Читать книгу: «Вообрази свой мир! Из жизни гениев и психов», страница 6
Глава 11. Загадочные гены
Итак, большинство из нас довольно спокойно воспринимает наличие в своей среде талантливых и бесталанных. Конечно, завидно, когда приятель делает открытие, а ты крапаешь статью за статьёй и максимум, на что можешь надеяться – это на защиту докторской по совокупности научных трудов. Однако есть среди нас и такие люди, которые не могут успокоиться, пока не докопаются до истины – непременно хотят ответить на вопрос: откуда на свет появляются гениальные люди? Понятно, что пребывают не из других миров, но прежде, чем разобраться в причинах их появления, надо понять, что такое гениальность.
Увы, философы между собой не договорились. Один полагает, что всё дело «в необычайной мере выдержки», другой рассматривает гениальность как «акт обогащения интеллектуального мира каким-то новым элементом», третий делает упор на стремлении к истине, четвёртый – на самостоятельности мышления, а пятый отождествляет гениальность с наивысшей продуктивностью. Есть более загадочное определение, согласно которому особенностью гения является «вера в собственную мысль», и уж совсем как бы ни при чём «необычайная способность преодолевать трудности». Возможно, все эти качества присущи гипотетическому гению, однако не они определяют его сущность.
Придётся обратиться к Оксфордскому толковому словарю по психологии – там гениальность определяется как высший уровень интеллектуального или творческого функционирования личности. Прошу прощения, высший уровень относительно кого – относительно остального человечества? Но вряд ли кто-нибудь имел возможность провести такие измерения. Прав Кутанин – титул гения присуждает потребитель, а если «творческое функционирование» человека осталось невостребованным, это его личная проблема.
У генетика В.П. Эфроимсона на этот счёт было собственное мнение, которое он изложил в книге «Гениальность и генетика», опубликованной в 1998 году:
«Во всех определениях наиболее важной, как чётко разграничивающей гения от таланта, является констатация того, что можно выразить формулой: "Гений делает то, что должен, талант – то, что может". Формула эта подразумевает подвластность гения той задаче, которую ставит перед ним его внутренняя сущность. Формула эта подразумевает роковую обречённость гения, его безысходность в подчинении своему творчеству, неизбежность напряжения им всех своих сил для достижения поставленной цели, для решения определённой задачи».
Далее следуют ссылки на биографии Александра Македонского, Наполеона Бонапарта, Моцарта, Бетховена, Микеланджело и древнегреческих философов, и всех их будто бы объединила роковая обречённость.
На мой взгляд, личности двух полководцев объединяет только жажда славы. Что же касается остальных, то и в их действиях нет ни малейших признаков той самой обречённости – если без творчества они не представляли себе жизнь, это вовсе не значит, что они обречены на подневольный труд. «Я мыслю, следовательно, я существую» – это философское утверждение Рене Декарта можно перефразировать следующим образом: я существую, пока творю. Так мог бы сказать любой из «обречённых», поскольку каждый из них давно выбрал одно из двух: прозябать или творить.
Однако Эфроимсон настаивает на своём:
«Если бы у Моцарта, Бетховена, Шопена не было одержимости, фантастической целеустремлённости, то они, при всех своих способностях, будучи "вундеркиндами", ими бы и остались. Но Бетховен написал в своём завещании, что он не может уйти из жизни, не свершив всего, к чему предназначен».
Кем предназначен – это так и осталось тайной завещания Бетховена. Возможно, композитор был уверен, что его талант от бога. Убеждённость в высшем предназначении нужна в работе, когда уже не остаётся сил, когда творишь через не могу. Что же касается фанатической целеустремлённости, то это лишь черта характера, которая помогает талантливому человеку полностью реализовать свои способности, иногда даже ценой своего здоровья.
