Читать книгу: «Письма», страница 2

Надеюсь, тебя не разочаруют мои рисунки с работ Милле, когда ты увидишь их; эти гравюры на дереве восхитительны!

Так что большое спасибо за то, что прислал мне их, и помни, все что ты сможешь найти из произведений этого совершенно особенного художника, будет чрезвычайно полезным для меня. Что касается «Сеятеля», то перерисовал его пять раз – два раза на листе небольшого размера и три раза в крупном формате, и я буду делать еще и еще, потому что этот образ увлек меня.

Кем, 24 сентября, 1880

136

Как ты видишь, я одержим работой, хотя иногда я далек от достижения желаемого результата. Но я надеюсь, что вместо шипов однажды появятся белые цветы и что эта бесплодная борьба нечто иное, как упорный труд во имя зарождения. Сначала боль, затем радость.

Не могу выразить, как много день ото дня мне удается, несмотря на трудности, не могу выразить, насколько я был счастлив снова начать рисовать. Это долго волновало меня и в то же время, мне казалось это невозможным, находящимся за пределами моей досягаемости. Но сейчас, даже при том, что я осознаю свое бессилие и болезненную зависимость от многих вещей, в моей душе воцарился мир и моя энергия возрождается день ото дня.

Брюссель, 15 октября 1880

137

Я не полностью отвергаю идею заниматься в Академии живописи, например я мог бы посещать вечерние занятия, если есть места и если они не слишком дороги.

Но цель моя на данное время – научиться делать подходящие для продажи рисунки, с тем чтобы сразу начать кое-что зарабатывать на жизнь, мне это сейчас очень нужно.

Научившись управляться с карандашом, акварелью, офортом, я смогу вернуться туда, где живут шахтеры и ткачи, чтобы научиться работать с натуры более основательно, нежели я делал до сих пор. Но сначала нужно накопить знания и овладеть техникой.

Брюссель, 1 ноября [1880]

Бульвар Дю Миди, 72

138

Недавно я нарисовал то, что потребовало от меня больших усилий, но я рад, что мне пришлось сделать это – рисунок пером, изображающий скелет человека, затем я повторил его еще пять раз на больших листах бумаги Ingres.

Я сделал это, используя справочник Джона Маршалла «Анатомия для художников», в котором содержится большое количество простых и очень понятных иллюстраций частей человеческого тела – рук, ног и т. д.

А теперь я буду заканчивать рисунок с изображением всех мускулов – торс и ноги я уже нарисовал; затем нарисую тело целиком, показанное со спины и сбоку.

Так что, как видишь, я полон одержимости: эти вещи не столь просты, работа над ними требует времени и, кроме того, терпения.

Мне хочется также позаимствовать из местной ветеринарной школы анатомические иллюстрации лошади, коровы, овцы и рисовать животных тем же способом, что и тело человека. Существуют законы пропорций, света и тени, законы перспективы, которые необходимо знать, когда рисуешь что бы то ни было. Если этих знаний будет недостаточно, то все попытки сделать что-нибудь в искусстве останутся тщетными и ты не получишь желаемого результата.

Январь 1881

140

Хочу, чтоб ты знал, что за прошедшие несколько дней я добился в рисовании значительных изменений к лучшему. Я только что закончил дюжину рисунков, скорее это даже наброски, сделанные карандашом, чернилами и мелками, но они, как мне кажется, уже заметно лучше предыдущих. Эти рисунки кажутся таинственными, как работы Огюста Ланкона или как английские гравюры на дереве. Среди прочего я нарисовал носильщика, горнорабочего, уборщика снега, пожилую женщину и пожилого мужчину, похожего на бальзаковского Феррагуса из «Истории тринадцати». Два небольших рисунка [ «У камина»] я тебе посылаю. Как я сам вижу, они все еще недостаточно хороши, но это начало моей работы на воздухе.

Я чувствую и верю, что достигну прогресса. Я хочу по возможности достичь того уровня, когда ты понимаешь, как делается портрет.

Но этого можно достичь только в результате упорного труда. Как говорил Гаварни: «Ни дня без линии».

