Читать книгу: «Воспоминания о будущем», страница 7
Я отпустила ее плечи, вдохнула, выдохнула и успокоила сердцебиение. Нужно было объяснить ей все по порядку и желательно быстро. Зная ее характер, могу сказать, что после того, как Мию услышит жестокую правду, она очень смутится. Но времени мало, она должна все узнать.
– Послушай меня, я ничего против твоих чувств не имею и даже горжусь тем, что такая тихая девочка смогла признаться кому-то в любви.
На словосочетании «тиха девочка» Мию съежилась. Отчего я тоже смутилась. Мягче, что ли, быть?
– Понимаешь, вся беда в том… что я не мальчик.
Мию залилась краской, словно помидорка, однако теперь подняла глаза. Сейчас она смотрела на меня не отрываясь, словно признавая во мне девушку. Останавливаясь на каждой детали: глаза, губы, волосы. Глядела на одежду, мои формы, изгибы тела, которые на тринадцатилетнем юном теле еще не успели проявиться. Грустным голосом, который вот-вот мог сорваться на плач, она спросила:
– Это правда?
– Да.
Она закрыла лицо руками, смущение одолело ее полностью, она больше не хотела на меня смотреть. Более того, она сама желала провалиться сквозь землю в этот самый момент, только бы я ее не видела. Не выдержав, Мию села на корточки, все еще держа руки возле лица, и пара слезинок скатилась у нее по щекам, намочив ладони. Боже, что я наделала… Мне, чтоб вы знали, тоже было очень и ОЧЕНЬ неловко. Не каждый день-то в любви признаются. Стоит подумать, как теперь при таких обстоятельствах вернуться в класс. Парочка самых глупых и озорных одноклассников по-любому уже думает, как бы нас высмеять. Что я скажу всем этим ребятам? От бессилья ноги шатались. Я тоже присела на пол рядом с Мию.
– Эй, не плачь, пожалуйста. Не люблю, когда люди рыдают у меня на глазах. Никто не виноват в том, что так произошло.
– М-м-меня теперь будут считать странной? – дрожащим голосом спросила она, не отрывая головы от колен.
– Нет. Все наладится. Тебе так важно общественное мнение?
Она не ответила. Мнение общества очень сильно давит на нас, а это большое недоразумение и непонимание теперь приведет к разладу в нашем классе. Нужно было развивать эту мысль дальше. Общественное мнение… недопонимание…
– Через месяц об этом никто и не вспомнит, вот увидишь, – успокаивала ее я, делая голос более девчачьим. Мне нужно было, чтобы она переключилась на что-то другое, пока я думаю. – Лучше расскажи мне, почему ты такая тихоня, пока я план придумываю, как лучше выбраться из этой ситуации.
– Ты вправду хочешь послушать? – спросила она, приподняв голову с глазами, полными слез.
– Да.
Она чуточку успокоилась, перестала плакать и вытерла слезы. На нее обратили внимание, и теперь она должна рассказать историю из далекого прошлого.
– Хорошо, я расскажу, если ты так хочешь, – начала она. – В детстве меня отправили в летний лагерь за городом. Я была еще совсем маленькой, только окончила первый класс, но все, что там произошло, я запомнила надолго. За те двадцать дней, что длилась смена, я много чего пережила. Может, прозвучит странно, но дети меня как будто возненавидели. Относились ко мне словно к низшему существу. Даже массово избили один раз. Все потому, что я была очень низкой даже в те годы, не могла за себя постоять, потому что была ментально слаба, умела неплохо говорить по-английски и общалась с деревьями, словно это мои друзья. «Ненормальная», – говорил они, дразня меня в коридорах. С тех пор я боюсь знакомиться с людьми… потому что… они страшные. Они всегда делают больно…
– Я тебя хорошо понимаю, – начала я, уставившись в серый бетонный потолок. – До одиннадцати лет я была ниже всех в классе и тоже нередко терпела издевки ребят, как безобидные, так и порой жестокие. Дети временами бывают безжалостнее взрослых. У них еще не сформировано понятие о морали и человеческих ценностях. Знаешь, я думаю, тебе просто нужно… простить их за их ребячество и неразумность. Пусть я была низкой, но заметь, теперь я выше даже некоторых мальчишек. К тому же мне очень помог мой папа. Записал на секцию карате, вот там-то точно формируют в людях стойкость духа и жесткость. И сейчас я могу дать отпор любому задире. Ну, что скажешь? – усмехнулась я.
