Читать книгу: «Луи Дагер и Жозеф Ньепс. Их жизнь и открытия в связи с историей развития фотографии», страница 3

Мы изложили таким образом, быть может, даже с подробностью, которую читатель признает излишнею и утомительною, все, что предшествовало открытию Дагера и Ньепса.

Нет сомнения, что были люди, очень и очень близко подходившие к изобретению светописи, но никому из них не удалось, так сказать, схватить самое существенное, а именно фиксировать (укрепить) даваемые светом мимолетные изображения. Кроме того, никто из тех изыскателей не оставил подробного описания своего открытия.

Поэтому предшественники Дагера и Ньепса не могут изменить ни славы этих истинных изобретателей светописи, ни их права на признательность потомства, ежедневно убеждающегося в огромном значении их великого открытия для цивилизации.

Глава II

Дагер. – Его жизнь и история открытия дагеротипии

Частная, личная жизнь большей части великих и замечательных людей является почти всегда хорошо разработанною их усердными биографами. Обыкновенно биографы разыскивают самые незначительные письма, записки и заметки биографируемых ими лиц, стараются получить сведения от современников или добыть какие-нибудь ценные указания о тех или других сторонах жизни великих изобретателей на их родине, или там, где развивалась их деятельность. Каждый год их жизни бывает прослежен во всех малейших подробностях, нередко совершенно излишних, а подчас даже бросающих нежелательные тени на нравственный облик и память выдающегося человека.

К сожалению, сведения о частной жизни обоих изобретателей светописи, Дагера и Ньепса, наоборот, до того отрывочны, разбросаны и вообще скудны, что совершенно невозможно составить их сколько-нибудь полное личное жизнеописание.

С другой стороны, оба творца фотографии как изыскатели, с увлечением и уверенностью шедшие к одному и тому же великому открытию, до того тесно связаны между собою, что, говоря о Дагере, неизбежно приходится очень часто упоминать имя Ньепса, и наоборот – в жизнеописании последнего нельзя избежать возвращения к Дагеру.

Итак, Луи-Мандэ Дагер родился 18 ноября 1787 года в деревне Кормейль (Cormeilles en Parisis), близ Аржантейля, в департаменте Сены и Уазы, в живописной местности, где Сена извивается между довольно высокими холмами и, по выражению поэта,

D'ou l'oeil s'égare dans les plaines voisines.³

Дагер еще ребенком привык к широким перспективам и ярким колоритам, стремление к которым запечатлелось во всей его жизненной карьере.

Отец его, Луи Жан Дагер, занимал должность экзекутора в аржантейльском провинциальном суде. Он был женат на девице из хорошей семьи, Анне Антуанетте Отерр.

Мальчик Дагер рос в смутное и для многих страшное время первой французской революции. Этим, быть может, объясняется, что родители его, хотя и принадлежавшие к людям достаточно в материальном отношении обеспеченным, не дали ему систематического школьного образования.

Когда отец двенадцатилетнего Дагера, получив другое назначение по службе, переселился в Орлеан, воспитание мальчика по-прежнему оставалось несколько запущенным. Но в ребенке обнаружилась склонность к рисованию, его отдали в орлеанскую общественную рисовальную школу, и уже в тринадцать лет он написал с отца и матери портреты, обнаруживавшие проблески несомненного художественного таланта.

Луи-Жак-Манде Дагер. Церковь в Холируде, Эдинбург. 1824 год. Масло. Эта картина считалась лучшей из станковых картин Дагера; она была награждена орденом Почетного легиона, когда была показана на выставке

В шестнадцать лет Дагер вышел из орлеанской рисовальной школы для того, чтобы поступить учеником в мастерскую знаменитого в то время парижского живописца-декоратора Деготти. Здесь он уже почти на первых же порах отличался искусною рукою, легкостью исполнения и замечательной способностью произведения декоративных эффектов.