Июнь 1881

146

Я сделал рисунок того места на болоте, где в изобилии растут водяные лилии (неподалеку от дороги в Розендаль).

До сегодняшнего дня я рисовал исключительно карандашом, лишь внося необходимые акценты с помощью пера и тростниковой палочки – когда было необходимо провести более широкие линии.

Самые последние рисунки я создавал, используя тот же способ, но они уже содержали элементы, которые потребовали от меня значительных навыков, а также знания законов перспективы.

Эттен, июль 1881

148

Было бы неправильным, рисуя с натуры, упустить из виду многие детали и не обращать внимания на очень важные вещи. И подобных ошибок я обнаружил предостаточно, когда просматривал рисунки, сделанные совсем недавно. Вот та причина, по которой я хочу снова засесть за метод Барга (чей рисунок отличают четкие линии и формы, а также простые, мягкие контуры). И если сейчас я на некоторое время оставлю рисование на воздухе, то затем смогу к этому очень скоро вернуться, но уже по-новому глядя на вещи, гораздо более пристально всматриваясь в них, чем ранее.

Я также надеюсь заполучить хорошую модель, например Пита Кауфмана, рабочего, хотя, как я думаю, было бы лучше, если бы он позировал мне не в моем доме, а во дворе, или в собственном доме, или в поле, с серпом и плугом или каким-либо другим инструментом. Городские и сельские жители отчаянно следуют одной привычке, от которой не могут отказаться: они позируют исключительно в выходной одежде с этими многочисленными складками, за которыми скрываются колени, локти, острые плечи, отмеченные впадинами и выпуклостями, свойственными людям этого типа. И для художника это становится воистину испытанием.

Сентябрь 1881

Мой рисунок изменился – как техника, так и результат. Также, как итог разговора с Мауве, я вновь начал работать с живой модели. К счастью, мне удалось уговорить нескольких местных жителей попозировать мне, например Питера Кауфмана, рабочего.

Внимательное изучение, упорное и многократное срисовывание с «Упражнений углем» Барга позволили мне лучше понять, как нужно рисовать фигуру. Я научился измерять, наблюдать и искать главные линии, и то, что раньше казалось мне невозможным, сейчас понемногу становится возможным. Слава Богу!

Я пять раз нарисовал крестьянина с лопатой, землекопа – в различных положениях, дважды – сеятеля и дважды – девушку с метлой. А также женщину в белом чепце за чисткой картофеля, пастуха, опирающегося на посох, и, наконец, старого больного крестьянина, который сидит на стуле перед очагом, опершись локтями о колени и опустив голову на руки. И, конечно, это не конец – за овцами, перешедшими мост, идет все стадо. Землекопы, пахари, сеятели, мужчины, женщины – мне необходимо рисовать их непрерывно. Наблюдай и рисуй все, что имеет отношение к сельской жизни. Так многие другие делали и делают до сих пор. И сейчас я уже не чувствую бессилия, когда противостою природе.

Я привез из Гааги цветные мелки (а также карандаши) и теперь рисую ими очень много. Я также начал работать кистью, немного сепией и английским мелком. Что очевидно, так это то, что рисунки, которые я сделал совсем недавно, очень сильно отличаются от тех, с которых я начинал. Размер фигур я позаимствовал более или менее из «Упражнений в рисунке углем».

Что касается пейзажей, то здесь, на мой взгляд, не стоит отчаиваться из-за неудач, напротив, я настроен на победу.

Не стоит говорить, что я посылаю тебе эти рисунки единственно для того, чтоб ты имел представление о том, как я уже умею изображать фигуры в движении. Я сделал эти наброски сегодня за очень короткое время и, заметь, что пропорции все еще оставляют желать лучшего, по крайней мере они значительно менее удачны, чем на рисунках, с которых сделаны.

Вот поле, или поле со жнивьем, которое люди вспахивают и засевают. Я сделал довольно большой набросок этого поля в момент приближающегося шторма. На двух других набросках – землекопы, показанные в движении. Я планирую сделать еще несколько подобных. Еще один – сеятель с корзиной в руках.

