Читать книгу: «Феникс Лазурный», страница 2
Глава 3 Первое знакомство на том свете.
Понедельник 11 Октября
Шесть часов утра, вокруг меня холодный и пугающий до самых поджилок подвал морга. Я сидел на больничной каталке, завернутый лишь в грязную простыню, от которой пахло так, что меня начинало тошнить и с ужасом смотрел на стоящую передо мной огромную фигуру человека в заляпанном кровью белом халате. Мой новый знакомый поневоле, расположился напротив меня возле соседней каталки, вальяжно опершись своей левой рукой на черный мешок с трупом, и монотонно повторял один и тот же вопрос:
–Тебя привезли сюда на скорой, а где же твои гребаные документы, пацан?
–Я с трудом пытался хоть что-нибудь ему ответить, но ничего не выходило. Меня всего трясло от холода и сильно тошнило. Кроме того, безумно болела моя голова, и левая рука почти не слушалась. Наверное, она была сломана. Единственное, что в тот момент я смог выговорить, бешено стуча своим зубами, так это: «Мннннееее холодддднно, ддддай что-нибудь согреться».
–Человек в больничном халате никак не реагировал на мои мольбы, жалость на него не действовала, наверное, он еще сам до конца не воспринимал меня как живого человека, поэтому он снова продолжил говорить будто бы сам с собой:
–«Тебя походу шестая бригада скорой привезла. Ну да. Кто же кроме них. Что мне теперь с тобой делать? Не регистрировать же как покойника бля» – задумчиво протянул он.
–«Нннее нннннадо, я жжжжжиииииввввой», – испугавшись его слов, кое-как в ответ смог выговорить я.
–А вот суровому незнакомцу в белом халате, наоборот, внезапно понравилась эта идея. Он резко засиял от радости и продолжил размышлять вслух: «А что сейчас запишу тебя в карточку учета, затем откачу в обработку, там тебя быстро вскрою, выпотрошу, зашью, а после одену в черный макинтош, и утром твоим родственникам тебя такого красивого выдам».
–ННННетттту у ммммменнння ррррродственников», вооббббще никаких. Ннннннекому оооотдавааааать, – в ужасе, из последних сил пробормотал я.
–А что не так? – словно не слушая меня, насмешливо продолжал этот странный санитар, – Мы здесь быстро доделаем то, что ты сам не смог сделать. Ежели ты «суицидник», то тебя все равно уже списали. По твоему виду я вижу, что ты хотел разбиться насмерть. Прыгал то хоть откуда? С моста или с крыши? Дурак ты. Надо было еще выше лезть, а так вот сразу не убился, теперь всю жизнь будешь на колесиках кататься и в утку срать»
Я попытался что-то ответить на эти слова, но в этот раз вместо слов из моего рта послышались только невнятные звуки.
Огромному санитару в белом халате, похоже, вконец надоели мои заикания, поэтому он повернулся, и, не говоря ни слова, быстро ушел куда-то в ту часть морга, что была скрыта от меня за рядами больших, серых холодильников для хранения трупов. А у меня пересохло в горле от одной только мысли, что сейчас ему совсем ничего не стоит выполнить свое обещание и взять в свои руки пилу или еще какой-либо более жуткий инструмент для разделки мертвых тел. Что будет со мной после этого даже и представить страшно.
Вскоре санитар вернулся, но вместо пилы, в своих руках он держал небольшую железную кружку белого цвета. «На, пей, пока горячее, сразу станет легче» – приказал он мне, и сунул в лицо кружку, наполненную какой-то прозрачной, странно пахнущей жидкостью. Отказываться было нельзя, поэтому подавив отвращение, я залпом выпил почти все, что в ней было. Через мгновение мне и вправду стало лучше, исчезли дрожь и озноб, но вместе с тем тело охватила какая-то слабость и безвольность. Наверное, он в это пойло, чего-то подмешал, – с ужасом подумал я.
–Ну что готов дальше разговаривать? – насмешливо спросил меня этот странный санитар.
–Да готов, – теперь уже четко и твердо ответил ему я, – Ты был прав, я просто хотел умереть. Спрыгнул вниз с 24 этажа, сам не знаю, как выжил».
