Реклама
Читать книгу: «Сверхновые», страница 6
Их встречали. Первым поклонился служащий со старомодно подкрученными усами, одетый в чёрный бархатный костюм-тройку с бордовым галстуком-бабочкой, и с отметками высокого положения – в золотом пенсне, с золотой цепочкой часов и с золотой печаткой.
– Добро пожаловать, господа, – сказал кот.
Двое за ним поклонились без звука.
– Я – заведующий сектором Эшуггурату Анири в Банке Бити, Сапут Унеб Бити. Рад быть полезным.
– Господин Беляевский держал для меня ячейку, – сказал Фридрих.
– Прошу вас.
Фридрих и Гельмут затопали по ступеням вдвоём.
Оставшись на площадке, чтобы не маячить за спинами, служащие пошли вперёд по скрытому коридору, чтобы снова ожидать в высоком зале. Сапут пригласил в боковую галерею, Фридрих с Гельмутом ещё потоптались по лестнице, и кот открыл им дверь в комнату, отделанную белым с голубыми прожилками камнем. В ней стояли два мягких кресла.
Гельмут устроился в кресле, Фридрих не стал присаживаться. Он прибрал ладонью волосы, заморгал и заговорил:
– Произошло проявление госпожи Сопдет… – и взглянул на Сапута.
– Подтверждения этому нет, – сказал служащий.
Фридрих обернулся:
– Вы солгали?!
– Он же говорит – подтверждения нет. Проявление есть.
– Но я не смогу открыть ячейку!
– Господин Леген, вы можете. Условия заказа господином Беляевским специальной ячейки на ваше имя таковы, что она доступна вам по первому запросу в любое время, – сообщил кот, выражая почтение всем видом.
«Когда ану Сопдет даст новое проявление, поезжай в Банк Бити. Там тебя будет ждать специальная ячейка, в которой ты найдёшь дарственную на землю в Дуате, кольцо акера и кое-что важное», – заговорил Андрей Беляевский в памяти Фридриха, болтая вино в стакане.
Всё-таки, нужный момент – её проявление?
– Хорошо. Откройте, пожалуйста.
Сапут положил ладонь на стену, под ладонью разошёлся светящийся жёлтый узор, в которой шестерёнками закрутились кольца, и в стене прорезались четыре щели. Сапут снял каменную плитку, и на синей табличке открылась белая полоса размером с кирпич.
– Печать должна быть у вас, – сказал Сапут.
– Твой браслет, – подсказал Гельмут.
– Да знаю!
Фридрих подошёл и приложил плетение.
Полыхнула пламенем синяя печать и начала таять. Центр, приходившийся на центр дверцы, истлел последним, внутри щёлкнуло. Фридрих вынул из открывшейся ниши деревянную шкатулку. Заглянул в неё. Бронзовое кольцо акера-землевладельца и бронзовая пластинка дарственной лежали на старом пожелтелом конверте с выцветшим адресом. В Лейпциг, разобрал Фридрих. Он заглянул под конверт и увидел деревянное дно.
«Всё?».
– Это всё? – спросил он вслух, озадачившись.
Он испугался.
А Гельмут сзади выхватил письмо.
ДЕНЬ ВТОРОЙ
Символ смирения
Ночь растянулась на ветвях и мигала подслеповатыми мелкими звёздами; золотые древа, светящиеся изнутри, стояли без листвы, и тлел брошенный ими золотой ковёр. Искры поднимались с него, пускались в неспешный танец к реке и собирались в клубящиеся облака у пронзительно синей воды. Речка была в размах рук, устлана по дну теми же округлыми листьями, как чешуёй, и катила под ногами белый жемчуг.
Шуугес брела, изредка поднимая голову.
Она наблюдала, как течение потихоньку тянет её вперёд, и не думала, куда идёт, зачем… В этом золотом тумане, в этой золотой дрёме её ожидание тянулось, как её путешествие – без начала и без конца.
Она посмотрела вперёд.
Справа россыпи искр несли, укачивая, что-то белое.
И она долго шла навстречу, и долго останавливалась у большого валуна, утопленного в листве на берегу. В нём было выпилено сиденье, и все углы были сглажены. Откуда здесь скамья? Шуугес долго глядела на неё, на поднимающийся за ней холм, на белые шрамы на его теле, на громаду золотого ствола с голубым свечением по низу, и заполнившую небо золотую крону, в которой осколками застряла темнота.
