Читать книгу: «Реликтовая популяция. Книга 2», страница 38
Вот именно, что рад! Радость переполняла его естество, душила. Он понимал дикость своего состояния, но ничего не мог с собой поделать. Вот что пугало его…
Передав через Сунду по цепи о концентрации сил у западной стороны Заброшенного Поля, руководитель Тескома спешил, как мог, вслед за своим посланием.
В чёрной стене ночи, там, где властвовало половодье, появилось сияющее пятно. Оно быстро приближалось и увеличивалось в размерах. Словно клубок из света и тени стремительно накатывался к стене города.
– Это… что же… а? – прошептал поражённый Сунда.
– То самое, – неопределённо отозвался Жуперр, не менее телохранителя удивлённый призрачным видением. И добавил, устало, переводя дыхание, словно достиг какого-то рубежа: – Успели…
В Заброшенном Поле на голоса завыли дикие.
Камрат зачарованно наблюдал за Невлоем. Он никогда ещё не видел такого. Уши у человека всегда находятся на месте, на то они и уши. Ими можно, конечно, пошевелить, если постараться. Один из Шекоты, его противников в Керпосе, недотёпа Целик, мог даже подёргивать ушной раковиной. Но у Невлоя уши как будто вдруг стали раза в три больше, заострились в верхней части и заходили ходуном: разворачивались по отдельности в разные стороны, скатывались в трубочку, уплощались и прижимались к голове. Поражало, что они это делали совершенно независимо друг от друга. К”ньюша, да и Ф”ент тоже, не могли бы соперничать с этим человеком, хотя у выродков остались способности управлять органом слуха свободно.
– Так, так, – буркнул Невлой и повернулся к Малиону.
– Что?
– Встречают… Напротив нас не меньше крина. Другие прибывают… Однако все на стене. Койну не переходят.
– Могут войти в Заброшенное Поле? Как думаешь, видишь?
– Пока нет… Они видят нас… – Негромко ронял слова Невлой, погружённый в неведомый остальным мир, где он слышал и видел то, что находилось ещё далеко. – Задвигались, но… точно, пока будто бы ещё не решили, что делать.
– Если сейчас сойдут, могут нас достать?
– Сейчас – да, – тут же ответил Невлой. – Через блеск – нет. И потом… Дикие почуяли людей и уже реагируют на нас. – И словно для себя добавил: – На Заброшенном Поле сейчас тесно.
– Догадываюсь, – кивнул Малион. – Свим!
– Понял я. Некоторые дикие пострашнее тескомовцев будут.
– Нет таких диких, – резко сказал Невлой. – Басни всё это. Ты не тронешь, тебя не тронут.
– Не надо мне рассказывать… тоже басни, – в тон ему отозвался Свим. – Насмотрелся! Лучше скажите, как пойдём? Берегом или придётся войти вглубь Поля?
– И то, и другое. Вначале немного берегом.
– Дикие не помеха, – гнул своё Невлой. – Я пойду первым. А вот вход в хабулин придётся вскрывать…
– На месте разберёмся! – оборвал его Малион и обратился к Шельме – Сколько у нас времени до причаливания?
Шельма назвала сколько, но Свим такой системы отсчёта времени не знал, Малион же удовлетворительно кивнул головой.
– Спасибо, Шельма, – поблагодарил он лодку. – Свим готовь своих к высадке.
– Что их готовить, все здесь.
– Да. Сразу за Невлоем пойдёшь ты, Свим. Ольдима оставь у женщин. Сестерция… тоже. Как там Тернер? Шельма помогла ему?
– Я здоров, – бодро откликнулся бывший связник
Он и вправду чувствовал себя прекрасно и сейчас делал всё возможное, чтобы убедить в этом других. Уж очень ему не хотелось опять висеть поперёк жестковатого плеча торна.
– Хорошо… Теперь Камрат. Пойдёшь со мной. Ни на шаг от меня… Приготовились!
Шельма зарыскала, лавируя среди невидимых мелей и завалов деревьев, прибитых к берегу половодьем. Послышался неприятный скрежущий звук касания днища о подводные препятствия.