– А может ты бессмертный? Я тут недавно видел один такой фильм, там мужик после падения из самолета остался жив, – вдруг заулыбался повеселевший санитар. Видимо он почувствовал, что сейчас имеет полную власть над моей жизнью и всецело наслаждался этим моментом.
–В ответ я промолчал, мне нечего было сказать в свое оправдание, не везло в жизни, теперь не везет в смерти. Затем, после некоторого раздумья, я грустно произнес: «Да похер, оформляй, чтобы два раза не делать, потом доделаю, что начал. Все равно уже назад пути нет».
–Санитар, услышав это, грубо выругался: «Вот ты сука, бля, дебил, не можешь даже умереть нормально, надо было петельку под потолок и все, тихо, чисто, мирно, ни крови, ни беспорядка. А так, ты развел канитель, полез на крышу прыгать. Любите вы молодые сейчас «понты» эти. Вот раньше люди были как люди – все делали качественно, жили и умирали четко, быстро, без лишних проблем. Ну да ладно, проехали. Как звать то тебя? Может Икар? – спросил у меня санитар и засмеялся тихим, прерывистым, словно икающим смехом.
–Нет, Илья – в ответ пробормотал я.
–Ну, похож, в общем-то, а я санитар Рыбкин. Может, слышал?
–Нет, не довелось.
На этом наш разговор застопорился, и, еще какое-то время этот странный человек по фамилии Рыбкин просто молча стоял напротив, меня, буравя насквозь своим тяжелым взглядом. А я в это время мучительно пытался понять, что же он все-таки задумал. Идея с моей смертью авансом, Рыбкину явно чем-то понравилась, хоть он и старался не подавать вида.
–Ладно, давай так, – вдруг деловито начал говорить Рыбкин, – С документами потом решим, а пока сиди здесь тихо как мышь. Я сейчас схожу на склад, найду тебе новую одежду и скоро, ближе к концу моей смены, выведу отсюда».
После этих слов, он снова ушел куда-то в другую часть помещения морга, а я, оставшись один, стал постепенно замерзать от холода. Согреться под одной простыней при почти что минусовой температуре в морге было практически невозможно. Очень скоро я сник, упал назад на каталку и провалился в темное забытье, из которого очнулся только после того как вернувшийся обратно Рыбкин разбудил меня, ударив кулаком вбок.
«Вставай бля», – грозно прикрикнул он, затем швырнул на мою каталку большой черный пакет и пояснил: «Здесь одежда, одевайся быстрее, а то моя смена скоро закончится. Как оденешься, выйди в коридор и стой там тихо, коси под родственника или посетителя, не выделывайся».
Видя, что я все еще плохо соображаю, Рыбкин сам схватил пакет с одеждой, и начал быстро доставать его содержимое. Первым делом он сунул мне в руки синюю олимпийку с белыми полосками, затем брюки, а в конце бросил на пол старые рваные кроссовки. «Быстро одевай все это, затем иди в коридор. Если кто из врачей там что спросит, скажи, что Рыбкина ждешь, они поймут» – строго сказал мне Рыбкин, и опять ушёл куда-то вглубь холодного зала морга.
Одеваться, когда одна из твоих рук почти не работает представляет собой архисложную задачу. Первым делом я кое-как накинул олимпийку на свои плечи, а брюки бросил на пол, и только так смог просунуть ноги в штанины, а затем одеть, подтягивая вверх одной рукой. Откуда у Рыбкина взялась эта одежда, спрашивать было глупо, она вся была грязной, в каких-то странных пятнах и пахла давно не мытым телом. Тем не менее, это было все же лучше, чем выйти из морга совсем голым, или завернутым лишь в одну простыню, поэтому мне ничего не оставалось, как сделать то, что сказал Рыбкин. Когда брюки и куртка были, наконец, надеты на мое тело, я просунул свои ноги в кроссовки, а затем, с большим трудом, качаясь и пошатываясь, дошел до тяжелой железной двери морга, толкнул ее плечом и вышел в длинный, узкий коридор подвала больницы. Здесь пока было пусто, ни души. Пройдя по этому коридору несколько метров, я прислонился к холодной стенке, окрашенной зеленой краской и стал терпеливо ожидать своей судьбы. Я мог бы конечно попробовать сбежать самостоятельно, но на это были нужны силы, которых у меня почти не осталось. Вдобавок ко всему моя голова разламывалась от того пойла, что дал мне выпить Рыбкин. Я не знал, что мне дальше делать и какой план для меня он придумал. Все, чего я хотел, так это побыстрее убраться куда-нибудь подальше из этого места, лучше всего туда, где тепло и можно будет поспать.
