Читать книгу: «Привык я утром двигать горизонт, или Гениальность не порок, а лишь повод для знакомства. Пародии на стихи Михаила Гундарина. Часть III», страница 6

Молодым – молодое!

Михаил Гундарин

СТАРЫЙ НОВЫЙ ГОД

Паулю Госсену

I

Над твоим теремком разноцветный дым.

В сенках шею сломаешь, да словишь кайф.

Ключевая фраза здесь: молодым

Молодое. Для рифмы добавим rifle.

Все одеты в ружья, любой – патрон.

Тот, кто в облаке, вправе спустить курок.

Невозможное брызжет со всех сторон,

Невозможнее – между строк.

Нынче вспомнить об этом – как будто тень

Свою сдать в химчистку. Ей страшно там,

Износившейся, как ремень

Упомянутых джинсов, что тоже – хлам.

II

Если вправду над нами пустой эфир,

Сохраняющий всё ледяной архив,

Не портвейн он по плотности, но кефир,

И попавший в него поневоле жив.

Хочешь встретиться с телом, погрязшим здесь –

Спиритический, что ли, купи трельяж.

Перед тем, как увидеть, используй смесь –

Обнаружишь одну из своих пропаж

Похудевшей на дюжину килограмм.

Имена не важны, ибо случай прост –

Ты выходишь из рамок, а он – из рам,

Беспокойный юноша в полный рост.

III

«Каково во льдах?» «Да пошёл ты на х.,

Провисевший жизнь чебурашкин мех».

Этот правильный голос в любых мирах

Вразумляет заблудших всех,

Возвращает сюда, где накрытый стол

И компания за столом

Будет петь о том, кто себя нашёл

И не думает о другом.

Но я вновь о времени главных книг,

Повидавших всё небольших квартир.

Где герои прикусывали язык,

Мы – ловили в сеть, рифмовали мир

IV

В полутёмных подъездах. Ты помнишь, нет,

Говоривших «да» в неурочный час?

Милицейский патруль или прошлых лет

Саблезубая сволочь настигла нас.

Я об этом писал много раз подряд,

Снегом слов набивая привычный рот.

А сегодня, оглядываясь назад,

Говорю, что пора вперёд.

Только новое вправе так тратить речь

И выплескивать лишнюю кровь из ран.

На халяву данного – не беречь,

Под любую ночь подставлять стакан.

V

Было музыкой, музыкой, стало тьмой,

Золотого похмелья четвёртым днём.

Так давай ещё по одной,

Отправляясь своим путём.

Расходясь по своим путям,

Уточнишь ты – и вправду так.

Возвращайся к своим гостям,

Объясняй им и этот знак.

Он в последнем автобусе, носом в снег,

В новогоднем безумии городском,

Где случайный старится человек

В вечность, думал, в ночь, оказалось – в дом.

Владимир Буев

I

Молодым – молодое! И так всегда!

Что же де́дам нам делать? Опять почёт?

Где везде дорога (хоть иногда)?

Тут для рифмы: потомок опять пошлёт.

Все патроны в помятых джинсах – хлам!

Холостые – им лишь в облака стрелять.

Разбежались патроны по небесам.

Тут так рифмою хочется всех пронять!

Но не буду. Итак, разноцветный дым

Над твоим теремком. Пацану то в кайф.

Как же молод я, парни, а молодым

Не сбежать тут никак от рифмы rifle.

II

Я живу поневоле, попав в кефир.

А хотелось портвейна на посошок.

Выбрал верно я свой ориентир.

А для рифмы к кефиру – творожок.

Накурись и почуешь: как входят в раж

Обе сущности: тело, а с ним – душа.

Осторожнее! Выйдут они в тираж,

Коль без меры. Тут рифму проела ржа.

Поль Гоген или Пауль Госсен? Вдвоём

Фантастически выбились из среды.

Мы обоих пошлём… или нет! Призовём!

Рифма тут в самый раз: призовём куды?

III

Рифмовать мы умели мир всегда.

И поныне рифмуем, коль есть коньяк.

Нам любой позавидует тамада.

Вот и рифма: до смерти всё будет так.

