Читать книгу: «Память Розы», страница 3
Усадила Николая на летней террасе под куполом виноградных лоз за мощный дубовый стол со стульями, сделанными отцом своими руками – резные ножки, грациозные спинки, а сама пошла помочь маме накрыть на стол. Принесли чевапы2, жареную картошку, нарезанную тонкими полосочками, свойские оливки, домашнюю буженину, вино, свежесваренную кафу. Матушка пожелала приятного аппетита и многозначительно удалилась, забрав Анку с собой, оставив нас наедине. Мы кушали и смотрели через ухоженный огород, фруктовый сад, оливковую рощицу на очаровательный вид – подножье гор, окутанные тонкими облаками, залив, крошечные домики…
– Извините за неловкий вопрос, я правильно поняла, что Вы руси?
– Да, – с улыбкой ответил он. – Мой прадед, я назван в честь него, был генералом в Севастополе, и когда белая армия потерпела поражение и их главнокомандующий Врангель дал приказ об эвакуации, приплыл в Сербское королевство, город Херцег-Нови. Дорога была дальняя и трудная, о той поездке в нашей семье до сих пор вспоминают с содроганием – корабли были наполнены людьми до отказа, они спали не только в каютах, но и в столовой, мастерских, но и в коридорах, и на палубе, вплотную друг другу, в холоде и голоде. Перегруженные судна еле тащились, а чтобы им делать повороты, люди перебегали по команде с одного края палубы на другую. Перезаражались все вшами, а когда приплыли, повально полегли с тифом, многие умирали – мой дедушка тогда был ребёнком и чудом выжил в госпитале, очень слабенький был. Но и после приезда жизнь непростая была, долго жили в отеле, с работой, естественно, было плохо – прадед хватался за всё что мог, то в столярной мастерской трудился, то обувь мастерил, то в цирке выступал с казаками – на коне скакали с шашками да всякие трюки выполняли… Прабабушка учительницей русского языка была на родине, и тут долго всё никак не могла устроится по профессии. Тоже приходилось подрабатывать то официанткой, то швеёй. А дедушка улицы подметал, так подрабатывал, а сам учился сначала в школе, потом в военном институте. Военное дело это у нас так сказать наследственное, по мужской линии, но никто никого не принуждает, как-то само выходит. В пятидесятых годах предкам опять пришлось эмигрировать, в соседнюю Албанию, а многих знакомых, которые не захотели или не смогли, порезали… Страшная история была. Ну а потом, когда сменился правитель, опять вот сюда вернулись, родителям тут нравилось. Мама моя медик, и училась судя по всему, в том же учебном заведении, что и Вы…
– Ох, ну надо же!
– Да… – мы на время замолчали.
– Спасибо Вам и Вашей матушке, всё очень вкусно!
– На здоровье! Кушайте, пейте, не стесняйтесь – у нас в стране очень любят принимать гостей. Знаете, а Вы замечательно говорите по-сербски.
– Спасибо. Прадедушка и прабабушка ещё плохо его знали, а вот дедушка, бабушка, родители – выучили, да это было и не сильно сложно, наши языки достаточно похожи. Но дома всё равно все говорят по-русски, чтобы сохранить его, не забыть. А ещё по-французски и английски, чтобы практиковаться – тоже ещё такая старая дворянская привычка.
– Ого, как здорово! Я ведь тоже русский немного знаю, изучала его в школе…
– А ну-ка, скажите что-нибудь?
– Я рада нашему знакомству, Николай.
– А как рад я, Вы не представляете! Давно всё не решаюсь Вас спросить, не хотите ли куда-нибудь со мной сходить, например, в кино?…
Рядом с ним я почувствовала себя особенно женственной – он всегда обращался со мной так трогательно и нежно, словно с бутоном хрупкой чайной розы. С ним я всегда была под защитой, никогда не требовались шипы. Он помог мне пережить тяжёлый период жизни – болезнь и уход мамы, был со мной каждую свободную минуту и делал всё, что только было в его силах…
…Тут меня выдёргивает из пучины воспоминаний резкий свист со стороны моря, прям настоящий, пиратский. Приглядываюсь, хотя и так знаю, что это свойский «пират» – мой бывший одноклассник Марко, всё такой же высокий и тощий, как его удочки, только теперь весь в морщинах. Заметил ведь, подплывает поближе на своей ржавой посудине, теперь точно от разговора не отвяжешься, знает же что мне нельзя болтать, но всё за своё. Спускается с корабля по трапу, но уже кричит:
– Добар дан, Сара3! – Это моё имя до пострига. Машу в ответ. – Данас је богат улов, стигли сте на време! Много шкампа… – Подходит ближе, глаза блестят, улыбка до ушей.