Но возникает вполне естественный вопрос: почему гениев так мало? То ли потребитель не готов присуждать сей титул кому попало, то ли у творца не хватило «обречённости»? Оказывается, есть множество препятствий, которые талантливому человеку не дано преодолеть:
«Бесчисленные факторы, неисчислимые тормоза приводят к тому, что в итоге развивается и реализуется один потенциальный гений из десятка тысяч».
Тут вот что непонятно: куда подевалась та обречённость гения, которая якобы является характерной его чертой? Если уж гений обречён творить, он просто обязан преодолеть все возможные препятствия на пути к этой самой гениальности. А то что же получается: тридцать лет и три года сидел на печи, и только когда его назвали гением, обрёл и «одержимость, и фантастическую целеустремленность»? Конечно, не всякий сможет преодолеть бюрократические препоны или найти себе влиятельного покровителя – перед лицом косности и невежества толпы гений бывает беззащитен. Но есть немало примеров, когда «потенциальные гении», попросту талантливые люди, творили вопреки всему, хотя никто так и не признал их гениями при жизни. Жаль, что величие в глазах людей они обрели только после смерти.
Основной особенностью гения Эфроимсон считал «способность к неимоверному труду, абсолютную одержимость и стремление к абсолютному совершенству». И тут не соглашусь, поскольку достаточно будет одержимости, причём без какой-либо связи с чем-то абсолютным. Ну разве что требуется абсолютная трезвость – Поль Гоген считал это условие необходимым для плодотворного творчества, с чем и я согласен.
Пытаясь решить «загадку появления гения», Эфроимсон обращает особое внимание на условия их самореализации:
«Если за всю историю человечества было всего около 400 гениев, то как же можно рассчитывать на такое чудо, как их дополнительное появление, или в 10—100 раз более частое появление замечательных талантов? Закономерный вопрос. Поэтому сразу же необходимо сказать, что существуют две гигантские пропасти, и лежат они на одной и той же тропе. Во-первых, пропасть между гениями (и замечательными талантами) потенциальными, рождающимися и – гениями развивающимися. Во-вторых, не менее глубокая пропасть между гениями развившимися и – гениями реализовавшимися… Приходится обратить внимание на то, что гении и замечательные таланты почти всегда появлялись вспышками, группами, но именно в те периоды, когда им предоставлялись оптимальные возможности развития и реализации».
Гениями Эфроимсон называет афинских философов, в том числе Софокла, Сократа, Платона, Фидия, но это субъективное мнение. Далеко не все их суждения выдержали проверку временем, однако несомненно, что по своему интеллектуальному уровню они превосходили многих из своих сограждан. Так что следует различать тех, кто на какое-то время взошёл на пьедестал, и тех, кто остался там навечно.
Но для нас наибольший интерес представляет не сам факт обретения статуса гениальности, поскольку далеко не всё от способностей зависело, а вопрос о том, что способствовало развитию таланта. Вот мнение Эфроимсона:
«Секрет "вспышки гениальности" целиком и полностью заключался именно в стимулирующей среде. Но если такая "вспышка" произошла однажды, следовательно, она воспроизводима! Более того, сегодня вспышки гениев давали бы в десятки раз большее число имён, поскольку в сотни раз расширился спектр дарований, которые требуются современному обществу».
Что же этому мешает? Вместо ответа на вполне естественный вопрос Эфроимсон приводит два примера искусственного отбора «потенциальных гениев»:
«Карл Великий специально рассылал людей во все концы своей империи, чтобы они выискивали даровитых юношей. Результат – Каролингское возрождение. В Царскосельский лицей отобрали способных мальчиков, дали им возможность развиваться с хорошими видами на последующую реализацию – и возникло то, что мы называем теперь "эффект лицея"».