Она долго ступала на берег. Долго смотрела, как считает шагами неровные ступени – они лезли и лезли, не заканчиваясь, – и когда поднялась на вершину, увидела у подножия древа в скоплении шлейфов плотно свернувшийся клубочек бело-синеватого огня.
Он не заиграл при её приближении.
Шуугес поняла, что это.
Её коснулся новый и неизвестный ей мир, в котором появился ключ, чуть-чуть не подошедший к замку её гробницы. Этот синий Отсвет был уже очень слаб, раз они встретились в Царстве Шети. Она опустилась перед ним. Она сможет немного помочь. Шуугес наполнила жаром свою руку, и Отсвет начал робко разгораться от её прикосновения, набираться доверия. Он маленьким солнцем подкатился к ней, и Шуугес подняла его и прижала к груди… И тут холм провалился пропастью! Полетели листья, теряясь во тьме, и в невесомости Шуугес, распаляясь, ощутила холод, услышала песню ищущего, увидела светлое пятно, разрастающееся в ветви…
Упала на самое дно.
Она лежала и смотрела на светящийся шатёр большого древа над собой, держа руку на чём-то круглом, твёрдом и ледяном. Она потянулась подбородком и увидела, что это большое золотое яйцо. «Что это?».
Кто-то промурлыкал последнюю строчку. Спросил:
– Эйенешентар?
Однажды она слышала, как издалека кричали: «Эйенешентар – твоё имя? Эйенешентар Руджива Сопдет – тебе знакомы эти слова?».
Нет, это имя ей незнакомо. Это не её имя.
Но она приподнялась на локте, совсем не думая об этом. Вернее, была она – не шелохнувшаяся и вспоминающая тот крик, замечающая, как воздух наполняет её грудную клетку, и была другая она, которая знала, что за предмет с ней, знала своё имя и удивлённо смотрела на Великую Мать мардуков – эннинамат Согашеарун Тазимарис Мардук. Госпожа Сога пересаживалась на пятки, и её синяя улыбка росла, и по лицу текли голубые слёзы.
Грань лопнула, всё смешалось.
Эйенешентар оказалась на спине.
Зашуршало, зазвенело. Посветлело от лица Атамила, Кейенарнена и всех эннунриидов и эннинамат вместе взятых – строгой и безупречной красоты лика, обтянутого белой защитой с синими плёнками на глазах и губах.
Госпожа Сога взяла её за руку.
– Я с тобой.
– Вы…, – выдавила Эйенешентар, окончательно приходя в себя.
Она будто не спала, а выбиралась из ямы. Тело тяжёлое.
– Почему вы плачете, госпожа Сога?
– От радости. Ты так радуешь меня, Эйенешентар…
Мысли забродили в поиске причины. Что она сделала? Нашла беламитер в листьях под холмом. Достала из него спящего Реккши и ветряной колокольчик. Не решилась отправиться к Арухо, села подумать под Большое Древо и задремала. Что из этого могло до слёз обрадовать эннинамат?
Теряясь в догадках, Эйенешентар молча наблюдала, как голова госпожи Соги клонится к её груди, роняя на неё растрёпанные золотые косы. Сога возложила поцелуй на её руку.
Она опять.
Эйенешентар подняла глаза к кроне и представила, что оставляет руку госпоже, а сама незаметно уходит, чтобы вернуться на базу и успеть очиститься перед завтрашним лётным испытанием, первым для неё. Какая желанная картина! И какая непочтительная идея!
– Куда ты уходишь, моя радость?
Выражение лица и рвущаяся улыбка стали настолько неестественными, что кажется – сейчас потекут, как кусковое масло на солнцепёке.
– Никуда. Я здесь, – ответила Эйенешентар.
«Я терплю».
Забота госпожи Соги – пища, что не даёт запаха, вкуса и насыщения. Она бесчувственное по натуре создание, решающее все задачи математически, и ненастоящие эмоции делают её лицо маской, слова – камнями, присутствие – давящим. Но если эннинамат считает что-то правильным, с этим надо соглашаться. Всё в её руках. Пока что ей – Вершине, ей – хранительнице Достояний, – важно, что Эйенешентар – сопд Атамила, приобретение Экур-Рана, которая проживёт в человеческом теле три максимальных человеческих срока, чтобы стать разумом летающего корабля – амитера.
