Читать книгу: «Жить не напрасно», страница 7

Глава 4. Пополнение

4 августа Гроховский приехал на работу к одиннадцати часам дня. Сотрудники, привыкшие видеть своего начальника бодрым, жизнерадостным, обратили внимание на его мрачный вид. Даже в одежде заметна неряшливость, ему не свойственная.

– Какой-то объект не утвердили…

– Наверно, опять кляуза…

– Может, дома что случилось? – делились между собой предположениями. – Дочка заболела? Жена?

– Пригласите всех до одного в нижнее помещение, – приказал Гроховский дежурному и в ожидании стал прохаживаться около стола с опущенной головой.

Окинув пасмурным взглядом собравшихся, начал говорить ровно, но спокойствие давалось ему с трудом.

– Да, каждый из вас с полным основанием может сказать, что время даром не теряет, опережает планы, делает кое-что и сверх плана. И все равно шаг наш черепаший! Нами недовольно руководство. Родине как можно быстрее нужен род войск, для которого мы работаем. Как видите, нас торопят и события. Я мог постоять за себя и за вас, когда речь шла о плане, но мне сказали, что он занижен, мы его легко выполняем, оставшееся время тратим на пустяки, разные никчемные придумки. Все поняли?.. Ставлю первоочередные задачи. За кратчайшее время мы должны сделать приспособления для выброски рядовых бойцов с начальной парашютной подготовкой. Ведь в будущем каждый десантник не сможет получить практику в объеме инструкторской программы, – чеканил как по бумажке Гроховский. – Мы должны подготовить к десантированию людей и грузов отечественные самолеты, серийные, типа ТБ-1 и Р-5, позже и более мощные. И парашюты наши, советские. Только это даст возможность выбросить многочисленный, технически насыщенный вооруженный десант… Мы должны предусмотреть компактную выброску, чтобы сразу же после приземления – и во время него! – один боец мог поддержать огнём другого… Нам нужно создать парашютную группу для изучения техники прыжка и поведения парашютиста в воздухе. Записаться в нее могут все желающие… Прошу руководителей групп доложить, в каком состоянии разрабатываемые объекты и методики.

Малыныч: – График опережаем. Подвески, крепления и замки отработали хорошо. Картонажные мешки готовы к эксплуатации, можно в серию.

Модин: – Подкрыльные люльки готовы к испытаниям. Узкое место – снабжение. Краски не хватает. Особенно голубой. Две недели люльки в первоцвете. Разве это дело? И кисти плохие – лысеют быстро, оставляя на поверхности щетину. У меня все.

Огнев: – Строительство двух малых авиабусов на лыжах заканчиваем.

– Отставить, Огнев! За них мне уже досталось. Самодеятельность! Говорят, время переводим. В сторону авиабусы, пусть валяются, гниют, – с болью произнес Гроховский.

Огнев. – Но мы уже закончили, Павел Игнатьевич, осталось смонтировать лыжи. Полдня всего уйдет!

– Ладно, потом. Как у вас? – Гроховский посмотрел на Сергушева.

Сергушев: – Шитье парашютов разных форм и назначений идет по плану, но с трудом. Простои. Материала, понимаете ли, в заделе нет. В конце дня песни поем.

– Слово снабженцам, – Гроховский посмотрел на Спаррэ. – Что скажете?

Спарре: – Выступления Модина и Сергушева несерьезны! У нас с Лукашевым по снабжению нет перебоев, что просят – достаем, только заранее предупреждать надо!

Гаевский: – Расчеты на модернизацию самолета Р-5 почти готовы. Теперь уверены, что из легкого самолета можно сделать транспортную машину человек на восемь-десять без особых переделок, только укрепив конструкцию. Доводим до кондиции «голос неба». Тут не все гладко. Помощь хороших специалистов нужна особенно по спускаемым с борта динамикам, но о подробностях лучше в рабочем порядке, Павел Игнатьевич.

– Как с дисциплиной, Иван Васильевич? – обратился Гроховский к Титову.

Титов: – Веселая тройка продолжает свои художества. Никак утихомирить не могу.

Раздумывая, Гроховский опустил голову. Недавно он принял на работу Любимова – бывшего художника; Сахарова – бывшего актера и поэта; Васильева – бывшего работника театра. Они согласились переквалифицироваться в чертежников и, помимо основных дел, создать в коллективе художественную самодеятельность. Ни то ни другое у них не получилось. Портили чертежи, устраивали спектакли-скандальчики между собой, частенько от них пахло спиртным, на работу опаздывали. Обнаружилась недостача русских народных костюмов, закупленных для драмкружка и сданных под их ответственность.