Буду безмерно счастлив, если мне удастся изобразить женщину, которая держит в руках корзину с семенами, хочу исправить ту небольшую женскую фигуру, которую я показывал тебе весной и которую ты видишь на переднем плане одного из этих набросков.

Словом, как говорит г-н Мауве³: «Фабрика работает в полную силу».

12 октября 1881

151

Прежде всего, это два больших рисунка (углем и небольшим количеством сепии) с подстриженными ивами – более или менее как на наброске внизу. Следующий – нечто похожее: дорога в Леур. Затем я несколько раз имел возможность рисовать с моделей – землекопа и крестьянина, плетущего корзину. А еще на прошлой неделе я получил от дяди из Призенхэджа коробку с красками (краски «Пэйлард»), которые годятся вполне, вернее, безусловно годятся для начала. И я ему очень благодарен за это.

Я сразу же попробовал написать ими акварель.

Для акварелей в качестве основы более всего подходит плотный Ingres, и – что немаловажно – эта бумага стоит значительно дешевле любой другой. Но я не очень-то об этом беспокоюсь, потому как привез с собой из Гааги некоторый запас бумаги, правда, она, к сожалению, белая и гладкая.

Таким образом, ты сможешь убедиться в том, как много я работаю.

А сейчас прощай, сегодня мне пришлось проделать долгий путь и я невероятно устал, но я не могу отправить тебе письмо, не вложив в него какую-нибудь из своих работ.

12-15 октября, 1881

152

Природа всегда начинает с сопротивления художнику, но тот, кто в действительности серьезно намерен завоевать ее, не позволит этому сопротивлению остановить себя; напротив, трудности лишь упрочат его стремление к цели; сердца природы и истинного художника существуют в гармонии. Природа, конечно, «неприкосновенна», ее нужно уметь уловить, а это можно сделать только твердой рукой. И когда с ней поспоришь и поборешься какое-то время, она становится сговорчивой и покладистой. Не то чтобы я уже достиг этого – нет человека, более далекого от такой мысли, нежели я, – но я уже на пути к прогрессу.

В борьбе с природой есть временами то, что Шекспир назвал «Укрощение строптивой» (завоевание сопротивляющейся стороны настойчивостью, bon gre et mal gre – добровольно или против желания). Во многих вопросах, но особенно в рисовании, я считаю, что лучше крепко держать, чем отпустить.

Более и более чувствую, что рисовать, в особенности фигуры, – это хорошо, что это косвенно влияет на пейзажный рисунок. Если рисуешь иву так, словно она живое существо – а это так и есть – то и все окружение ты можешь передать без особых усилий, словно бы само собой, нужно только сконцентрировать все свое внимание на этом дереве и не отступать, пока оно не проявит признаков жизни.

К письму прилагаю несколько набросков. В эти дни я часто рисую на дороге в Лёр, иногда пишу акварели и работаю сепией, но мне это не так-то просто.

12 октября, 1881

Раппарду Р1

В последнее время я много рисовал с натуры, с тех пор как нашел моделей, которые соглашаются мне позировать. У меня уже есть самые разные этюды, как женщин, так и мужчин – землекопов, сеятелей и т. д. Я много работаю углем и черным карандашом в эти дни, а также экспериментирую с сепией и акварелью. Обнаружишь ли ты в моих рисунках значительные улучшения, не могу сказать, но изменения в них ты точно увидишь.

Знаешь, что было самым прекрасным в эти дни? Это дорога к станции и в Лёр, окруженная старыми ивами. Я для тебя зарисовал это сепией. Я не могу выразить словами, как прекрасны сейчас эти деревья. Но я сделал семь больших этюдов этого.

18 ноября, 1881

158

Получил ли ты мои рисунки? Я сделал еще один – крестьянского мальчика, который каждое утро разжигает огонь в очаге с висящим над ним чайником. На другом – я показал старого мужчину, подкладывающего сухие дрова в огонь. К моему огорчению, в моих рисунках все еще есть что-то неуклюжее.

19 ноября, 1881

160

Я начал рисовать еще одного рабочего, выкапывающего в поле картофель. На этот раз я добавил на задний план композиции группы деревьев и полоску неба.

