Читать книгу: «Князь Благовещенский: Князь Благовещенский. Наместник. Пророк», страница 7
Глава 7. Витя-памагай
Очень быстро выяснилось, что парковать машину у входа в жандармскую управу боярину нельзя, а вот вытащить из ИВС – запросто! И даже особо с бумагами возиться не пришлось. Так, пара подписей.
Генерал-аншеф и его присные, конечно, возражали. Но не активно, а так, для галочки.
– Как же так, Игорь Сергеевич! Есть же решение суда о содержании заключенного! И что мне говорить, если кто спросит?
– Валите все на меня, Федор Георгиевич, – посоветовал я ему в ответ. – С князем я сам все решу. – И покинул управление, вместе с переодетым в цивильное Самойловым.
С князем я и правда решу. Ему же результат нужен? Так я и работаю на результат!
Забрал ключи и еще раз поблагодарил Марьина, уселся за руль и спросил:
– Куда?
– В любой ресторан, – откликнулся Глеб. – Очень хочется приличной еды.
Он не выглядел человеком, который радуется освобождению. Как и человеком, который хочет в ресторан. Такой же собранный, серьезный ботан, каким был и в камере. Разве что отрешенность пропала. И в серых глазах проглядывала угрюмая решимость.
– А к жене потом не отвезти? – с издевкой уточнил я.
– Ни в коем случае! – не заметив сарказма, отозвался бывший следователь. – До поры лучше ей не знать, что я вышел. В целом, чем меньше людей будет об этом осведомлено, тем лучше.
Паренек мне нравился, с некоторой, правда, оговоркой. Дерзким он был. Совершенно не улавливал, кто тут главный и кому он обязан. Складывалось впечатление, что он меня считает своим помощником, а не наоборот. И это немного раздражало. Но не устраивать же скандал на ровном месте в первые пять минут сотрудничества? Подождем полчасика. Пусть покушает.
– Как скажешь, – выдал я.
И повез его в «Даурию». Другого общепита в городе я не знал.
Наблюдать за тем, как Самойлов ест, оказалось очень интересно. Потому как делал он это неторопливо, обстоятельно и с таким искренним наслаждением процессом, что сразу же хотелось к нему присоединиться. Он отрезал от бифштекса небольшой кусочек, аккуратно обмакивал его в соус, клал в рот и, закрывая глаза от удовольствия, неспешно его пережевывал.
Я так в армии котлету ел, единственную за два года срочной службы. Растягивал удовольствие от этого подарка судьбы, благодарил приехавших в часть с проверкой генералов и дождался все-таки, что мясо-хлебное изделие остыло до состояния полной непригодности. И все равно съел.
– Не хочешь рассказать про потрошителей? – прервал я молчание, когда Глеб расправился с бифштексом и принялся за пирожное. – Что случилось во время задержания?
Мы же напарники теперь. Нужно знать, чего ждать от человека с даром и тремя трупами за спиной. Я ведь понимал уже, что в его истории с нервным срывом все не так просто. Точнее, предполагал.
– Я их убил.
Десертная вилка отрезала еще кусочек и понесла бисквитно-кремовую массу ко рту.
– Просто так? Вспылил?
Белая чашка с чаем поднялась к губам. Я не надеялся, что он ответит, но ошибся.
– Нет. Так нужно было.
– Зачем? Кому нужно было?
Салфетка с хирургической точностью убрала пятнышко крема из уголка рта.
– Мне. Чтобы дело считалось закрытым и ответный ход потрошителей не ударил ни по кому, кроме меня.
– То есть ты инсценировал нервный срыв, чтобы все решили, будто следак устроил самосуд?
– Да. Я поел. Поехали к Вите.
Манера Глеба отвечать на вопросы меня тоже раздражала. Особенно с учетом того, что здесь ко мне все относились как к птице очень высокого полета. Я даже привыкать уже стал. И тут этот заморыш с раздутым самомнением. Как человеку удается давать ответ и одновременно посылать сообщение «не лезь ко мне»?
Витей оказался китаец – посредник триады. Средних лет (у азиатов возраст довольно трудно определить), черноволосый и с белым пятном на смуглом лице. Какая-то кожная болезнь с частичной потерей пигментации. Я не помнил ее названия, но людей с очертаниями материка на лице уже встречал.
Нашли мы его на рабочем месте, за прилавком с золотыми и серебряными украшениями, который располагался на первом этаже огромного торгового центра на набережной Амура. Хорошее прикрытие: люди всегда подходят, прицениваются, вопросы задают. Не знаешь, так и не догадаешься, что тут принимаются заказы на преступления.
– Глеба?