– Уволить! – приказал Гроховский. – Слушаю дальше…

Титов: – Пусть дадут слово, что исправятся. Я их премиальных лишу. |

– В третий раз? Нет, – ответ Гроховского прозвучал категорично. – Слушаю дальше. Конструкторы.

Конструкторы, не вдаваясь в мелкие детали, познакомили собравшихся с ходом дел на сегодняшний день, и почти все, обращаясь к начальнику, сетовали на нехватку исполнителей, разработчиков.

– Я беседовал с некоторыми молодыми специалистами из отделов ЦАГИ и НИИ, из других близких нам по профилю научных учреждений. Обещал творческую свободу, поддержку, и даже повышение оклада. Результат неважный. В нас далеко не все верят. Точнее – не верят многие. Так мне сказали в штабе ВВС, и в довольно резкой форме. Вот почему я сегодня, извините, товарищи, так зол. Только успехи могут привлечь к нам народ. Иван Васильевич, – обратился Гроховский к Титову, – что вы предпринимаете по подбору кадров как мой заместитель? Стараетесь?

– Даже объявления в газеты дал. Приглашаю всех, кто мало-мальски владеет нужным нам ремеслом. Обещаю золотые горы и молочные реки с кисельными берегами.

– А прилива нет и нет.

– Ждет вас один молодец из Саратова. Кажется, вполне гож для нас.

– Прошу разойтись по рабочим местам… Давайте молодца, Иван Васильевич. Неужели и в Саратове о нас слух идет? Туда, в глушь, в Саратов, раньше ссылали.

– Я ж говорил… газета.

Титов вышел и скоро вернулся с худеньким чернявым пареньком небольшого роста. Гроховский сразу же поймал смелый взгляд его больших коричневых глаз.

Титов представил:

– Борис Дмитриевич Урлапов. Планерист.

– Дмитриевич, значит, ну, ну… Где родились? Когда? – спросил Гроховский.

– В Астрахани. Здравствуйте сначала.

– Извини. Здравствуй, здравствуй… Так сколько вам лет, Дмитриевич?

– Скоро будет девятнадцать.

– Пожилой человек! – улыбнулся Гроховский. – Что умеете делать? Много ли знаний подкопили за свою долгую жизнь? Практика у вас, наверное, богатая?

– В школе имел отличные оценки по физике и математике, легко дифференцирую простейшие функции. Знаю почти наизусть книгу Фадеева «Аэродинамический расчет планера». В Саратове занимался постройкой летательных аппаратов и немного летал. Работал чертежником седьмого разряда, – торопился выложить Борис все, что, по его мнению, могло способствовать приему на работу.

– Немало, немало. Ну, а у нас, чем желаете заниматься? – По лицу Гроховского было заметно, что юноша вызвал интерес. – Могу предложить только место чертежника. С этого у нас все начинают, Дмитрий.

– Меня привлекает конструкторская работа.

– И не меньше?!

– Другую можно получить всюду. Я не из-за денег к вам пришел.

– Кто же к ним сейчас равнодушен…

– Так берете конструктором?

– Вот тебе лист бумаги и карандаш, нарисуй, каким ты видишь автомобиль эдак лет через десять, пятнадцать? Пойди в «скворечник», там сейчас один из столов свободный. Проводи, Иван Васильевич…

– Не прошло и получаса, как Борис Урлапов прервал беседу начальника с заместителем.

На рисунке каплевидная автомашина с полностью застекленным носом и скошенной радиоантенной на крыше.

– Так, так, – рассматривал старательно выписанную картинку Гроховский. – Значит, радиофицировал… А мотор где?

– Сзади.

– Какой фирмы поставишь мотор?

– Отечественной.

– Но наши слабоваты, а, Дмитрии?

– Так вы ж сказали, через десять-пятнадцать лет.

– Молодчина. Хвалю…

– Так берете конструктором или нет?

– Иван Васильевич, ты как считаешь, доверим Дмитричу? А то ведь утекёт конструктором в ЦАГИ или повыше куда. Горючими слезами будем обливаться. Так берем конструктором, только самым-самым младшим, а?

Авиаконструкторы – Борис Урлапов, Глеб Котельников, инженер Константин Калинин, лётчик и военноначальник Михаил Громов (сверху-вниз, слева-направо)

– Обязательно, обязательно, – в тон начальнику весело ответил Титов. – И кабинет просторный дадим. И штат человек в сто организуем. В будущем, в будущем, конечно.

