Читать книгу: «Родственник дьявола», страница 5

ШАГ К ИЗГНАНИЮ

Дома Зингер написал заявление и положил перед ней трудовую книжку. Обняв её сзади, на ухо сказал:

– Приду домой под утро. Не волнуйся, мне нужно в моей квартире кой-какие организационные дела поделать и пригнать от Глеба машину. Она хоть и в идеальном порядке, но технический осмотр нужно ей сделать. Всё-таки отныне рядом со мной будет сидеть не обыкновенная домашняя бегония, а золотоцветная, отличавшая от других цветков своим великолепием экзотическая роза.

– Мне очень приятно слышать от тебя такие оригинальные комплименты, – сказала она, снимая с себя халат. – У опытного женского глаза есть примета: чем больше сыпет мужчина комплиментами, тем больше у него в запаснике женщин. Ты меня за три недели избаловал ими. Я у тебя и изюминкой была, Афродитой, берёзкой, а сегодня я стала экзотическая роза. Ты сегодня в пух и прах разбил эту примету, потому что я точно знаю; у тебя кроме меня никого нет.

– Оленька, конечно, ты права, – заблестел он своей улыбкой. – Ты для меня воздушный десерт, которым я буду наслаждаться пока во мне силы не иссякнут. Мне никто не нужен кроме тебя. С тобой я витаю в облаках. Хочу заметить тебе; эта банальная примета касается тех мужчин, которые зазубрили несколько комплиментов и щеголяют ими для соблазна. Я же экзотическими розами очень долго занимался, помогая дочери. И вообще тебе достался умный и талантливый во всём мужчина! – пошутил он.

– Ты меня каждый день чем-то удивляешь, – сказала она.

– Буду удивлять и дальше, а сейчас мне пора. Не скучай и не беспокойся, я постараюсь обернуться быстро.

– Я уже скучаю, – проводила она его до дверей и поцеловала в щёку.

После чего она выключила свет и подошла к окну. Дождалась, когда он вышел из подъезда, и проводила его взглядом, пока он скрылся за углом соседнего дома. Настенные часы с фосфорным циферблатом показывали двадцать три часа. Она распахнула одеяло и легла на кровать.

Клаус тем временем направился на свою квартиру. С тех пор как он освободился, квартира так и оставалась не убранной и одинокой. Так как после бани он, попав в сердечные объятия нежной женщины, он всего второй раз посетил квартиру. Он понимал, что квартирой надо заниматься, может даже пустить жильцов на какое-то время. Но сейчас ему было не до домашних хлопот, считая, что текущее время для него сравни медовому месяцу. Свою женщину, свалившуюся внезапно на его счастье, он неистово любил и боготворил.

Свет в квартире он не стал включать, а включил точечный фонарь. Подойдя к платяному шкафу, он лучом пробежался по своему старому гардеробу. Выбрал чёрный джинсовый костюм и тёплую фланелевую рубашку, во что сразу и переоделся.

Порывшись на верхней полке, отыскал свои тонкие кожаные, без подкладки перчатки, многие годы служившие ему верой и правдой для незаметных визитов в закрытые двери. Это были его неизменные и неодушевлённые союзницы, не имевшие ни одной судимости. Он поднёс их носу, перчатки издавали застойный запах гардероба.

– Хватит, девушки отдыхать, пора и поработать, – сказал он перчаткам и засунул их в карман джинсовых брюк.

В этом же шкафу он нашёл несколько головных уборов разного цвета и бутафорские очки в роговой оправе, которые моментально нацепил себе на нос. Посветив на лицо фонариком, заглянул в зеркало и удовлетворённо хмыкнул. Затем он отобрал тёмного тона лёгкую кепку с большим козырьком. И не отходя от зеркала, мечтательно пожалел, что не шапку невидимку надел на голову, а маскировку для ночных криминальных операций. Убедившись, что он полностью экипирован для тёмного дела, взял из пакета два пузырька АСД и шприц. Посмотрел на часы. Стрелки часов приближались к цифре двенадцать. В двадцать четыре часа на проспекте обычно большие фонари отключались и освещение осуществлялось только от тусклых уличных фонарей, выполнявших не осветительные, а декоративные функции.

