Читать книгу: «Человек в Космосе. 60 лет», страница 2
3. Первая гавань Вселенной
Рождалась советская космическая ракета. Пока она звалась межконтинентальной баллистической. Для её испытаний и доработок колыбель "Капустина Яра" стала тесной. Нужен был принципиально новый полигон и решение о его строительстве в 1954 году было принято. На необъятных просторах страны стали подбирать территорию для будущего космодром.
Непосредственная ответственность за создание нового объекта возлагалась на маршала артиллерии М. И. Неделина. После нелёгких изыскательных работ Комиссия под председательством Начальника испытательного полигона "Капустин Яр" легендарного генерал-лейтенант артиллерии В. И. Вознюка предложила пустынный район Казахстана восточнее Аральского моря, в нескольких сотнях километров от поселка Байконур (по-казахски Байконыр). Это место имело ряд преимуществ перед другими: возможность необходимого в то время размещения командно-измерительных пунктов, равнинная полупустынная местность, наличие крупнейшей реки Сыр-Дарья, более трехсот солнечных дней в году и, главное, что уже тогда С. П. Королёв держал в уме – близость к экватору, дающая возможность использовать для запусков в Космос дополнительную скорость вращения Земли.
Вот как рассказывал о начале полигона один из его строителей Герой Социалистического Труда, Лауреат Государственной премии генерал-лейтенант Макарычев Алексей Алексеевич.
"В середине января 1955 года в 20,5 тыс. км от Москвы на маленькой станции Тюратам (по-казахски Торетам), затерявшейся в безбрежной казахской пустыне остановился поезд. В считанные секунды были отцеплено два вагона, начальник станции приблизился к теплушкам, из которых выскакивали молодые люди, среди них выделялся человек в плаще и кожаном ушанке. Это был инженер старший лейтенант Денежкин Игорь Николаевич.
Познакомившись, зашли в здание, а остальные прибывшие люди затолкали вручную вагоны в тупик. Станционное здание, два небольших дома, десяток мазанок, вросших в землю – вот, что было в те годы на станции Тюратам. А дальше, куда ни глянь заснеженная без конца и края равнина. Начальнику станции и местным жителям было интересно узнать зачем прибыли военные. На вопрос «А что делать будете?» Денежкин подумал и сказал «Как что? Строить стадион». С этого и пошла по округе молва, что в районе Тюратама строится гигантский спортивный комплекс.
Группе Денежкина предстояло решить нелегкую задачу, подготовить всё для размещения военных строителей, техники, материалов. Крупных населенных пунктов, которые могли бы дать жилье людям, не было – приходилось начинать с нуля.
Вслед за первой группой строителей, как по конвейеру, круглосуточно стали прибывать на стройку эшелоны с грузами: лес, кирпич, бензин, уголь, стекло, шпалы, цемент, сборные дома, автомашины, экскаваторы, бульдозеры и так далее.
Сразу же начала закладываться производственная база, бетонные заводы, растворный узел, механизированный склад для песка и щебня, налаживалось лесопильное и деревоперерабатывающее производство, поднимали стены мастерских по ремонту автомобильной строительной техники, возводилось жилье. И если мы в январе 1955 года высадились, то уже в апреле 1955 года был уложен первый кубометр бетона в первое сооружение – автомобильную дорогу, связывающую железную дорожную станцию с будущей стартовой площадкой".
Особым объектом строительства был стартовый комплекс. Воспоминаниями о нём поделился в своё время с журналом "Военное обозрение" Заслуженный строитель России, прораб первого старта полковник Сергей Алексеенко.
– Сергей Андреевич, понятно, засекреченность строительства космодрома была страшная. Но военные строители, знали, что возводили?
– Нет. Знали только, что Минобороны создает ракетную базу для защиты своих рубежей, нанесения ответного ядерного удара по США в случае войны. В легендах прикрытия Генштаба она имела название «Стадион». Первые строители прибыли на станцию Тюратам в январе 1955 года. А в сентябре уже начались работы по рытью котлована под первый старт. Техники поначалу не хватало: каких-то пять скреперов, два бульдозера, столько же экскаваторов, пять самосвалов. Все. И это, чтобы за считанные месяцы вынуть из котлована глубиной 50 метров более одного миллиона кубометров породы! Все равно, что Азовское море вычерпывать ложкой.
