь она провела в салоне машины, которую удалось открыть. Через два дня она зарегистрировалась в гостинице, получила документ и была отправлена на работы по организации ужина для тех, кто трудился над подключением электричества в концертном зале.

Мы сидели в фойе концертного зала за длинным, почти свадебным, столом. Депутат Макаров сидел с торца, как жених.

ХХХ

Из палаты ушёл и второй помощник Виктора Семёновича. Его заменили трое новых слушателей.

– А как вели себя остальные люди? – спросил один из новых, кудрявый парень лет тридцати, в очках.

– Мне было удивительно, как быстро люди находят для себя подходящее место. В первые месяцы, да даже недели, спасшиеся разделились на два типа. Одни никак не могли понять, что им делать и как жить, занимались просто выживанием. Они откровенно переживали происходящее, худели и тоскливо смотрели на розовое небо. А другие так прочно встроились в новые роли, что казалось, им всё равно, пропадёт стена или нет.

– А почему вы ужинали в фойе? Это ведь не самое удобное место. Рядом полно ресторанов и кафе, – спросил седой представительный мужчина с блокнотом.

– Ах да, я не рассказал самое главное. Дело в том, что через несколько дней стали портиться продукты и распространившиеся запахи отбивали всякое желание заходить в том место, где были запасы еды. Справедливости ради скажу, что процессы разложения в Пузыре развивались медленнее, чем в нормальных условиях. Но через неделю кое-где была уже просто нечеловеческая, какая-то трупная вонь. В каждой квартире потёк холодильник. А каждый холодильник – это замороженное мясо, сало, рыба. Но испорченная рыба не так воняет, как мясо. Запахи чувствовались уже в подъезде, в квартирах невозможно было долго находиться. Про рестораны и магазины и говорить нечего. Уже через месяц употреблять можно было только то, что хранилось в запечатанной упаковке. Ну и консервы всех видов. Популярным предметом стал противогаз, надев который, можно было проверить продуктовые магазинные полки.

– Как быстро пропал этот запах?

– А он не пропал. За те полгода, что я бродил по квартирам, многие по-прежнему смрадно воняли. Быть может, меньше, либо я привык. Кстати, мы заметили, что если испортившуюся еду выбросить на улицу, то она перестаёт так активно разлагаться, а быстренько, за пару дней, растворяется. Мне кажется, это какой-то эффект от розового неба. То ли бактерицидный, то ли ещё какой.

– И как же вы решали проблему запахов?

– Во-первых, встречались квартиры, где не было запасов замороженного мяса. Ну а вообще, если квартира нравилась, то холодильник обматывался плёнкой, чтобы двери не открылись, и выбрасывался в окно. При открытых окнах запах постепенно пропадал.

– Извините, что я Вас перебил. Вы, кажется, рассказывали про Нину.

– Да особенно нечего рассказывать. Когда все наговорились и наелись, я подошёл, познакомился. Рассказал свою историю, а она мне свою. Девушка мне очень понравилась, но обстоятельства нашей встречи и общий стресс, который было невозможно скрыть, не способствовали никакой романтике.

– Если можно, вернитесь к тому моменту, когда вы переселили из гостиницы женщину с ребёнком.

ХХХ

Мы уже забрали кое-какой инструмент у себя на участке и посетили хозяйственный магазин. У нас в багажнике был топор, кувалда, пару ломиков и монтировок. Словом, инструмент был. Однако и с инструментом открыть железную дверь квартиры иногда почти невозможно. Поэтому, когда решили переселить женщину с дочерью, то съездили в наш рабочий подвал и привезли газорезку. Всё равно собирались её забрать, так как эта вещь в новых условиях совершенно незаменима. Газорезкой мы вырезали весь замок, открыли дверь, а потом приварили ушки для висячего амбарного замка, который можно было повесить изнутри или снаружи. Этот новый замок, который мы принесли из хозяйственного магазина, мы и подарили вместе с ключом женщине с ребёнком.

Женщину звали Наталья, а её дочь – Машей. Они жили в Измайлово и в то утро, пропустив школу, поехали гулять на Ленинские горы, так как у мамы был выходной. Наталья работала медсестрой в больнице по графику сутки через трое. Катаклизм случился, когда их поезд подъезжал к метро Спортивная.

В гостинице же, стараниями депутата Макарова, каждый день происходили значительные изменения. Её номера были заселены семьями с детьми, стариками, растерянными иностранцами и другими категориями, предпочитающими находится среди людей. На улице тарахтели генераторы, что-то постоянно разгружалось, коллективно готовилась еда. На первом этаже гостиницы был организован детский клуб, где под присмотром назначенных взрослых оставались дети всех возрастов, пока их родители работали. К счастью, детей было немного.