Я приподнялась на ноги, встала в полный рост. Идея, возникла идея.
– Вот и решение! Нужно вернуться в класс, пока урок не начался!
– Н-нет, я не могу. Они меня засмеют. Прости, что приняла тебя за мальчика. Давай останемся здесь. Тебе ведь тоже достанется от них!
Боже, зачем она мне об этом напомнила. Так стыдно! Все, завтра однозначно надену юбку в школу, и точка. Но сейчас мне так неловко! Уверенность моя немного пошатнулась, но я уже все для себя решила и не намерена отступать. Мию до сих пор сидела на полу. Я протянула ей руку со словами:
– Пойдем со мной, и тебя никто не посмеет обидеть. Я клянусь.
Она посмотрела на меня снизу вверх и робко подала свою крохотную руку. Опираясь на меня, Мию встала. Ее рост был около 140 сантиметров, прямо как у ребенка из начальной школы, в то время как мой 163. Но это не помешало мне ее крепко обнять, чтобы вселить в ее сердце надежду и доверие.
– Обещаю, я все им объясню, только доверься мне.
– Угу, – пробубнила она, сжимая мена за талию все сильнее, ее голова впилась мне в плечо.
Я разжала свои руки и посмотрела на эту крошечную девочку. Нужно было идти. Мию тоже поняла, что этот момент настал, и отпустила меня. Нам нужно было вернуться, и это было неотвратимо.
Мы быстро выскользнули из подсобки, пока туда не нагрянула какая-нибудь техничка, и направились наверх. Мию шла медленно и неуверенно, а я наоборот. Уверенности во мне было через край. Главное не растерять ее по дороге. Мы поднялись и застыли у двери. Моя рука уже лежала на дверной ручке, но я колебалась, не решаясь потянуть ее вниз и войти. Мию схватила меня за руку.
– Я боюсь, – пробубнила она.
Я погладила ее по голове.
– Мы будем вместе.
«Хотя бы ради нее, мне нужно это сделать ради нее, не себя», – подумала я.
Прислушавшись, я заметила, что в классе шумно. Они что-то бурно обсуждали. Возможно, нас. Но и этому фактору я не позволю меня сломить. Еще ничего неизвестно наперед. Я с силой дернула дверь на себя, она широко распахнулась.
Одноклассники обернулись. Завидев нас, все замолчали. В один момент все звуки исчезли. Наступила гробовая тишина.
– Пойдем, – прошептала я. Мию послушно засеменила в кабинет. Все смотрели только на нас. Около двадцати пар глаз уставились в нашу сторону. Учительницы в кабинете еще не было, слава богу. Быстро глянув на Рэкки, ища поддержки, я заметила, что она неловко улыбается. Нужно было их огорошить.
Освободившись от рук Мию, я живо запрыгнула на учительский стол, стоявший у доски посередине кабинета перед рядами парт. Даже не разуваясь. Одноклассники явно не ожидали такого действия, да и я сама от себя такого не ожидала. Кто-то даже громко вскрикнул и прикрыл рот рукой.
– Послушайте, – начала я. – Времени у меня не так много, но я скажу. Да, чтоб вы знали, мне безумно стыдно, и Мию тоже, но я не собираюсь делать вид, будто ничего не случилось этим утром. Вы, все вы, просто знайте, что возникло недопонимание. Мию мы знаем недолго, около недели, но она уже успела зарекомендовать себя как хорошая, скромная девочка. Все дело в том… Просто ее с толку сбил мой пацанский вид. Она подумала, что я мальчик, и призналась мне в любви. Это не ее вина.
Мию стояла у доски и смотрела в пол, пока все одноклассники обступили учительский стол и подняли головы вверх, чтобы лучше меня видеть. Мию очень не хотелось встретиться взглядом с кем-нибудь из класса. Скорей всего, ее единственным желанием было провалиться сквозь землю и забыть все то, что произошло этим злосчастным утром. Уже раз пять Мию пожалела, что перевелась в этот класс.