– А теперь можно идти к Глебу за машиной, – сказал он, – до двух часов мы должны управиться.

Он не стал пользоваться лифтом, а бесшумно спустился вниз по лестничным маршам. Погода была безветренная и тёплая и что его радовало, на небе было луны. Это совсем облегчало дело. При ней он на входе Юридического центра был бы как на ладони. Выйдя на мало освещённый проспект героям Курской битвы, он направился к Глебу. Это радовало и совсем облегчало дело. Он был уверен в себе, наперёд зная, что никаких преград не будет для него этой ночью.

Глеб к этому времени уже выгнал Мерседес со двора и поставил его вдоль забора под недавно распустившейся сиренью. Сам же стоял, держа во рту сигарету облокотившись на калитку и ждал Зингера.

– Готов? – спросил друга Глеб. – Всё-таки продолжительное время не ездил по городу. Я вот, к примеру имея права, со своей культей никогда не сяду за руль. Для меня такая езда сравни ходьбе по канату среди небоскрёбов без страховки.

– У тебя другой случай, – ответил Клаус. – А я всегда готов. Навыки, полученные нами в молодости, не умирают.

А то может пешком рванём? – показал Глеб протезом руки в сторону проспекта.

Клаус улыбнулся и сев за руль, пригласил в машину друга:

– Поехали, ничего не бойся, – заверил он друга, – ты в моих делах не подельник, а всего лишь технический авто консультант. Тем более я же тебе сказал, что похищать я у этих тварей ничего не собираюсь. У меня райская жизнь началась благодаря вам с Викторией и менять её на тюремную похлёбку не собираюсь. А денег нам с ней хватит на две жизни.

– Чего мне боятся, – ровным голосом ответил Глеб, – я тебе сразу сказал, помочь тебе, дело святое. А на шило я и сам не полезу. Кстати, бинокль на заднем сидении лежит в футляре.

– Вот и ладушки, – включил зажигание Клаус. Поцеловав руль, он перекрестился и тронулся с места.

Он не поехал оголтело к Юридическому центру, решив сделать разведывательный круг вокруг этого квартала и оценить обстановку. Город в это время безмолвствовал. В окнах домов свету не было, горели только фонари на козырьках подъездах. По тротуару в основном прохаживались влюблённые парочки. Да где-то вдалеке у ночного бара раздавались одиночные пьяные крики. Самоё главное во время его дозорного объезда не попалось ни одной милицейской машины и его объект сиротливо стоял во мгле.

Зингер поставил автомобиль на другую сторону проспекта, так, чтобы Глебу хорошо был виден вход центра. Выйдя из машины, глубоко вздохнул, чтобы подавить в себе незнамо откуда появившуюся предательскую апатию. И словно молодой перепрыгнув через чугунное ограждение, по аллее направился к дому, где располагалась «резиденция» Калины.

Глеб, в это время озираясь смотрел по сторонам и держал кулачки за друга. Он видел его силуэт, который скрылся за стеклянными дверями, за какое-то мгновенье. Он издал вздох облегчения и перевёл свой взор на проспект, по которому иногда пробегал легковой транспорт:

«Не мешало бы к этой темноте добавить дождя хорошего, – подумал он, – такая погода для Клауса, девяносто девять процентов успеха».

Он только подумал и сразу вздрогнул. Это был Зингер.

– Ну ничего себе Вездеход, вот это дал! – изумился Глеб, – сработал со скоростью звука, или не получилось?

– Первый шаг к изгнанию сделан, – улыбнулся Клаус. – Дело то пустяковое. Их дверной замок, это не вход в самое засекреченное хранилище золота в Кентукки. Я с закрытыми глазами любую дверь вскрою за минуту. А почему быстро? Потому что вгонял шприцем твою жидкость в небольшой диванчик в скоростном режиме, а не лил в укромные места. Вонь я тебе скажу непередаваемая. Я боялся, что ужин свой там на полу оставлю. А это улика. Но я своего присутствия там не оставил, ни до чего не дотрагивался. Сам понимаешь, на руках перчатки, на ногах бахилы.

– Каковы твои дальнейшие действия? – спросил Глеб.