Многие китайцы, даже неплохо говорящие на русском, так делают – заканчивают гласной непривычные имена. Хотя мне всегда казалось, что они издеваются, а не испытывают сложности с языком.
– Твоя… Отпустили? Свободна?
Хитрые черные глазки Вити перебегали с Глеба на меня. Вероятно, он пытался понять, зачем его знакомец притащил на встречу еще одного человека.
– Сбежал, – ровно ответил Самойлов. – Только что. Ты сильно занят? Разговор есть.
Непонятно, принял ли китаец шутку Глеба. Он просто продолжил изучающе глядеть на нас обоих.
– Конечно. Давай говорить.
– Не здесь.
– Ты знать: много людей ходи – никто не видеть! – на китайский лад исковеркал поговорку про лес и дерево посредник. – Тут говорить.
В принципе, он был прав. Но мне все равно было немного не по себе говорить об убийстве с посредником триады, стоя возле прилавка с ювелиркой. Понижая голос каждый раз, когда мимо проходили люди.
– Человек хочет сделать заказ, – кивнул на меня следователь. – Триада напала на него, хотела убить. У него нет претензий к исполнителям. Он хочет купить информацию о том, кто заказал нападение.
Взгляд китайца вновь остановился на мне, сделавшись сразу очень холодным. Что-то мелькнуло в глубине черных глаз. Что-то похожее на удивление. Что тебя удивило, раскосый?
– Прости, Глеба-друга! Никак нельзя. Не могу памагай.
Говоря это, Витя продолжал смотреть на меня, никаких эмоций больше не проявляя.
– Заказчик оплатил запрет? – Теперь удивление продемонстрировал Самойлов. Сделал шажок к прилавку: – Серьезно?
– Такой умный человек! – восхитился Витя. Он перестал буравить меня взглядом и расплылся в неискренней улыбке торговца. – Видит все! Знает все! Хочешь кольцо жене купить? Минское золото! Высшая проба!
– До свидания, Витя.
Моментально потеряв интерес к разговору, Глеб ухватил меня за локоть и потащил к выходу.
– Скидка хорошая! Потом приходи!
Уже на улице Глеб резко толкнул меня в грудь и прижал к стене здания. Прошипел, как рассерженный кот:
– Ты зачем мне врал?
– В смысле?
Я опешил настолько, что даже забыл о сопротивлении.
– Витя тебя знает. Ты к нему приходил. Как заказчик приходил! Что за игра, Игорь?
Так вот в чем причина пристального взгляда китайца и этой неуловимой тени удивления, которую я заметил. Он узнал меня. В смысле Игоря. Здешнего. Ну двойник! Не устает оставлять мне подарки! Найти бы и прибить сволочину! А то наворотил дел и смылся в неизвестном направлении!
Оторвав от рубашки руку Глеба – сильная хватка у задохлика, – я попытался выиграть время, задав встречный вопрос:
– Уверен?
– Что значит – уверен? Ты сам видел, как он на тебя смотрел.
– Видел. Но не понял.
Я лихорадочно подыскивал слова, которыми можно было объяснить происходящее, но не углубляться при этом в теорию переноса сознаний между мирами. Разумеется, ни черта я не подобрал.
Глеб, приняв мое молчание за нежелание говорить правду, отступил на шаг.
– Пошли в машину. Едем в тюрьму.
– Зачем?
– Затем, что я втемную играть не буду. Возвращаюсь в камеру.
Вот что с ним было делать? С одной стороны, да и черт бы с ним! На посредника он меня вывел, даже подкинул новую зацепку: китаец меня знал. Дальше можно действовать и без него, так что пусть себе возвращается в свою камеру, узник совести недоделанный. С другой же стороны, он опытный следак. Знает, как искать информацию, о чем я имею представление только из прочитанных детективных романов. Да и силой на китайца давить нет никакого смысла, если верить утверждению, что «триада умирает молча».
Значит, нужно заставить Самойлова остаться. При этом не сообщая ему всей правды обо мне, хватит дяди Вани. Пойти по промежуточному варианту, как с матерью? Давай попробуем!
– Ты ведь со мной тоже не до конца откровенен, Глеб. Потребовал от меня согласия на помощь в деле с потрошителями, а сам ничего толком не рассказал. У всех есть вещи, о которых говорить не хочется. К тому же мы с тобой едва знакомы. Ты же не ждал, что я тебе все вывалю?
– Логично, – неохотно признал тот. И тут же вскинулся: – Но в расследовании мелочей не бывает. Я должен знать все!