– Но теперь мы должны встать на ее сторону. Поддержать и показать, что все люди ошибаются. Мию очень стеснительная, и сама за себя она точно не постоит. Не осуждайте ее. Мы же очень дружный класс. Разве мы не примем к себе еще одного человека? – продолжала я. Стоя на учительском столе, смотря на всех сверху вниз, возможно, меня чуть-чуть занесло от такого прилива адреналина и чувства главенства над остальными, самую малость. Я вспомнила, что занимаюсь карате, поэтому под конец я добавила:
– А кто посмеет обидеть Мию, эту крошечную и прелестную девочку, тому я самолично руку сломаю. Так и знайте.
После этой сокрушительной речи опять воцарилось молчание. Думаю, все были потрясены последней фразой и отходили от шока, не до конца понимая, что только что произошло. Однозначно их удивила моя речь и то, с какой гордостью я защищаю Мию. Сайрам даже похлопал.
Кто-кто, а староста первая бросилась к Мию. Она что-то лепетала и обнимала ее, жалела и успокаивала. Это было совершенно так резко и неожиданно, именно то, чего Мию никак не могла ожидать, поэтому она расплакалась.
– Не волнуйся, все совершают ошибки, мы тебя не бросим. Я на твоей стороне, – бормотала Виньетта.
– Я тоже в тебя верю, – бодро крикнула Рэкки.
– И я, – это был Кай.
– Все из-за недопонимая.
– На ошибках учатся.
– Бедная Мию.
– Ну не плачь.
– Ты такая милая, мы никогда не позволим себе издеваться над тобой.
Бо́льшая часть одноклассников обступили ее и всячески утешали, плачущую девочку. Мне удалось добиться именно того, что я хотела. Я вселила в их сердца веру. Сайрам жестом показал мне класс, озорно улыбнувшись. Рэкки сияла и широко лыбилась, когда я посмотрела на нее.
– Эй, а где сумка моя? – спросила я ее.
– Я положила ее на твою парту.
Мне не хотелось слазить со стола. С такого прекрасного положения мне было хорошо видно мою сумку, да и весь класс, всех ребят.
«Все наладилось, и это хорошо!»
Дверь кабинета внезапно открылась, и в класс вошла учительница. А ведь точно, мы совсем забыли, что вот-вот должны начаться занятия. Представляю, что подумала учительница, зайдя в класс за пару секунд до урока и видя, как все ребята обступили заплаканную Мию. Да еще и я стою на ее большом деревянном столе в обуви!
– Леоне, будь добра, слезь, пожалуйста, с моего рабочего места, боюсь, этот стол слишком стар и не предназначен для того, чтобы на нем стояли, – спокойно сказала она, и только. – Мию, если плохо себя чувствуешь, можешь пойти в кабинет к медсестре.
– Нет, нет, все в порядке. Мне уже лучше, – отнекивалась Мию, смахивая слезы и улыбаясь, но они все еще продолжали течь, только на этот раз от счастья.
Я быстро спрыгнула со стола и не глядя на учительницу, поспешила к своей парте. В это время загорелся сиреневый свет.
– Расходитесь по местам, начинаем урок, – проговорила учительница географии.
Все так и сделали, послушались ее приказа. Но еще целый урок продолжали показывать приободряющие знаки и жесты Мию, да так, чтобы она видела. Учительница до конца урока не понимала этого беспечного, оптимистичного настроения в классе.
«Мда, хорошее начало дня… Зато было не скучно. Можно даже сказать, что этот случай сделал мой день. Я рада, что все закончилось хорошо», – сидя за своей партой, подперев голову рукой, рассуждала я, глядя на то, как Мию постепенно оживает и учится переступать через себя.
* * *
– Леоне, Леоне, не забудь взять обед в школу! – кричала мама с кухни. Еда уже была готова и сложена в контейнер.
– Что-то этим утром она чересчур долго возится в своей комнате, – пробурчал папа.
– Да, странно это. Скоро должна подойти Рэкки.
Через некоторое время я вышла к ним из комнаты, одарив своим присутствием. Папа, взглянув на меня, потерял дар речи. Он отложил телефон в сторону, мама перестала возиться с продуктами у стола.
– Ты… ты пойдешь сегодня в юбке? – лишь спросил он.
– Да, надо же иногда менять что-то привычное.