Очень скоро в этом узком больничном коридоре, перед входом в морг, где находился я, стали появляться первые ранние посетители. Вели себя все эти люди по-разному. Одни стояли молча и тихо словно тени, другие плакали, слышались их громкие всхлипы, а некоторые наоборот, оживленно метались между стенами узкого коридора, гневно сверкая глазами и все время что-то бормоча себе под нос. Был среди них даже один человек, который держался на некотором отдалении от всех, при этом вел себя он очень спокойно и даже надменно, как бы показывая своим видом, что уже получил по праву то, чего заслуживает, а значит, теперь ему осталось только завершить все формальности. Потерявшись в этой какофонии людских эмоций, я постепенно начал слабеть. Вокруг меня все начало кружиться, в кучу смешались окружающие людские лица, а мои ноги совсем подкосились. Я хотел опереться на стенку, но моя правая рука меня не слушалась, поэтому уткнувшись спиной в стену, я начал медленно оседать на пол. Люди, стоящие рядом, расступились, а те кто находились чуть дальше теперь испуганно смотрели в мою сторону. Внезапно, чья-то сильная рука подхватила меня за одежду и поставила на ноги. Повернув свою голову в сторону, я увидел, что это был Рыбкин. Он знаком приказал мне молчать, затем снова схватил за шкирку и потащил к выходу из больничного коридора, волоча за собой по полу, словно мешок с мусором.
–Куда мы идем?, – жалобно спросил его я.
–Домой» – сухо ответил Рыбкин и ускорил свой шаг.
Вместе, мы быстро преодолели длинный коридор, и вышли на улицу с черного, непарадного выхода из больницы. С той ее стороны, где находился лишь огороженный забором двор и ряды мусорных контейнеров. Огромный санитар Рыбкин изо всей своей недюжинной силы тащил меня за собой. Куда мы идем и зачем, я не знал, в моем сознании сохранились лишь обрывки тех событий.
После недолгой прогулки по улице, я и Рыбкин оказались возле какого-то старого, панельного, пятиэтажного дома, затем зашли в темный, обшарпанный подъезд. Лифта в этом доме не было, поэтому нам предстоял недолгий подъем наверх по узкой лестнице. Рыбкин без устали тащил меня за собой вверх по ступенькам, словно паровоз. Наконец, он резко остановился на лестничной площадке третьего этажа. Пинком своей ноги, Рыбкин открыл дверь одной из квартир, и резко втолкнул меня внутрь какого-то очень странного жилища, откуда шел немного сладковатый запах. Увидев мрачный темный коридор старой «хрущевки», который выглядел словно спуск в преисподнюю, я испугался не на шутку. В моей голове сразу же всплыли все те леденящие душу истории, когда-либо увиденные мной в юности по телевизору, чаще всего это была телепрограмма «Криминальная страна» – полудокументальный сериал о всяких людоедах, серийных убийцах, и прочих маньяках всех мастей. «Бля, наверное, он здесь меня разделает, а потом сожрет, надо бежать пока еще есть силы» – испуганно подумал я. Тем временем Рыбкин следом за мной зашел в квартиру. Он закрыл за собой входную дверь и попытался протолкнуть меня еще дальше внутрь своего жилища, но внезапно в моем тщедушном теле откуда-то появились свежие силы, и я начал сопротивляться. Вцепившись своей здоровой рукой в дверной проем, я уперся как осел и даже начал кричать слабым голосом. Через мгновение Рыбкину это надоело, и он со всей своей недюжинной силы, схватив меня за шкирку, бросил об пол. С размаху ударившись головой об деревянные доски пола, я почти сразу же потерял сознание, и последнее, что я запомнил, перед тем как провалиться в удушливую темноту, так это глухой звук удара моей головы об пол и огромные ноги Рыбкина в черных резиновых галошах прямо напротив моего лица.