Пожалуй, этого «эффекта» недостаточно – вряд ли рост количества элитных учебных заведений приведёт к пропорциональному увеличению числа гениев. Одна из причин состоит в том, что в такие заведения нередко попадают по знакомству, по блату – по крайней мере, если речь идёт об обучении гуманитарным дисциплинам. С естественнонаучными куда сложнее – никакой блат не поможет решать дифференциальные уравнения в частных производных. Но тут подстерегает другая трудность – недостаток хороших педагогов. Об этом писал и Альберт Эйнштейн:
«Умственные унижения и угнетение со стороны невежественных и эгоистичных учителей производят в юной душе опустошения, которые нельзя загладить и которые оказывают роковое влияние в зрелом возрасте… В сущности, почти чудо, что современные методы обучения ещё не совсем удушили святую любознательность; это нежное растение требует, наряду с поощрением, прежде всего свободы – без неё оно неизбежно погибает».
Даже в годы расцвета Физтеха мне приходилось слушать лекции по физике на другом «потоке», поскольку наш лектор не обладал способностью чётко сформулировать свою мысль и донести её до аудитории. Есть и такие примеры, когда люди, закончившие специализированную физматшколу, так и не преуспели в творчестве.
Казалось бы, есть другой, весьма убедительный пример – Григорий Перельман закончил физматшколу, а в возрасте тридцати семи лет доказал справедливость гипотезы Пуанкаре, согласно которой всякое односвязное компактное трёхмерное многообразие без края должно быть гомеоморфно трёхмерной сфере. Сформулированная в 1904 году математиком Анри Пуанкаре гипотеза так и оставалась таковой на протяжении почти ста лет, теперь же она стала единственной на данный момент решённой задачей тысячелетия – к числу математических задач, нерешённых за много лет, принадлежат также гипотезы Ходжа и Римана. В 2006 году Перельману присудили Филдсовскую премию за вклад в геометрию, но он отказался её получать, как и «Премию тысячелетия» размером в миллион долларов. Более того, Перельман ушёл из института, где проработал пятнадцать лет. Судя по всему, его не устроила обстановка в математическом сообществе, использование некоторыми коллегами нечистоплотных методов в науке:
«Люди подобные мне – вот кто оказывается в изоляции… Разумеется, существует масса более или менее честных математиков. Но практически все они – конформисты. Сами они честны, но они терпят тех, кто таковыми не являются… Вот почему я был вынужден уйти».
Что же позволило Перельману претендовать на титул «гения»? Мать – учитель математики, вот и дети увлеклись этой наукой. Но этого явно недостаточно. Видимо, многое зависит от характера – нередко грандиозные открытия в науке совершают люди, как бы ушедшие в себя, живущие в своём замкнутом мире, мире идей и образов, куда посторонним вход воспрещён. Отчасти поэтому Перельман работал над доказательством гипотезы Пуанкаре в одиночку, не посвящая в своё увлечение коллег. Впрочем, могла быть и ещё одна причина для затворничества – есть немало желающих приобщиться к творческому процессу без достаточных на то оснований, особенно много «нахлебников» среди начальства и бесталанных коллег.
Ещё одна черта характера, которая позволит талантливому человеку реализовать свой потенциал – это упорство в достижении цели. Вот что писал в своей книге Эфроимсон:
«Нетрудно видеть, что все рано выделившиеся своими выдающимися талантами юноши либо воспитывались в обстановке, чрезвычайно стимулировавшей развитие и реализацию их таланта, либо сумели такую обстановку создать благодаря упорству. Последнее утверждение прекрасно можно проиллюстрировать историей жизни Марии Склодовской-Ктори. Когда она одинокой жила в Париже, втаскивая уголь для печки на шестой этаж, когда в её комнате нередко ночью замерзала вода, а ей самой приходилось голодать, она сказала: «Никому из нас не легко жить, но мы должны сохранять упорство, и, главное, верить в себя. Нужно верить, что ты чем-то даровит и что тебе чего-то надо добиться любой ценой».