А тут еще с глубины полтора-два метра пошел не песок, а ломовые глины, которые не брал ни один ковш. Попробовали рыхлить отбойными молотками – бесполезно. Зато разные представители из инстанций, глядя в чертежи, удивлялись «безделью и лености» тогдашнего прораба. И так довели его, что он, разочарованный в своих способностях «выкопать какую-то яму», слег в больницу. Я тогда работал на других объектах. Помню, еще подумал: не дай бог попасть на котлован. И как сглазил: с января 1956 года меня назначили прорабом на первый старт. Так что начал я с нуля и прошёл всю стройку. До подписания акта сдачи комплекса в эксплуатацию.
– С Главным конструктором встречались часто?
– Конечно. Мы общались очень тесно. Настолько, что некоторые даже окрестили меня чуть ли не «придворным» прорабом Сергея Павловича Королева: по его командам я выполнял работы в действующем монтажно-испытательном комплексе, на старте и т. д.
– Крутой нрав Королева доводилось испытать на себе?
– Он меня схватил за грудки уже в самую первую встречу. Кстати, его фамилию из-за конспирации не называли, просто сказали: «С вами встретится Главный конструктор». А встретиться нужно было срочно. Мы провели серию мелких взрывов и вдруг вышли на водяной горизонт.
Как оказалось, чертежи проектного института были подготовлены без данных по гидрогеологии. Я предложил остановиться и начать устройство фундаментной плиты на достигнутой глубине.
Но нужно «добро» заказчика. Однако Сергей Павлович буквально стал трясти перед моим носом кулаком: «Нет, ты мне выкопаешь котлован строго по проекту или будешь мыть золото очень далеко отсюда!» Я в сердцах бросил: «Далась вам эта глубина. Метр больше, метр меньше – какая разница?» Королев выругался и уже спокойно сказал: «Я с этим не могу согласиться. Ракетная струя должна иметь длину свободного пробега не меньше половины высоты стартующей ракеты. В противном случае ракета не сойдет со старта или, сойдя, упадет рядом. Поэтому прошу: сделай все по проекту!» Вот тогда я впервые понял, что все-таки мы строим. Потом трения с Королевым, конечно, были, но их можно пересчитать по пальцам одной руки. Взаимопонимание было полным".
В стартовую площадку военные строители уложили более миллиона кубов бетона. Для измерения полетов ракеты по всей трассе стартовой площадки Тюратама до Камчатки – базы падения – строились измерительные пункты. Менее чем за 1,5 года удалось построить, оснастить и ввести в строй в пустынных местностях Казахстана и Камчатки комплексы из 15 измерительный пунктов для объективного контроля ракеты на всех участках полета.
В проектировании и строительстве нового полигона приняли участие многие организации различных министерств, но основная доля была отдана Министерству обороны. Основная тяжесть возведения полигона легла на плечи военных строителей, руководимых полковником Г. М. Шубниковым, во время войны обеспечивавшим действия войск на 1-ом Белорусском фронте.
Один из организаторов и участников создания полигона генерал М. Г. Григоренко вспоминал: «…Нигде в мире не было опыта проектирования и строительства столь сложных, по существу, уникальных сооружений и комплексов.
Требования к точности и долговечности конструкций были предельно высокими. Без повседневной изобретательности, творчества, инженерной смелости, без умения идти на риск успеха добиться было бы невозможно. И я думаю, не случайно руководящий состав строительства составляли фронтовики – люди, прошедшие тяжкие испытания войны, закалившиеся в ее горниле, люди, которых никакие трудности не могли ни испугать, ни остановить».
Эти оценки полностью относятся и к личному составу полигона. Его Начальником был назначен генерал-лейтенант А. Н. Нестеренко, во время войны – заместитель командующего артиллерией Ленинградского фронта по ГМЧ, а начальником штаба – полковник А. Г. Карась, командовавший на фронте полком «катюш», а в последствии – начальник Главного управления космических средств Министерства обороны.
При создании НИИП-5 был максимально использован опыт полигона "Капустин Яр". Для укомплектования НИИП-5 из Кап-Яра были выделены офицеры, имеющие практический опыт испытательной работы.
Среди них такие прославившие новый полигон специалисты как: А. И. Носов, А. А. Васильев, А. П. Метелкин, Ф. И. Зайцев, Н. П. Павлов, Н. И. Кулепетов, А. В. Соловьев, И. Т. Буряк, Д. Г. Харьковский, П. В. Гусев, А. Н. Злыденко и другие.