Глава 4 Утро в доме мясника
Среда 13 Октября
Ранним утром, я очнулся в незнакомой комнате, лежа на грязном, полосатом матрасе, постеленном прямо на полу вдоль стены. Моя голова спросонья очень плохо воспринимала новую информацию, поэтому мне потребовалось несколько минут, чтобы понять факт того что я нахожусь не у себя дома и не в больнице, а в чьей-то квартире. При этом я совершенно не помнил каким образом, я мог оказаться в этом месте. В моей памяти остались лишь обрывки событий последнего дня своей прошлой жизни: падение с крыши, холодный подвал морга, огромный санитар Рыбкин и его жуткие разговоры о смерти. «Он вроде бы вывел меня из больницы, а затем мы вместе с ним куда-то шли, но куда и зачем?» – на эти вопросы у меня не было ответов, а при попытках хоть что-нибудь вспомнить, моя голова начинала мучительно болеть.
В надежде найти хоть какие-то подсказки, я решил осмотреть окружающую меня обстановку. Кого-то картина увиденного могла бы повергнуть в шок, но для меня это была обычная убитая комната в обычной убитой квартире старой панельной «хрущевки». Ремонт, в этом жилище, наверное, не делали никогда с самого момента постройки дома, поэтому стены комнаты так и остались окрашенными строительной, темно-зеленой краской, которая местами уже облупилась со стен, на старом деревянном полу виднелись горы пыли и мусора, а белый оштукатуренный потолок потемнел от времени и стал серо-желтым. У противоположной стены комнаты, стояла раскладушка, с положенным поверх нее таким же как и меня, полосатым матрасом, схожим с теми, что обычно бывают в больницах. «Наверно, это постель хозяина этой квартиры» – решил я. Рядом с изголовьем этой импровизированной кровати располагалась деревянная тумбочка серого цвета, на которой стояли старые, механические, часы-будильник из белого пластика. Кроме того, в левом дальнем углу комнаты, возле окна, на старой облезлой табуретке возвышался совсем новенький «плоский» телевизор, который на фоне остальной обстановки этой комнаты выглядел словно пришелец из будущего.
«Полосатые матрасы, больничная тумбочка, бля, неужели я у Рыбкина? – с опаской подумал я, и от этого мне сразу же стало не по себе. Оказаться пленником в квартире этого странного, одержимого своей работой человека, совсем не входило в мои планы. Кто знает, что он задумал по поводу меня и к чему это приведет.
Мое самочувствие, несмотря на все странности того места, где я находился, стало намного лучше. Меня больше не трясло и не морозило, но моя левая рука теперь вовсе перестала слушаться и была неестественно тяжелой. Когда я посмотрел на нее, то увидел свежий эластичный бинт, намотанный по всей длине от плеча до запястья, а сама рука оказалась притянута к моему туловищу через самодельную перевязь фиксирующую мои плечо и локоть. «Кто же это сделал? – удивился я, – Неужели Рыбкин? Или возможно это был какой-то другой человек или врач, но тогда получается, что в этом месте, я провел уже несколько дней, не меньше».