– Дальше я становлюсь наблюдателем и буду действовать по обстоятельствам. Думаю, Калина со своей конторы уже завтра задвигается. А я пока займусь наблюдением за Буниным и его квартирой. Бинокль есть, – значит полдела сделано. И ещё могут открыться в скором времени новые известия о главном адвокате этой конторы. Оказывается, Ольгу до меня возил мужичок, который в прошлом работал водителем криминальной милиции Железки, Лёня Воротынцев. Не слышал про такого?

– Ты же знаешь, что я не люблю с такой публикой знаться, – мрачно заявил Глеб. – Зачем мне такие связи. У меня есть лучший друг по жизни и семья. И я этим коллективом вполне доволен. Правда общение с хорошими людьми не отвергаю.

Он подвёз до дома Глеба и развернувшись направился к себе домой. Забрав из машины бинокль, он на этот раз воспользовался лифтом. Пешком идти до восьмого этажа у него не было никакого желания. В ванной он смыл с себя запах тошнотворного средства и поспешил под одеяло к Ольге. Лифт стоял на отметке его восьмого этажа. Зайдя в него, он втянул носом воздух и почувствовав там присутствие запаха АСД быстро вышел из лифта. В машине тоже этот запах немного сохранился. Тогда он открыл все стёкла и со сквозняком прогонял машину около часа. Убедившись, что атмосфера в автомобиле нормализовалась, он на всякий случай из карманного пульверизатора брызнуть в салон туалетной водой, которую ему подарила Ольга.

Оставив Мерседес у подъезда Ольги, он с блаженным чувством поднялся на второй этаж. Чтобы не разбудить Ольгу, тихо на цыпочках, пробрался в спальню и обняв её сзади поцеловал в плечо.

– Как всё прошло? – спросила она его чистым, совершенно не заспанным голосом. – Надеюсь удачно всё обошлось?

– Ты о чём? – повторил он поцелуй в плечо.

– Вика звонила мне, сказала, что ты Глеба привёз в два часа ночи. А сейчас четвёртый час. Скоро солнце взойдёт.

– Пришлось контрольную обкатку перед сегодняшним днём сделать. Почувствовать машину, ознакомиться с дорожными знаками города. А лучше, чем ночь для такой практики время нет.

Она развернулась к нему лицом сладостно зевнула и прижавшись щекой к его плечу закрыла глаза.

В ДОЗОРЕ

Утром Ольга не стала его будить, дав ему хорошо отоспаться. Приготовила полноценный завтрак на столе и рядом на чистой тарелке оставила записку. Он взял её в руки и бегло прочитал:

Дорогой!

Отсыпайся пока! Мне машина сегодня без надобности, но я буду рада, если ты встретишь меня с работы около центрального входа в 17 часов.

Ольга.

– С понятием женщина – рассуждал он сам с собой, – если так и дальше пойдёт, то придётся мне перед ней раскрыться. Не красиво будет, живя с такой прелестью, прятать свои материальные закрома в бетоне. Но вначале надо будет с Ольгой законный брак оформить и завершить начатую акцию справедливости. А это я в любом случае сделаю! Пускай даже на это дело год уйдёт, но их я всё равно накажу!

Он взял файл, где лежали несколько фотографий Бунина и Калины. Посмотрел ещё раз лицо Бунина, оно было широкоформатное и плохо запоминалось. Таких толстяков по городу много ходило. Поэтому файл в сторону откладывать не стал.

Позавтракав, он спустился в киоск. Купил там пачку сигарет и сев в машину направился в свою квартиру, где его ждал бинокль. Квартира Бунина находилась в доме напротив, тоже на восьмом этаже.

«Обзор должен быть великолепным, – подумал он, – но только вряд ли он может быть сейчас дома? Если он хороший бизнесмен, то в это время должен быть уже на ногах».

Как ни тяжело ему было входить на свою жилплощадь, но он переступил порог квартиры, зная, что дело зовёт. В этой квартире он обосновался со времён прочного социализма, и каждая вещь в ней навевала на него только грусть. Устоявшийся запах одиночества вносил ему неприятный оттенок в душе. Он будто насильно зазывал его в жизнь тоски, печали, предрекая вечные страдания.