– Как и я, верно? Если хочешь полноценного сотрудничества, давай строить его на откровенности. Ты рассказываешь мне, что за хрень у тебя произошла с потрошителями, я объясняю свою ситуацию. И после этого продолжаем работать, как договорились.
В этот момент завибрировал телефон у меня в кармане. Взглянув на экран, я, не выдержав, выругался. Пресветлый князь Николай Олегович собственной персоной!
Сделав знак Самойлову, я ответил на вызов.
– Слушаю?
– А ты, Игорь Сергеевич, не перегибаешь палку? – ласково начал князь Благовещенский и Тындинский.
– Вы о Самойлове?
– О нем. Какого, прости, хрена ты вытащил заключенного из камеры за неделю до суда и обвинительного приговора?
Гнева, впрочем, в голосе шефа я не слышал. Скорее всего, он не особенно возражает против моего самоуправства, но, получив доклад Фочина, посчитал нужным дать мне начальственного нагоняя.
– Есть хорошая зацепка с послом, Николай Олегович. Прямо сейчас отрабатываем. Самойлов со мной, никуда не денется.
– Хотел бы удрать – не пришел бы сдаваться, – справедливо заметил князь. – Что за зацепка?
– По телефону?
– Хм… Ну да. Ладно. Держи старика в курсе.
Звонок князя значил только одно – он одобрил мои действия. Что вернуло мне чуточку самообладания и даже кроху надежды на удачное завершение дикой этой истории.
Убрав смартфон в карман, я пояснил Глебу:
– Князь. Беспокоится.
– Я уже понял. – И без перехода вернул меня к прерванному разговору: – Согласен. Говорим друг другу все честно. Потом работаем.
Вот так! Я ему, выходит, нужен был не меньше, чем он мне. Это хорошо!
– Начинай тогда.
Вот так и возвращается утраченное лидерство, мальчик Глеб! Учись!
– Пошли в машину, – буркнул тот.
Он долго устраивался на сиденье, всячески оттягивая начало рассказа. И начал его, только когда я нетерпеливо кашлянул.
– Перед тем как убить потрошителей, я их допросил. Девчонка ничего не видела, ее и ребенка я усыпил. Допрашивал жестко, уже тогда понимал, что в управе мне этого сделать не дадут. Догадывался, что за рядовыми похитителями стоит крупная фигура из местных бояр. В принципе, так и оказалось. Арцебашев.
Тут Самойлов сделал паузу, как бы предлагая оценить размах бедствия, открывающегося с оглашением этой фамилии. К сожалению, сделать этого я не мог, поскольку фамилия была мне совершенно незнакома. Но я сделал большие глаза и повторил:
– Арцебашев?
– Угу, – кивнул Глеб. – Воевода наш.
Боясь ошибиться, я плюнул на осторожность и уточнил:
– Ты сейчас про Михайлу Генриховича говоришь? Здоровенного такого дядьку?
– Да. Про кого же еще?
– Просто уточнил! – вскинул я руки. – Слушай, но ему это зачем? Он же приближенный князя!
– Ты знаешь, сколько стоит младенец с мирским даром на черном рынке?
– Нет. Не интересовался как-то.
– От ста тысяч рублей мальчик и двухсот – девочка.
В покупательской способности здешнего рубля я еще не до конца разобрался, но уже понимал, что суммы, названные следователем, огромны. К примеру, за его обед в «Даурии» я отдал два с половиной рубля.
– Да ладно! Чего в них такого ценного? Это же не носители боевой магии!
– Игорь, ты чего? Из младенца с мирским даром можно воспитать идеального убийцу! Если переломать ему сознание и научить даром не лечить, а убивать. Направь такого на цель, и у жертвы почти не будет шансов. Только целитель и сможет спасти, да и то без гарантии. Да, при таком воспитании выживает хорошо если один из десяти детей: это же против природы идти, да и живут убийцы недолго. Но все равно это почти идеальное оружие.
Я даже присвистнул вслух. Ну ничего себе! Это же практически контрабанда ядерного оружия, если с моим миром сравнивать! В Благовещенске! И крышует ее добряк Михайло Генрихович. Мне стали куда понятнее причины, отчего Глеб принял обет молчания.
– Когда я всю правду узнал, понял, что Арцебашев на что угодно пойдет, чтобы дело замять. А мне если и поверят, то не сразу – все-таки он фигура значимая и влиятельная. Даже на боярском круге я его обвинить не смогу: формально я изгнан из рода. А значит, у него будет время хвосты подчистить и дел натворить. Мог ведь и Аню…
– Жену?
– Ага.