Я быстренько покрутилась перед ними, демонстрируя свою красную юбку. Родители ахнули. Я не надевала ее так давно, она стала мне коротка, но не критично.
– Только это не навсегда. Я просто хочу всех удивить сегодня.
Рождение и смерть
Тайна жизни состоит в том, чтобы не испытывать чувств, которые тебе не к лицу
Оскар Уайлд
В это холодное темное утро я шла до школы одна, без Рэкки, что крайне мне не свойственно. Однако мне требовалось прийти в учительскую пораньше, ведь на меня возложили обязанности дежурного на эту неделю. Нужно было составить схему с именами всех одноклассников и забрать у учительницы красные повязки, чтобы после раздать их всем ребятам. Не очень-то я люблю это занятие, но что ж поделать, если меня без моего согласия определили на эту должность.
И вот я одна иду по холодной улице, перебирая ногами неубранный спозаранку снег. Солнце еще не встало, а я уже плетусь в школу. Моя куртка с подогревом практически не грела, какой тогда от нее толк? Холодно. Как же мне было неудобно, жутко хотелось спать и, наконец, прийти в теплое место. А все это происходило в мой день рождения. В этот прекрасный день мне нужно так мучиться! Все потому, что мне не повезло родиться зимой. Вот у Рэкки день рождения в августе, а у Сайрама в мае. Черт, как я им завидую. Родились в такое теплое время года. Мой день рождения выпал на седьмое февраля. В самый морозный и малосолнечный день в году. Ну, хотя бы я старше моих друзей на пару месяцев. Хоть какой-то плюс здесь был.
Уже виднелись железные ворота школы. В голове я представляла себе теплый день. Пляж и яркое солнце. Немного помогало отвлечься от мороза и летящего в лицо снега.
В гардеробе было мало людей, пара человек. Да и в самой школе, похоже, было немного учеников. Кто захочет приходить так рано в такое тоскливое место как школа? Но и опаздывать ученикам тоже не советую.
Быстро надев школьные ботинки, я поспешила в учительскую. Бежала по лестнице, перебирая ногами часто-часто. Даже едва не споткнулась один раз.
Представляю, как это было бы комично. Пройдет кто-нибудь мимо и увидит меня, распластавшуюся на лестнице. А что я? А я стану красная от стыда и продолжу валяться на лестнице от смущения. Быстро прокрутив такой исход у себя в голове, мои ноги сами начали ступать аккуратно и подниматься медленнее. Мало ли, вдруг я и вправду упаду?
Оставалась пара ступенек до конца, я почти поднялась на этаж. Однако я заметила, как темная фигура скользнула мимо и оказалась позади меня на лестнице. Я остановилась и заглянула за спину.
Это был Сайрам. Почему-то не сразу его узнала. Мне захотелось его окликнуть, но вид его был слишком мрачен. Он был погружен в свои мысли, что меня и отпугнуло. Шастает здесь, словно тень, жутко.
Тут я вспомнила, что вчера он не появлялся в школе. Интересно, почему это? И нам с Рэкки ничего не сказал, хоть мы писали ему в чатике вопросы, куда он подевался. А сейчас он пришел раньше всех, хотя еще тот любитель поспать. Может, его наказали? Странно все это. Такой угрюмый. Хотя всегда кажется спокойным и бодрым. Все настолько плохо, что он даже не поздоровался со мной.
А время шло, фигура, что была Сайрамом, спускалась все ниже и ниже. Мне все-таки захотелось его окликнуть. Хочу узнать, что произошло, и по возможности помочь.
– Сайрам, э-эй, – протянула я.
Он на мгновение остановился, но даже не повернулся в мою сторону. Неловкое молчание. Я очень долго пыталась подобрать слова, но ничего не выходило, они застряли в горле. Что же такое, мы ведь друзья. Никогда не было такого неловкого чувства между нами, разве что в день, когда мы подружились. Я всегда могла заговорить свободно с ним или Рэкки. Пуфф, какая же я тряпка. Нужно собраться. И спросить…
– Я, эм, ты… все хорошо? – что могла, сказала я.
Сайрам так и не повернулся в мою сторону. Но, возможно, он узнал меня по голосу. Я надеюсь. Мы все еще стояли на безлюдной лестнице, я могла видеть лишь его спину и черные волосы. Слава богу, нам никто не помешал.