О, мой мальчик, как прекрасно это поле! Когда я смогу зарабатывать деньги и позволить себе тратить больше на моделей, ты увидишь, что я могу сделать нечто действительно особенное!

18 сентября 1882

163

Я по-прежнему каждый день провожу у Мауве, днем занимаюсь живописью, а вечерами рисую. У меня готовы пять рисунков и две акварели, а также несколько набросков.

Во всяком случае, Тео, Мауве для меня пролил некоторый свет на таинство палитры и использование акварели. И это должно мне компенсировать девяносто гульденов, которые я потратил на поездки к нему. Мауве говорит, что солнце начинает светить для меня, но оно пока все еще скрыто в тумане. Так я не возражаю против этого. Как-нибудь я расскажу тебе больше о Мауве, его добром сердце и благожелательности.

Отправляю тебе немного мазни вслед за двумя акварелями, которые я написал. Каждый раз я надеюсь, что очень скоро мне удастся сделать что-нибудь подходящее для продажи, я надеюсь, что в случае необходимости эти две акварели можно будет продать. В особенности ту, на которую Мауве нанес своей рукой несколько мазков. Однако я предпочел бы повесить их на стену, чтобы они напоминали мне о самом процессе работы над ними.

Какая замечательная вещь – акварель! Она позволяет выразить пространство и цвет так, что фигуры, становясь частью атмосферы, словно бы оживают. Хочешь ли ты, чтобы я здесь сделал для тебя несколько акварелей? Нет ничего, чего бы мне более хотелось, но проживание, модели, краски, бумага и т. д. и т. д. стоят денег, поэтому я вынужден уехать. В любом случае черкни мне несколько слов по моем возвращении, а если хочешь, чтоб я остался здесь еще на какое-то время, пожалуйста, если можно, пришли мне еще немного денег. Я действительно полон уверенности, что сейчас могу достичь большего прогресса, в значительной степени потому, что наконец я получил несколько практических советов относительно цвета и мазков.

22-24 декабря 1881

165

Как написали мама и папа, я добавляю несколько строк. Но надеюсь вскоре написать тебе более детально, когда приедет Мауве. Скоро он приедет в Призенхэдж и сюда. Ты должен знать, что Мауве прислал мне коробку с красками, кистями, палитрой, мастихином, маслом, скипидаром – одним словом, всем, что необходимо для занятий живописью. Это означает, что скоро я смогу начать писать маслом, и я доволен, что достиг такого уровня.

В последнее время я много рисовал, главным образом этюды фигур. Если бы ты посмотрел, ты бы понял, чего я хотел добиться.

Последнее время я рисовал также детей, и получил от такой работы настоящее удовольствие.

Поздно вечером цвета и оттенки здешних окрестностей изумительны. Сейчас, когда я начал видеть свет, я хотел бы достичь такого уровня, когда смогу передавать его на картине. Но я не должен отступать, и сейчас полностью сосредоточил свое внимание на рисунке, и буду делать это до тех пор, пока не продвинусь до определенного уровня. Работая на воздухе, я делаю этюды деревьев, но так, словно эти деревья – фигуры. Я имею в виду то, что изучаю их контуры, пропорции и строение. Это первое, с чем сталкиваешься. Затем идет моделировка, цвет, окружение, и как раз обо всем этом я хотел поговорить с Мауве.

Знаешь, Тео, я очень радуюсь своему ящику с красками и думаю вот что: хорошо, что я получил только сейчас, когда прозанимался по меньшей мере год исключительно рисованием, а не сразу начал с живописи. Думаю, ты в этом согласен со мной.

С живописью моя карьера вышла на стартовую прямую. Ты думаешь, я не прав, если смотрю на это таким образом?

Часть II. 1882

В конце 1881 года Винсент поссорился с отцом и матерью, в доме которых он жил начиная с весны. Причиной конфликта послужило излишне настойчивое увлечение Винсента его недавно овдовевшей кузиной. Следуя воле родителей, он уехал из отчего дома. В январе 1882 года Винсент поселился в Гааге. Здесь он снял небольшую студию и продолжил интенсивные занятия рисунком. В этом ему способствовали знакомые из мира искусства.