Так как дизельные и бензиновые генераторы дали электричество, депутат наладил работу информационного центра, где запустили компьютеры. И хотя компьютеры без интернета не могли дать всей пользы, но назначенные на эту работу девушки вели различные списки и, главное, распечатывали объявления. Получилась такая небольшая типография.

Ежедневно десятки объявлений появлялись на стенах и столбах, информируя разбредающееся население о датах собраний, поиске людей тех или иных профессий, местах получения еды и прочей помощи. Некоторые объявления подчёркивали наличие властей. В них говорилось о том, что у выживших есть обязанности, начинавшиеся с обязательного получения документа, необходимости посещать собрания и работать по назначениям.

ХХХ

В палате царила уважительная тишина. Юрий отпил воды из кружки.

– А сколько нужно было работать? – спросил один из слушателей и даже привстал, так как сидел во втором ряду.

– В начале главное было – прийти на собрание. Там объявлялись потребности, и, если ты не хотел, то мог не откликаться. Никто не знал, чем всё закончится, поэтому относились друг к другу и к происходящему с уважением. От работы никто не отказывался, по крайней мере из тех, кто приходил на эти собрания.

– А какую работу поручали вам?

– Так как у нас была газорезка, то вскрывали разные двери. Квартирные или двери складов. Однажды нам довелось побывать на продовольственных военных складах, которые находились на территории Хамовнических казарм. Там было много не только еды, но и различного полезного оборудования, например, переносных керосиновых ламп. А в другой раз Макаров попросил нас узнать, есть ли вода в трубах домов. Мы зашли в один из подвалов и попробовали слить стояк – трубу, проходящую через весь дом от подвала до верхнего этажа. Вода хлестала несколько минут и по нашим расчётам, в одном стояке девятиэтажного дома её оказалось не меньше тридцати литров. Эта информация позже озвучивалась Макаровым на собрании.

– Наверное, наличие газорезки сделало вас очень востребованными и среди других выживших?

– Да, особенно поначалу, когда мы никому не отказывали. Но однажды пришла женщина и попросила открыть дверь своих родственников, живущих в этом районе. Мы согласились помочь, и эта история плохо кончилась. После неё мы с Генкой наотрез отказывались от подобных услуг.

– Как интересно, а в чём же было дело? – наперебой стали спрашивать почти все.

– Мне бы не хотелось сейчас об этом говорить. Грустная история, давайте попозже.

– Тогда расскажите о какой-нибудь интересной работе.

– Интересной… такой не помню, честно говоря. Но вот сейчас в памяти всплыло, как мы с Генкой вешали кусок рельса. Знаете, в деревнях такие вешают, чтобы оповещать о пожаре? Полметра рельсы висит на цепи, а рядом молоток – если постучать – звон на весь район. Мы такую конструкцию соорудили для того, чтобы Комитет мог созывать срочные собрания выживших.

– Товарищи, договорились же, не перебивать, – взял инициативу почтенный мужчина в бежевом костюме, – расскажите, пожалуйста, про первое большое собрание, для которого вы подключали электричество во Дворце молодёжи.

ХХХ

Народу собралось много. Все расселись в зале. Чьими-то стараниями на сцене были расставлены столы и стулья, образовался президиум. В центре на столе стоял микрофон, провод от которого тянулся к большому динамику. За столами президиума, лицом к залу, сидели несколько человек. Вскоре появился депутат Макаров.

– Уважаемые друзья, спасибо, что вы пришли, – начал он говорить в микрофон, усаживаясь за стол и раскладывая перед собой бумаги. – Давайте я ещё раз повторю всё, что известно на данный момент и какой у нас порядок действий. Сегодня среда, 19 мая. В прошлую пятницу, 14 мая, примерно в 11 часов утра случился какой-то неизвестный нам Катаклизм. Это происшествие длилось около десяти секунд. Все люди, которые в этот момент находились на солнечном свете, – пропали. Возможно, погибли, испарились. Возможно – провалились под землю или ещё что-то такое. Возможно, куда-то переместились, мы не знаем. Юмор, конечно, злой, уж извините, мы все на нервах. А через минуту всё опять повторилось. Все, кто находился в метро, в тёмных подвалах и прочих помещениях без доступа света – остались в живых.

– Не все! – крикнул кто-то из зала.

– Товарищи, не перебивайте. Мы собираем информацию; если есть другие данные – подходите после собрания. Я продолжаю. Мы окружены каким-то шаром или сферой. Диаметр – около трёх километров. Точнее, мы находимся внутри и не можем попасть наружу. Стена напоминает энергетический барьер, как в фильмах или книгах про фантастику. Но тут у нас собралась небольшая группа инициативных людей, есть другое мнение. Короче, надо изучать и будем двигаться в этом направлении, без этого нам не выжить.