– Хрен ему, – сказал Клаус, – входя в квартиру. – Отныне я мистер запах! Смогу освободиться от этого нелепого наваждения и тем более запаха. У меня уже сейчас жизнь разделена на две грани, счастье и месть. Мост счастья я начал строить с любимой женщиной. А месть – это блюдо холодное, его горячим не подают! Но я уверен, что всех накормлю этим блюдом, кто виновен в смерти моих близких людей. Так, что не быть в моей жизни, нежеланным барышням, по имени Скука, Печаль и Тоска!

В своей комнате он отдёрнул толстые портьеры, разбудив этим пыль и запустив ослепительный солнечный свет в помещение. Пыль садилась не только на него, но и бесцеремонно лезла в нос, заставив его несколько раз с наслаждением чихнуть. После чего ему пришлось распахнуть и окно. Вооружившись биноклем, он сел на письменный стол, стоявший у окна, и стал заглядывать в окна дома напротив. Зная подъезд и этаж трёхкомнатной квартиры, нужные окна он нашёл сразу. Только самого Бунина не было ни в одной комнате. По квартире маячила женщина в дорогом халате с полотенцем на плече. Она то на кухне показывалась, то садилась перед зеркалом наводя на лице макияж. Зингер убрал бинокль и закурил сигарету.

«Надо будет вечером посмотреть на этот дом, – подумал он, – всё о нём узнать, где машину ставит, где дача, где его управление?»

Докурив сигарету, он собрался уходить, но вспомнил, как Глеб ему говорил, что Бунин ездит на Мерседес Классе, один в один похож на его автомобиль. Он нацелил бинокль к парковке подъезда и вот она удача. Чёрный мерин, находясь в идеальном порядке блестел от лучей солнца. После чего его внимание перешло на квартиру Буниных. И тут ему повезло. В спальне стоял мужчина лет сорока носивший польский оселедец на голове. Он примеривал на себе галстуки. Выбрав нужный галстук, он переместился на кухню, где в это время находилась его жена и начал ей что-то внушительно говорить, прибегая к жестикуляции рук.

«Видимо нотацию ей читает», – подумал Клаус и быстро закрыл окно. Положив в футляр бинокль, он спустился с ним к своей машине. Сев за руль он стал наблюдать за движением своего «клиента». Долго ждать его не пришлось, Бунин миновал по двору два поворота и медленно проехал мимо автомобиля Зингера, обратив внимание на идентичную марку машины.

– Близко нельзя к нему приближаться, – вслух рассуждал Клаус. – Таких тачек в городе думаю не очень много? Есть вероятность, что я засветился. Хотя никому и в голову не придёт, что у меня в голове. И вряд ли этот самый Бунин знает, что – то обо мне. Он меня и в лицо ни разу не видел, хотя от Калины возможно наслышан. Всё-таки у нас в городе отделений милиции не так много. Думаю, уж этот адвокат меня заочно точно знает, всё-таки до этого он был не простым опером, а возглавлял уголовный розыск. Поэтому я ему и фамилию не назвал, когда заказывал устав.

Он старался ехать за ним по той же полосе, но на приличном расстоянии, чтобы не вызвать больше никакого интереса к своему Мерседесу. Когда машина Бунина припарковалась рядом с новым трёхэтажным зданием с балюстрадой перед парадным входом, Зингер притормозил машину. Он расчехлил бинокль и тщательно осмотрел строение, вспомнив что на этом месте раньше стояла обувная фабрика. «Видимо выкупили ветхое здание и облагородили его», – подумал он и направил бинокль на крышу здания. Она была мансардного типа и наверху была установлена дугой яркая вывеска гостиница «Дом Фермера». Он положил бинокль и прошёлся до этого здания пешком. Это было трёхэтажное здание с красивым барельефным фасадом на первом этаже. У парадного входа была прикреплена информационная доска, что гостиница принадлежит корпорации «Хлеб и Соль». Дальше Клаус не стал читать, а зашёл в ухоженное здание. Он попал в просторный вестибюль, где за стеклом перед турникетом сидел охранник.

«Как в следственном отделе прокуратуры, – подумал Клаус, – только проходная здесь намного благородней и охранник на вид культурней».