О начале испытательной работы полигона вспоминает доктор технических наук Анатолий Петрович Абрамов, один из ведущих специалистов по наземному оборудованию ракетно-космической техники.
"На полигоне уже был выкопан громадный котлован для отвода газовой струи от двигателей и построено уходящее в землю пятиэтажное сооружение для монтажа на нем стартовой системы. Было вынуто девятьсот тысяч кубометров грунта. Вырос монтажно-испытательный корпус (МИК), смонтирована стартовая система.
Наступил долгожданный день – ракета на установщике выплывает из МИКа и направляется на старт. Люди везде – на установщике, идут впереди по рельсам, с боков по насыпи, и все улыбаются. Праздник!
И пусть эта ракета еще не полетит, она для наземной отработки, но это первый выезд, за ним будут десятки, сотни других, некоторые из них войдут в историю, но для конструкторов, строителей, испытателей сегодня особый день. Затем наступил период испытаний всего, что будет работать при подготовке к пуску и при пуске.
Десятки систем, тысячи узлов – все должно работать безотказно. Обязательный тройной контроль всех операций. Если ты признался в своей ошибке – простят, промолчал, а потом вскрылось – пощады не жди. Работа напряженная, жесткая дисциплина, неустроенность бытовая – экзамен на выживание…
Да, первый пуск ждали посерьезнев, повзрослев, понимая, что впереди экзамен на зрелость… Наступил день первого пуска ракеты Р-7. Это было 15 мая 1957 года. Испытатели, строители, конструкторы, давно забывшие о выходных, уставшие от бессонных ночей и бытовых неурядиц, работали, тем не менее, как хорошо отлаженный механизм. Сказывался многолетний опыт, ведь за плечами был не один сданный в эксплуатацию боевой ракетный комплекс. Люди стали предельно собранными, как перед серьезными испытаниями, и вся предыдущая деятельность была лишь трамплином для предстоящего события.
И вот перед нами в грохоте и пламени медленно поднимается ракета, набирая скорость… Чувство облегчения и восторга охватило присутствующих…
Но радость была преждевременной. Телеметрическая информация показала, что на 98 секунде один из двигателей отключился, и ракета упала. Плохо. А если посмотреть глазами оптимиста? Ведь это первый пуск. Полет продолжался 98 секунд – не так уж и плохо. Раньше на значительно более простых ракетах бывало действительно плохо, вплоть до взрыва на старте…
Вскоре один из офицеров нашел деталь ракеты вблизи от старта. На ней был выбит номер, указывающий, что она принадлежит хвостовому отсеку бокового блока. Был организован поиск других свидетельств аварии. Несколько сотен человек в трусах, кирзовых сапогах и солдатских панамах, вытянувшись цепочкой, стали прочесывать местность. Жара, колючки, жажда. На следующий день в 80 км от старта с самолета был обнаружен боковой блок. На хвостовом отсеке были следы пожара.
Исследования показали, что причиной всему была негерметичность магистрали горючего. Причина найдена, приняты меры, и очередная ракета подготовлена к пуску 11 июня…
На этот раз уже на старте произошло аварийное выключение двигательной установки. Одну причину устранили. Другая, связанная с автоматикой, требовала времени для анализа и схемных изменений. И вновь месяц напряженной работы одних и кулуарных скептических пересудов других.
А тут свалилась на голову, еще одна беда. В этой песчаной безводной пустыне мы могли ожидать всего, но только не ливня, который прямо-таки затопил старт, выведя из строя многие электрические системы. Но и это пережили. Все восстановлено, проверено и готово к пуску.
Он состоялся 12 июля. Подъем! Полет идет нормально. На лицах появляются улыбки. Но на 33-й секунде двигатели выключаются. Авария… Казалось бы, есть от чего потерять голову. Однако хладнокровие Королева, отсутствие даже намека на попытку найти «стрелочника» вселяли в людей понимание того, что мы вышли на новый уровень сложности научно-технических проблем, где нет проторенных путей…
Какой же груз ответственности лежал на плечах Королева, если учесть, что он в это время еще не был реабилитирован. Еще свежи в памяти арест, тюрьма, ссылка. А за его спиной уже высказывались мысли о том, что схема ракеты порочна…
Но время показало, что путь, выбранный Королевым, труден, так как трудна задача, но верен. И, наконец, 21 августа состоялся очередной пуск, и головная часть ракеты Р-7 достигла заданной цели. Свершилось".