– Что на стене? – расслышал Свим короткий вопрос Малиона.
– Их там скопилось не меньше дума, – глухо отозвался двейрин. – И ни с места. Стоят, нас видят хорошо.
О чём-то вдруг заспорили женщины. Ольдим прикрикнул на них. Каманама рождалась неожиданно.
Ночью крадёмся
к жилищу людей…
Как-то нас встретят
стена городская…
«Стена нас никак встречать не будет», – тут же подумал Ольдим.
И вообще, каманама не получалась, несмотря на то, что в ней всё было как будто правильным. И, правда, всё происходило ночью, и они по сути своей крались – тоже верно. Но и только! Ощущения же были совсем другими. Они не вязались ни с тем, ни с другим. Ночь или день, не в том суть.
Он возвращался домой, где его, по-видимому, никто не ждал и не желал его появления.
Лет двадцать, пожалуй, его там не видели, а он не порывался лицезреть своих близких. Даже Примето, если не было особой нужды, обходил стороной, проводя время между скитаниями по бандекам. Порой бывал в Сохе, да и такая возможность возникала не часто – раз-два в год.
Но что-то накапливалось в нём, и сегодня до боли в сердце вдруг почувствовал он вспыхнувшую тягу к родному дому. Побывать, посмотреть, заглянуть в потаённые, знакомые с детства, закоулки небольшого дувара и… наверное, опять уйти. И уже навсегда? Уйти и оставить обитателей дома и кугурум разбираться, кому стать будущим многоимённым и обладателем хабулина, поскольку род его и нэм исчезнут вместе с ним, когда придёт пора покинуть этот мир.
Пока же побывать, посмотреть… И может быть, что-то решить…
Шельма мягко ткнулась носом в замусоренный берег, плавно развернулась к нему бортом и выбросила длинный трап в сторону приметного в мертвенном бледном свете излучения лодки, возвышения.
Первым по трапу на берег выскочил Невлой.
– Сухо, – доложил он.
– Свим, выходи! – распорядился Малион, а сам направился в камеру управления Шельмой.
Женщины, похоже, так и не решили своих непонятных отношений между собой и устроили перед трапом сварливую толкучку. Пришлось вмешаться дурбам и пропустить в первую очередь Гелину с девочками. Полусонные Грения и Думара слепо цеплялись за канилу, и оттого едва не свалились с узкой полоски сходней.
Земля под ногами хотя и пружинила, и ноги в ней проваливались, но Свим ступил на сушу с удовольствием. Передвижение по воде, проделанное им впервые, даже в таких благоприятных условиях, как-то: спокойный водный разлив, большое устойчивое судно, краткость пребывания в плавании – совершенно не понравилось ему. Его терзали мысли о ненадёжности такого способа передвижения. И сойдя на твёрдую землю, он, наконец, избавился от лёгкой дрожи, охватившей его с первого шага вступления на палубу Шельмы.
– Ф-фу! – энергично выдохнул он, освобождая себя от лихорадочного озноба.
Малион покинул лодку последним.
Шельма тут же погасила огни, превратясь в расплывчатую тень на фоне оловянно светлой воды, и отчалила от берега.
– Невлой! – окрикнул Проводник. – Обстановка?
– Они пошли… С двух сторон. По берегу и напрямик сюда.
Слова двейрина подтверждались диким воем диких зверей, мимо которых проходили тескомовцы, нарушая их покой.
– Хорошо… Уходим! Веди! Всем взяться за руки! – распоряжался Малион без тени спешки. – Камрат, дай руку!
Через минт неразберихи команда Малиона была выполнена, и длинная цепь людей и путров, спотыкающихся на неровностях почвы, обходя заросли прибрежного тальника, потянулась вслед за Невлоем, уверенно прокладывающим для всех дорогу.
Дикие уступали место разумным с ворчанием, но, ломая валежник, поспешно отходили, отползали и отскакивали в сторону. Думара повизгивала от страха, женщины крепились. Их также обуревал древний безотчётный ужас темноты, близкого окружения дикими и неизвестности. Они сдерживали себя и в создавшихся условиях слепо верили отнюдь не Невлою, а Гелине и Харану, которые, по их мнению, знают, куда и за кем надо идти. Их напряжённое состояние выдавалось тем, что каждая до боли сжимала протянутые руки подруг по несчастью и молчала, стиснув зубы.