И хорошая закусь нужна во льдах.

Посиделки – не то, если нет еды.

Без вина и еды – это жизнь впотьмах:

Ни туды, ни сюды, как и без воды.

А поели и выпили, почитать

Мы горазды и классиков, и фигню.

В состоянии этом рифмовать

Мы и сами способны… тут я стемню.

IV

Я с подъездом могу разговор вести.

Все подъезды, как выпью, мои друзья.

Мы – поэты! А всем остальным – ползти!

Впрочем, ползал и я от пития.

Милицейский патруль меня хватал,

Отбирал у меня коньяк с вином.

Нас, поэтов, застенок не сломал.

Возвращались в подъезды мы вновь бегом.

Из подъездов на небо легко взлетать

И с любою ночью поговорить.

Где стакан? Без него тяжело дышать.

И без рифмы ни дня не могу прожить.

V

Мы, поэты, думаем рифмами.

Мы рифмуем всё, что в мозги влетит.

Наша жизнь несчастная с цифрами

Не сложилась. Рифма зато рулит.

А уж коль напьёмся мы вдрабадан,

И башка́ми небо пробьём насквозь,

Не один сумеем в стихах роман

Написать на пару и даже врозь.

Носом роем землю и пашем снег.

Даже пол в квартире смогли вспахать.

Слава богу, дома, нашли ночлег.

А для рифмы деву б ещё… поймать.

Если мнится, что бог…

Михаил Гундарин

ПРАЗДНИКИ

описательная поэма

Авось приманенная радость

ещё заглянет в угол наш.

Боратынский

1.

Оксиген ищет путь. Его речь крепка.

Голос мёрзнущей мыши. Начало сна.

По-над берегом россыпью облака,

Значит, если захочешь, взойдёт луна.

Я люблю этот залп небольших светил,

эту музыку гаснущих полусфер,

эти танцы для тех, кто всегда бескрыл,

но сегодня выспался – и взлетел.

И на Ленинских, и на ничьих горах,

и на том перекрёстке, где острый нож,

всё летает светящийся певчий прах,

максимально размноженный медный грош.

Что подставить ему как пустой карман?

То ли глаз, то ли ухо… А вот ещё:

говорят, будет выстроен балаган,

и вошедший в него – навсегда прощён.

2.

Лету – летнее, осени – всё подряд.

Что споёт августовский простой песок

мы узнаем, когда повернём назад.

А покуда, от солнца наискосок,

здравствуй, книга такого большого дня,

где зелёный да жёлтый поверх всего!

Где отважный купальщик смешит меня,

а тебя вдохновляет задор его.

Вместо имени – пляжная дребедень.

Вот комар опускается, как орёл,

но находит не печень, а только тень,

от огня, что и так далеко увёл,

но не в сторону сердца, а взад-вперёд,

за гантелями для тренировки рук,

за рублём на покупку шипучих вод,

открывая которые слышишь звук.

3.

Три поэмы выходят в один тираж.

Но не время рассчитывать на успех –

добродушный читатель, мучитель наш

делит праздничный свой пирожок на всех,

оставляя кусочек на чёрный день,

оделяя оставшимся невпопад…

Но довольно того, что ему не лень

под бумажным дождём принимать парад.

Мы и сами закуска, фисташки-dry,

(для надёжности можно добавить бром).

Между этими судьбами выбирай,

допиши до конца и взмахни платком.

До свидания, волны текучих лун,

коридоры, сверлящие небеса!

Как ни строй календарь, каждый раз канун

обгоняет начало на полчаса.

4.

Где комета хвостом не разбила льда,

побоявшись распробовать глубину,

там и я буду медлить и ждать, когда

торопливое сердце пойдёт ко дну.

Не оценишь, пока не начнёшь тонуть,

деловитую хрупкость ночных витрин –

открывая обзор, преграждают путь

торопящимся таять, как аспирин.

Расторопной шипучкой упасть на дно,

в тёмный трюм просочиться косым лучом –

одинаково хлопотно (всё равно,

что поддерживать тонущий мир плечом).

Полюбовный напиток семи страстей

разрывает на части чугунный шар.