– Я… нет, – тихо сказал он. – Мне пора.
Он продолжил спускаться как ни в чем не бывало. Мне ужасно хотелось побежать за ним. Схватить его, спросить: «Что произошло?». Предложить свою помощь, в конце концов. Но я не сумела. Ноги отказывались идти. Я стояла на месте и смотрела, как он уходит, боясь что-либо сделать или сказать. Вдруг, если я вмешаюсь, то будет только хуже? Не могу. Не могу к нему подойти. Как же я слаба.
Стыд, обида, ненависть к себе переполняли меня. В моей голове судорожно созревал план. Но никаких идей не было. А Сайрам спустился на пролет ниже. От бессилья я схватилась за перила. Ну почему все именно так, а никак иначе? Наверное, каждый представлял в своей голове, что однажды поможет бабушке поднять груз на лестницу, защитит котенка, выбежавшего на проезжую часть или поможет постороннему. Все это так круто и по-геройски выглядит в голове. А на деле, когда такие ситуации в реальности перед тобой происходят, твой геройский дух не настолько силен, как в фантазиях. Ты смотришь на эту бедную старушку, тащащую свою тяжелую сумку, но стоишь на месте. Думаешь, что кто-то другой сейчас поможет ей. Тебе не хватает решимости. Чувство непонятного страха охватывает тебя. Может, все это человеческий фактор?
Вот и я уже нафантазировала себе, как спущусь по ступенькам быстрее него, подбегу и обниму со всей нежностью. Сайрам начнет оправдываться, но я не дам ему этого сделать, прижав сильнее к себе, предложив всю себя для помощи.
Фантазии кончились, я все еще стояла на пролете, опершись на перила. Сайрам давно ушел, но что я могла сделать…
* * *
– Такая бледная, – охала учительница. – Ты меня слушаешь? Леоне.
Не помню, как оказалась в учительской. Вообще уже ничего помнить не хочу. Стою тут и слушаю ее причитания. Наверное, я и вправду ужасно выгляжу. Нужно поскорее забрать красные повязки. Давай, доставай их уже быстрее, хватит болтать.
Но классная руководительница все не унималась. Благо в учительской кроме нас двоих больше никого не было. Еще слишком рано.
– Можешь присесть, – сказала она, попутно шаря в деревянном шкафу.
Она шуршала бумажными пакетами, перебирала разные украшения к Новому году. Как же раздражает!
– Садись, садись, могу кофей налить (она говорила «кофей» вместо «кофе») или чай. Пьешь кофей?
Я ничего не ответила, однако на диван села.
– Вот, нашла, – на журнальный столик перед диваном опустились повязки.
– Ничего не хочешь? – настойчиво спросила она.
Я легонько мотнула головой. Надеюсь, она заметила. Моя рука уже потянулась к повязкам, но учительница спросила:
– Все в порядке?
Рука остановилась. Я снова облокотилась на спинку дивана. Ну почему, почему я не ушла раньше? Теперь, скорей всего, придется ей рассказать, ведь она точно начнет яростно расспрашивать меня. Не люблю говорить о своих чувствах. К тому же она – взрослая, что она может понять?
– Я… нет, – боже, ответила, прям как Сайрам на лестнице. Нужно скорее валить отсюда, пока мне не стало еще хуже. Схватив повязки, я ринулась к двери, но учительница тоже встала из-за стола.
– Подожди, – остановила она. – Расскажи мне, что произошло.
Почему-то я замерла. Но желание уйти все еще было со мной.
– Вы знаете, что с Сайрамом? – спросила я, перебирая красные повязки в руках.
– Сайрам, хм… Ты его видела?
Я кивнула.
– Садись. Сегодня его не будет на занятиях, впрочем, как и вчера.
Она немного помолчала, выдерживая тактичную паузу. Может, не хочет мне говорить?
– Понимаешь, у Сайрама в семье тяжелое время. Но скоро он начнет учиться в привычном темпе. Я хочу, чтобы ты его подбодрила, когда он вернется. Ведь вы с ним часто болтаете о том о сем на переменах. Как классный руководитель я вижу, что вы состоите в дружеских отношениях. Могу предположить, что он уже не будет таким, как прежде.