Я посмотрел на парня совсем другими глазами. С уважением, если честно. Он не стал бросаться грудью на баррикады, подставляя всех вокруг себя под огонь, а предпочел принести себя в жертву. И дело закрыл – потрошители после той расправы затихли и никак себя не проявляли, – и никому больше пострадать не позволил. И воевода уверен, что следак, под него копающий, сорвался, как институтка. По мне, такое поведение больше на героизм походит, чем бросок в штыковую на пулеметы. Сдохнуть глупо – тут большого ума не надо.
А Самойлов сидел и ждал, когда случай позволит ему добить ячейку вместе с головой. И дождался. Меня. Блин, парень-то на меня рассчитывал! И будь на моем месте настоящий обер-секретарь, делал бы это не напрасно. У моего двойника хватило бы силы и влияния прижать Михайлу Генриховича. А вот у меня…
Хотя чего раньше времени загадывать? Влияние заместителя князя от меня никуда не делось, это же не магическая сила. А в деле с потрошителями дар и не нужен. Там только донести князю, а уж он с Арцебашевым сам разберется. Конечно, нужны веские доказательства. И по-хорошему, полная победа в деле с убийством посла. Для усиления, так сказать, позиций при дворе.
– У тебя доказательства есть? Что-то, кроме слов похитителей?
– Нет. Но я знаю, как их добыть. Секретный счет воеводы в банке Саха. Один из потрошителей рассказал. На него он получал проценты с каждой продажи ребенка. Оформлен он не на него лично, но если покопать, его уши точно выглянут. А еще можно сопоставить даты платежей с каждым случаем похищения… У меня есть записи, я по всему княжеству случаи поднял за три года. И на всякий случай еще по Хабаровску и ханству Якутскому…
Ну, в принципе, если доступ к этому счету найти, доказать его связь с Арцебашевым, может сработать.
– Слушай, а что применил для убийства? – Уж очень мне хотелось узнать значение оговорки жандармов «покрошил в фарш». И пояснил на всякий случай: – Я рапорта о твоем деле не читал.
– Лезвия, – пожал плечами Глеб. – У нас не очень сильный род. Четыре воздушных клинка с каждой руки, да еще пара мелких заклятий – вот и весь мой арсенал.
Я чуть в голос не расхохотался, услышав его объяснение. У меня в напарниках Росомаха ходит! Настоящий Логан с клинками из воздуха! Только выглядящий не так брутально! Не, ну правда! Я еще к самому факту существования магии едва привыкать начал, а тут – на тебе, клинки из воздуха! Но сдержался, к счастью. Не хотелось рушить едва возникшее между нами доверие. Глеб ведь никому, кроме меня, этой истории не рассказывал.
– Ну, а у тебя что с триадой? Откуда тебя Витя знает? Посчитав, что свою часть договора он выполнил, Самойлов потребовал выполнения своей и от меня.
Я уже подготовил версию, которая являлась смесью моей беседы с матерью и парочки новых вводных. Частично, кстати, почерпнутых из его рассказа.
– Я не буду от тебя требовать, чтобы ты все в тайне хранил – и так понятно, верно? – усмехнулся я невесело. – Память я потерял. И дар.
Судя по расширившимся глазам Глеба и приоткрытому рту, он был удивлен. И еще, пожалуй, не очень мне верил.
– А так бывает?
– У бабки по отцовской линии так было, – качнул я головой. Нет ничего правдоподобнее смешения правды с правдоподобным вымыслом. – У нее только дар, памяти она не теряла. Я не знаю, как это произошло и как это можно исправить. Но сам понимаешь, трепать о таком на каждом углу не станешь. Даже вопросы задавать и то опасно. А тут еще кризис с убийством посла. Попробуй только скажи, что обер-секретарь… Ну, ты понял. Так что, отвечая на твой вопрос про Витю, я допускаю, что знаком с ним и даже сотрудничал. Но я ничего об этом не помню.
– Как давно?
– Память потерял?
– Ну да. И сколько не помнишь?
То есть мое объяснение как рабочую версию он пока принял. Уже хорошо.
– Вчера с утра встал и понял, что не могу вспомнить, что было вчера. И днем раньше. Так сказать, на сколько я не помню, не могу. Но события месячной давности, например, вспомнить могу.
Я решил, разу уж парень проторчал в камере два месяца, остановиться на сроке в один месяц. Так ему сложнее будет поймать меня на вранье. Тут же вылезла паническая мыслишка, прооравшая что-то вроде «досочиняешься!», и скрылась.
– Проклятие, может?
– Я лично считаю, что это как-то связано с моими делами, – решил я вернуть наш разговор к проблемам, меня волновавшим. – Никак этого подтвердить не могу, но чуйка вроде такое говорит.
– Чуйка?