Затем он был сотрудником художника Пьера Прево в исполнении панорам Рима, Неаполя, Лондона, Иерусалима и Афин, а позднее вступил в товарищество с живописцем Буттом для устройства и установки изобретенной Дагером в 1822 году так называемой диорамы, или полиорамы.

Диорамой (от двух греческих слов, означающих «видеть насквозь») называются картины, нарисованные на обеих сторонах прозрачного занавеса из коленкора или какой-либо другой материи. Каждая из этих картин подобно полиораме представляет контрастовые изображения одних и тех же предметов, из которых переднее видимо через отражение, а заднее – через сквозное прохождение направляемых на него лучей.

Эта двухсторонняя картина располагается вертикально в темной комнате, как показывает помещенный здесь рисунок. Из них нарисованная спереди освещается посредством отражения, нарисованная же сзади получает сквозное освещение. Для этого вверху проделывается окно М, через которое свет устремляется на зеркало Е, отражающее в свою очередь падающие на него лучи к передней картине. Сзади занавеса устраивается второе окно N, которое, будучи открытым, служит для сквозного освещения картины. Сначала ставни NN оставляются закрытыми, и зрители видят переднюю картину; затем медленно и без шума движется вперед ширма А, перехватывающая свет, вследствие чего отражательное освещение мало-помалу ослабевает, и когда передняя картина делается едва лишь видна, тогда постепенно отворяются ставни NN, причем задняя картина, пронизываемая врывающимися лучами, начинает мало-помалу вытеснять переднюю и наконец сменяет ее совершенно. Дагер достиг большого искусства в этом роде живописи, и его картины долго привлекали к себе публику, особенно Всенощная, в которой незаметно появлялось большое количество богомольцев там, где минуту тому назад стояли одни лишь пустые скамьи; не меньшим вниманием пользовалась также его Долина Гольдо, где нагроможденные скалы сменяли вид одушевленной долины. Помещенный здесь рисунок представляет именно эту швейцарскую долину перед страшным обрушением скал, случившимся 21 августа 1806 года. Когда ширма А преграждала отражательное освещение передней картины, начинался искусственный гром, появлялись молнии и порывистый свист ветра свидетельствовал об ужасной буре; затем, когда наступал день (другими словами, когда открывались задние ставни NN), долина была загромождена обрушенными скалами, озеро выступало из берегов, жилища были разрушены; одним словом, перед глазами развертывалась во всей страшной правде картина смерти и опустошения. До какой степени искусства доходили картины Дагера, можно судить по рассказу об одном крестьянине, который, придя посмотреть диораму, был до того поражен видом Оксеррской Сен-Жерменской церкви, что, желая убедиться в натуральности картины, а не архитектурной модели, вынул из своего кармана су (мелкую монету) и бросил его на картину.

Диорама Дагера

Но прежде чем сделаться изобретателем, Дагер уже зарекомендовал себя недюжинным художником-живописцем, и декорации, сделанные им для таких парижских театров, как Опера или Ambigucomique, приводили публику в гораздо сильнейшее восхищение, чем работы его предшественников, также знаменитых декораторов Деготти, Рибиено и Орланди.

Таким образом, Дагер уже с юности постоянно имел дело со световыми эффектами. Изобретением диорамы он показал, что ему мало изображения, он жаждал в картине движения, стремясь бросить на полотно саму живую природу: колеблемые ветром деревья, скачущих и летающих животных, движущиеся по небу облака и волшебные перемены освещения.

Естественно, что у человека, воспитавшегося на блестящих световых эффектах, могло развиться жгучее желание заставить рисовать само солнце. Примерно еще в 1822 или 1823 году Дагеру пришло в голову добиться возможности воспроизвести и удержать изображения, даваемые давно уже известною камерой-обскурой. С этого именно времени Дагер всецело отдается своей идее: он старается усовершенствовать необходимые для его дела оптические приборы, исследует светочувствительность различных веществ, – словом, предается всей душою зародившейся в его мозгу идее, бросает свои кисти декоратора, становится рассеянным и в течение двенадцати или четырнадцати лет возбуждает в окружающих опасение за нормальное состояние своего рассудка.