Так вышло, что эннинамат – последняя, кто ещё стоит за неё.
После гибели Атамила Мардука обязанность курировать его сопда перешла к его наследнику Кейенарнену. Однако Кейенарнен недавно поддержал инициативу Ран-Иним пересмотреть разрешение, данное Атамилу на создание Эйенешентар, и эннинамат отстранила его. Госпожа Сога приняла обязанности куратора и пообещала, что суда не будет, за что Эйенешентар следовало бы быть безгранично признательной. А она?
А у неё не получается с тех пор, как Первоголос Доигни Лито-киари сообщил ей в официальном послании, что он выдвинул претензии в адрес Экур-Рана. Что такое претензии? Подозрения с обоснованиями. Если хоть одно превратится в обвинение, Ран-Иним определит период «тишины» – и все договоры с мардуками, заключённые в «тишине», потеряют силу.
В том числе, соглашение о сопдировании Эйенешентар.
Ран-Иним вернёт её алуранам.
Никаких сомнений.
В Ран-Иним дозрели настроения, о которых Эйенешентар много слышала. Говорили, что уступали мардукам, не глядя. Говорили, что Первоголос стремится сохранить лицо человечества поднятым перед мардуками, которых он считал виновными в гибели миллиардов на Лимэдене. Говорили, что сопд в начале пути, как Эйенешентар Руджива Сопдет, удачно подходит для того, чтобы в напряжённый для всех период Ран-Иним и Экур-Ран сделали по шагу к компромиссу: мардуки не успеют потерять амитер, человеческий род примет символ смирения.
Эйенешентар Сопдет стала ждать, когда изменятся слагаемые в задачах эннинамат, и готовиться. Она приучала себя к мысли, что нужно расстаться с жизнью, подаренной ей Атамилом Мардуком вместе с прекрасным именем – «Сияние синей звезды», с местом среди равасуа, с долгом в линии Рау. В другой жизни она будет Ан Калерте-дили.
Голубые капли скатывались по пальцам Эйенешентар.
– Почему вы плачете, госпожа Сога? О… – она вспомнила, что уже спрашивала. – Простите… Вы радуетесь.
Госпожа Сога стала выпрямляться, и помогла сесть ей.
Эйенешентар устроилась спиной к стволу, подтянув ноги в белых брюках и высоких белых сапогах с перехватами, и поправила полы серой с белым куртки пилота-стажёра. Уткнувшись носом в высокий ворот, Эйенешентар покосилась на госпожу Согу. Та сидела белым облаком, облитым лучами солнца, набравшими листьев. Ни одного украшения.
– Что тебе снилось? – спросила госпожа.
– Не помню. Я словно упала куда-то… Почему вы здесь?
– Потому что здесь ты, моя радость. Где мне ещё быть?
Эйенешентар устала от подобных ответов. Ну почему?! Почему нельзя не издеваться над ней? Разве нельзя сказать что-то конкретное?
– Ты не спросила, чему я рада. Хочешь знать?
Эйенешентар отвела глаза.
– Нет? – спросила госпожа Сога.
– Мне не полагается задавать вам вопросы о вас…
– У тебя есть моё разрешение.
– Да. Я не буду злоупотреблять им.
– Пусть так, солнышко… Как хочешь. А что ты не смотришь на меня? Тебе неприятно? – допытывалась госпожа Сога.
– Нет, это не так.
– Тебя схватывает, как холодом. Скажешь, это не так?
Конечно, это были бесчестные слова, и они резали госпоже Соге уши, как Эйенешентар – язык. Говорить неправду, оказывается, легко. Само получается, если это то, что лучше для твоей безопасности и краше для лица. Совсем как у эгилу. Вот оно… Эгилу… Безопасность… Правильно. Для всех – для эгилу, деэгилу, алуранов и равасуа, для каждого возраста и статуса определены правила субординации. И у мардуков есть свои правила. Неужели госпожа Сога не понимает, что её игры и вопросы выталкивают в неопределённость?
– Вы ко мне жестоки, – сказала Эйенешентар.
– В чём это проявляется?
– Нет таких слов, какие были бы для вас новы, а вы постоянно спрашиваете у меня странное… Что может сказать сопд в юности госпоже эннинамат в пятом цикле? Вы говорите непонятное для меня, совершаете непонятное. Вы знаете это… Мы слишком разные. Вы изрядно велики, меня не увидать на вашем фоне.