Замолчи и высчитывай, грамотей,

по сомнительным числам чужой навар.

5.

Мы разрушили мир, чтобы вышел дом,

но не вышло, как водится, ни гроша.

Вот и ночь прогремела пустым ведром,

мимо зарослей спящего камыша.

Завтра День Урожая. Пора в амбар

корешкам и вершкам довоенных снов.

Под испорченным душем смывай загар,

ожидай наступления холодов.

По любому выходит, что нет судьбы,

в этих улицах тёмных, но вот рассвет –

заправляет хозяйством и бреет лбы,

а не скажет ни слова тебе в ответ.

Да и ты позабудешь задать вопрос,

наблюдая, как делает первый взмах

наша полночь, летящая под откос,

не сумев задержаться ни в чьих зрачках.

6.

Только ты и свобода твоей беды.

Сколько вынуто ключиков из глазниц!

Мы опять на пороге Большой Воды.

Море носит бутылки и мёртвых птиц.

Море ищет пожатья твоей руки,

пропуская сквозь пальцы мои слова.

Нарисуем линии, уголки –

вот и вышла повинная голова.

Вот и вышла свобода лететь навзрыд,

обращая всё встречное ни во что.

Время рухнуло в море, но мир стоит,

и на вешалке виснет ничьё пальто.

Это молодость, впрочем, а не звезда,

это тема, но будет ещё темней.

Где выходит на берег твоя беда,

там и будет кому позабыть о ней.

Владимир Буев

1.

Если мнится, что бог, то зажечь луну

не пытайся при первой же мысли вслух.

Поразмысли, потом проглоти слюну.

Прикуси язычок, чтобы он распух.

Вот тогда загорится сама луна.

И светила иные станцуют вальс.

То не сон, ты не бог – голова пьяна.

Потому и столь редкостный расколбас.

Птичий пух (ровно так, как и птичий прах),

Освещённый сияньем луны и звёзд,

будто камень, застыл на твоих губах.

Разоритель не меньше, чем сотни гнёзд!

Но ни в глаз и ни в ухо не получил.

Побоялся природу народ спасать.

Кому должен, народ уж давно простил.

Да потребно и пар иногда спускать.

2.

Лету – всё. Остальным недрузьям – закон.

Как почую сентябрь, так хочу в полёт.

Ещё август жив, осень бьёт поклон,

выставляя августу незачёт.

У пруда купальщик один лежит.

И чего мои взоры туда косят?

Знать, купальщица. Потому аппетит

разыгрался, хоть возраст – под шестьдесят.

Как заёкало сердце! И в двадцать лет

не бывало такого – и вот опять.

Как же больно-то! Видимо, сей предмет

стал характер всё чаще проявлять.

Так скорей за гантелями! И качать

плечевые усталые мускулы,

чтобы к новому году сформировать

богатырское тело русское.

3.

Тут не только поэмы в тираж идут,

скоро выйдем в бесценный мы все тираж.

Неконкретные образы ускользнут.

На конкретных устроим крутой вираж.

Пирожок на троих – это братство тех,

кто не сдаст ресторанам родной подъезд,

кто закуску разделает под орех,

бог не выдаст кого и свинья не съест.

Кто не только в казармах бромид глотал

иль текучие луны гонял платком,

кто при этом писал до конца: амбал!

Не амбал, так гиганта в нём есть геном.

Но поправки в итоге не избежать

Ведь канун – это не полчаса, а день.

Перед праздником целый день лежать,

то читая, то стряпая свой катрен.

4.

Разлетались кометы туда-сюда,

не желают они на землю пасть.

Пусть бесчисленна этих комет орда,

Их профессия – души, а лёд – матчасть.

Потому не желают кометы лёд

ни растрескивать влёгкую, ни всерьёз

разбивать, чтоб в глубины холодных вод

погрузиться, насытив поэта спрос.

Не желают кометы ни дна, ни в трюм,

ни покрышки: они высоко парят.

Если дно, то поэт на гидрокостюм

на крайняк согласится, коль угостят.

Но покрышка и трюм? Не бывать тому!

Как в покрышке иль в трюме миры спасать?