Личные впечатления автора-составителя
"Стартует стратегическая" – так называлась корреспонденция, опубликованная 55 лет назад в газете "Красная Звезда". Её привёз с Н-ского ракетного полигона ваш покорный слуга, которому довелось впервые присутствовать на этом необыкновенном действе. Горячие впечатления от пуска ракеты (Королёв поправлял журналистов – "запуска"), в публикации излагались так: "Где-то в земле зародился и, нарастая лавиной, потряс окрестность рокот выходящих на режим двигателей. Облако дыма, пробиваемое тугими струями огня, окутало позицию. В мелкой дрожи забилось все – и почва под ногами, и воздух вокруг. А из громыхающего зева старта, будто нехотя покидая доселе привычную землю, выходила в свой первый и единственный полёт стратегическая ракета. Но чуть приподнявшись над землей, вдруг решительно понеслась вверх, все дальше отрываясь от своего собственного грохота… Не было в эти секунды на полигоне человека, который не стремился бы проводить глазами удалявшуюся в синюю бездну яркую комету или хотя бы не прислушивался к струящемуся грому ее голоса…
Кода огненная точка постепенно растворилась в небе, поражённый произошедшим, я спросил стоявшего рядом на наблюдательном пункте офицера: наверно, ему это уже не в диковинку? "Нет, – ответил он, – к такому привыкнуть нельзя. Каждый раз ощущаешь фантастический органный аккорд, он наполняет всего тебя, будто сама душа вибрирует в резонанс звуку". Надо же, подумал я тогда, и ракетчики любят органную музыку…"
17 сентября 1957 года в Москве в Колонном зале Дома союзов состоялось торжественное собрание Академии наук, посвященное 100-летию со дня рождения К. Э. Циолковского. С докладом о жизни и деятельности Циолковского выступил В. П. Глушко. Затем С. П. Королёв сделал обстоятельный доклад: «О значении научных и практических предложений К. Э. Циолковского для развития ракетной техники и запуска искусственных спутников Земли». В докладе прозвучала такая фраза: "Ближайшее время с научными целями в СССР и США будут произведены первые пробные пуски искусственных спутников Земли". Реакция зала была спокойная, так как мало кто знал, что в это время на военном полигоне близ Тюратама, уже идет интенсивная подготовка к пуску носителя и первого искусственного спутника Земли.
Одним из организаторов этой работы был Константин Васильевич Герчик. В годы Великой Отечественной войны прошёл должности от командира взвода до начальника штаба артиллерийской бригады. Был дважды контужен, чудом избежал гибели. После войны окончив Военную артиллерийскую академию им. Ф. Э. Дзержинского, он пошёл школу полигона "Капустин Яр". А в 1958 году становится Начальником 5 НИИП Минобороны – ныне «Байконура». Он везде и всегда на острие выполнения задачи. И однажды это чуть не стоило ему жизни. 24 октября 1960 года во время катастрофы при подготовке пуска ракеты, когда во время взрыва на стартовом комплексе погибли 74 испытателя. Константин Васильевич получил тяжелейшие ожоги тела, но чудом остался жив. Перенеся мучительное лечение, он нашёл в себе силы снова стать в строй…
Опираясь на таких несгибаемых людей – создателей и служителей будущего космодрома Сергей Павлович Королёв мог заявить:
«…С берега Вселенной, которым стала священная земля нашей Родины, не раз уйдут в еще неизвестные дали космические корабли. Каждый их полет и возвращение будут великим праздником нашего народа, всего передового человечества, победой Разума и Прогресса».
4. От «Спутника» до "Востока"
В 1957–58 годах ожидался очередной всплеск солнечной активности. Именно в этот период для лучшего изучения Земли и околоземного пространства по призыву Международного совета научных союзов было решено провести Международный Геофизический Год. На протяжении 20 месяцев ученые всего мира были сосредоточены на совместном изучении процессов на суше и в атмосфере, Арктике и Антарктике, на Солнце и в недрах Земли.
Для участия в этих мероприятиях Советское правительство в январе 1956 года поручило Особому конструкторскому бюро (ОКБ-1), руководимому С. П. Королёвым создание искусственного спутника Земли. Соответствующим постановлением предусматривалось создание неориентированного спутника для научных целей. Была оговорена его масса в пределах 1000–1400 кг, для научно-исследовательской аппаратуры выделялось 200–300 кг. Уже в июле 1956 г. отделом М. К. Тихонравова был разработан эскизный проект такого спутника – "Объект Д”.