– Что ты хочешь сказать?
Эйенешентар обхватила голову.
– Для вас существует причина общаться со мной неформально. У меня нет ни причины, ни повода, ни основания. Есть правила. Если вы действительно заботитесь обо мне, почему вы… вы… – она пыталась найти, как закончить как-нибудь нейтрально.
А то претензии могут превращаться в обвинения.
– «Не оставите меня в покое?», – подсказала госпожа Сога.
– Нет… Просто… Мы принадлежим к разным мирам. Почему бы нам не оставаться в наших мирах?
– Держись от меня подальше.
– Простите! Я изо всех сил стараюсь, чтобы…
– Нет, я говорю то, на что тебе не хватает смелости и прав. По правилам ты должна быть рада, если мардук желает твоего общества.
Эйенешентар вздохнула. Госпожа Сога, конечно, вовсе не так добра, какой считает необходимым притворяться. Она ударила в известное ей больное место. Эйенешентар обращала открытое сердце к Кейенарнену Мардуку, Тиамату Мардук-Хету и собственно к самой госпоже Согашеарун Мардук, и получала себе в грудь грязный осадок. Атамил Мардук и Синнанра Мардук-Рау такого не сделали. Может быть, потому, что с обоими она встречалась только один раз?
– Я не могу отдать того, чего у меня нет…
Лицо перестало сползать с госпожи Соги.
Она спрятала зубы, оставила короткую улыбку.
– Разумеется, радость моя. Это истина для каждого. Не время ждать от тебя отзывчивости. Не время просить драгоценные плоды у семени, спящего в земле. Ты не знаешь даже того, что тебе предстоит проснуться и начать расти. Тебе неведомо, чем ты станешь на пути к солнцу. Поверь мне, ты подвинешь облака и достигнешь центра земли. Всё, что я делаю – беспокою тебя тем, что беру тебя в твоей тёмной сырой колыбели в свои руки, – госпожа Сога подняла сложенные ладони, – чтобы хранить у моего сердца, – она прижала руки к груди. – Ты будешь любить меня вечно?
Надо что-то отвечать?
Эйенешентар побежала по золотому саду.
– Явишь мне себя во всём великолепии?
– Госпожа Сога, а как же суд?!
– Пересуд в Ран-Иним по твоему поводу? Сказано, этому не бывать.
– Да, вы обещали… Вы можете взять свои слова назад?
– Сначала говорят о цели, затем – о средствах, – сказала госпожа Сога, подёргав улыбкой. – Ты спрашиваешь о средствах. Но я понимаю. Хочешь, чтобы мардуки отдали нужное тем, кому оно не нужно. Хочешь, чтобы я опустошила своё сердце от лазурного семени. Нет? Ты не этого хочешь? Сопд Эйенешентар намерена пожертвовать предназначением ради того, чтобы Экур-Ран и Ран-Иним имели согласие. Наивное дитя! Зачем укладывать первый камень, когда здание давно построено? Вместо диалога Экур-Рана и Ран-Иним длится незатихающий монолог на разные голоса.
О том, что Ран-Иним – ширма, Эйенешентар слышала. Ей довелось узнать, что мардуки сокращают жизни людей и убивают без последствий, втайне владеют территориями, покупают детей; что происходят несчастные случаи, из которых мардуки извлекают выгоду. И всё же ей хотелось верить, что есть какой-то предел.
Она ошибалась. Избранные благодетельные представители людей во главе с ану Кецальмеком – лжецы, участвующие в великом обмане.
– Эйенешентар…
– Я слушаю, госпожа Сога.
– Мы часто прикрываем наши мотивы эгоизмом собственников не только потому, что мы таковы, но и потому, что люди привыкли такими нас считать. Пора сказать тебе… – госпожа Сога коснулась её щеки. – Ты не приобретение мардуков и не наследственный человек. Тебя, кто никогда не был человеком, и не был рождён человеком у человека, невозможно вернуть в человеческий род. Это первейшая причина, по которой Ран-Иним тебя не получит ни при каких обстоятельствах.
Поразительно!
– Мы скрываем эту правду, – сказала госпожа.
– Почему? Кто я?
– Если бог – гора, ты – самородок из жилы в горе.
– По генетической основе я дочь Калерте.
– Мы использовали материал Калерте, чтобы создать твоё тело.