Сквозь шум, поднятый на Заброшенном Поле, стала слышна перекличка тескомовцев, далёкая и глухая. Но то были человеческие голоса. Они подстёгивали беглецов, но и подбадривали – они не одни на этом, переполненном дикими, клочке суши.
Бешеный, ни с чем не сравнимый, рёв одура прозвучал так неожиданно и в такой близости, что нерушимая, казалось до того, цепь разумных, мгновенно распалась на отдельные звенья. Кто от испуга присел и остался на месте, а кто шарахнулся в сторону от источника бьющего по ушам звука. Некоторые подались близко к кромке берега и оказались в холодной воде.
Предостерегающий и взывающий голос Невлоя, способный перекрыть шум Поля со всеми дикими и тескомовцами вместе взятыми, потонул в хоре панических вскриков и пронзительного визга.
Хватка руки Малиона ослабла, и Камрат оказался один на один с ночью и окружающей его суматохи. Мальчик не испугался, вернее, не поддался общей сумятице потому, наверное, что за несколько мгновений до того, как раздался крик одура, он почувствовал прикосновение к его ногам чего-то живого. И пока вокруг устанавливался порядок, а Свим и Гелина уточняли наличие людей и путров, Камрат с удивлением ощупывал маленькое пушистое существо, припавшее к нему. Оно искало у него защиты, тыкалось в ладони и едва слышно похрюкивало.
– Камрат? Ты где? – Малин стоял почти рядом с ним.
– Здесь я, – отозвался мальчик, засовывая зверушку за пазуху. Она там быстро устроилась, в последний раз жалобно хрюкнула и притихла.
– Дай руку!.. Невлой!
Опять прокричал одур. Уже поодаль и не так страшно.
– Ещё берметов сто, – голос Невлоя звучал озабоченно. – Надо торопиться, – подкрепил он его словами.
Цепочка разумных вновь потянулась в ночь и в дебри, большинство из них потеряли всякое понятие, где они сейчас находятся и куда их ведут. Оттого двигались с отчаянным упорством и молча.
– Дошли, – наконец сказал невидимый в темноте Невлой. – Да-а, тут наломало. Придётся подождать. Я сейчас.
Раздался треск крушимого хвороста и глухие удары отбрасываемых в сторону тяжёлых предметов. На их фоне всё явственнее проступала перекличка тескомовцев, взявших след беглецов. Их там так же, как недавно догоняемых, пугнул одур, но для бойцов его крик не стал помехой, а лишь вызвал нездоровый смех.
В полной темноте вдруг прорезался квадрат света, бьющего из-под земли.
– Всем вниз! – коротко и резко бросил Малион. – Свим!
– Да, я слышу тебя.
– Подойди ко мне!.. Я сказал, всем вниз! Быстрее!
– Да, Малион! Мы…
– Клоуда… Извини, Свим. Клоуда, вниз! Нам надо будет поговорить.
– Тескомовцы сейчас будут здесь, – Свим не понял желания поговорить, но подтолкнул Клоуду к входу в подземелье, где уже были все. – Иди, милая… Слушаю тебя.
Бойцы Тескома находились не далее пятидесяти берметах, огни их фонарей уже мельком прорывались сквозь частокол зарослей, а Малион спокойно, не повышая голоса, объяснял Свиму, каким образом ему следует действовать дальше.
– А… вы? Вы что, с нами не пойдёте?.. Тескомовцы вот-вот…
– Вот именно, – жёстко очерченное лицо Проводника, освещённое светом, струившимся из вскрытого лаза, исказилось усмешкой. – Мы их с Невлоем… скажем так, отвлечём на себя.
– Вас же только двое, а их там…
– Полно тебе, Свим. За нас не беспокойся. До встречи!
– До встречи, – машинально ответил дурб.
– Тогда тоже вниз!