Однако через некоторое время у Винсента возникли отношения с незамужней женщиной с маленьким ребенком, которая в то время была беременна. Результатом этих отношений стала тяжелая венерическая болезнь, которой заразился Винсент, а также его разрыв со многими респектабельными приятелями и партнерами. Вскоре после лечения в госпитале Винсент вместе с Клазиной Марией Хоорник (по прозвищу Син) переехали в просторную, светлую студию.

Отношения с Син стали лишь иллюзией семейного счастья. В реальности жизнь с этой женщиной была наполнена для Винсента нервозностью и проблемами. Трудности усугубляла материальная нужда, а также конфликт Винсента с матерью Син, которая время от времени давила на дочь, склоняя ее к занятиям проституцией – ремеслу, которым Син зарабатывала на жизнь до знакомства с Винсентом. Он же хотел связать себя с Син узами законного брака, но эта идея вызвала яростное сопротивление Тео.

В это время Ван Гог-художник был увлечен разнообразными экспериментами в технике рисования – он изучал перспективу, цвет, светотень. Несмотря на социальную изолированность, Ван Гог продолжил с утроенной силой, делая в своей студии множество рисунков, здесь он выполнил свои первые акварели и стал пробовать себя в живописи. Осуществляя эти ранние опыты, Ван Гог осознавал, что его успехи – это вознаграждение за упорные упражнения в технике владения карандашом и бумагой. В это время у Ван Гога сформировался взгляд на искусство рисования как на фундаментальный навык, который следует всего лишь дополнить некоторыми другими упражнениями в технике.

12-16 января 1882

170

Я намеревался написать тебе в деталях о том, что случилось дома, и попытаться объяснить тебе то, что занимает сейчас мои мысли, притом что я хотел тебе также написать и о других делах, но сейчас у меня совершенно нет времени, а потому я думаю, что будет лучше, если я снова напишу тебе о моих рисунках.

Мауве сказал, что я испорчу по крайней мере десяток рисунков, прежде чем пойму, как нужно работать кистью. Но за этой точкой – лучшее будущее; так что я продолжаю работать с хладнокровием, на которое только могу себя собрать, и не испытываю страха из-за ошибок.

Это понятно без слов: никто не может стать мастером за один день.

Вот сюжет моего нового большого рисунка, но я делал этот небольшой набросок в ужасной спешке, поэтому он получился ужасно.

Я планирую сделать серию рисунков пером в перерывах между работой над разного рода мелочами, но в совершенно иной манере, нежели тот, что я сделал прошлым летом. Немного более едкий и злой.

Гаага, 21 января 1882

171

Что касается размеров рисунков или различных предметов, то я с радостью приму во внимание то, что скажут г-н Терстех и г-н Мауве. Недавно я начал работать над рисунками большего формата, ибо я должен изо всех сил преодолеть сухость этюдов, сделанных мною прошлым летом. И прошлым вечером Мауве сказал, хотя, безусловно, что он меня продолжает критиковать: «Это начало того, что станет акварелью». Если мне удалось так много, то думаю, что я не зря потратил и время, и деньги. И сейчас я пытаюсь овладеть техникой работы кистью и научиться передавать силу и звучность цвета на картинах большего размера, а затем снова вернусь к небольшим изображениям. Фактически у меня уже есть две небольшие работы, но поскольку у меня были с ними проблемы, я частично их вытер. Я начал этюд очень крупного формата, набросок с которого я посылаю тебе.

Пятница, 3 марта [1882]

178

Модель, с которой я работаю сейчас, новая, хотя я ее уже делал с нее довольно беглый рисунок. Вернее, это больше, чем одна модель, потому что в этом доме у меня уже три модели – женщина лет сорока пяти, которая напоминает типаж Эдуара Фрера, ее тридцатилетняя дочь и девочка лет десяти-двенадцати. Это бедные люди, терпению которых, должен сказать, нет цены.

Дочь пожилой женщины некрасива – лицо со следами оспы, но она грациозна и, на мой взгляд, привлекательна. У них хорошая одежда: черные шерстяные платья, чепцы изящного фасона, красивая шаль и т. д.