– Но кто я тогда?!
– Ты всё узнаешь и поймёшь, когда придёт время.
Печалясь, Эйенешентар отклонилась от госпожи, повернула к себе ладонь, чтобы посмотреть, сколько осталось до рассвета, и отпрянула – Сога поймала её руку в свои.
– Послушай меня. Тебе не привыкать думать, что ты столп, вокруг которого власть жнёт и сеет. В этот раз всё так. Пока ты спала, мы действовали. Положение вещей изменилось. Знай…, – госпожа Сога медленно убрала руку с ладони Эйенешентр и ласково обняла её за плечи, оказавшись совсем рядом, – я всё делала ради твоего блага.
Она подслащивает горькое? Что случилось?
Эйенешентар активировала канал, синий огонёк у неё в руке засветился, в глазах возникли своды информации от координатора. Её лётное испытание прошло отлично! Оно состоялось вчера. С участием эннинамат, эннуна Кейенарнена, господина Синнанры Мардук-Рау, Бела Рудживы и Эйенешентар Сопдет.
И без неё. Она сутки пробыла в охраняемом мардуками месте, не просыпаясь, пока на полигоне занимались фальсификацией.
– Почему?
– Ты была не в состоянии.
– Почему нельзя было перенести дату?
– Я действовала ради твоего блага, – повторила госпожа Сога.
Понятно… Конкретики не дождаться.
– Спасибо, – сказала Эйенешентар. – А почему вы меня обнимаете?
– Чтобы прижать к сердцу. Что? – госпожа взяла её за запястье, не давая коснуться Реккши. – Тебе надо отправляться к Арухо?
Надо ли? Нет, пожалуй.
Она не принесла ему счастья. Наоборот. Последняя попытка запомниться ему чем-то светлым – и то боком. Арухо описывал ей нечто очень похожее на пульт голосового управления системой полива на участке. Вот Реккши. Самодвижущийся механизм ильсиа. Страж периметра, не впускавший и не выпускавший без пропуска, сложившийся в компактную переносную форму, потому что из него вынули батарею. Он – очередное доказательство того, что предки Арухо не владели землей, не были обмануты, получили милость от мардуков.
Арухо хочет обижаться на мардуков. Пусть обижается.
Пусть будет свободным хотя бы так.
– Нет, госпожа Сога. Это не то, что он желал бы увидеть. Так что незачем показывать, – сказала Эйенешентар.
– Здравое решение, – сказала эннинамат, и погасила передатчик в ладони Эйенешентар. – Будет здраво не оставлять сообщений Белу Руджива. Вы отмечаете твой успех в Стенах Рудж.
Ночь. Никто не ждёт и некуда идти.
И госпожа Сога не отпустит.
Эйенешентар посмотрела в огромные глаза эннинамат.
– Что будет дальше, госпожа Сога?
– Мы уснём, – сказала Сога, целуя её в висок, – уснём вместе, и наша ночь будет долгой, моя радость, она будет вечной, моя синяя звезда. Ты проснёшься, и я буду у твоих ног, ты будешь, и я буду с тобой…
Тесный мир
Повернув голову, Джейк смотрел на лицо жены, наполовину съеденное подушкой, с распухшими губами. Дженна перед сном мазала их скрабом и, похоже, перестаралась. Дженна просидела перед туалетным столиком с полчаса, перебирая свои баночки и тюбики, довольная – Джейк наблюдал за ней, пока в соседней комнате читал волшебные истории Хлое и Дэлис.
Пока его не было, Дженна прилегла и уснула.
Она устала.
Джейк вернулся домой гораздо раньше, чем мог бы – пирог ещё остывал на решётке, но Дженна, не дожидаясь, когда он снимет верхнее, выставила ладонь. И Джейк, найдя фото на смартфоне, отдал его как дань.
– Я её знаю, – сказала Дженна, и Джейк немного подержался за куртку на вешалке. – Это же Вивиан! Они с Молли вместе снимали квартиру в этом году, – Дженна увеличила фото. – Я видела её на странице Молли в Фейсбуке, и эту блузку видела. Они покупали её вместе. Джейк?
Джейк повернулся к ней.
– Они обе живут в Чикаго, Джейк!
– Они там не привязаны.