Прежде чем над ним опустилась крышка лаза, Свим увидел: Малион жестом указал невидимому Невлою, где тому занять позицию для встречи с противником. Их самоотверженности Свим так и не понял, но раздумывать над таким поведением Проводника и двейрина не оставалось времени. Следовало спешить и покинуть площадку перед входом, которую, якобы, по словам Малиона, скоро должно было затопить водой.
Над головой послышался топот множества ног…
Глава 40
Новый гон не прошёл даром для некоторых беглецов. Женщины столпились вокруг бьющейся в истерике Иолады. Что так могло из случившегося на неё повлиять, можно было только догадываться. Старше всех в группе Гелины, она, казалось, лучше других женщин переносила все невзгоды, поскольку обладала прекрасным свойством стремления к поиску нового и необычного. По-видимому, это у неё было от сознания собственной некрасивости, и она восполняла этот комплекс иными возможностями. Но вот её-то и поразили все неурядицы последнего дня. Крупная и неприглядно скроенная, сейчас она сидела и подвывала своим нечленораздельным словам, в которых было столько обиды и скорби, что остальным женщинам впору было вторить ей.
Однако времени на разгадку, что с ней произошло, не оставалось. Свим почти силой, при поддержке мужчин и Сестерция, вытеснял команду вдоль мрачного подземного хода. Стены его с толстыми белёсыми подтёками сочились водой, под ногами плескались лужи.
Теснота и неуверенность во всём…
Наконец проход резко пошёл вверх и вправо и стал раза в два шире. Об этом Свима предупреждал Малион, и дурб смог передохнуть и снять с сердца груз неопределённости: этого изменения, как ему показалось, не было так долго, что он уже стал сомневаться во всём, что ему поведал Проводник перед расставанием.
Теперь он смог свободнее протолкнуться вперёд, а не гнать перед собой упирающихся женщин. Они как раз упёрлись в миниатюрную дверь из голубого мелерона в стене, перегородившей проход. Свим сразу нашёл узкую планку с кнопками, упомянутую Малионом, над притолокой двери, нажал поочерёдно три из них, затем, услышав лёгкое пощёлкивание за дверью, набрал те же три кнопки, но в обратной последовательности.
– Не собьёшься, – заверил Малион, называя порядок набора. – Там система старая, как мир, так что сработает безотказно.
Конечно, сочетание старости и безотказности вызывало естественное сомнение в правильности высказанного мнения Проводником, но на поверку система выполнила своё предназначение – дверца, пискнув, открылась.
Свим оглянулся и посмотрел через головы женщин. Внизу, там, где они только что прошли, появилась вода и заметно на глаз прибывала. Это видели все, так что подгонять в этот раз никого не пришлось, и все поторопились без лишней толкотни одолеть проём двери. Но, пропуская перед собой последнего из команды – Ольдима, Свим уже стоял в воде. Лишь высокий порог не давал ей проникнуть дальше.
Свет вечных светильников за спиной Свима стал гаснуть, и дурб поторопился прикрыть за собой дверцу.
Новый подземный ход, как и предупреждал Малион, уходил глубоко вниз, по-видимому, намного глубже культурного слоя, в материковое основание города. По дороге встречались странные площадки, выложенные полированными до зеркального блеска плитами; уходящие в стену скромные, на одного-двух пешеходов, каменной кладки дорожки, они перебегали подземелье наискось или поперёк; кое-где нелепо высовывались из утоптанного пола фрагменты неизвестно куда уводящих ступеней.
Свиму никогда не приходилось ходить подобными дуварами. Единственное, что роднило его со всеми другими подземельями – это запахи. На дурба дохнуло родным, детством. В Керпосе, когда Токан водил его в Индрису, пахло совсем иначе.
Из краткой инструкции, данной Малионом, Свим знал, что их в конце хода ждёт тупик, если не знать, естественно, как его преодолеть.
– …там, в самом низу, справа знак – три вертикально поставленных меча, – наставлял Проводник размеренным голосом, чтобы Свим мог запомнить каждое сказанное им слово. – Знак виден под острым углом только тогда, когда подойдёшь к стене вплотную. Нажми на него семь раз. Семь!