Тем временем, за окном начинался новый день. Лучи яркого солнца пробивались внутрь комнаты сквозь пыльные стекла, а через открытую форточку было слышно пение птиц. От этой непривычной для себя картины, я как ребенок, позабыв о своих проблемах, уставился в окно. Видеть и слышать все это мне было невероятно приятно. «Значит, я все-таки жив, а все что находится вокруг меня не очень похоже на ад, но даже если он на самом деле такой, то жить здесь вполне можно» – радостно подумал я. Внезапно, внутри белых часов, стоящих на тумбочке, что-то щелкнуло, и они начали громко звонить, подпрыгивая от вибрации. Словно по сигналу этого будильника, за стеной комнаты, где находился я, что-то загремело, а затем послышались тяжелые шаги. Кто-то большой и сильный шел в мою сторону. В ожидании неведомого хозяина квартиры, я весь сжался от ужаса. Я ожидал увидеть жуткого маньяка с топором или ручной пилой, обрызганного кровью, но не тут-то было, в дверях показался мой недавний знакомый санитар Рыбкин. Только теперь вместо больничного халата на нем был одет обычный клетчатый кухонный фартук, повязанный прямо поверх трусов и заляпанной майки «алкоголички», а на свои ноги он нацепил домашние тапки с носками. Выглядел при этом Рыбкин вполне дружелюбно, словно добродушный семьянин средних лет. Будучи в хорошем расположении духа, он посмотрел на меня, и широко улыбаясь, произнес:
– Ну ты даешь спать. Я уже было подумал, что ты кони задвинул и хотел отнести тебя обратно в морг. Ты же почти сутки спал. Если бы тебя нашли на улице, то могли принять за покойника. Слышал когда-нибудь про летаргический сон?
–Нет,– соврал ему я. Хотя на самом деле конечно же я про это слышал, просто не хотелось тратить свои силы на бессмысленную полемику.
–Хотя да, – ехидно продолжал свою речь Рыбкин, – Я же ведь совсем забыл, что ты умер. Тебе теперь должно быть все равно».
–Умер? – удивленно переспросил его я, -Мне так не кажется. Я чувствую себя намного лучше, чем раньше, как-то не очень все это похоже на смерть.
–Нет, ты умер. Ты теперь покойник, – утвердительно ответил мне Рыбкин. Видимо он пытался убедить меня в своей правоте, хотя по его лицу было непонятно говорит он серьезно или шутит.
А я вообще ничего не понимал. Память о недавних событиях возвращалась ко мне очень медленно, словно просмотр фильм по очень медленному интернету: несколько минут есть картинка и все идет нормально, затем возникает пауза, изображение застывает, и приходится ждать пока загрузится еще немного, затем снова пауза и так до бесконечности.
–Как…….. и……… когда я умер? – неуверенно спросил я у Рыбкина.
– В ответ Рыбкин криво усмехнулся и начал подробно объяснять: «Да как обычно ты умер, как и все. Ты же сам позавчера меня попросил все оформить, и вот на тебе, пожалуйста, теперь уже ничего не помнишь. А я как честный человек, все документы сделал и тебя уже даже похоронили. Ты кстати в курсе, что своей смертью ущерб государству нанес? Хоронили то ведь тебя за бюджетные деньги, то есть бесплатно. Зато тот безымянный бомж, которого закопали вместо тебя, просто счастливчик. Он теперь имеет твое имя и фамилию вместо бирки с номером».
–Понятно – вырвалось у меня, хотя, наверное, это было самое тупое, что можно сказать в такой ситуации. Ко мне, наконец, пришло осознание всей глупости своего решения и серьезности ситуации, в которой я сейчас оказался. Я еще не умер, но уже похоронил себя и свою жизнь. Не зная, что делать дальше, я в нерешительности тупо уставился на Рыбкина и спросил первое, что пришло мне в голову:
–А меня никто не искал?
– В ответ Рыбкин саркастически засмеялся, а затем ответил: «Да кого там, кому ты нужен. И еще это, я тут бинтами замотал тебе руку, там у тебя не перелом, так «фигня», вывих был сильный. Я вправил, как умею, через несколько дней повязку можешь снять. Косяков быть не должно, я ведь одно время в травме на приемке работал, – гордо добавил он.
После этих слов, Рыбкин прошел в комнату и со всего размаху рухнул на свою раскладушку, которая чуть не сложилась от его огромного веса. Достав из-под подушки пульт, Рыбкин включил телевизор и стал смотреть какой-то мрачный сериал про бандитские разборки. Я же просто молча сидел на своем матрасе, в углу у стены, не зная, что мне дальше делать. Через некоторое время Рыбкин, словно вспомнив что-то важное, повернулся ко мне и сказал:
–А ты, кстати, молодец, что умирать отправился с паспортом. Это очень предусмотрительно, а так бы пришлось тебя как неопознанного «жмурика» оформлять. Я кстати твой паспорт случайно нашел, когда на больничной мусорке шарился. Твою одежду туда видимо со скорой помощи выкинули. Они кстати тебя даже в реанимацию не стали завозить, сразу спустили в морг. Думали, наверное, что раз ты упал с такой высоты, значит все труп. А ты оказался ебааааать какой живчик.