Всё так и есть – казалось бы перечисленных факторов вполне достаточно для самореализации, однако автор цитируемой монографии придерживается иного мнения. Он утверждает, что «зарождение потенциального гения или выдающегося таланта, происходящее вовсе не в момент его рождения, а во время зачатия, определяется прежде всего генетическими факторами, то есть такой рекомбинацией генов при образовании гамет, которая наделяет оплодотворенное яйцо исключительно благоприятной комбинацией наследственных задатков».
В доказательство своей «теории» Эфроимсон ссылается на высокий IQ близнецов, приводит данные о том, что у якобы талантливых отцов были не менее талантливые дети. Но всё это имеет иное объяснение – прежде всего, качество воспитания и наглядный пример, поскольку нередко сын равняется на своего отца и хочет добиваться не менее значительных успехов в жизни. Но как мы убедились, и этого недостаточно – не каждый сын видного математика способен доказать гипотезу Пуанкаре, то есть ни один из них так и не сподобился. Наоборот, мне известен случай, когда сын академика оказался недоумком без каких-либо способностей к точным наукам.
Однако Эфроимсон по-прежнему настаивает на своём:
«Мы обратили внимание на довольно давно обнаруженную повышенную умственную активность подагриков… Мы обратили внимание на два других, гормональных, механизма стимуляции, имеющих место при синдроме Марфана (адреналовый механизм) и синдроме Морриса… Свою разгадку повышенная частота подагриков среди гениев нашла в 1955 году в замечательной работе Орована (Orowan Е., 1955), указавшего на то, что мочевая кислота структурно очень сходна с кофеином и теобромином, известными стимуляторами умственной активности…»
Сначала я подумал, что Эфроимсон пытается подвести читателя в мысли, будто внутри «потенциального гения» есть некая неистребимая сила, которая и сделала его таковым. На самом деле нет – оказывается, гениальность является следствием болезни. Ничего себе подарочек!
Для справки: синдром Марфана – это наследственное аутосомно-доминантное заболевание из группы наследственных патологий соединительной ткани, вызванное мутацией гена, кодирующего синтез гликопротеина фибриллина-1. Синдром Морриса – это врождённое генетическое заболевание, при котором у людей мужского пола ткани-мишени не чувствительны к мужским половым гормонам. Человек с синдромом Морриса генетически является мужчиной (имеет кариотип 46 XY), но выглядит как женщина.
Вообще-то, грустная перед нами открывается перспектива. Если в основе гениальности лежат какие-то нарушения в генной структуре человека, то есть отклонения от нормы, тогда по мере развития генной терапии число потенциальных гениев станет неуклонно сокращаться. О ужас, куда же катится наш мир?! Но, честно говоря, меня больше не это беспокоит. Осознание того факта, что гениальность является, в определённой степени, следствием болезни, способно ввести в длительный ступор любого талантливого человека. И вот под воздействием комплекса неполноценности литераторы перестанут писать книги, учёные прервут работы по созданию возобновляемых источников энергии, а композиторы с актёрами и вовсе горькую запьют. Нет, граждане, этой генной фантасмагории надо положить конец, пока не поздно!
Глава 12. Мир сходит с ума
Итак, мы убедились, что творчество не имеет отношение к безумию – во всяком случае, если речь идёт об искусстве и науке. Совсем иные процессы происходят в политике, ну а причина в том, что политика – это лишь придаток к экономике, важнейшей целью которой является получение максимальной прибыли, причём любой ценой. Это что-то вроде закона мироздания, основа существования многих государств – от Соединённых Штатов Америки до Западной Европы.
В либеральной экономике Запада ставка сделана на инстинкты, но понимаемый в расширенном смысле инстинкт продолжения рода может привести человека даже к воровству ради обеспечения материального благополучия своих наследников. Казалось бы, неоспоримый факт – освобождённая от груза нравственных ограничений частная инициатива способна творить чудеса, чему все мы являемся свидетелями. Однако забвение нравственных принципов в экономике чревато распространением этой заразы и на другие сферы – такие как массовая культура, отношения между людьми и даже внешняя политика. Следствием этого становится торжество принципа: цель оправдывает средства. А уж его последствия каждый может испытать на собственной шкуре, если «повезёт».