В это же время в США был одобрен план запуска малых искусственных спутников Земли (ИСЗ) и официально объявлена космическая программа “Авангард”, для участия в которой привлекался немецкий конструктор Вернер фон Браун. Не желая уступать в соревновании с соперниками Королев решил пойти по пути создания простейшего спутника.
Опираясь на успешные испытания межконтинентальной баллистической ракеты Р-7, он обратился в ЦК КПСС с письмом, в котором, в частности, говорилось: “Просим разрешить подготовку и проведение пробных пусков двух ракет, приспособленных в варианте искусственных спутников Земли (ИСЗ), в период апрель – июнь 1957 года… Ракету путем некоторых переделок можно приспособить для пуска варианта ИСЗ, имеющего небольшой полезный груз в виде приборов весом около 25 кг…” Разрешение было получено.
Первый спутник (ведущий конструктор М. С. Хомяков) внешне представлял собой серебристо-серый алюминиевый шар с четырьмя усами раскрывающихся в полете штыревых антенн длинной до 2,9 м. Поперечник его 580 мм, а масса – 83,6 кг.
Внутри полости, заполненной азотом, размещались два радиопередатчика, их сигналы имели вид телеграфных посылок длительностью около 0,3 с. Когда работал один из передатчиков, то у другого была пауза. Серебряно-цинковые аккумуляторы обеспечивали энергоснабжение в течение 2–3 недель. Внутренняя температура поддерживалась в пределах 20–30°С с помощью принудительной вентиляции по сигналам от термодатчиков. Реализация проекта потребовала круглосуточного аврала в КБ и на заводе, а затем на полигоне…
И вот 4 октября 1957 года, 5-й научно-испытательный полигон у Тюратама. Накануне прошли горизонтальные испытания ракеты-носителя и спутника в МИКе, вывоз и установка их на стартовую систему, другие предстартовые операции. Ракета заправлена компонентами топлива.
Часа за полтора до полной готовности к пуску состоялось заседание Государственной комиссии. По предложению Королева принимается решение провести пуск в ранее назначенное время – “сегодня в 22 часа 28 минут”. Объявляется часовая готовность: раскручиваются гироприборы, включается система радиоуправления, отключаются от борта ракеты штепсельные разъемы.
За 10 минут до старта в пультовую командного пункта спускаются С. П. Королев и Н. А. Пилюгин (главный конструктор системы управления). У перископов – заместитель Королева по испытаниям (испытатель № 1) Л. А. Воскресенский и начальник опытно-испытательных работ полигона А. И. Носов. Здесь же принимается решение: пренебречь некоторым сбоем в выполнении предстартовых команд, возникшем по пятиминутной готовности, и продолжать пусковые операции.
Одна за другой следуют команды “стреляющего” Е. И. Осташева: “Протяжка”… “Ключ на старт”… “Ключ на дренаж”… “Продувка”… и – “ПУСК”. Кнопку нажимает Б. С. Чекунов. На пульте, куда приковано внимание присутствующих, одни транспаранты загораются, другие гаснут. Наконец, загораются транспаранты “Главная ступень” и “Подъем”. Значит – запуск первого в мире ИСЗ ПС-1 с помощью полутора-ступенчатой ракеты-носителя Р-7 состоялся. Это произошло в 22 часа 28 минут 34 секунды по московскому времени.
Через несколько минут на приемнике, установленном на измерительном пункте полигона, были приняты радиосигналы спутника. Отделившийся от ракеты-носителя ПС-1 своим знаменитым «бип-бип» возвестил начало космической эры. Прием длился около двух минут, пока спутник не ушел за горизонт. Через полтора часа прием сигналов возобновился – объект совершал второй виток…
На полигоне, только что ставшим космодромом, кричали "Ура!", качали промышленников и военных. Это была большая радость за свершенное дело. Однако люди еще не полностью сознавали значение того, что они сделали. С началом второго витка на всю планету прозвучало сообщение ТАСС, которое затем передавалось неоднократно. Во всем мире срочно переверстывались первые полосы газет, дикторы радио и телевидения торопливо разучивали доселе неизвестное им русское слово «спутник», звучащее теперь одинаково на всех языках Земли.