Конец хода оказался захламлённым коробками и коробочками из мелерона, предназначенных для переноски грузов вьючными торнами. Их куча скрывала не то что знак, но и всю стену. Люди и путры столпились, поэтому разбирать завал пришлось, передавая коробки по цепочке из рук в руки.
Действий и распоряжений Свима никто не понимал. Коробки отбросили, а за ними оказалась глухая стена. Однако возражений никто не высказывал. В других обстоятельствах женщины, может быть, задали какие-нибудь вопросы, но события последних дней и бессонных ночей притупили их любознательность. Сил на это не хватало. К тому же они уже стали привыкать к действиям Свима – он знает, что надо делать.
Знак с мечами – водянистое пятно на стене не более ладони – Свиму удалось высмотреть не сразу, так как он пренебрёг указанием Малиона – надо смотреть с высоты человеческого роста. Он же вначале попытался выискивать, присев у стены.
Стена бесшумно раздалась, образовав узкую щель. За ней открывалось большое хорошо освещённое помещение. А в нём, заняв противоположную стену, толпилось не менее десятка вооруженных дурбов в красивых, явно не походных, одеждах. На их строгих лицах таилась тень ожидания и скуки, руки засунуты под ремни с небольшими пукелями, оттянутые в месте подвески мечей.
Свим помянул обитателей Края и первым протискался сквозь узину в стене, остро ощущая свою уязвимость. Пока он протаскивал своё тело, встречающие могли поразить его, особо не прибегая к хитростям ведения боя – он им не смог бы ответить. Руки прижаты, грудь стеснена, даже отпрянуть назад в случае нападения и то нет никакой возможности.
Однако ни один из дурбов не шевельнулся, давая время Свиму оправиться и занять позицию у щели. Через неё, следом за Свимом, проходил Сестерций – легко и свободно. Он вышел и встал по другую сторону щели. Его аура в ярком свете желтела прозрачным облаком над головой. Дурбы не реагировали и на появление торна. Они стояли, слегка расставив ноги, не выказывая ни удивления, ни враждебности. Только когда показался Ольдим, у некоторых из них дрогнули лица – такого они явно не ожидали.
По мере того, как команда Свима в полном составе стала заполнять помещение, разрастаясь на глазах, а женщины устроили внезапную стычку за право пройти впереди всех, отношение встречающих к беглецам менялось разительно. Они стали недоумённо переглядываться, хмуриться и нетерпеливо переступать на месте. Руки были вынуты из-под ремней и сдвинуты ближе к оружию.
Стоящий впереди всех дурб обернулся, и что-то негромко сказал бойцам. Те пододвинулись к нему ближе и вновь застыли истуканами, внимательно следя за бесконечной вереницей людей и путров, проходящих сквозь стену.
Пока ни одного слова не было сказано друг другу ни с той, ни с другой стороны.
Наконец появился Камрат и стал слева от Свима, передвинув Клоуду на другую его руку. Следом прошёл Харан и закрыл спиной вход.
– Все? – высоким голосом спросил дурб, недавно бросивший реплику, от которой встречавшие приняли боевое построение.
Он, по-видимому, был старшим у них. Поэтому Свим, отвечая, обратился к нему:
– Все.
– Тогда следуйте за нами!
– А кто вы? – с вызовом отозвался Свим, которому приказной тон не понравился.
– Те, к кому вы шли.
– Та-ак… А к кому мы шли?
Дурб дёрнул бровью. Был он хотя и высок, почти со Свима, но на вид жидковат.
– Тебе, Свим, – делая ударение на имени, строго сказал дурб, – доверили Камрата, чтобы ты его довёл к нам. Ты довёл!
Во рту у Свима стало сухо. Его охватило разочарование.
«Вот и всё!» – подумалось ему, и он почувствовал себя разделённым на две доли.
Одну из них у него решили отобрать. А в ней оставалась бȯльшая часть его души, надежд и прогнозов на будущее. Он вдруг осознал, насколько малыш и всё, что с ним связано, стали для него новым, пусть, может быть, до конца не осмысленным, событием, изменившим его взгляды на окружающий мир.