От этих слов я напряглась и удивилась одновременно. Что она имеет в виду под фразой «не будет прежним»? У Сайрама произошло что-то грустное в семье? Его ненормальная мать опять что-то натворила? В этот момент хотелось заткнуть уши, но также хотелось дослушать до конца.
Учительница явно не желала продолжать этот разговор, но раз начала болтать свои сплетни, пусть заканчивает. Поэтому я спросила:
– Что значит «не будет таким, как прежде»?
Она долго тянула, но проболталась:
– Его бабушка… она скончалась пару дней назад. Мама Сайрама звонила мне кучу раз, писала записки и передавала их через сына. Бедный мальчик, потерять близкого человека в таком юном возрасте!
Она готова была заплакать в любой момент. Мое же лицо было каменным. Так вот, значит, что произошло. А я ничегошеньки не знала. Почему он не рассказал мне, своему другу, об этом… Вместе мы бы пережили эту новость куда спокойнее. Но как же его чувства?.. Я совсем о них не думаю. Кажется, я правильно поступила, что не побежала за ним тогда на лестнице. Ему, скорей всего, сейчас хочется побыть наедине с собой, своими мыслями.
– Это ужасно, – вымолвила я.
– Да, но ничего уже не поделаешь, – опустив голову, сказала учительница.
Теперь мне точно пора было уходить. Когда я приблизилась к двери, учительница меня окликнула:
– Леоне, глупо, наверное, было рассказывать тебе все это, но Сайрам ведь твой друг. Я хочу, чтобы ты помогла ему оправиться. И… если плохо себя чувствуешь, то я могу назначить дежурным кого-то другого. Ты только скажи.
– Нет. Все нормально. Если что, мне поможет Рэкки.
Я быстро выбежала из учительский, не оглядываясь.
* * *
Коридоры школы заполнились учениками, от прежней тишины и безлюдности ничего не осталось. С каждой минутой приходит все больше и больше людей.
Вот и лестница. Нашла ее. Пелена затмила глаза, вообще ничего не вижу. Топ.
Топ.
Топ.
Почему. Топ. Смерть повсюду. Топ. Рождение. Топ. Смерть. Топ. Рождение… Круговорот жизни. Топ. Одни умирают. Топ. Другие рождаются. Топ. Смерть. Топ. Рождение…
У меня день рождения… На некоторое время забыла, а теперь вдруг вспомнила. Видимо, так на меня повлияла новость о смерти близкого человека Сайрама. Почему одни люди в это время рождаются, а другие умирают? Несправедливая жизнь. Кто решает, кому жить, а кому умереть? Даже не могу представить, что ощущает Сайрам, как ему сейчас плохо. Переживать настоящую боль… Боль от невосполнимой утраты. Никто не хочет терять близкого и дорогого человека. Я тоже не хочу никого терять. Но, похоже, не нам это решать.
Топ. Топ. Топ.
Есть рождение. И есть смерть. Жизнь – она… как стая птиц. Мимолетная и недосягаемая порой.
Что-то схватило меня за руку. Это была Рэкки. Как она нашла меня? Я моргнула, точно, Рэкки. Где я вообще?
– Леоне, блин, я уже третий раз пытаюсь докричаться до тебя, а ты все не слышишь.
– Да, прости.
– О, у тебя повязки, – заметила она, – надо раздать. Быстрее.
Она меня потащила куда-то вперед, но я и не сопротивлялась. Сил не было. Дайте мне просто подумать…
Мы шли по коридорам. Каждый раз, когда Рэкки встречала человека из нашего класса, она здоровалась. Некоторым (кому нужно) давала красные повязки. Я просто молча шла за ней все это время. Рассказать ей? Или не стоит нагружать? Рэкки такая восприимчивая, сердобольная и часто переживает по пустякам. Думаю, сама учительница не подозревала, что разболтает мне это, поэтому я обязана хранить данную тайну в секрете. Но Рэкки наша общая подруга, она точно никому не скажет.
Наконец она раздала все-все повязки и остановилась. Вместе с ней замерла и я.
– Совсем забыла сказать. Поздравляю с днем рождения!
– Да. Спасибо, – еле выдавила я из себя.
– У меня для тебя сюрприз. Глаза закрой.