– По рукам, Борис Дмитриевич! Талон на общежитие получите у Спаррэ. Спарре найдете, это самый большой и мощный дядя среди нас…

Так в Особом конструкторском бюро появился новый молодой сотрудник, которого сослуживцы называли сначала просто Боря. Динамичному обаятельному парнишке вскоре действительно исполнилось девятнадцать лет.

Совсем мальчиком, одним из первых в Саратове записался Боря Урлапов в планерный кружок «Парящий полет», возглавляемый тоже юным Олегом Антоновым. Помогал строить один из первых безмоторных летательных аппаратов Антонова. – ОКА-2. Научился столярничать в кружке, овладел мастерством слесаря, обойщика, маляра. Работал на совесть.

Уже в четырнадцать лет Борис стартовал на ОКА-2, правда, не совсем удачно, а через год после этого сконструировал свой первый планер, балансирный.

Учился отменно и в школе и в кружке. К юным планеристам проявляли большое внимание профессор Саратовского госуниверситета, известный математик и гидродинамик Мичурин, другие ученые. Они занимались с молодежью в основном аэродинамикой, а с Борисом Урлаповым и некоторыми другими ребятами – математикой, механикой, графостатикой, сопроматом.

Так в коллектив Гроховского пришел еще один молодой и грамотный, технически подготовленный, а главное – увлеченный авиацией человек.

Вечером Борис Урлапов уже как полноправный служащий конструкторского бюро присутствовал на политчасе, слушал помполита Фоменкова. Здесь многое из международной обстановки начинающий конструктор узнал впервые. Повышая военные бюджеты до крайности, Германия, Япония, Италия переводят свою экономику на военные рельсы. Ими взят такой разбег, который позволит во второй половине тридцатых годов практически быть готовыми к большой войне. В подобной обстановке Советскому Союзу необходимо принимать решительные меры по наращиванию оборонной мощи. И не только количественно. Главное звено – техника. Насытить, пропитать, оснастить качественной техникой Красную Армию – вот главная задача. Тухачевский предупреждает: «Наш враг номер один – это Германия.

Фоменков рассказал, что такое фашизм. Бориса Урлапова так потрясло услышанное, что после политчаса он попросил у Фоменкова конспект его выступления и сделал для себя выписку из «Проекта морального, правового и духовного укрепления Третьей империи, предложенного одним из теоретиков немецкого фашизма графом Куртом фон Эйхеном. Вот что советовал сделать своим единомышленникам граф-садист:

«…Живущему с открытыми глазами в Третьей империи нельзя не видеть печального зрелища, которое закрывают нам окраина и множество разоренных деревень. Полуголая, исхудавшая армия детей, тысячи нищих, тянущиеся к знатнейшим кварталам, как некогда пиратские суда к мирным гаваням. Изнуренные, с ужасными лицами, вшивые, с уродливыми телами, еле спрятанными в лохмотьях, они измученными, нечеловеческими голосами беспокоят даже тех, кого исключительные свойства сверхчеловека оградили от подобных кошмаров… Для охраны арийцев высшего порядка во имя достижения Третьей империей внутренней, а также и всемирной гегемонии, ради обеспечения в этих целях людьми низшего порядка, необходимо: рабочих, крестьян и неимущих интеллигентов, а также всех евреев – ослепить…

Каждый германский ариец вправе использовать все низшие расы, а мы, сверхлюди, наделены правом использовать, помимо этого, еще и арийцев низшего порядка…

Шагающие в атаку слепые дивизии! Слепые миллионы! Представьте себе, господа, психологическое воздействие подобной системы на неприятеля…

Если мой проект не осуществится, если пятьдесят миллионов немецких рабочих, крестьян и неимущих интеллигентов не дадут себя ослепить, лишить голоса и слуха, тогда наступит варварство, осуществленное уже Советским Союзом, тогда Третья империя и с ней вся европейская цивилизация погибли… Господи, упаси нас от этого!»

– Это же бред маньяка – ослепить свой народ! – говорил потрясенный Урлапов, передавая конспект обратно Фоменкову. – Человек не может быть способен на подобное!

– Человек – нет, а вот фашисты могут, – сказал помполит. – Смогут, если мы не свяжем им руки. Именно мы. Больше некому. Конечно, пятьдесят миллионов не дадут ослепить себя физически, пусть об этом фон Эйхен не мечтает, а вот морально, психологически фашисты свой парод будут ослеплять. Это – их политика, их идеология. И шагнут в атаку «слепые» дивизии!