И потом…
– Я не уверен, что мы шли к вам.
– Это понятно, – холодно сказал старший, но нового приглашения следовать за ним не поступило.
И тут наступила тревожная, надолго затянувшаяся, тишина. Встречающие, как было видно по их насторожённости, явно кого-то или чего-то стали ожидать. Старший дурб отвернул голову в сторону от Свима, желая встретить это.
– Я иду, – раздался, словно ниоткуда, женский голос.
Свим почувствовал, как вздрогнул Камрат.
– Бабка Калея?.. – недоверчиво прошептал мальчик.
Слева в стене широко распахнулась до того незаметная дверь и из неё выпорхнула, так, во всяком случае, показалось Свиму, престарелая лицом и с грацией девушки женщина, виденная им у кельи Индриса.
Камрат бросился к ней навстречу. Не добежал двух шагов, остановился, потупился.
Калея усмехнулась, сама подошла к нему, положила руки на плечи.
– О, Камрат, ты изменился! – воскликнула она и посмотрела поверх головы на пришедших. – Свим, мы благодарим тебя и всех вас за заботу о Камрате… Продолжайте его так называть. Но… Ладно, это потом…
– С нами Гелина, канила Гамарнака, и его дочь Грения, – Камрат повернулся к друзьям своих недавних скитаний, поразив их переменой, произошедшей с ним в одночасье.
За время бегства от тескомовцев, схватки с ними и бандитами на берегу, ночного плавания, и движения по подземелью разумным некогда было следить ни за своим, ни за чужим внешним видом. К тому же тёмное время суток, а потом и сумерки подземных коридоров не способствовали такому занятию.
Зато сейчас в ярком свете они могли оценить своё состояние. Вечные одежды ещё только-только восстанавливались после перенесённых невзгод: светлели лоскутья заштопанных рваных ран, неубранная грязь, подтёки воды и пота, не до конца очищенная кожа тел и лиц. Однако узнаваемость каждого из команды не претерпела каких-то изменений – все стались сами собой.
Кроме Камрата.
В повернувшимся к ним молодом человеке с трудом можно было узнать малыша. Он сейчас был на голову выше, лицо потеряло мальчишескую округлость, обретя черты отточенной суровости и привлекательности – такими представлялись воины и мужи давно прошедших времён, в коих таилась сила, мужественность и доброта…
Они увидели его и на несколько мгновений онемели.
Камрат улыбнулся незнакомой улыбкой.
– Вот он, заложенный, – шепнул Харан Гелине, но отозвалась Грения.
– Красивый какой! – приоткрыла она рот и подтолкнула подружку Думару. – Ты видишь, какой он?.. Я знала…
Калея острым взглядом окинула пришлых. Гелину она не встречала, но сразу выделила её из толпы, правда, перед этим задержав взгляд на Жаристе.
– В городе хабулин твоего отца? – спросила она, не называя нэма канилы.
– Да.
– Кто знает, что вы и гита пришли сюда с Камратом?
Гелина не нашлась, что ответить. Она мало понимала происходящее вокруг неё. Калею она видела тоже впервые. Слышала, конечно, о бабке Камрата, но не придавала тому значение, считая себя выше этого. Сейчас же происходило нечто иное, где она играла не слишком важную роль перед лицом этой старухи, несмотря на представление её Камратом.
– Её видели тескомовцы, – сказал Харан, – но, возможно, только безотносительно к Камрату.
Калея прожгла Харана взглядом. Нахмурилась, словно что-то вспомнила или пыталась вспомнить.
– Хорошо. Мы отведём тебя и… Грению к твоему отцу.
– Мы не одни. Со мной…
– Да, конечно. Вот Кивар, – кивнула Калея в сторону дубров, – он отведёт вас… Кивар! Третий штрек с восьмёркой.
– Понял, – отозвался молодой дурб и сделал шаг вперёд, не сводя заинтересованного взгляда с Гелины.
– Но, – Гелина с беспокойством оглянулась на Харана, – отец не знает о моём приходе сюда и не сможет встретить меня и других как положено. А нас много.