Семь страстей пережить лучше на дому:

пить напиток любовный, икру метать.

5.

Мир разрушен, но крепость моя стоит.

Я-то знаю, что рушить, а что – табу.

Пусть в грошах испытывают дефицит

нехорошие люди с клеймом на лбу.

Пусть они и живут внутри камышей.

У меня мой дом – это крепость моя.

Тут меня зимой ублажит Орфей,

Пела летом – зимою танцуй, змея.

Стрекоза, говоришь? Всё равно танцуй!

Слова нет другого тебе в ответ.

Ты попробуй на улице заночуй,

и поймёшь, как прекрасен был наш дуэт.

Все вопросы твои (верю: навсегда)

отпадут и забудутся – мне везёт.

И в зрачках твоих вечною правдой «да!»

при вопросе моём любом сверкнёт.

6.

Как жестоко порою себя ведут

экземпляры двуногих, кого назвать

и людьми-то нельзя. В глаза суют

Вместо скважин ключи, чтоб глаз лишать.

А потом вот сиди у Большой Воды

и вылавливай трупы несчастных птиц,

хорони пепел детской большой мечты,

извлекая ключи из пустых глазниц.

Вот пальто промокло – оно бодрит.

Брызги шпарят, не жалуя никого.

И на берег выходят богатыри.

Тридцать три. Недостача лишь Самогó!

Этим са́мым сами́м стану лично я.

Был я молод, теперь старым стал совсем.

Черномору никак отказать нельзя.

Так что руку давай и пойдём в Эдем.

Гениальность не порок

Михаил Гундарин

ПРОГУЛКИ

1.

Этот город слишком мал

для достойного романа.

Ты – начало всех начал,

я – звезда телеэкрана.

В этом разница и суть

безнадёжных отношений.

У тебя большая грудь,

я почти взаправду гений.

Жизнь идёт на поводу

у игрушечной обиды.

Не имей меня в виду,

не теряй меня из виду!

Этот город зорких глаз

по-весеннему подробен

и поэтому для нас,

словно обувь, неудобен.

2.

Мы выходим на бульвар,

на цветущую аллею.

Первый утренний комар

опускается на шею.

Для него спасенья нет

от безжалостной ладони!

Запах пива и котлет

утонул в одеколоне.

Между прочим, двести штук

стоит жгучая водица.

Пригодится, если вдруг

захочу опохмелиться.

Да и как не захотеть

после этаких прогулок!

Мы с тобой попали в сеть,

мы на дне чужих шкатулок.

3.

Видишь, справа гастроном

под названием «Диета»?

Торговали там вином

в дни Великого Запрета.

Там несчастен был народ!

Был и я с моим народом

дни и ночи напролёт,

словно в песне, год за годом.

Вдохновенная душа

сквозь сумятицу и давку

продвигалась не спеша

к заповедному прилавку.

Голубые города!

Удивительное рядом!

А теперь смотрю туда

равнодушным, вялым взглядом.

4.

Десять лет тому назад

нас не старили столетья.

Мы глотали сопромат

вместо сладкого, на третье.

Зеленеющим кустам

лестны лёгкие морозы,

как цензура – трём листам

начинающейся прозы.

Впрочем, в эти времена

ты была надеждой школы…

Значит, речь моя скучна,

как похмелье с кока-колы,

как в застолье спич о том,

чем кончается веселье:

не больным ли животом

и ментовскою шинелью?

5.

Вот коммерческий ларёк

под названьем «Недотрога».

В нём работал мой дружок,

Целовальников Серёга.

Весь бесхитростный товар

был опробован друзьями.

Невеликий свой навар

пропивал Серёга с нами,

рассуждая: «Трам-тарам!

Недорезанным буржуям

свою душу не продам,

пусть довольствуются малым!»

Зимней ночью был он бит,

а потом замёрз по пьяни…

«Недотрога» же стоит,

и владеют ей армяне.

6.

Скучный университет

обойдём-ка стороною…

Лучше я тебе секрет

примечательный открою.

Чем доступней мир идей,

тем мучительней пространство.

От сомнительных путей

нас хранят любовь и пьянство.