– Рэкки, сейчас не время, – пытаясь рассказать ей про Сайрама, прервала я.
– Закрой свои глаза, – настаивала она.
Я повиновалась и закрыла их. Но мне было почти не интересно, что она мне покажет. Рэкки зашуршала одеждой, открыла рюкзак. Я снова мысленно пустилась в свои философские размышления, улетая куда-то далеко, но она воскликнула:
– Открывай!
Открыв глаза, я увидела перед собой Рэкки, что держит телефон в руках. Она хотела мне показать видео-голограмму.
– Смотри! Правда милые?
Видео началось с радостного крика Рэкки. Потом плавно ракурс перешел на корзинку с большой полосатой кошкой на дне. Послышались писки. Это был целый ворох котят. Совсем еще маленькие, слепые, они искали мамину титю. Один из котят (всего их было четверо) жадно присосался к своей маме. Они были такими крохотными и беззащитными. Просто прелесть. Остальные трое постоянно мяукали и тыкались мордочками не пойми куда.
– Хорошенькие, да? У моей тети на даче кошка недавно родила. Я знаю, что ты с давних пор хочешь котенка. Возьмешь? Леоне?
Совсем недавно родились. Они родились…
Жизнь. Новая жизнь.
Кто-то рождается, а кто-то умирает. Вечный круговорот. Но никто не хочет умирать, да? Что же такое жизнь? Как странно. Я смотрела на них не отрываясь.
– Я подарю тебе одного. Вот рыженький. Или, может, бежевый? Ты меня слышишь, а?
Она выключила видео и подошла как можно ближе ко мне. Рэкки смотрела мне прямо в лицо.
– Тебе не нравится? Хочешь, я другой подарок…
– Нет. Они прекрасные. Я с удовольствием возьму одного из них к себе и обязательно позабочусь о нем.
– Тогда в чем дело? – поинтересовалась она.
Я не сразу ответила.
– Они живые. Это новая жизнь. Разве не чудесно? – спросила я, странно улыбаясь.
– Ну, да…
– Рэкки, в чем смысл жизни? Может, его нет? Почему мы так мало живем, а потом умираем?
Она немного задумалась. Я не ожидала, что она всерьез ответит. Если бы она рассмеялась вместо ответа на мой вопрос, я бы ее поняла и ничего бы не сказала. Но Рэкки все же ответила мне.
– Ты меня спрашиваешь? Я как-то и не задумывалась никогда. С чего это ты так… Но я отвечу. Возможно, смысл в том, чтобы жить так, как хочешь именно ты. Радоваться простым мелочам, ведь из них и состоит твоя жизнь. Вот я – люблю свою жизнь, потому что никто мне не указ, и не хочу ничего менять в ней. Мне и так нравится быть… эм, ну это… собой. А тебе что, жизнь не нравится? – внезапно прервалась она.
– Нет, дело не во мне, просто…
– Эй, урок сейчас начнется. Давай сядем вместе у окна, там и расскажешь. Идем, – она потащила меня в класс русского языка.
Наверное, не стоит ей знать. Пока. Может, потом, если Сайрам захочет, то сам расскажет. И зачем я задала ей такие важные философские вопросы? Глупо себя выставила, а теперь Рэкки будет вместе со мной рассуждать, что же такое жизнь и смерть.
Мы вошли в класс, и как раз в это время загорелся свет. Пробираясь сквозь ряды парт, сели у окна. Учительница почти не обратила на нас, явившихся в последнюю секунду, должного внимания, да и парта была свободна, поэтому мы ее заняли.
– Вот мы и на месте, – шепнула Рэкки, – так, что ты хотела спросить?
Я смотрела некоторое время в окно, собираясь с мыслями. Вид был завораживающий. На улице светало. Солнце окрасило небо в голубой, красный, сиреневый, желтый и оранжевый цвета.
– Хотела только спросить тебя. Вот ты веришь в жизнь после смерти? (Не знаю, почему я спросила именно это, может, вся эта ситуация меня напугала и я просто боюсь смерти?)
– Ну, даже не знаю, как тебе ответить. Подожди немного, я подумаю.
Рэкки и вправду уселась поудобнее и начала думать. Я продолжала глядеть в окно. Солнце медленно вставало из-за горизонта. Еще чуть-чуть, и оно ослепит мои зеленые глаза.