* * *

В конце августа в Воронеже летчики 35-й эскадрильи с самолета ТБ-1 впервые сбросили тяжелый груз методом «Залп». Он заключался в том, что над отделившимся от самолета грузом одновременно, залпом, открывались восемь парашютов. И хотя испытания прошли успешно, сложность системы сулила в дальнейшей практике многочисленные отказы. Не удовлетворила Гроховского и громоздкость системы.

Глава 5. Самолёт-гибрид

Иван В. Титов вспоминает:

…В серый метельный полдень декабря, когда на улицах Москвы в десяти шагах ничего не было видно за вихрящимся снегом, к нашему КБ подкатила автомашина начальника Управления ВВС. Петр Ионович Баранов нередко вызывал к себе Гроховского, но всегда заблаговременно извещал по телефону. А тут – на тебе, запыхавшись, влетает адъютант и говорит:

– Гроховского и Титова срочно к начальнику. Прошу не медлить!

Пробиваясь сквозь белую мглу в холодном автомобиле, мы с беспокойством посматривали на сидящего рядом с шофером адъютанта. Наконец, не выдержав, Гроховский задал мучивший нас вопрос:

– Почему так срочно и… необычно? Что случилось?

– Не могу знать. Петр Ионович вызвал и сказал: «Без Гроховского и Титова не возвращайся!»

– Перед этим у него был кто-нибудь? – поинтересовался я.

– О, с утра целый эскадрон разного народа, из знакомых вам – Нежил, Минов из Воронежа вызван. Я соединял Петра Ионовича с Ленинградом, и целых полчаса они говорили с Тухачевским. Приходили инженеры из НИИ и из КБ Поликарпова.

– О нас шла речь? – спросил Гроховский. – Может, краем уха слышали?

– Я и так разболтался, Павел Игнатьевич, извините, – хитро прищурился адъютант, повернувшись к нам. – Половину говорить не должен был. Смекайте… А нервничать не следует, вот так – неожиданно Петр Ионович вызывает многих. Б-р-р, холодина жуткая! Шофер в шубе как на печке, нам бы разрешили

шинельки на меховое поменять. Хотите, расскажу анекдот про бабу и прорубь?..

Однако бодрый говорок адъютанта не успокоил, и мы, перебирая в уме неудачи, промахи в своей работе, не слышали анекдота. Было не до смеха.

Признаться, не все в КБ шло гладко. Ослушавшись, мы не застопорили постройку авиабусов, наоборот, форсировали работы. Когда еще не застыла Москва-река, с самолета на воду сбросили два первых авиабуса с лодочными днищами. Практически это были крупные модели. В каждую из них положили песок в мешках, и – на тебе, неудачи начались с отцепки – не сработали одновременно замки; один открылся позже, что-то заело в его механизме. Потом огорчило приводнение аппаратов: первый авиабус нырнул в воду, на поверхность выплыл вверх брюхом, второй коснулся поверхности реки под правильным углом, но, несколько раз подпрыгнув, развалился.

Следующую пару авиабусов, тоже небольших по размеру, на лыжном основании, предварительно продули в аэродинамической трубе ЦАГИ. Данные вышли положительными, и несколько дней тому назад авиабусы испытали.

Отцепившись от самолета, они коснулись снежного поля, но не прижались к нему на скорости, а запрыгали, как блохи. Один авиабус в конце пробега, наскочив на кочку, перевернулся.

Несомненно, сами факты неразрешенных сбросов авиабусов, хотя мы их маскировали под испытания подвесок и замков, и плачевные результаты испытаний стали известны начальнику ВВС. Кто-то распространил но НИИ злые рифмованные строки: «На такие сундуки дают деньги дундуки!» Отстаивать идею беспарашютного десантирования теперь будет трудно.

Где еще мы опростоволосились?.. Думаю, почему меня вызвали… Перед глазами маленький пожар на «Синегубииском гиганте» – чуть не сгорели чертежи катера на подводных крыльях, хорошо, потушили вовремя. Может, поэтому вызывают? Я же отвечаю за «гигант».

Главное управление ВВС РККА располагалось в четырехэтажном доме по улице Варварка. Автомобиль подъехал к нему, и через несколько минут мы, оставив шинели в гардеробной, вбежали на четвертый этаж. Одернув гимнастерки, поспешили в кабинет Баранова. Встали перед ним навытяжку.