– Надо пробить эту стену! – закричала какая-та женщина из последнего ряда. Все обернулись на неё.

– Сейчас у нас есть главная задача – обеспечить помощь всем, кому она нужна, и организовать жизнь на этом ограниченном пространстве. Мы будем этим главным образом заниматься, а что касается стены – будем тоже изучать и наблюдать. Но какой смысл изучать, если мы тут через две недели все с голоду помрём?! Нам нужно тут человеческую жизнь хоть как-то наладить. Вчера один диабетик чуть не умер без лекарств, хорошо, что успели помочь.

– Хватит стёкла бить, наведите порядок! – закричала женщина из третьего ряда.

– Всё верно. У нас уже начинается тут расслоение, – поддержал Макаров. – Одни люди обед готовят на всех, а другие бродят по ювелирным лавкам и карманы набивают. И мы намерены навести порядок. А есть такие, кто сразу начал пьянствовать. Впрочем, ладно, давайте я вернусь к плану своего выступления. Товарищи, хочу вам представить членов Комитета по выживанию.

– А кто их назначал? – вскрикнул какой-то мужчина из зала.

– Давайте выбирать! – поддержала женщина. Зал зашумел.

– Уважаемые друзья, обязательно будем выбирать. Но на данный момент получилось так, что из представителей властей я оказался единственным, кто временно взял инициативу в свои руки. Повторяю: временно.

– Молодец, Макаров, – закричал кто-то.

– Меня уже выбрали депутатом от этого района – большинством голосов год назад! Мне вы вполне можете доверять.

– Знаем мы, как вас выбирают!

– Я знаю Макарова, он честный!

– Товарищи, на данный момент другого варианта нет. Я вам сейчас озвучу имена членов комитета, которых я назначил, пользуясь своими полномочиями депутата районного собрания. Прошу тишины.

– Бобриков Александр Евгеньевич, генерал-лейтенант в отставке, военный пенсионер, бывший ракетчик. Колюжный Семён Александрович, полковник войск связи. Ракитов Евгений Игоревич, подполковник войск связи. Демченко Илья Станиславович, майор ФСБ. Нестерова Анна Ильинична, директор местного детского театра. Остапов Игорь Матвеевич, директор механического завода. Бурдюк Максим Сергеевич, начальник диагностического отделения 62-ой больницы. Марченко Клавдия Андреевна, детский психолог.

Когда Макаров называл фамилии, их владельцы кивали, а некоторые даже немного привставали из-за столов. Зал ощутимо притих.

– Эти уважаемые товарищи, – продолжал Макаров, – в обычной жизни занимают или занимали достаточно ответственные посты и тем более пригодятся нашему обществу в новых условиях. Мы предполагаем, что спаслось от пятисот до тысячи человек, но не все ещё зарегистрировались. Наши активисты уже подсчитали, сейчас в зале около четырёхсот выживших.

– Да больше, тысячи полторы по меньшей мере, мы вчера считали тоже, – прокричал какой-то мужик.

– Успеем ещё подсчитать, по мере прихода на регистрацию список обновляется, – ответил Макаров. – Кроме этого, перепись тех, кто пришёл на регистрацию, дала нам возможность понять, что мы имеем 24 человека военных разных званий, начиная от рядовых. Ещё спаслись восемь полицейских в полном обмундировании с оружием, так как в момент Катаклизма находились на службе, главным образом, в метро. Из полиции мы ещё имеем трёх сотрудников ОМОН в штатском, которые возвращались со службы домой. Кроме этого, спаслись трое сотрудников ФСБ и других специальных служб. У нас 19 человек, имеющих отношение к медицине, 8 поваров, 2 воспитателя, 2 пожарных, 3 электрика, 18 слесарей и сантехников, целая бригада газовщиков, 22 человека разных специальностей из эксплуатационных служб метрополитена и так далее.

– А кого большего всего? – перебил кто-то из зала.

– Больше всего у нас разных менеджеров, продавцов и людей, не имеющих конкретной профессии. Почти все говорят, что они выполняли ту или иную работу на компьютере, но в наших условиях это не применимо и никакой пользы от такого человека извлечь не можем. Есть и очень редкие профессии, раз уж пошёл разговор. У нас есть дрессировщик из цирка, картограф, астроном, агроном и вот буквально сегодня зарегистрировался специалист по вязке собак.

Зал захохотал.