Дженна одарила его взглядом ищейки, отдала ему смартфон и пошла на кухню, вытаскивая из заднего кармана брюк новую игрушку в цвете розового золота. Его подарок ей на День рождения. Джейк не торопился и слышал, как Дженна здоровается с племянницей, проговаривает дежурные фразы и интересуется, где Вивиан Смоуэл.
Завязалось перемывание костей.
В то время, как он поднимался по лестнице на второй этаж, жена вспомнила, что Смоуэл была не одна. Она начала рассказывать про очень светлые волосы, и Джейк нажал ручку двери в спальню.
Он переоделся, посидел в ванной комнате, прорабатывая планы «Б», и пошёл спускаться, готовый ко всему. Но не к этому.
Дженна поднималась навстречу подозрительно стыдливая.
– Джейк…
– М-м?
– Спасибо тебе.
Он искренне удивился.
– Ты – самый лучший. Спасибо, что имел терпение, пока я сомневалась. Этого… всего не повторится, Джейк, клянусь. Прости меня, – она прильнула к нему жарким телом. – Простишь?
Они спустились, обнявшись.
– Мы вместе 18 лет, а день нашей свадьбы остаётся для меня самым счастливым днём в моей жизни, – нежничала Дженна.
– И для меня, – он поцеловал её в лоб.
Какой тумблер переключился под этим лбом?
– Что тебе сказала Молли?
– Смоуэл с самого начала, как приехала в Чикаго, чувствовала себя неуютно и хотела уехать. Правда, в Бостон. Любовь всё меняет… Им понравился дом? – Дженна увлекала Джейка под лестницу.
– В целом да… Они подумают…
Закрыли дверь, и Джейк утоп в мягкости Дженны. Повздыхали и отстранились – над ними Хлоя крушила ногами лестницу с воплями:
– Ма-а-м?! Па-а-ап?!
Она побежала на кухню и не застала родителей выбирающимися из подвала на цыпочках, будто воры.
– Мам, можно пирога?!
– Подожди! – откликнулась Дженна и пустилась бегом.
С Джейкобом это был бы один из лучших вечеров в их доме, без него это был просто неожиданно хороший вечер для такого дня.
Впятером они посидели за столом, собравшись вокруг абрикосового пирога с укусами на боку. Дэлис с гордостью показала всем картинку, на которой папа в образе Тора бил молотом бледное невесть что. Фальшивый Джейкоб сказал, что он счастлив, и собрал с тарелки все крошки, чем сподвиг Дженну на приступ к кастрюлям, и семья получила ещё и ужин, достойный называться младшим братом праздничного.
Это было так сильно, приятно, привычно, что Джейка носило на тёплых волнах; он сидел облепленный стразами, проигрывал девчонкам в дженгу, и старался не вспоминать, где был несколько часов назад. Потому что когда вспоминал, то его словно обливало холодной водой.
Волшебные истории быстро закончились.
Он пожелал девочкам спокойной ночи, пошёл в спальню, укрыл Дженну и скользнул под одеяло. Всё, что ждало, пришло к нему на подушку и навалилось тоннами на голову.
Было о чём подумать.
И особенно – о том, что если представить многомиллионную очередь, то в ней Вивиан Смоуэл вчера едва не дышала ему в спину: она стояла после его жены и племянницы его жены. Всё повторялось. Погибшая алуранка, у которой он позволил Атамилу Мардуку забрать зародыш, приходилась роднёй спутнице его жизни на том этапе, Малави Ортиэд.
Его как будто надували в игре в скорлупки.
А он не мог ничего поделать.
Тогда, в эпоху Ран, он даже не пытался – не хотел делать общение с мардуками опасным. Узнав об очень раннем сроке беременности Динамарни Калерте, он предвидел, что мардуки потребуют ребёнка, оставшегося сиротой и не успевшего закрепиться во чреве, а расследование погружения генмаила «Калерте» будет тянуться в тупике.
Так всё и случилось.
У него был маленький шанс узнать про Вивиан, пропавший из-за отсутствия интереса к тому, что прокручивалось у Дженны на экране ноутбука среди жареных кур и звёздных разводов, и из-за того, что Маргарет не прислала ему ни одной ссылки на посты Молли с Вивиан.
«Шуугес».
«Про Шуугес ничего не известно», – сказал он себам. Вот именно! Значит, это важно. «Заявляю, что не буду нести никаких официальных и неофициальных обязательств по отношению к этой девушке». Поспешил, дурак. Время самое благоприятное, а он обрадовался, что может вернуться в спячку. Это в разорённом-то углу?