–Да я просто забыл выбросить этот долбаный паспорт, – ответил Рыбкину я, – Таскал его в кармане постоянно в последнее время, потом хотел зажигалкой подпалить, но она сломалась.
–Вернуть паспорт тебе уже не смогу, его только родственникам можно выдавать, – как бы извиняясь, проговорил Рыбкин.
Я оперся на свою здоровую руку и попытался встать с матраса, но от долгого лежания, мои ноги онемели и плохо слушались, поэтому я снова присел обратно. Я был подавлен и растерян. Особых планов, что делать дальше у меня не было, а умирать снова почему-то уже не хотелось. Мне нужно было придумать что-то, найти для себя новый смысл жизни, но какой? О чем может мечтать живой покойник? Наверное, мне опять придется плыть по течению и ждать куда вынесет водоворот событий.
Через некоторое время раздумий, меня вдруг осенило. Я вопрошающе посмотрел на Рыбкина и спросил:
–Слушай, а можно я еще пару дней у тебя поживу?
–Да хоть неделю живи, но тогда с тебя пиво и готовка еды, – добродушно рассмеялся он.
Получить кров в этой старой, убитой квартире ебнутого на всю голову мясника оказалось весьма легко, но вот для того чтобы определиться, что мне делать дальше, нужно было узнать, что же изменилось в этом мире после моей смерти. Проще всего и быстрее такую информацию можно получить из сети интернет. Понимая всю «бредовость» своего вопроса, я все же решил поинтересоваться по этому поводу у Рыбкина:
–Слушай, а у тебя есть здесь компьютер или ноутбук с интернетом?
–В ответ Рыбкин поморщился: «Есть ноутбук, только там походу какой-то вирус вылез, на экране все время висит картинка с разными «хуями», и пишет, что надо деньги отправить. Глянешь его?» А то я, если честно, особо в ваших «интернетах» ничего не понимаю и не сижу, а вот в «Самолеты» раньше играл, люблю я такое дело».
– Может в танки? – переспросил я его.
–Не, – сказал Рыбкин, – Танки не мое – Там все всё время кустах прячутся и целят в друг друга. Не люблю я такую шляпу. Мне нравится, чтобы все было в открытую, в чистом небе – один на один, по-честному».
–Ладно, – сказал я, – Посмотрю твой «ноут», что там за картинки.
–Смотри, – ответил Рыбкин, -Он на кухне лежит, на подоконнике. А я спать буду, со смены только утром пришел, можешь шуметь, я все равно ничего не услышу».
–Слушай, а у тебя есть что-нибудь пожрать? -спросил его я.
–Ну ты наглый, – удивился Рыбкин, – Да, что-то было в холодильнике, не помню, глянь сам и там подсуетись на кухне, – лениво добавил он.
–А если не секрет, откуда у тебя ноутбук? – удивленно спросил его я.
Услышав мои слова, Рыбкин от возмущения даже приподнялся с раскладушки и обиженно постучал кулаком по своей голове.
–Бляяяя, как откуда, ты совсем «придурошный» что ли? – Купил в кредит, как и все. Или ты что думаешь, мне кредиты не дают? После этой фразы Рыбкин посмотрел на меня таким тяжелым, пристальным взглядом, что я поспешил как можно быстрее встать со своего матраса и убраться из этой комнаты в кухню.