Он как в воду смотрел насчёт охранника. Думая, что Зингер пришёл селиться, он вежливо извинился перед ним за то, что свободных мест в гостинице нет и предложил ему визитку с адресами и телефонами других гостиниц.

– Надо же, – удивился Клаус, – а мне показалось с улицы на первом этаже много свободных комнат.

– Первый этаж – это сердце корпорации. Там находится наше управление.

На этом его затея испортить дух Бунину в его кабинете само собой отлетела. Он сел в машину и решил навестить контору Калины. Время было десять часов тридцать минут, но, чтобы более подробно оценить ситуацию ему нужен был Глеб. Он развернул машину и поехал к нему. Проезжая по проспекту, Зингер обратил внимание что в офисе у Калины открыта входная дверь, окно и лоджия. Все сотрудники юридической конторы сидели на лавочках, стоявших вдоль аллеи, и периодически подымали свои зады и с неохотой шли к своему рабочему месту, но вдохнув тухлятины возвращались на аллею. Он смотрел за ними около получаса, не прибегая к биноклю. Затем увидал Калину, отъезжавшим на своём БМВ, остальные его юристы остались сидеть среди клумб и расцветавших кустов жёлтой акации.

– Скорее всего мне сегодня Глеб не понадобиться, – рассуждал он, – без него ясно, что трюк со шприцем удался. Но всё равно надо к нему заехать поделиться радостной новостью и заказать ещё пять пузырьков. Не плох бы вместо АСД для этого дела формалин, но он токсичен и может привести к тяжёлому отравлению. А от запаха тухлых яиц ещё никто не окочурился и привыкнуть к этому запаху практически невозможно.

Глеба он застал сидящим за компьютером, выстукивающим одним пальцем какой-то текст.

– Что пишешь? – кивнул Клаус на монитор.

– Квартальный отчёт в налоговую готовлю, – ответил Глеб. – Вернее на чистовик перепечатываю, что мне Виктория сделала. Сам то я слаб в этом деле. Он заметил, что друг находится в прекрасном настроении, не удержавшись спросил:

– Давай Клаус делись новостью, вижу, что не просто так заехал на своём коне.

Клаус рассмеялся и выставил перед его лицом большой палец руки, затем закрутив головой, подставил ладонь к уху. Он хотел его спросить есть ли кто в доме, но от восторга только смог рот открыть. Глеб, поняв, что друга от радости распирает, опередил его и пояснил:

– Если бы кто в доме был, разве я сел за это пианино? – показал Глеб клавиатуру. – Вика с Люсей уехали в Белоруссию решать свои бизнес-вопросы, а Лиза с Юлей в институте до вечера будут, а завтра уезжают тоже со стройотрядом почти до октября в Тюменскую область.

– Короче Глеб, твоя смесь похоже заставила всех адвокатов реверсироваться сегодня туда-сюда, – справился Клаус со своим радостным волнением. – Заказывай ещё пять пузырей своему ветеринару.

– Какой сегодня день? – встрепенувшись спросил Глеб.

– С утра была среда, – с удивлением ответил Клаус. – А что?

– Я потерялся в днях недели, – успокоившись промолвил Глеб.

– Егор, так зовут ветеринара, приглашал меня в пятницу к себе на свинокомплекс. Там для ярмарки свиней будут резать, и он мне обещал за копейки выписать первосортной свинины килограмм тридцать и наложить косточек для Юнга. Сам понимаешь, по дешёвке, значит бесплатно. Пока мы машину ему делали он закормил моего Юна свиными головами. В погребе штук пять ещё лежит. Поедем вместе к двум часам дня. Мяса наберём и спросим эту микстуру у него.

– Пока не знаю, что сказать, – неуверенно пробормотал Клаус.

– Но тебя в любом случае свожу к ветеринару. Я что-то пропустил Ольга свинину ест? А то мы с ней на рыбу да на индюшку всё нажимаем.

– У нас дома она всё ест, – выдавил из себя улыбку Глеб, – даже один раз на пробу взяли в супермаркете черноморских мидий, так она жалела, что мало взяли. А шашлыки я готовлю только из свинины. Хочешь, не хочешь, а в любом случае раз в неделю у нас в бане она их не ест, а поглощает.

– Тем более поедем к этому Егору, – охотно согласился Клаус.