Его чуткий слух уловил бряканье, и Джейк заглянул во все помещения разом. Всё спокойно. Дэлис, включив настольную лампу, доставала из пенала фломастеры.
Всё к одному.
Джейк поднялся, натянул штаны и, прихватив футболку, вышел из спальни босиком. Одеваясь по дороге, он спустился на кухню, налил себе воды, а на обратном пути остановился у двери в комнату Дэлис. Дэлис, конечно, слышала, что он ходит, и поджидала. Высунув язык, она делала вид, что давит дверью себе на шею.
– А у меня голова сейчас отпадёт…
– Приклеим, – сказал Джейк.
Дэлис прыснула и показала ему на ноги:
– Ты наступил на какашку!
Она дурачилась, но Джейк осмотрел левую ногу, потом правую, чем повеселил дочь. Кролики Хлои создавали много веселья в доме.
– Врушка! Почему не спишь?
– Не спится.
– Хочешь горячего шоколада? С горячего хорошо уснёшь… Только тихо, – прошептал он вслед Дэлис – она в малиновом спальном костюме припустила вперёд с грацией енота.
Ей не хватило его внимания сегодня.
На кухне она уже сидела за столом, болтая ногами, с пальцем в носу, как маленькая. Джейк залез в шкафчик, спросив:
– Дэлис, почему ты нарисовала меня с молотом?
– Ты как Тор, папа!
Её любимый герой. Хорошо.
– А почему ты нарисовала, что я бью пришельца?
– А ты не дрался с ним?
– Я рассказал тебе, что был в шоке, впервые увидев одного из них, потому что никогда не видел, чтобы у человека была белая кожа… – «Хотя это оказалась не кожа, а защитная оболочка, и чёрт знает, какие они на самом деле», – договорил Джейк у себя в мыслях, а потом подумал, что не видит коробку. – Ты не помнишь, куда мама убрала шоколад?
– Он закончился.
– И ты мне не сказала? – он обернулся и пожалел о сердитой нотке. Он предложил ей повод посидеть с ним ещё немного, и она согласилась. Остальное неважно. – Ладно. Что тогда будешь?
Дэлис вращала глазами.
– Будешь тёплое молоко? Если у нас есть молоко, – заручившись кивком, он пошёл к холодильнику.
– Извини.
– Молоко есть, – констатировал Джейк.
– Я про рисунок… Я заметила, что, когда люди делают что-то правильное, они об этом рассказывают. А если их поступок был плохой, они его скрывают. Я подумала, что ты подрался с ним и не сказал.
– Но с чего ты взяла, что я мог драться с ним?
– Ты же сам рассказывал. Они никого не убивали. А ты же не знал. Ты был великим воином. Я подумала…
Джейк открутил крышку бутыли и налил молоко в стакан.
Попыхтев, Дэлис сдалась:
– Я подумала, что ты ошибся. Ты же хороший. Извини, папа.
– Не извиняйся. Ты недалека от истины.
– О-о-о…
– Я правда не бил его молотом. Я скинул на него гранату. Не потому, что он был чужак, вторгшийся на наши границы, – Джейк открыл микроволновку. – Я сделал это потому, что за мной летели молодые пилоты, которые посадили меня в планер, чтобы я в последний раз поднялся в небо. До этого я упал с большой высоты и сломал позвоночник. У меня двигались только руки, мои раны гнили, и я был очень зол из-за того, что не женился и не завёл детей, и из-за того, что у меня больше нет будущего. А у них есть.
Дэлис сидела с открытым ртом.
– Мне так жаль, папа! Как ты вылечился?
– Меня восстановил он.
– Инопланетянин?
– Пришелец – так всё-таки правильнее. Потому что они пришли в наш мир. А о том, что они с другой планеты, они никогда не говорили. Наоборот… – Джейк осёкся. – Всё это очень сложно, Дэлис. Очень.
– Ты думаешь, я глупая и не пойму?
– Я никогда не думаю так о тебе. Я сам не могу многого понять, – он заметил, что так и не поставил молоко греться, и закрыл микроволновку. Он сел за стол и, обхватив ладонями стакан, сам начал греть его. – Они называли сами себя мардуками. Это значит… ну, вроде «бездомные».
Джейк переставил горячий стакан к Дэлис.