– Знаешь, Леоне, Вселенная, в которой мы живем, образовалась примерно пятнадцать миллиардов лет назад. Но я все это время – от Большого взрыва и до моего рождения – не испытывала никаких ощущений и ни о чем не переживала. Время для меня началось только с момента моего рождения. А до рождения – все равно, будто ничего и не было. Вероятно, в некотором смысле, момент моего рождения совпал с моментом рождения Вселенной.
– Что-то я не совсем понимаю. О чем это ты, Рэкки?
– Ну, так же как и после смерти, может быть, эта Вселенная будет существовать еще десять миллиардов лет до «конца света». Но я все это не буду переживать, как не переживала эпоху динозавров. В каком-то смысле мой последний вдох совпадет со смертью Вселенной. Вот возникла Вселенная – и в следующий миг родилась я. Вот меня нет – и в следующий миг умрет Вселенная. А что же будет потом? А потом будет новое рождение! По Гераклиту «Смерть есть рождение». Рождаясь – умираем, но и умирая – рождаемся! Думаю, смерть – это лишь врата новой жизни. Исчезновения нет, небытия нет, а есть лишь «переход» от одного состояния бытия в другое, и этот «переход» неощутим. Я не боюсь смерти, потому что до моего рождения меня не было миллиарды и миллионы лет, и меня нисколько это не заботило.
– Вау, ты так глубоко мыслишь, – удивилась я.
– Да. Отец давал мне читать самые разные ученые книжки. Там и набралась опыта.
– Ты хочешь сказать: начиталась?
– М-м-м, нет.
– То есть ты веришь в реинкарнацию?
– Да, в каком-то смысле верю.
Молчание. Немного послушали, что говорит учительница. Она все твердила о деепричастных оборотах.
– Эй, псс, а с тобой точно все в порядке? – поинтересовалась Рэкки.
– Да. А что-то не так?
– Нет. Ты просто сегодня слишком задумчивая, что ли, а еще спрашиваешь про всякие «смыслы жизни» и «глубинные тайны» Странно все это. Да и Сайрама сегодня опять нет в школе. Это ты из-за него?
– Еще чего. Конечно, нет.
– А я думала, ты за него переживаешь.
– Вот еще, – и я посмотрела уже на яркое небо, на солнце, которое было выше, чем в прошлый раз, и отразилось в моих глазах. Солнце тоже каждый день будто рождается и умирает, заходя за горизонт и вставая оттуда вновь. Круговорот. В этом месяце оно высоко не встает. Поскорей бы весна…
* * *
Поздно Вечером Сайрам, Рэкки и я сидели у меня дома за кухонным столом, попивая холодный лимонад. Кроме того, на столе стоял большой торт с клубникой, только что выставленный из холодильника, и много других сладостей. В дверь позвонили.
– Это мама. Пойду открою. Не разнесите здесь все в мое отсутствие.
– А мы собирались?
Я оставила столовые приборы и пошла открывать. Шуршание возле входной двери, и вот через минуту послышался мамин возглас:
– Уже празднуете?
– Конечно, снимай кофту.
Она мигом разделась, поздоровалась с ребятами, проходя мимо кухни, они ей махнули, а после прошла в гостиную. Я же пошла за ней.
– Не увлекайтесь там, а то наделаете шуму. Вы уже не дети, а здоровые кони.
– Да, мам.
– Давно я не видела твоих друзей. А Сайрам-то, гляди, как повзрослел. Все-таки он симпатичный.
– Что ты имеешь в виду, мам?
– Нет-нет, ничего. Просто если захочешь встречаться, то пожалуйста. Ты уже достаточно взрослая для этого.
– Ч… что, прости?
Я опешила. Почему мама говорит такое сейчас? Раньше подобных разговоров я от нее не слышала. Она редко затрагивала тему мальчиков. В основном только когда я ей жаловалась, как глупые мальчишки пристают ко мне и дразнятся из-за роста. С тех пор я стала решительнее и сильнее, но я до сих пор считаю себя ребенком, какие серьезные отношения могут быть в этом возрасте? Я хорошо поняла ее намеки. Но с какой стати мне думать о мальчиках? У меня что, других дел нет? Мне еще учиться и учиться, школа намного важнее.