– Мне эти пузырёчки покоя не дают. Похоже, что эта жидкость совсем не выветривается и воняет я тебе скажу хуже тухлого яйца.

– А ты с ними дело имел?

– Приходилось, – загадочно улыбнулся Клаус. Когда ещё не было локальных зон в колониях, начальники отрядов почти через день спали в своих кабинетах, находившихся в наших бараках. Хозяин им приказывал и называл это профилактическими днями. Говорил жёны от вас отдохнут, и зеки лучше спать будут. А такое ночное соседство нашему контингенту не по нраву пришлось. Ведь по ночам не мало разных движений совершаются, чифирь сварить, в кости или карты сыграть. Расположишься, а тут вот они архаровцы явились без стука. Сразу без разговора оформляют в изолятор. А это помещение я тебе скажу совсем не номер люкс. Условия адские, хуже, чем в концлагере для военнопленных.

– Ну об этом ты мне уже рассказывал, – прервал его Глеб.

– Я тебе про тухлые яйца хочу рассказать, а ты меня перебил. Слушай дальше: помню у нас в Коми на строгаче все начальники отрядов были звери. Наш капитан Зяблик тварь была совсем конченая, выгонял нас на сорокаградусный мороз по пояс голыми делать зарядку. А контролёры ему помогали нас выталкивать на снег. И делал он это только зимой, сука такой. И как-то раз я в курилке послушал одного шабашника, как они с бригадой закладывали сырые яйца в помещения, перед сдачей объекта. Так вот если их заказчик круто нагревал на бабки, они иголочкой протыкали все спрятанные яйца и уходили на другую шабашку. А через некоторое время возвращались и требовали зажатые заказчиком деньги. И работягам доплачивали деньги, после снятия ими секрета. Так, как эксплуатация вволю надышалась этими яичками, а откуда вонь идёт определить не могли. Вот мне в голову и пришла мысль, подложить «подобную мину» под нос Зяблику. На это дело помощники для меня сразу нашлись. Я вскрыл его кабинет ночью, одно яйцо мы заложили в том Карла Маркса, предварительно сделав там углубление. Второе яйцо обмотали изоляционной лентой, проткнули его и положили за картину Ельцина. Жизнь стала у нашего барака спокойная, а другим стало завидно. Вот и давай меня все упрашивать, чтобы я и другие кабинеты вскрыл. Я только открывал двери, а они прятали яйца. Потом переполох пошёл, поняли, что без меня это дело не оформилось бы. Ну и загудел я в Златоуст на тюремный режим.

Выслушав друга, Глеб ему сказал:

– Дело ты конечно задумал правильное. Всем сволочам, которые думают, что деньги решают всё нужно перекрывать кислород. Всех этих людей и коррупционеров я причисляю к врагам народа. А власть им потворствует, закрывает на многие вещи глаза. Или же сучий потрох вешают им статью, где уязвимых мест, как дыр в кармане нищего. Так, что Клаус в твоём деле я всегда с тобой. Мне в кайф, как подпольщику бороться с таким дерьмом.

– Был бы у нас весь народ такой, как ты, то и одиночного подполья бы у нас не было в России, – задумчиво произнёс Клаус. – И преступность бы изжили!

– Это ты Клаус хитришь, – метнул он глазами в сторону гаража и засмеялся. – Наворовал миллионов на две жизни, теперь о высоких идеях говорить начал, – шутил Глеб. – Я, конечно, понимаю, что богатство ты себе нажил, щипая хищников. И знаю, что преступность полностью искоренить невозможно.

– Не хочу я с тобой дискутировать на эту тему. Если тебе деньги нужны могу отстегнуть несколько лимонов.

– Вроде бы без надобности, – отказался от дармовых денег Глеб. – Мы вроде нужды не испытываем. Виктория хорошие деньги имеет, и я не на подсосе сижу. Каждый день по две машины красим.

– За скромничал, – отрезал Клаус. – Ладно как бабки понадобятся, не стесняйся говори. И готовьтесь, наверное, к моей свадьбе с Ольгой. Боюсь потеряется она с такой должностью у меня. И буду я бобылём куковать. А после нашей регистрации я ей открою свой засекреченный сбербанк.