– Хвала, али други пут, данас ћу да берем цвеће!4 – он для нашего монастыря поставляет морские продукты, за сущие гроши, почти даром. С детства помешан на рыбалке – каждый выходной только ради этого спускался с горы, с удочками, на весь день к морю, иногда меня с собой брал. А ведь неплохо дружили с ним, никогда в обиду меня другим мальчишкам не давал, а сам дразнил, за косички дёргал, толкался. Это потом выяснилось, что не спроста всё было – когда появился Никола, Марко злой ходил, как чёрт, норовил по каждому поводу в драку с ним полезть, со мной общаться перестал. Только потом как-то вскользь проронил, мол, что же я в этом руси нашла? Ну красивый, ну капитаном скоро будет… У меня, мол, тоже свой корабль, плавай не хочу… – это он про батину рыболовную шхуну-старушку «Изабеллу», на которой до сих пор бороздит моря. А после, когда это приключилось с Коленькой… Замуж меня звал, да только я уж другое решение приняла. Как он убивался тогда, бедный, даже запил на время. – И шта, одсећи своју тамну дивну косу?!5
– Да. – Эээх, глупо! – И потом при каждой встрече, долгое время спрашивал: «Не передумала?»… Так и не женился. Было бы в кого влюбляться – я ничем неприметная, да пухленькая всегда немного была – вот бы картина нарисовалась, толстый и тонкий, как у Чехова…
– А я вот «Изабеллу» подлатал и покрасил, теперь почти совсем как новая…
– Да ты ж не видел, как она выглядела, новая то? Если не ошибаюсь, она старше тебя раза в два. Мне кажется, она уже давно лучше новой стала? – говорю это мягко, с усмешкой, но в тоже время чтобы ему было приятно. Слова производят правильное впечатление, Марко довольно и горло улыбается, осматривает свой корабль, потом снова переводит внимательный взгляд на меня.
– Конечно лучше, я ж и мотор новый поставил, и все внутренности поменял, всё по последнему слову техники… Такую скорость теперь набирает! Тебя проводить, а то путь то неблизкий, одной наверно скучно?
– Да ладно тебе, какой далеко! – ещё чего не хватало… – Я быстро, туда и обратно. Тем более, как на нас будут люди смотреть, если монахиня будет с мужчиной по улице разгуливать?
– Мне всё равно, как на нас будут люди смотреть!
– А мне нет… Спасибо тебе, но правда лучше не стоит…
– Эх ты!… – молчит, думает о чём ещё поболтать, – А я недавно «в гости» к твоим всем заходил, убрался у них, цветы новые поставил, подчинил кое-что, подправил. И у Николая твоего тоже порядок навёл… – добрый, добрый Марко!
– Спасибо тебе огромное, ты настоящий друг! А то у меня всё никак руки у самой не доходят…
– Нет проблем, мне несложно. Ты же знаешь, что всегда можешь на меня положиться…
– Знаю, и очень это ценю. У меня, кроме тебя, никого и не осталось больше из близких.
– У меня кроме тебя тоже… – молчим.
– Ладно, прости меня, но мне нужно бежать, а то разболтались с тобой как всегда…
– Эх ты! Давай, доброй дороги…
– С Богом!
Осторожно ухожу, но чувствую, как он ещё долго смотрит мне вслед. Потом залазит снова на свою «Изабеллу» и отправляется обратно в море…
При приближении к старому городу становиться немного легче – гудящие группы туристов, словно пчелиный рой, даже не в сезон создают приятную, восторженную суету: хочется смотреть на мир их глазами, и восхищаться уникальным городом как впервые. В старый город можно зайти через южные ворота, это и красиво – сверху над ними уже возвышаются старинные крыши и купола собора, и мне по пути, но не люблю там проходить, наверно не хватает духа ступить по этому мосту без содрогания, чтобы не глянуть в бушующую голубизну горной реки, не вспомнить того ужасного дня, когда я чуть не сдалась, не совершила самый страшный в жизни грех…