– Товарищи, теперь по поводу снабжения. Воды в реке достаточно, но пить её не нужно, так как пока у нас и в бутылках вода в избытке. То же самое и с едой. Да, еда тухнет, мясо и рыба уже везде испорчены, но круп и консервов более чем достаточно. Скоро мы планируем организовать выпечку свежего хлеба.

– Вода всё равно закончится, – заволновались в зале.

– Кроме той воды, что в бутылках, ещё есть вода, которая стоит в трубах домов. Это чистая вода. У нас есть слесари-сантехники, я лично с ними ходил на эксперимент – воду можно сливать в каждом подъезде, и её много. Товарищи, ну в крайнем случае начнём кипятить воду из реки. Поэтому, пожалуйста, воду в реке не загрязняйте, она там и так, говорят, не очень чистая.

– А мыться как? – волновался зал на все голоса.

– С мытьём пока плохо. И с канализацией неважно. Вопрос серьёзный, вода в реке – стратегический ресурс, мыться там не будем и сливать туда ничего не будем.

– А в туалет как ходить?

– Ну не в реку же! – возмутился Макаров. – Будем строить обычные деревенские туалеты в парках. Что касается мытья, то пока рекомендация такая: используйте влажные салфетки, регулярно обтирайтесь ими. Ну что мне вас учить, не маленькие, представьте, что вы в походе.

Потом собрание перешло в хлопотное решение бытовых вопросов, и мы с Генкой решили уйти. У нас был план найти себе генератор электричества, работающий на солярке или бензине, но сначала решили зайти «домой».

Открывая свою дверь, мы заметили, что в двухкомнатной квартире, которую мы «подарили» Наталье и Маше, слышны незнакомые голоса. Женские, детские, но не те. Убедившись, что взрослый голос принадлежит точно не Наталье, постучались. Нам открыла другая женщина, но вскоре всё выяснилось. Наталья нашла себе подругу, тоже маму с ребёнком, мальчиком лет восьми. Так как гостиница уже становилась похожа на переполненный улей, и жить в ней стало довольно сложно, Наталья пригласила их к себе.

Мы с Генкой пошли к себе и посовещались. Это жильё нас всё равно не очень устраивало, мне досталась хотя бы кровать, а Генка спал на диване, на котором не очень умещался в длину. Да и перед гостиницей регулярно толпился народ, туда и обратно проходя под нашими окнами, иногда мешая спать. Так что мы решили опять переехать. Достали инструмент и открыли на той лестничной клетке ещё одну квартиру, так сказать, на будущее, вдруг Наталья ещё кого-то позовёт. А ключи от своей передали этой женщине с сыном. Таким образом, в их распоряжении оказалось три квартиры на одной площадке, а мы решили подобрать себе жильё и получше, и подальше от людей.

– Ну что, Юр, где поселимся? – спросил меня Гена, когда мы выехали из двора.

– Поедем на набережную, там стоят шикарные дома.

– Точно!

И мы, покидав вещи в багажник, поехали на своём шикарном внедорожнике, объезжая беспорядочно раскиданные по дорогам автомобили, нередко толкая и двигая их своим бампером. На набережной мы выбрали один из множества сталинских домов и въехали в его двор, сломав джипом опущенный шлагбаум. Во дворе мы заметили грузовик с открытой дверью, рядом с которой лежала куча одежды и ключи. По-видимому, водитель выходил из машины или подходил к ней, держа ключи в руках, и уже открыл дверь, когда случился Катаклизм.

– Пригодится, – сказал Генка. Мы положили ключи под сиденье и закрыли дверь. И ведь, действительно, пригодилась. Мы потом на этой машине совершили рейд в подвал супермаркета и вывезли десять мешков картошки, двадцать коробок консервов и тому подобного, а также много блоков воды. Всё это богатство, ценимое нами гораздо больше золотых цепочек и колец, мы спрятали в двух разных подвалах, в одном наглухо заварив дверь.

Двери подъездов легко открывались, так как на электрозамки не подавалось электричество, и мы вошли внутрь. Кстати, обратный эффект был в банковских хранилищах – там без электричества двери, наоборот, блокировались, что делало почти невозможным попадание внутрь. По Пузырю долго ходила история, как бригада газовщиков две недели тайно вскрывала большую дверь в подвале известного банка, а наградой им стали только несколько мешков с разменной мелочью. История так бы и осталась тайной, но один из неудачливых работяг, напившись, проболтался.

Мы уже знали, что будем выкидывать на улицу холодильник, чтобы избавиться от запаха тухлых продуктов. Но бросать его себе под окно, живя на первом этаже, не было смысла. Поэтому мы сразу потащили газорезку и кувалду на третий этаж и выбрали квартиру с наиболее солидной дверью. Так как мы уже приобрели некоторый опыт, с этой мы справились минут за пятнадцать.