Она потрогала стекло пальцем и просияла.
– Это ты сейчас сделал?!
– Пей. Тебе надо поспать, Дэлис. Будет трудный день.
Дэлис только обмакнула губы.
– Они хорошие?
– Мардуки? Не сказал бы.
– Почему?
– Ну, – Джейк сплёл руки, наваливаясь локтями на стол, – потому что под «хорошими» ты подразумеваешь «добрых». Они не были добрыми. Они придерживались таких принципов жизни на Земле, которые делали их как будто не такими уж плохими ребятами. Им было проще, чем людям. Человек по природе подчинён короткому жизненному циклу, поэтому в нём заложено саморазрушение, которое проявляется болезнями тела и разума, шатаниями в обществе, ущербом для среды. Мардуки несли в мир стабильность и покой своей долговечности. Я прожил при них в общей сложности около 2 миллионов лет, и за это время не было ни одной масштабной войны, эпидемии, техногенной катастрофы, – Джейк скрипнул столом. Он и не переставал жить при них, однако при Кейенарнене Мардуке всё было наоборот.
– Это же здорово.
Посмотрите – сам делает из дочери их поклонницу.
– Дэлис, не торопись с выводами. Мардукам было, за что сказать спасибо, но всё хорошее от них, как и всё плохое, исходило только потому, что они подстраивали наш мир под себя. Они не считались с людьми. Часть людей они модифицировали и дали им высокую культуру, а большинство насильно удерживали на уровне цивилизаций, существовавших 5 тысяч лет назад. Это было очень несправедливо, детка. И знаешь, что самое… странное? – вовремя поправился Джейк.
– Что?
– Мардуки не улетали.
Глаза Дэлис заблестели пусто, словно стекло.
– Представь, что мардук пришёл жить в наш дом. Он заявил: «Я ваш гость. Я беру себе вот эту комнату на время. В доме не шуметь и не драться, ко мне в комнату не заходить, меня не беспокоить, ничего в доме не менять». И вот представь, что сменилось уже сотое поколение жильцов, а гость всё сидит в своей комнате и диктует свои правила. Как тебе?
– Да, это странно…
– Разве ты бы не стала думать, зачем он явился и почему не уходит?
– Ты говорил – он бездомный.
– В городе тысячи домов. Почему наш?
– Наверное, наш ему понравился… А ты как считаешь?
Даже ребёнку понятно, что каждый выбирает то, что больше всего соответствует его предпочтениям. Мардукам было нужно, чтобы на такой планете, как Земля, жили такие существа, как люди, и по первому требованию отдавали им таких детей, как будущие сопды. Не могло быть случайности в том, что каждый сопд вырастал сильным духом, неординарным, чистосердечным. Каждый мог бы стать цветом человечества, но попадал к мардукам – через руки ану со званиями Защитника и Первоголоса.
В прошлом Йолакан Са Кецальмек не сразу узнал, что был создан в рамках особого проекта линии Шеос. С его участием мардуки наладили и узаконили отъём детей. Стоило ему вздумать поспорить или оспорить, его совесть лечили, предлагая ему освободить место.
– Папа?
– А?
– Наш дом ему понравился, да?
Джейк погонял по зубам какую-то крупинку.
– Была официальная версия, которая объясняла, почему они здесь. Такая… сказка, Дэлис. Будто бы для них здесь всё удачно сложилось.
– О-о-о…
– Всё, абсолютно всё упирается в вопрос, каков залог существования. Запомни это, Дэлис. Любому человеку не прожить без еды, воды, воздуха. А что нужно любому мардуку? На этот вопрос не ответить, если не знать, что такое мардук. И я не знал. Но есть одна женщина – бессмертная, как я. Она длительное время жила на Марсе и изучала там старые технологии мардуков. Вернувшись на Землю, она стала создавать разные механизмы и связывать с ними людей… – Джейк почесал обеими руками голову и поглядел на остановившееся лицо Дэлис.
Она протянула:
– Серьё-ё-ё-зно?
– Та женщина использовала две технологии сдвоения. Одна позволяет человеку иметь тело человека и тело животного, и менять их местами. Другая технология присоединяет к человеку особый летающий дрон. Люди называют первых оборотнями, вторых – драконами. После того, как они появились, я стал думать, что мардуки сочетали отдельные свойства тех и других, а сами являлись результатом наиболее продвинутого способа сдвоения.