Опасность ещё и в том, что жизнь в американском обществе, которое в прошлом веке развивалось бешеными темпами, может привести и к душевному расстройству, и к смещению понятий добра и зла. И даже привести к трагическим эксцессам, когда обидчикам мстят с помощью огнестрельного оружия. Если в одном человеке сочетаются черты покорителя Дальнего Запада, ковбоя, бизнесмена и банковского служащего, тогда, и в самом деле, возникает подозрение – что-то здесь не так. Американский политолог Джордж Фридман попытался дать этому феномену объяснение в книге «Следующие 100 лет», изданной в 2009 году:
«Существуют три стадии развития культуры. Первая – варварство. Варвары считают, что обычаи их деревни являются законами природы и что каждый, кто живёт не так, как они, не достоин даже презрения и должен избавиться от своих заблуждений или умереть. Третья стадия – декаданс, упадок. Декаденты цинично полагают, что нет ничего, что было бы хоть чем-то лучше чего-то другого… США находятся в самом начале своего культурного и исторического пути. До настоящего времени они были недостаточно последовательны для того, чтобы у них была определенная культура. По мере того, как они становятся центром притяжения мира, у них развивается такая культура, которая неизбежно будет в варварском состоянии».
Если следовать приведённым определениям, то варварство отличается от декаданса лишь тем, что не останавливается в своём развитии. Но возникает вопрос: куда это приведёт? Видимо, Фридман надеялся, что варвары способны создать некую новую цивилизацию. Варвары разрушили культуру Древнего Рима, но что они построили взамен? Со временем на Апеннинском полуострове и близлежащих территориях возникли разрозненные княжества, враждовавшие между собой, позднее здесь властвовали австрийцы и французы. Наконец, возникла единая Италия, но можно ли считать «венцом творения», итогом развития этого государства – фашизм во главе с Бенито Муссолини? Что уж говорить о том, что произошло с Германией после установления там нацистского режима?
Американская писательница Алиса Розенбаум, более известная под псевдонимом Айн Рэнд, в своих книгах пыталась доказать, что источником прогресса человечества является эгоизм. Если иметь в виду только личный экономический успех, то это безусловно так – многие бизнесмены в Соединённых Штатах и в России разбогатели, следуя этому нехитрому принципу. Но если люди будут вести себя, как одинокие хищники в лесу, можно ли тогда говорить о культуре?
Личный успех укрепляет личную свободу и свободу для своей семьи, но вовсе не обязательно «принесёт пользу остальным». Создавая богатство для себя, человек не только подаёт пример, но вызывает зависть у неудачника, которого он победил в борьбе за обладание богатством. «Жестокая экономическая культура», о которой писал Бжезинский, может принести вред не только другим людям, но и самому этому успешному человеку или его потомкам, разрушая взаимное доверие в обществе и вызывая ненависть, чреватую весьма скверными последствиями.
В конце концов, можно согласиться с превосходством американской культуры в некоторых областях человеческой деятельности, причём несомненно, что это приносит экономическую выгоду. Однако стоило ли писать о том, что в какой-то мере очевидно? Вот отрывок из книги Бжезинского «Великая шахматная доска», изданной в 1997 году:
«Поскольку подражание американскому пути развития постепенно пронизывает весь мир, это создаёт более благоприятные условия для установления косвенной и на вид консенсуальной американской гегемонии».