При выводе спутника на орбиту в ракете-носителе случились отдельные сбои, что привело к повышенному расходу керосина и досрочному выключению двигателя. В результате спутник был выведен на орбиту с апогеем примерно на 80–90 км ниже расчетного. Просуществовал он 92 суток, совершив около 1400 оборотов вокруг Земли. Принципиальным достижением явилось сообщение аппарату первой космической скорости (~ 8 км/с). Спутник летал по эллиптической орбите, удаляясь от Земли в апогее до 947 км и приближаясь к ней в перигее до 228 км.
Все данные о полете спутника получали, принимали и анализировали созданные к тому времени под руководством А. А. Васильева испытательные и измерительные службы полигона, их измерительные пункты, положившие начало важнейшей наземной космической структуре – Командно-измерительному комплексу.
Создание Командно-измерительного комплекса (КИК) было поручено в сентябре 1956 года 4-му НИИ Минобороны, хотя оно возражало против возложения на него этих обязанностей, ссылаясь на несвойственную ему работу, проводимую в интересах АН СССР. Однако, ученые и промышленники считали, что только военные могут построить, оснастить и эксплуатировать измерительные пункты, разбросанные по территории Советского Союза в труднодоступных местах. Споры по этому вопросу были горячие, пока их не прекратил Министр обороны Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. Он согласился с доводами промышленников, предвидя важную роль космоса в обороне страны. С тех пор Жукову приписывают фразу: "Космос беру на себя!".
Сложнейшие работы в самые короткие сроки пришлось провести коллективу НИИ-4, начальником которого в ту пору был генерал-лейтенант А. И. Соколов. Под руководством полковников Г. А. Тюлина и Ю. А. Мозжорина были доработаны существующие и разработаны новые измерительные средства, ими были оснащены командно-измерительные пункты, укомплектованные военными специалистами.
Первым начальником Командно-измерительного комплекса был генерал-майор А. А. Витрук, закончивший войну – начальником политотдела армии, штурмовавшей Берлин и работавший затем в НИИ-4.
Этим коллективом были решены задачи доставки траекторных измерений на тысячекилометровые расстояния и обработки их в режиме текущего времени.
Заложенные принципы построения КИК, как системы массового обслуживания ИСЗ, полностью себя оправдали и прошли проверку временем. Первый период своей истории – полеты трех первых советских спутников – КИК закончил в тесном контакте с НИИ-4 и имея в своем составе Центр, ЦУС (центральный узел связи) и 12 ОНИПов (отдельных научно-измерительных пунктов).
После успешного полёта первого спутника команда Королёва направила основные усилия на подготовку отправки на космическую орбиту человека. Преодолевая сложности новой задачи, шаг за шагом Главный конструктор вёл всех к этой цели.
Нужны были данные: как поведет себя живой организм в условиях длительной невесомости. Поиском ответа на этот вопрос уже несколько лет занималась группа ученых, представляющих различные направления только формировавшихся тогда космической биологии и медицины: О Г. Газенко (физиология), А. М. Генин (гигиена), Е. М. Юганов (вестибулярный аппарат), А. Р. Котовская (перегрузки), А. А. Гюрджиян (радиация) и другие.
3 ноября 1957 г. был запущен второй ИСЗ, он же – первый обитаемый: на его борту отправилась в полет собака Лайка.
Вес второго ИСЗ был в шесть раз больше первого (решено было не отделять его от второй ступени ракеты), а апогей орбиты отстоял почти вдвое дальше от Земли.
Контейнер Лайки был оборудован системой кондиционирования воздуха, содержал запас воды и пищи. С помощью многочисленных приборов велся контроль физиологических процессов организма. Показания приборов передавались на Землю средствами радиотелеметрии.
Лайка переносила полет нормально: пульс, частота дыхания вскоре после перегрузки пришли в норму, она ела, пила, всё как на Земле. Но запаса источников электроэнергии, установленных на ракете, хватило только на неделю… С борта спутника передавалась также информация приборов, исследовавших излучение Солнца в ультрафиолетовой и рентгеновской областях спектра, регистрировавших частицы космических лучей и другие явления заатмосферного полета.
Следующим – третьим по счету взлетевшим в космос искусственным спутником Земли стал американский “Эксплорер-1” массой 4,8 кг, выведенный 1.02.58 г. на орбиту ракетой-носителем “Юпитер-С” для исследования космических лучей и метеоритных частиц.