Квартира, в которой проживал Рыбкин, не обладал огромными размерами или большим количеством комнат. По сути, она состояла из 1 комнаты средних размеров и небольшой кухни, соединенных между собой узким коридором с небольшим ответвлением на совмещенную ванную и туалет. Пройдя по этому коридору, я оказался на крошечной кухне 2 на 3 метра. Здесь господствовали все те же минимализм и спартанская обстановка, что и в комнате. Мебели и техники было немного: в одном углу стояла заляпанная жиром газовая плита и огромный старый холодильник марки ЗИЛ с хромированной ручкой и логотипом как у машины, а в другом виднелась ржавая раковина без мойки. На стене висело несколько кривых шкафов с незакрывающимися дверками. Посредине стоял белый кухонный стол с облупленным пластиком и пара черных табуреток. Стены в этой кухне, как и в комнате, также были окрашены старой строительной краской, только еще более мерзкого, темно-коричневого цвета, поэтому со стороны они выглядели, словно облитыми дерьмом. На подоконнике, возле полуоткрытого окна, действительно лежал ноутбук, немного потертый, но с виду вполне целый. «Ладно, стоп,– решил я, – В начале, мне нужно хоть что-нибудь поесть».
С интересом и опаской я открыл дверцу холодильника ЗИЛ. Внутри него, к моему удивлению, не оказалось разделанных кусков тел или отрезанных голов. Вместо этого на одной из полок лежала вполне обычная булка хлеба, а рядом с ней большой кусок соленого сала и очищенная луковица. Все это выглядело не особо аппетитно, но все же лучше, чем ничего. Кроме того, на другой полке лежала еще и соль. «Интересно, – подумал я, – А зачем Рыбкин морозит соль в холодильнике? Может так вкуснее? Ну да ладно».
Порывшись по кухонным шкафам, я нашел еще и чайник, зачем-то убранный на верхнюю полку, и крикнул Рыбкину через стену:
–А Чайник у тебя рабочий?
–Да. – прокричал он.
–А почему ты им не пользуешься?
–Потому что не пью чай.
Выяснять что-либо дальше у Рыбкина мне было совсем не интересно. Странное место, странный человек, но самое главное в этом, что чайник работает и мне не придется давиться сырой водой из-под крана. Когда все вопросы с моим обедом были наконец решены, я уселся за кухонный стол и включил ноутбук. На его экране, сразу же после окна загрузки, появилось сообщение с предложением отправить определенную сумму на нужный счет, а под этим текстом красовалась подборка интересных картинок рейтинга 18+, которую я бы назвал «для ценителей». «Хорошо, что это не шифровальщик, – радостно подумал я, – А простенький вымогатель в автозапуске». Пара кликов мышкой, перезапуск компьютера, и от этого порно-баннера не осталось и следа.
Теперь наконец мне можно было спокойно приступить к обзору местных новостей. Для этого я запустил на рабочем столе компьютера интернет-браузер и стал внимательно просматривать все местные новостные сайты, а также посты в группах социальных сетей. Я хотел найти хоть какие-то заметки или упоминания о собственной смерти, но к моему удивлению и даже разочарованию, моя трагическая гибель не оставила хоть сколько-нибудь заметного следа в городских хрониках. В местных новостях промелькнула всего лишь одна небольшая заметка, про сорвавшегося с крыши человека, причем в комментариях под этой новостью, все люди в основном жалели не погибшего, а другого человека – местного таксиста, на машину, которого и упал незадачливый самоубийца, то есть я. Такая реакция была вполне ожидаемой. Ничего удивительного. Огромный город-монстр даже не заметил, как проглотил еще одну жертву, и теперь никому до ней нет дела. Очередная смерть стала лишь еще одной каплей в бесконечном водовороте человеческих жизней. Упал с крыши и умер – вот итог жизни человека длинною в три десятка лет. Звучит печально, но это правда, на которую глупо обижаться.
«Какой же сегодня день недели? – подумал я, – Наверное, четверг. Значит уже два дня, как я не появлялся на своей работе. Уж там то точно должны были начать меня искать. Но даже если они мне звонили, то мобильного телефона у меня с собой нет, он либо выпал и разбился при падении с крыши, либо его кто-то забрал».
«Кхм», – вдруг послышался мне громкий кашель. На пороге кухни внезапно появился Рыбкин. Он подошел к столу, за которым сидел я, и со словами: «Совсем ведь забыл про подарки», – положил передо мной разбитый сотовый телефон и какие-то странные листы бумаги с текстом и синими печатями.