– Всё-таки сразила она тебя? – спросил Глеб, почесав затылок. – Это хорошо! Я рад за тебя и за неё тоже. Она женщина – впечатление! –  с какой стороны не посмотри. Многие из важных брюханов пытались к ней подъехать и взять её на любовь при помощи административного рычага. Но она им прямым текстом говорила:

«Я под вами умру господа толстячки. Лучше я с погремушкой поиграю, чем оказаться раздавленной в постели под механическим прессом. Хотите красивой любви, занимайтесь собой. Как ваши телеса достигнут отметки семидесяти килограммов, тогда можно вести разговоры о плотских отношениях».

– Вот таким оригинальным методом она их отшивала! – закатился смехом Глеб и не дожидаясь комментария друга, сказал: – Вот поэтому её и не повышали по служебной лестнице. А как новый мэр заступил на пост, так ей сразу целый больничный городок доверили.

– А у мэра, что весу семьдесят кило? – спросил Клаус.

Глеб нахмурил брови и с серьёзным голосом произнёс:

– Весу, конечно, у него поболее будет. Но у него шестеро детей и любимая тёща вся больная, которую постоянно навещает Ольга у него на дому. А тебе всё шуточки.

– Чего ты раскипятился? – остановил его Клаус. – Подумаешь глупость сморозил. Нравится мне она во всём, я бы даже сказал эта женщина без недостатков. Она очень опрятна, часто смотрится в зеркало, хорошо готовит. Квартира блестит, как и её волосы. И главное она постоянно, как и я, держит на своём лице искреннюю улыбку. Ну как не создать с такой женщиной тандем? Мне порой с ней даже на час разлучаться не хочется. С ней на любую тему можно подсесть и провести с интересом время. Она на работе, а я скучаю без неё. Теперь я официально её личный водитель.

– Молодец! – похвалил незнамо кого Глеб. – Будь уверен в ней. Она женщина без расчёта и полагается только на свои чувства. А уж если она хочет и на работе тебя около себя видеть, значит она нашла своё счастье! А ты не должен огорчать её. И помнить, что банк, который ты взял у атлетов тебе всё равно аукнется. Не забывай, часть денег, там принадлежали и ментам, которые ежедневно посещали клуб и крышевали наркодилеров.

– Я всё это хорошо понимаю, – прервал его Клаус. – Но и ты пойми, одних уж нет, а другие далече. Если менты меня не смогли достать, когда я был в их объятиях, то значит они всякий интерес ко мне потеряли. А тут ещё серия мокрых дел на моих недругов откуда-то обрушилась, к которым я ни малейшего отношения не имел. Сделали из меня неприкасаемое божество. Тут вопрос после убийства Бурана был закрыт окончательно в начале моего заключения. Так как они поняли, что дурил он всю свою братву без всякого стыда и совести. Они же не только наркотиками занимались, но и рэкетом. Бабок за девяностые годы намолотили горы. А мне по их меркам и досталась лишь доходная их часть последних времён. На телефон Кума из нашего городского силового ведомства поступило сообщение, что у Бурана выкопали в цокольном этаже дома немецкий металлический ящик фирмы Крупп, с сорока миллионами рублей. Это мне сам опер сказал, поэтому меня и оставили в покое. Про доллары ничего не слышал, вероятность есть, что и их нашли. Но те, кто обыск производил, решили баксы утаить для себя. Моя такая версия

Поняв, что Клаус закончил свою длинную речь, Глеб посмотрел на одухотворённое лицо друга:

– Время час, – взглянул он на часы. – Вот это проболтали мы с тобой, – удивился он. – Может давай пообедаем? У меня утка тушёная с грибами и суп луковый.

– Нет, спасибо, – отказался Зингер от обеда. – Мне не терпится ещё понаблюдать за конторой юристов, а потом поеду за Ольгой. С ней я про всё забываю. Все печальные штрихи, связанные с неволей, меркнут у меня в памяти, когда она рядом.

Он пожал другу руку и пошёл к машине, потом обернулся и спросил:

– А в пятницу во сколько поедем за мясом?

– Я позвоню Ольге, а тебе бы не мешало свой телефон купить, – сказал Глеб.