Первая опубликованная иллюстрация камеры-обскуры, которая регистрирует солнечное затмение 24 января 1544 года. Рисунок сделан голландским ученым XVI века Рейнером Гемма-Фрисиусом

Альбрехт Дюрер. Гравюра 1525 года, показывающая приспособление с использованием света, разработанное немецким художником для черчения и изучения перспективы

Большая камера-обскура, сооруженная в Риме Атанасиусом Кирчером в 1646 году, показана без верхней и боковой стенок. Это было небольшое передвижное помещение, которое легко переносилось художником на место, где он хотел рисовать. Художник собирался в это помещение через люк. На этой гравюре очерчивает, с обратной стороны, изображенное на бумаге, которая висит напротив одной из линз

В воспоминаниях знаменитого химика Дюма, бывшего в двадцатых годах непременным секретарем Парижской академии наук, встречается любопытное место относительно Дагера, рисующее душевное состояние будущего великого изобретателя в лучшие годы его жизни: «Это было в 1827 году, я был еще молод, мне было 27 лет, когда ко мне в лабораторию явились доложить, что меня желает видеть какая-то дама. Это оказалась жена Дагера (он был женат еще с 1812 года и, сколько известно, не имел детей), которая, испуганная странным поведением своего мужа, стала спрашивать меня, не нахожу ли я, что он помешался. Что думать, восклицала она, когда видишь, что искусный и много зарабатывающий живописец бросает свои кисти и краски, преследуя нелепую мысль схватить и удержать мимолетные изображения камеры-обскуры? Допускаете ли вы, что есть какая-нибудь надежда на осуществление мечтаний моего мужа?.. И с некоторым смущением она спросила меня, не следует ли озаботиться лечением Дагера и запретить ему безумные его поиски? Видевшись несколько дней ранее с Дагером, я уже успел убедиться, что он стоит на пороге замечательного открытия. Я успокоил, как мог, госпожу Дагер и тем освободил изобретателя от докучных ухаживаний его жены и друзей».

В это время Дагер еще не знал, что уже в 1825 году на другом конце Франции другой настойчивый изобретатель почти достиг осуществления той мечты, которая не давала покоя и ему и также вызывала в его близких опасения за состояние его умственных способностей.

Вот при каких обстоятельствах произошло в 1830 году сближение Дагера с Ньепсом.

Ньепс, уже получивший образец гелиогравюры, поручил своему брату, полковнику Ньепсу, купить в магазине Шарля Шевалье только что изобретенную тогда призму-мениск. Полковник сообщил оптику, для какого назначения требовалась призма, и прибавил, что его брату удалось закрепить изображения, даваемые камерой-обскурой. Присутствовавшие в магазине, слышавшие разговор Шевалье с полковником, отнеслись к заявлению последнего в одно и то же время с удивлением и с крайней недоверчивостью. Сам же Шевалье тотчас вспомнил о знаменитом живописце Дагере, с которым он вместе добивался усовершенствования камеры-обскуры и который однажды сказал ему: «Я нашел средство воспроизводить изображения, даваемые камерой-обскурой».

Оригинальная камера Дагера, сделанная Альфонсом Жиру, ее размеры ― 12х14,5х20 дюймов. Надпись на бирке: «Аппарат не имеет гарантий, если на нем нет подписи г-на Дагера и печати г-на Жиру. Дагеротип, сделанный Альф. Жиру под руководством изобретателя в Париже по улице Кок Сент-Оноре, 7»

Через некоторое время после свидания с братом Ньепса Шевалье отправился к Дагеру и сообщил ему о слышанном, причем советовал ему вступить с Ньепсом в переписку.

Дагер сначала отнесся к сообщенному ему известию недоверчиво; но выслушав подробности и хорошенько поразмыслив над делом, спросил адрес изобретателя и написал ему, прося сообщить о некоторых подробностях.