А пока я должен попытаться продать какие-нибудь из них [моих рисунков]. Если бы я мог, я оставил бы у себя все, что делаю сейчас, потому что если бы эти этюды полежали у меня хотя бы год, за них можно было бы получить больше денег, чем сейчас.

Причина, по которой я хотел бы оставить рисунки на какое-то время у себя, проста. Рисуя отдельные фигуры, я всегда нацелен на композицию из многих фигур, например зал ожидания третьего класса, ломбард или интерьер. Но такие крупные композиции должны вызревать постепенно: чтобы сделать рисунок с тремя швеями, ты должен нарисовать девяносто швей. И ты это видишь.

14-18 марта 1882

182

Я решительно не пейзажист. Когда я пишу пейзажи, то и дело добавляю в них какие-нибудь фигуры.

И когда настанет лето и холод перестанет быть проблемой, мне так или иначе необходимо будет сделать этюды обнаженной модели. И не обязательно в академических позах. И мне очень хотелось бы написать обнаженную модель, например землекопа или белошвейки – в фас, со спины и сбоку. Я смогу научиться видеть и чувствовать тело, скрытое за одеждой, чтобы его движения стали понятны мне. Думаю, что 12 этюдов – шести женщин и шести мужчин – будет очень полезно сделать. Каждый этюд – это день работы. Однако трудность состоит в том, чтобы найти модель для этой цели, и если мне это удастся, то лучше писать с обнаженной модели не в студии, чтобы не пугать других натурщиков.

24 марта 1881

183

Недавно у меня была изнурительная работа, я был занят с утра до ночи.

Ежедневно, с утра до вечера, я рисую виды этого городка.

В последнее время я не присылал тебе свои наброски, потому как жду, что ты сам приедешь сюда, что было б лучше. Я работаю над фигурами, а также над пейзажами; рисую также питомник на Шенквеге.

Конец марта 1882

184

Однажды, когда люди скажут, что я умею рисовать, но не способен работать кистью, может случиться, что я удивлю их, явив на их суд картину, которую они не ожидали увидеть. Но пока это выглядит так, словно бы я должен сделать это и не должен больше ничего делать, я не буду этим заниматься.

О живописи можно рассуждать двумя способами: как это делать и как этого не делать. Как это делать с большим количеством рисунка и небольшим количеством цвета; и как не делать это с большим количеством цвета и небольшим количеством рисунка.

Начало апреля 1882

185

Какая прекрасная установилась погода! Дыхание весны чувствуешь во всем. Я не могу оторваться от фигур, сейчас это моя главная цель, но также подчас не могу удержать себя от прогулок на воздухе. Работаю над трудными вещами, к которым должно быть приковано все мое внимание.

Недавно я сделал несколько этюдов частей человеческого тела: головы, шеи, груди, плеч. Вкладываю в письмо набросок, сделанный с них. Мне очень хочется сделать как можно больше этюдов обнаженного тела. Как ты знаешь, я скопировал несколько рисунков и каждый не один раз из «Упражнений углем», но в этой книге нет рисунков обнаженного женского тела.

Работа на воздухе достаточно разнообразна. Сделать копию с рисунка довольно просто. Но когда ты сидишь напротив модели, нелегко сразу схватить ее характерные черты. Линии человеческого тела настолько просты, что я могу рисовать его контуры ручкой, но, повторяю, проблема состоит в том, чтоб найти то главное, что отличает одну фигуру от другой, порой это всего лишь пара штрихов, но они очень важны, ибо выражают самую суть.

Провести линии таким образом, чтобы они говорили за себя – это то, что невозможно сделать автоматически.

Небольшой рисунок, вложенный в конверт, это набросок с этюда большого формата, проникнутого мрачным чувством. У Тома Гуда есть поэма, повествующая о женщине, которая не могла уснуть ночью оттого, что пережила днем: когда она поехала покупать себе новое платье, она увидела несчастных швей, бледных, чахоточных, изможденных, работающих в душном, тесном помещении. И сейчас ее мучает совесть за свою роскошную, благополучную жизнь, а потому ей не уснуть. Если коротко: я написал стройную белокурую женщину, лишенную покоя.