– Нуте-с, докладывайте коротко и ясно! – бросил он мрачновато, не поднимаясь из-за стола и не предлагая нам сесть.

– Рад видеть вас, товарищ начальник ВВС, здравия желаю! – произнес Гроховский почти нараспев, подчеркивая, что чувствует холод встречи.

У Баранова под усами-щеточками дрогнули губы, в уголках серых глаз образовались смешливые морщинки.

– Здравствуйте, здравствуйте, изобретатели, устраивайтесь в креслах. Можно курить. Рапортуйте об успехах. Слушаю.

– Если отвечать на ваш вопрос, не вдаваясь в детали, а есть и прискорбные, то скажу: план 1913 года по разделу «Воздушная пехота» нами выполнен более чем на сто процентов, – доложил Гроховский.

Немного помолчав, Баранов проговорил:

– Пожар в мастерской тоже был запланирован?

Я видел, как Гроховский смял в кулаке только что вытащенную из алюминиевого портсигара папиросу. Ответил почти спокойно, но глаза опустил:

– Это сверх плана.

– Почему не доложили о случившемся? – Баранов смотрел на меня, и этот взгляд заставил встать «смирно». – Говорите, товарищ Титов

– Загорелась ветошь под стапелем, вероятно от окурка, маленький костер потушили мгновенно, последствий никаких. Теперь очистили двор от хлама, не повторится подобное, товарищ начальник ВВС, заверяю, – выпалил я на одном дыхании.

Баранов молчал. Карандаш в его руке выбивал на столешнице чечетку.

Неприятное для нас безмолвие затянулось. У меня в голове: «Сейчас за авиабусы всыплет!» Продолжаю стоять недвижно.

Баранов, отбросив в сторону карандаш, поднялся, вышел на середину кабинета и сделал несколько шагов из угла в угол, разминаясь. Высокий, худощавый, в сером коверкотовом обмундировании, заложив за спину

нервно подрагивающие руки, остановился перед оставившим кресло Гроховским.

– Пришло время обрести плоть воздушно-десантным войскам, – до нас не сразу дошел изменившийся до тихого голос Баранова. – Время и события в мире торопят нас. От теории и экспериментов нужно переходить к практике. Сегодня говорил об этом я со многими товарищами. Есть указание в новом году создать несколько воздушно-десантных отрядов, опытных для начала, и оснастить их необходимой десантной техникой. Дело за вашим КБ. Мы посмотрели перечень ваших изделий и пришли к выводу, что в основном на первых порах они устроят нас. Но в каких количествах и в какие сроки вы можете подготовить разработанные объекты к эксплуатации в войсках?

– У нас экземпляры штучные, товарищ начальник, – сразу ответил Гроховский.

– Вот-с, именно. А если на вас будут работать опытные мастерские НИИ? Сумеете организовать поток, чтобы примерно к марту обеспечить техникой отряд человек из двухсот?

– Выполним… с вашей помощью.

– Яснее, нуте-с, точнее выражайтесь, Гроховский. Вы стали что-то очень немногословны.

– Нужно хотя бы один самолет ТБ-1 отдать в мое полное распоряжение, потому что отрабатывать механизмы подвесок на макете трудно. Нужна живая машина. И с постоянным экипажем. Он тоже должен подчиняться мне. По заявкам нам дают разных летчиков, и никто из них не заинтересован в работе нашего КБ, говорят – «цирк!», отсюда и отношение к делу. На Р-5 самому приходится летать, я с удовольствием, но…

– До меня дошло, что вы раскурочиваете Р-5? Он же наш, штабной! Обдираете обшивку. Изменяете конструкцию. Поликарпов недоволен переделкой самолета, он автор этой машины, и вы должны свои действия по доработке машины согласовывать с ним. Слышал, и у туполевского бомбардировщика хотите хвост откромсать?

– Разрешите, я закончу о летчиках, товарищ начальник… Прикомандируйте к нам хотя бы одного-двух постоянных. Хорошо бы Бицкого. Он уже летал с нашими объектами не раз. И если можно, Анисимова, пожалуйста.

– Что вы, что вы, Гроховский! Анисимов – ведущий лётчик истребительной группы, она главная в НИИ. У него день плотный. С утра испытывает истребитель, днём переходит на штурмовик, к вечеру уже летает на тяжёлом бомбарировщике. Да ещё вы. Нет, нет, про Анисимова разговора не будет.