Калея задумалась, рассеяно глядя перед собой. Лицо её застыло, морщины делали его рельефным, а загар или врождённый окрас кожи – бронзовым, монументальным.
– Хорошо, пока побудете у нас. Мы оповестим твоего отца… Теперь Свим. О тебе в твоём хабулине уже знают и ждут. Ну и… – Калея посмотрела на Ольдима. – Ты что собираешься делать?
– Я свободный человек, – без кривляний и заносчивости сказал Ольдим. – Но мне лучше побыть у вас. А потом видно будет. Разберусь…
– Разумно. Остальные, надеюсь, определяться сами, с кем им пойти?
Сестерций гордо вскинул голову – его не заметили, а у него проблемы с Жаристой. Она уйдёт с Гелиной, он – со Свимом.
В таком положении он оказался не одинок.
У Харана с Гелиной назревала трагедия. Отец геты не поймёт её появления с ухропом в качестве чуть ли не законного мужа. С Гренией случилось своё – ей никак не хотелось, чтобы её уводили от Камрата. К”ньец и К”ньяна также ощутили мгновение наступающей разлуки. К ним присоединились Ф”ент с Ч”юмтой…
– Та-ак, – протянул Свим, ощутив возникшее напряжение в сборной команде.
Ещё минтом раньше это была группа разумных с единой целью, а теперь толпа – раздробленная и явно растерянная. В ней мгновенно ожили неписаные законы и предрассудки этого мира: многоимённые и инеги, люди и выродки, местные и пришлые, принадлежность к старой команде Свима и к отряду Гелины…
– Вот что, – продолжил Свим ещё медленнее. – Сегодня день… наступающий день… пусть будет днём обустройства и встреч. А завтра… давайте встретимся и обсудим, как нам всем быть дальше. Если, конечно, нас всех что-то объединило… или объединяет.
Ольдим хотел ему ответить нравоучительной каманамой, созревшей у него в голове, и просящейся на язык, но сдержался и сказал с ужасной улыбкой на лице:
– А что нас, собственно, объединяет? Оглянись, Свим. Ведь у каждого своё…
– Нас объединяет всё! – неожиданно перебил его ломающимся голосом Камрат. Его не смутила возникшая тишина. – Тех, кто этого не понял, не прочувствовал, мне жаль. Но пусть и он пожалеет! Зови, Свим, я приду… – и тут же поправился: – как только смогу.
– Мы за встречу тоже, – обрадовалась Гелина, всем телом прижимаясь к Харану. – Ты хорошо придумал, Свим. Соберёмся в хабулине моего отца. Я представлю тебя ему как отмеченного мной Знаком Гамарнаков.
– Спасибо, канила, – поблагодарил Свим. – Тогда встречаемся завтра в полдень.
– Встретитесь, – исполняя роль высшего арбитра, Калея словно разрешила им это сделать. – Пойдём, Камрат. У нас с тобой много неотложных дел.
Конец второй книги.
Глоссарий
Агреты – собирательное понятие стрелкового, метательного и иного оружия: арбалеты, луки, самострелы и т.д., огненного боя в описываемое время уже не знали.
Ауна – законная жена многоимённого, иногда вежливое обращение к женщине в присутствии её мужа.
Бандека – страна, территория, государственное образование – добровольное, но и исторически сложившиеся объединения городов с контролируемыми ими земельными пространствами под общим руководством столичных Правителей, иногда с соответствующим официальным языком (помимо всеобщего). Управление посредством полицейских организаций типа Тескома. Сампатания со столицей в Габуне – одна из таких бандек на земном шаре.
Батлан – крупное подразделение Текскома, создаётся на региональном уровне, состоит из думов.
Бермет – мера длины, двойной шаг, равная 1,4 … 1,5 метра
Блеск – мера времени, равна 1/4 праузы, примерно 18 минут.
Быкель – по сути своей – раб, существо, обычно путры, находящиеся у людей на правах раба, рабство преследуется властями, но в некоторых бандеках не является запретным, в Сампатании используется бандитами, хожалыми, но вне тескомовских дорог.