Теперь всё стало на свои места. Культура как одно из эффективных средств установления мирового господства – такой новаторский взгляд на предназначение культуры способен вызвать восхищение. Если бы не одно «но». Бжезинский сам признавал, что навязываемой американцами массовой культуре свойственна «некоторая примитивность» (some crassness). Я бы добавил, что она частенько апеллирует к низменным чувствам, создавая благоприятную почву для распространения насилия и других пороков. Рискну предположить, что в самом скором времени вслед за снятием ограничений на курение марихуаны будет разрешено употребление других наркотиков, якобы в лечебных целях, будут узаконены проституция и порнография, которая и сейчас уже свободно распространяется в интернете. Когда-нибудь дойдёт дело и до разрешения педофилии, само собой, по взаимному согласию.
Вот поэтому и напрашивается вывод, что западный мир, если ещё не совсем свихнулся, то неуклонно движется в этом направлении. И не спасут его ни писатели, ни учёные – их мнение мало кого интересует. Всё дело в том, что книги стали всего лишь средством развлечения, чему примером многотомная сага о Гарри Поттере, ну а учёные, создавая основу для совершенствования средств передвижения и коммуникации, всего лишь обеспечивают гражданам уют и комфорт. Перспективы удручающие, хотя не следует сомневаться в том, что западный мир будет отчаянно сопротивляться неизбежному – пока окончательно не сойдёт с ума. И потому рано или поздно у талантливого человека возникает вопрос: сможет ли он существовать в этом разрушающемся мире?
Есть мнение, будто талантливые люди – вовсе не от мира сего. Но в чём отличие такого человека от других людей? Прежде всего следует признать, что многие из нас не представляют себе жизнь без общения с себе подобными. Пустые разговоры за бутылкой вина, бессмысленные споры – лишь бы только не оказаться наедине с самим собой, когда мысль о своей ничтожности не даёт покоя. В общении люди обретают смысл своего существования, но почему же не берут в руки кисть или перо, чтобы попытаться доказать себе, что и они способны сотворить нечто уникальное, достойное восхищения других людей? Увы, они уверены в том, что всему надобно учиться, а не искать талант в себе – к примеру, будущий художник должен закончить хотя бы художественную школу, а будущий писатель – журфак или Литературный институт. Люди, которые находятся в плену общепринятых «истин», никогда не смогут ничего добиться в творчестве, хотя вполне способны стать послушными исполнителями чужой воли – в отличие от творца, который живёт своим умом, не признавая никаких рекомендаций и запретов.
Проблема в том, что при таком образе жизни есть риск возникновения конфликта этого творца с обществом, с действующей властью. Для управления государством удобнее, если все люди не только подчиняются закону, но даже в мыслях не выходят за пределы разрешённого. Ведь мысль может воплотиться в книгу, и тогда не избежать беды – это в том случае, если автор позволил себе усомниться в каких-то «непреложных истинах». А дальше, как снежный ком – сомнения нарастают, и в один «прекрасный» день власть будет сметена под напором граждан, осознавших лживость тех, кто управляет ими.
Поэтому власть ищет способы, как удержать народ в своих руках. От рабовладельческого строя пришли к феодальному, от язычества – к религии. Однако противоречия между иерархами церкви, желание единолично властвовать привели к её расколу. Деление христианства на католицизм, православие, протестантизм и многочисленные секты внутри этих религиозных течений создали почву для кровавых межконфессиональных столкновений в средние века, что поставило под сомнение изначальное предназначение христианства как средства объединения людей. Аналогичные процессы протекали и внутри ислама, а вооружённые конфликты между мусульманами-суннитами и мусульманами-шиитами не утихают до сих пор.
В течение последних двух столетий предпринимались попытки объединить разные народы на новой основе, не зависящей от их религиозных убеждений. В XIX веке вдруг вспомнили о демократии, которая зародилась в Древней Греции. В идеале эта форма правления предоставляет каждому гражданину возможность выразить своё мнение по какому-либо важному вопросу, приняв участие в референдуме или в выборах органов власти муниципалитета, города, области или государства. Считается, что таким образом реализуется власть народа через его представителей в органах управления территорий, а вера людей в эффективность представительской демократии является основой для объединения стран и континентов.