– Товарищ начальник ВВС, вы сказали, что десантную технику нужно довести до ума в кратчайшие сроки!

Баранов взял себя за подбородок, подумал.

– Испытателей у нас вообще мало. Берём зелёных, прямо из полков. В августе получил рапорт от лётчика Чкалова. Он работает в Осоавиахиме. Просит разрешения вернуться в военную авиацию. За него ходатайствовали Громов и Юмашев. Я подписал приказ о его зачислении летчиком в НИИ. В Осоавиахиме Чкалов летал на «Юнкерсе», приедет сюда, пусть полетает на ТБ-1 у вас, опыта поднаберётся.

– Спасибо и за самолёт и за лётчика! – склонил голову Гроховский.

– О самолете я ничего не говорил… Впрочем, дадим, пользуйтесь. Бицкого берите, а Чкалова не навсегда. Подумаем и о других! Анисимова не дам..

– По многим пунктам плана на тридцать первый год мы сможем хорошо выглядеть только с отличными летчиками, – настаивал Гроховский.

– Анисимов к вам не пойдет, – упорствовал Баранов. – Со временем подберем для вас приличные летные кадры.

– И на том спасибо! – сдался Гроховский. – Теперь отвечу насчет Р-5. Мы его из двухместного разведчика переделываем в транспортно-десантный самолет. Конструкцию не изменяем, укрепляем в некоторых узлах. Возить он будет человек десять, включая экипаж.

– Не фантазируйте, Гроховский, всему своя мера. Прекратите терзать машину без разрешения Поликарпова.

– Мы его уже переделали, – опустил голову мой шеф. – Извинитесь за меня перед товарищем Поликарповым. Приглашаю его посмотреть, какие потенциальные возможности заложены в его замечательной машине. Хвалю самолет совершенно серьезно. Думаю, он хорошо послужит десантникам.

– Вижу, вы не шутите. Работа проводилась сверх плана? Почему не докладывали?

– Не были уверены в конечном результате.

– Средства, где взяли?

– За счет экономии. Надеемся создать самолёт-гибрид, первый – специально для военно-десантных войск.

– Слышать приятно, но хвалить подожду. Правильно говорят, что вы партизанщину разводите… Все до мельчайших задумок с сего дня докладывать лично мне. Кто будет испытывать этот ваш гибрид?

– Предлагал трём лётчикам. Отказались. Не верят, что с таким грузом оторвутся от земли. Анисимова бы мне!

Баранов отрицательно покачал головой.

– Не дам.

– Тогда попробую сам, – сказал Гроховский, наблюдая за начальником, переставляющим на шахматном столике фигурки.

– О дне полета уведомите. Приедем с Поликарповым… Так, значит, о технике для опытного отряда договорились. Срок – три месяца! Помощь – всесторонняя. Тухачевский не забыл вас, передает привет и тоже надеется, что не подведете… Но я еще не отпускаю вас, голубчики. Есть претензии, и очень серьезные. Люди ваши плохо соблюдают секретность работ, болтают на стороне, да и вы, Гроховский, не сдержанны на язык. Кое-что даже родной жене говорить не следует. Можно нажить бо-ольшие неприятности. Учтите это на будущее, а пока ставлю на вид.

– Учтем.

– Был у меня разговор с ревизором из финотдела ВВС. Так он тоже имеет к вам претензии. Докладывает, тратите большие деньги на консультации, щедро отваливаете специалистам из ЦАГИ. Откуда у вас такие королевские замашки?

– Поощряю тех, кто помогает нам работать плодотворно и быстро. Они достойны большего.

– Так оформляйте выплаты как положено, Гроховский, а то попадете в такую катавасию, что вас и начальник ВВС не защитит. Вопросы есть?

– Я не выхожу из лимита, товарищ начальник ВВС.

– Спрашиваю, вопросы ко мне есть?

– Насчет Анисимова…

Баранов повернул лицо ко мне:

– У вас товарищ Титов, вопросы, просьбы имеются? Вам, наверное, интересно знать, зачем и вас с Гроховским вызвал? А чтобы осчастливить личным выговором. Да-c! Пока личный – за пожарчик, за болтливость подчиненных, за финансы… ну и за авиабусы тоже… Поняли? Обоим по выговору. Bcё! С авиабусами желаю успеха.

Когда мы выходили из кабинета, Баранов остановил:

– Минутку, Гроховский! Знаю, вы в хороших отношениях с Александром Косаревым. Позвоните, поздравьте, у них с Марусей Нанейшвили родилась дочь Леночка…