Советский третий спутник ("Объект Д”), в отличие от двух первых, готовился без авралов с участием многих ученых и при особом внимании Президента Академии наук М. В. Келдыша. В апреле 1958 года этот объект должен был взлететь, но первый пуск оказался аварийным.
Авральным образом был собран дублер, и 15 мая научная космическая лаборатория была выведена на орбиту.
Это был первый геофизический спутник и первый космический аппарат, на котором установили командную радиолинию, разработанную НИИ-648 (потом – НИИ точных приборов) под руководством А. С. Мнацаканяна.
Одним из сенсационных результатов, полученных с помощью третьего спутника, было открытие высокой концентрации электронов на больших высотах, за пределами уже известной ионосферы. С. Н. Вернов, профессор МГУ, автор исследований, объяснил это явление вторичной электронной эмиссией – выбиванием электронов из металла спутника частицами высоких энергий.
Однако американский физик Дж. В. Аллен два года спустя доказал, что явление, обнаруженное приборами третьего советского спутника – есть наличие первичных частиц ранее неизвестных радиационных областей вокруг Земли. Американцы назвали эти радиационные области “поясами Ван Аллена”. Впоследствии советскими спутниками было зарегистрировано наличие других областей повышенной радиации. Это открытие имело для космонавтики важное практическое значение. Проходя сквозь радиационные пояса, космические аппараты подвергались бы значительному разрушающему облучению. В нашей литературе радиационные области стали называть “поясами Ван Аллена – Вернова”.
Таким образом, первые ИСЗ были не просто пробой взлета в космос. Они позволили получить ряд сведений фундаментального значения, которые легли в основу представлений о физике околоземного космического пространства, а также о безопасных для человека орбитах.
Создание автоматического аппарата для полета в космос – дело труднейшее. Но во много раз более сложная задача – создание аппарата пилотируемого.
Космическое пространство – среда весьма неблагоприятная для человеческого обитания. Глубокий вакуум, сильнейший холод в тени и сильнейшая жара на солнечной стороне, космическая радиация, метеорные потоки, перегрузки при взлете и посадке, невесомость в полете. Каждое из этих условий порождало десятки теоретических, технических и организационных проблем, требовало совместной работы многих и многих специалистов.
Первый проект такого аппарата представили уже в мае 1958 года работавшие по поручению Главного конструктора К. Д. Бушуев, М. К. Тихонравов и К. П. Феоктистов. Но сложность задачи потребовала новых и новых решений. И только к началу 1960 года в ОКБ-1 одноместный космический корабль, вернее, его прототип, практически был создан, он имел марку 1-КП (ведущий конструктор О. Г. Ивановский). Было завершено конструирование всех его основных систем: терморегулирования, кондиционирования и регенерации воздуха, радиосвязи, возвращения в земную атмосферу и посадки на Землю.
После изготовления всего этого сложнейшего и подчас не согласованного одно с другим оборудования, его надо было наладить в комплексе, а затем отработать в реальных условиях полета. С этой целью в 1960–1961 годах была проведена серия запусков кораблей-спутников с биологическими объектами на борту.
1-КП доставили на 5-й НИИП в начале мая 1960. После нескольких суток непрерывных монтажно-испытательных работ, в 5 утра 15 мая спутник был успешно запущен. Тогда же решением Госкомиссии он впервые получил наименование “космический корабль”.
Наряду со многими задачами испытывалась и тормозная двигательная установка (ТДУ) конструктора А. М. Исаева. Однако в момент её включения корабль оказался неправильно сориентированным, в результате вместо торможения он вышел на более высокую орбиту. После соответствующих разборов причин и “разгонов” специалистам Королев вдруг заметил, что, не желая того, они встретились с первым случаем маневрирования космического корабля.
От пуска к пуску были отработаны условия жизнедеятельности человека: побывав в космосе, благополучно вернулись на Землю весовой манекен “Иван Иваныч”, собаки Белка и Стрелка. Однако случались еще и неприятности. Посланный на орбиту корабль с собаками Пчелкой и Мушкой, другими животными, насекомыми и растениями на завершающем этапе, снижаясь не по расчетной траектории, прекратил свое существование. Но уже в марте 1961 года успешным возвращением из полета собаки Чернушки конструкторы системы посадки себя реабилитировали. Всего было предпринято семь таких “примерочных” пусков аппаратов весом более 4,5 тонн каждый.