То есть ты меня спасёшь

без особенных усилий…

…если эта молодежь,

что с ухмылками рептилий

приближается сюда,

завернёт в ближайший скверик…

Завернули? Ну, тогда

отправляемся на берег!

7.

Славно лёжа на спине

наблюдать такие дали,

где в прохладной вышине

сочетаются детали,

образуя тот же вид,

ту же скучную картину,

что сгорая, не сгорит

(разве что наполовину).

Да и где он, тот огонь?

Вот и нам пора обратно.

Покажи свою ладонь –

ну, теперь мне всё понятно!

Останавливает кровь

пожелание удачи.

Мир затягивает вновь

и не может быть иначе.

Владимир Буев

1.

Гениальность не порок,

а лишь повод для знакомства.

Неудобен мой урок?

Не причина он потомства.

Мне звездить судьбой дано,

обижаться не должна ты.

Ты сама пила вино,

На себя я взял оплату.

Да, я подливал слегка.

Но как только дно пустело,

ты глядела в облака

и душа твоя скорбела.

Намекнула мягко мне:

мол, одежда неудобна,

дескать, при большой луне

Афродите ты подобна.

2.

Я поверил, что ж теперь

ты в меня шкатулкой мечешь?

Ты амбиции умерь –

ими жизнь не обеспечишь.

Ты не верь в злорадный звон,

что разносится повсюду.

Вовсе не одеколон

ты пила. И злому люду

верить на́ слово нельзя.

Пусть предъявят аргументы:

фотоснимки (как ферзя)

иль с печатью документы.

Так пойдём опять гулять,

чтобы вновь ключом забила

наша жизнь. К чему пенять

на красавца Михаила!

3.

Не ревнуй меня сейчас

к той Ахматовой, что Анной

прозывалась. Мой Парнас

точно не был скрыт сутаной.

Потому ходил в народ:

в гастрономы; к королевам.

Лишь последний идиот

юность сдал иным напевам.

Так пойдём теперь с тобой

в те места, где я и Анна,

были вместе со страной

(там не ходят графоманы).

В те места, где крылья птиц

развернутся и защитой

станут от других блудниц

и подруги именитой.

4.

Сорок лет тому назад

был немного я моложе,

но пока ещё засад

на моём хватает ложе.

Лягу если на диван,

сразу что-нибудь готово:

то поэма, то роман.

Гениально через слово.

Неспроста ведь сопромат

я глотал студентом вуза.

Налицо и результат –

Посещает ночью муза.

Вот опять ревнуешь ты.

Муза – это ведь не Анна.

Это чтоб из темноты

образ вынырнул спонтанный.

5.

У меня друзья круты:

не чета иным слюнтяям.

С ними свяжешься – кранты,

Ведь они как самураи!

Водку хлещут, глушат спирт,

Кулаками бодро машут.

А потом чувихам флирт

артистически навяжут.

Я к друзьям старался быть

Ближе, чем к негодным рохлям.

Подвизался водку пить,

Пока все друзья не сдохли.

И тогда буржуев я

сам пошёл мочить в сортирах.

Стоп! Хватило мне чутья:

не пошёл я в дебоширы.

6.

Образованных теперь –

что китайцев на Востоке.

Я хороший, я не зверь,

хоть порой четвероногий.

Нашепчу тебе в уста

Сонм идей крутых по пьяни.

Не жалея живота,

размещайся на диване.

Вот закончили, пойдём

прогуляемся немного,

в парке два часа убьём.

В парк ведёт одна дорога.

Молодёжный там дебют:

образованы все очень.

Коль тебя не отобьют,

То меня побьют (замочат).

7.

А порой люблю мечтать:

На диван, бывало, ляжешь

и давай СЕБЯ строгать

в образах (не всё расскажешь).

Что-то рассказать готов:

то главарь бритоголовый,

(мол, начальник пацанов),

то я царь, то Казанова.

То я сам Наполеон

(до Бородина, конечно),

то Кутузов из времён,

когда враг бежал поспешно.

Мне не скучно жить, когда

все мечтанья удаются.

…Что года? Опять года?!

Не дождётесь/не дождутся.