Вечные – светильники, двигатели, энергоустановки, дороги, оборудование, одежда, обувь и т.п., способные выполнять свои функции в течение продолжительного времени (техника – тысячелетия), продукты древних, забытых со временем, технологий, воспроизводство в описываемый период лишь на бытовом уровне (одежда, пища, некоторые поделки, …).
Вупертоки – единственный отряд псевдоразумных насекомых (саранчовые), несколько не контактирующих между собой видов и кланов, имеющих постоянное место зимовки, которую проводят в анабиозе.
Выродок – путр, в просторечии: всякий разумный-нечеловек биологического происхождения.
Глаудеры (двигатели веков) – движители из класса вечных, устанавливаются преимущественно на воздушных шарах Тескома.
Город – основное место проживания людей, обеспечивающий их выживание в деградирующих природе и обществе самих людей.
Гурт – стадо, толпа, большая группа кочующих вооруженных путров одного вида, обычно состоящих из одних самцов, исторгнутых кланом.
Дикие – неразумные, животные в отличие от путров.
Дикие Земли – заброшенные, необжитые человеком и даже выродками территории, прибежище бродяг, изгоев и бандитов, лишь в исключительных случаях пересекаемые дорогами, в основном тропами.
Дора – состояние разумного, когда он подчиняется чьей-то воле, чаще злой.
Дорога – основная, тескомовская, хожалая и т. п. – вид вечных древних дорог, соединяющих города между собой.
Древние – разумные (только люди), жившие до падения городов-спутников; обладали совершенными знаниями, технологиями, техникой; создатели вечных изделий, дорог и т.п., летавшие в Космос и освоившие планеты Солнечной системы с частичной их колонизацией, строго запретившие разработку, производство и применение агретов; жили примерно за 22 тысячи лет до описываемых событий.
Дум – подразделение (отряд) Тескома, полный дум насчитывает около двухсот бойцов (только людей), во главе дума – думерт.
Дурб – название и уважительное обращение к сильному, чаще вооруженному мечом человеку.
Дувар – подземелье, составная часть хабулина, образовалось благодаря нарастанию культурного слоя: древние постройки – здания, некоторые сооружения – постепенно погрузились под черту современного уровня почвенного горизонта, некоторые дувары имеют разветвленную сеть подземных залов и переходов. Часть дуваров может выступать городской собственностью.
Закалочные камеры – оставшаяся от древних система поддержания в исправном состоянии жизнедеятельности человеческого организма путём его очищения и стимулирования, излечения некоторых болезней, исправления нарушений работы многих внутренних органов, залечивания ран, омолаживания. Посещение закалочных дело добровольное, однако, настоятельно рекомендуемое Кругом Человечности.
Збун – состояние атмосферы, лишенной озонового слоя, когда аэрозоли выметаются с некоторого участка земной поверхности и жёсткое излучение достигает дна атмосферы, обрушиваясь на флору и фауну.
Инеги – люди, имеющие трёхзвенное имя – нэм от буквы И до Т включительно.
Кавоть – персональное средство связи, дуплексное, переносное.
Канила – приёмная дочь многоимённого.
Кантар – мера длины, сорок берметов – около 60 метров.
Клан – общность путров одного какого-либо вида, ведут обычно оседлый образ жизни (на природе) со своими внутренними законами и порядком, историей, нравами, первопредками и атрибутами; в городах, где уставы разрешают находиться путрам ночью, организуются клановые дворы (не обязательно для каждого вида, чаще смешанные).
Коввта – алкогольный напиток с сильным специфическим запахом, желтоватый на цвет.
Когур – администратор во главе кугурума, руководитель, старшина города или населенного людьми пункта, выборно-добровольная должность из многоимённых.
Койна – составная часть городской стены, выполняет защитно-энергетические функции, отделяя экологическую среду города от внешней среды не только по периметру, но и в виде купола над городом. Горожане могут (в случае необходимости) беспрепятственно пересекать койну, предварительно предприняв меры по ее нейтрализации, например, перекинув через полосу койны доску или иной изолирующий материал, хотя можно обойтись даже без этого, но с неприятными ощущениями.