Проблема в том, что нет реального народовластия – нет этого, и в ближайшей перспективе не предвидится. Во всех странах, за исключением тех, где установлена диктатура, действует иной принцип – власть на доверии. Избиратели, самостоятельно или по подсказке, решают, кому из кандидатов на выборную должность можно доверять. Иной раз могут ошибиться, но вряд ли проголосуют второй раз за человека, который не оправдал доверия. Вот так и «властвует» народ – в Америке избиратели доверились Обаме, затем Трампу, теперь не вполне дееспособному Джо Байдену, хотя, как говорят, во время выборов не обошлось без подтасовок. Ну а в России большинство населения доверяет Путину.
Как бы то ни было, любые свои решения, даже противоречащие интересам граждан других стран, западные политики оправдывают необходимостью распространения демократии на все государства Земного шара. Но появляется всё больше признаков разочарования. Похоже, всё идёт к тому, что апологеты демократии разочарованы в результатах её продвижения на восток – нужного результата достичь не удалось ни в Ираке, ни в Афганистане. Известно, что Восток – дело тонкое, там предпочитают жить по своим законам, поэтому попытки экспорта демократии западного образца обречены на неудачу. И тут с неизбежностью возникает такой вопрос: можно ли обустроить мир так, чтобы им удобно было управлять?
Такое впечатление, что каждый политик пытается создать в своём воображении тот мир, который его вполне устроит – то ли однополярный, то ли двухполярный, то ли, наряду со всем прочим, обеспечивающий права ЛГБТ-сообществ – кому что в голову взбредёт! Всё вроде бы логично – любой человек хочет жить в том мире, где сможет реализовать свои желания, будь то тяга к творчеству или к особи того же пола. Но как согласовать разноплановые интересы, существует ли возможность реализовать такую концепцию миропорядка, которая устроит всех жителей Земли?
Одна из моих книг, научно-фантастический роман «Невообразимая реальность», заканчивается следующими словами:
«Я представил себе, что снова иду по светящейся тропе. А вдруг приду в тот мир, где сбудутся мечты и на Земле навеки воцарятся мир?.. Хотелось бы верить, что в этом мире все люди будут счастливы. Конечно, я предпочёл бы, чтобы и в других мирах всё было так же замечательно, и даже готов приложить максимум усилий для того, чтобы осчастливить всех людей… Проблема в том, что каждому невозможно угодить».
Где выход из этой безнадёжной ситуации? Похоже, на Западе его нашли – это силовое навязывание своих принципов и «ценностей» вопреки желанию людей. Отрицательный ответ США и НАТО на требование России обеспечить гарантии взаимной безопасности в Европе, поддержка националистического режима на Украине говорят сами за себя. Убедившись, что сказочкой про демократию уже никого невозможно обмануть, «либералы» наконец-то сняли маску Санта Клауса. Теперь появились явные признаки того, что созданный их старанием мир сошёл с ума, и лишь немногие страны избежали этого диагноза.
Что же остаётся человеку, одинокому страннику, желающему понять, зачем же он живёт, в чём смысл его существования? В какой-то момент ему становится не вполне уютно в нашем мире, и вот он пытается соорудить нечто такое, что его устроит, привлекая для этого своё воображение. Конечно, созданный им мир не вполне реален, но благодаря ему человек чувствует, что он живёт, а не прозябает. В этом мире существуют разные люди, плохие и хорошие – в жизни всякое бывает. Но есть надежда на то, что всё как-то образуется – это та самая надежда, которой почти исчезла на Земле, растерзанная войнами, обездоленная властями, лишённая средств к существованию стараниями корыстолюбцев и втоптанная в пыль предательством друзей. Вот и талантливый художник, учёный, писатель или композитор живёт в мире, созданном его воображением, иначе он не в состоянии творить. Ну разве что изредка выбирается оттуда, чтобы набраться новых впечатлений.