Еще одно незнакомое слово? Блин, да как же тут легко впросак попасть!
– Ну да, чуйка. Чутье, интуиция…
– Да не, я понял, – махнул рукой Глеб. – Странно просто: ты говоришь, дар потерял…
А интуиция у нас, выходит, составная часть дара! Ну здорово!
Чтобы ничего не объяснять и не завязнуть в собственном вранье еще глубже, я ответил пожатием плеч. Не знаю, мол, что тебе и сказать. Так как последнее утверждение было правдой, выглядело, должно быть, убедительно. Во всяком случае, следователь перестал меня разглядывать, погрузившись в мысли.
– Он странно на тебя смотрел, – выдал он через некоторое время, проведенное нами обоими в молчании.
– Витя? Ты говорил уже.
– Нет, погоди, я не о том сейчас. Он удивился, что ты пришел. И еще больше удивился, что ты хочешь узнать о нападении на себя.
– И что? Ты же сам сказал, что я был его заказчиком.
– Тут, понимаешь, есть еще одна странность. – Следователь прикрыл глаза и говорил будто бы с самим собой. – Про то, что можно закрыть возможность получения информации о заказчике, заплатив за это, знает очень немного людей. И ты к ним не относишься – в других сферах крутишься. Но это ладно, можно списать на то, что ты каким-то образом знаком с кодексом триады. Но!
Тут он поднял палец. Точнее, ткнул им в крышу машины, не рассчитав силы.
– Представь себе поведение твоего недоброжелателя: он заказывает триаде нападение на тебя, но не уверен, что у них получится, и предусмотрительно блокирует возможность получения информации о себе через минцев. Кто, скажи мне, так делает? Тот, у кого цель – не убить.
Тут он взял паузу и пристально на меня посмотрел, явно наблюдая за реакцией. Ну, пусть полюбуется, Шерлок благовещенский! Про то, что меня хотели припугнуть москвичи, я уже знал.
– Допустим, – подбодрил я его. – Допустим, меня не хотели убивать, а только надавить. Где-то я узнал больше, чем заказчику хотелось. При моем положении, как ты понимаешь, это неудивительно. Но могло быть и по-другому. Я что-то узнал, недоброжелатель запаниковал и кинулся с заказом к триаде.
– Предусмотрев возможность того, что выживешь и придешь к Вите за информацией?
– Почему нет? Если это китаец, в смысле минец, он мог знать о кодексе триады.
– Ну да, ну да, – по-старушечьи покачал головой Самойлов. – Слушай, а давай одну версию проверим? Только ты делай как я скажу, ладно? Я ничего объяснять не буду, а то Витя нас раскусит. Просто подыграй мне.
И, не дожидаясь моего ответа, выскочил из машины.
Витя по-прежнему стоял за прилавком. Увидев нас, он радостно оскалился и вскричал:
– Решил покупай жене кольцо? Хорошая скидка дам!
Вот теперь я был абсолютно уверен, что китаец паясничал, а на самом деле по-русски говорил не хуже меня. Не знаю, почему появилась такая уверенность, я словно бы прочитал его. Не мысли, а его самого. Или вспомнил? Сорокапятилетнего мужчину, которого на самом деле зовут Гуань Пэнь, женатого, имеющего взрослую дочь…
«Что это? – тут же возопила часть меня в страхе. – Откуда я это знаю?» – «Заткнись! Отголоски памяти владельца тела!» – быстренько выдала заключение другая моя часть.
Я, наблюдавший за этим коротким спором откуда-то сверху, сразу же согласился с версией всплеска памяти. Очень логичной и все объясняющей. Согласился официально и тоже призвал к порядку паникера. Но на самом деле сделал это без уверенности.
– Нет, продолжить наш разговор, Витя, – жестко пресек кривляния китайца Глеб.
– О чем? – удивился тот. – Мы все сказать!
– Не все. Мой друг подтверждает снятие запрета на информацию и не имеет финансовых претензий.
«Что?»
Китаец взглянул на меня вопросительно. Он ждал моего ответа.
– Н-н… Да. – Да гори оно все огнем! Что еще за игры? Я потом из этого Глеба всю душу выну! – Я подтверждаю.
– А я принимаю, – чуть поклонился Витя. – Прошу вас пройти в кабинет. Моя дочь приготовит чай.
Он толкнул дверь в стене и приглашающе повел рукой. Говорил он совсем без акцента.
– Это что значит, Глеб? – спросил я, уже зная, каким будет ответ.
– Ты и есть заказчик, – ответил Самойлов, глядя на меня с интересом исследователя царства насекомых. – Пойдем послушаем, на кой ляд тебе это понадобилось.