–Что это? – удивленно спросил его я.
–Прикинь, вчера еще телефон нашел в мусорке возле больницы, походу тоже со скорой выкинули, им, наверное, слишком «стремный» показался. А я взял, посмотри может это твой?».
Я не верил своим глазам, да, это действительно было мой телефон, только теперь весь его экран еще сильнее покрылся трещинами.
– Вроде мой, – ответил я, – Правда разбит немного, но может еще работает, ладно, спасибо, я чуть попозже попробую включить его.
Отложив свой сотовый телефон в сторону, я начал смотреть те бумаги, что дал мне Рыбкин, но толком ничего в них не понимал. Судя по всему, это были какие-то больничные справки с обилием различных печатей, исписанные корявым, почти неразборчивым почерком, что делало их похожими на египетские скрижали с иероглифами.
– Видя мое замешательство, Рыбкин сам великодушно пояснил: «Это справки из морга, в общем здесь написано, что ты теперь покойник».
Услышав его слова, я опешил. Такого поворота событий я совсем не ожидал, мне трудно было поверить в то, что такое вообще возможно, поэтому я застыл в немом молчании.
–Вот видишь, я не шутил, когда сказал, что ты умер. Чего теперь собираешься делать? – как бы с издёвкой, спросил меня Рыбкин. Он, по-видимому, был вполне доволен своей не то злой шуткой, не то экспериментом, решив уже окончательно упрочиться в роли вершителя человеческих судеб.
Зачем он это сделал для меня так и осталось неясным. Наверное, в тот момент Рыбкин уже дошел до такой степени крайности, когда ты перестаешь бояться, чего бы то ни было, и в какой-то мере это был его протест против существующей системы, когда еще живого человека отправляют в морг, рассчитывая на то, что по пути в это место он умрет.
–Даже не знаю, мне подумать нужно, – ответил я Рыбкину, и, опустив глаза, спрятался за экраном ноутбука.
Первым делом, я решил проверить свой мобильный телефон. Для этого я нажал на кнопку включения, расположенную сбоку на его корпусе. Экран телефона сразу же ярко засветился, он был покрыт трещинами, но кое-что на нем все же можно было разглядеть. Остатка заряда аккумулятора почти не оставалось, возможно его хватило бы всего на несколько минут, поэтому мне нужно было действовать очень быстро. В меню телефона я увидел несколько десятков пропущенных вызовов, большей частью от хозяйки съемной квартиры, но были также звонки и с моей работы. В остальном все чисто, никаких сообщений от «друзей» или «знакомых», ведь я уже давно почти ни с кем не общался, а со всех соцсетей тихо, мирно удалился за несколько недель до своего «полета в лучшую жизнь». «Что же пока все вполне логично, – думал я, – Хозяйке нужны были деньги за съем жилья, это понятно, а с работы звонили, потому что искали, куда же я потерялся, ведь я должен был сделать там что-то важное». При воспоминании об этом, в мою голову полезли странные мысли: «Что-то осталось недоделанным, но я не мог вспомнить, о чем шла речь. Появиться на своем рабочем месте мне было очень важно, только вот зачем?». И тут я внезапно заметил, что Рыбкин не ушел из кухни, а все еще молчаливо стоял напротив меня в ожидании ответа. Я пристально посмотрел на него и пододвинул своей рукой справки с печатями к краю стола. Рыбкин посмотрел на них, затем на меня и задал мне свой главный вопрос, словно давая надежду на возврат к обычной жизни: «Так что ты решил в итоге? Бумаги-то я порву?».
Это был тот момент, когда мне нужно было снова выбрать свой путь – туда или обратно. Вернуться в начальную точку или наоборот, сломав всю систему, стать тем, кто вне общества, неприкасаемым, своего рода сбоем в матрице. Поле недолгих раздумий, я выбрал второе, и, посмотрев на Рыбкина, уже совсем другим взглядом – взглядом свободного человека, произнес: «Нет, не нужно, пусть все остается как есть, все нормально».
