Читать книгу: «Господа, товарищи, сволочи и дамы. Комедии. Драмы. Стихи», страница 3
Еще более настойчивый звонок.
ЧЕТВЕРГОВ. Это недоразумение!.. Я сейчас!..
Четвергов идет открывать дверь.
На пороге, пошатываясь, стоит его дядя из деревни Степан Иванович Ватагин. Ватагин растрепан, красен. Видно, что он уже изрядно поднакачался.
ВАТАГИН. Племяш!!!.. Данилка-черт!!! А я звоню, звоню!.. Думал, уж тебя дома нет!.. Ну, здравствуй, варвар!.. Принимай дядьку! Да крепче целуй, что ты меня как бабу слюнявишь!.. (Ватагин раздевается в прихожей) А я с Катериной разругался!.. Диссидентка!.. Передушил бы всех баб!.. Думаю: «Ах ты, стерва такая! Так вот на тебе – уеду к Даньке! Порадую племяша! Встретим Новый Год в мужской компании!» Чуть успел на электричку!.. (Ватагин вваливается в комнату) О!.. Да у тебя дама!.. Дай-ка надену очки!.. (Надевает очки и разглядывает Людмилу) …Так-с …Н-да… Ну, ладно… Степан Иваныч, дядька Данькин!.. Вырастил, можно сказать, заместо отца родного!.. Всем, подлец, мне обязан!..
ЛЮДМИЛА. Людмила.
ВАТАГИН (Восхищенно разглядывает стол с едой). Ну ты даешь, племяш!.. Вот это я понимаю!.. Воруешь?..
ЧЕТВЕРГОВ. (Икает) Ну, что вы, дядя?!.. Праздник же!..
ВАТАГИН А я не осуждаю!.. Воруй, только начальству не попадайся!.. (Людмиле) Он у нас с детства к воровству приучен!.. Как увидит, где что плохо лежит – так хап!.. Уж чем я только его не лупил!.. Не помогло!..
ЧЕТВЕРГОВ. (Икает) Что вы такое говорите, дядя?!.. Откуда вы это взяли?!..
ВАТАГИН. А что я говорю?.. Правду!.. Я, брат, всегда привык правду говорить. (Людмиле) Вот у вас, гляжу, двух зубов нет, глаз косит и кожа дряблая. Ну и что? Со всяким бывает! Не мне же вас под венец вести. А Данька, может, не присмотрится!.. Да вы не краснейте, все мы с изъянами…
…Хоть Даньку взять… С малолетства за бабами бегает, а жениться никак не может!.. Уж мы ему там и старух подсовывали!.. Есть у нас ядреные бобылихи… Неделю с ним поживут – и выгоняют!.. Ну, прям, напасть какая-то!.. «Не надо нам, – говорят, – вашего импотента припадочного». И все тут! «И деньги свои забирайте!»
…Может, хоть в городе повезет. А то совсем скурвился парень.
Ты что как побледнел, Дань?.. (Людмиле) Это у него припадки бывают. Никого не узнает.
…Выпьем?.. Выпей, Даня, выпей! Полегчает!
Выпивают. Ватагин совсем пьянеет. Людмила угрюмо ковыряет вилкой в тарелке. Четвергов растерянно икает.
ВАТАГИН. Люда!.. (Людмила молчит) …Люда!..
ЛЮДМИЛА. Что вам?..
ВАТАГИН. Ты, значит, его захомутать хочешь?.. Ну, да… Лучше-то тебе не найти…
…А что?.. Валяйте!.. Я, как родня, согласен… Но хочу спросить: а где же мой интерес?!.. Про дядьку-то забыли!..
(Плачет) …Сволочь ты, Даниил!.. Вот ты какой стервец оказался! Пригрели змею!.. Мы там голодуем, лишнюю корку хлеба себе не купим – все Даньке, чтоб ему в городе не хуже других жилось!.. А ты???!!!..
Вы, Людмила, с ним вместе служите? Да?.. Кем?.. Главней этого обормота?.. Главней???.. Я так и знал!!!..
Ну, тогда, Даня, я всю правду про тебя скажу!!!.. Ничего скрывать не буду!..
ЧЕТВЕРГОВ. (Кричит) Замолчите, дядя!!!..
ВАТАГИН. Он… Он… (Набивает рот салатом, смеется) …он, как начальницу увидит – сразу ей под юбку лезет!..
ЧЕТВЕРГОВ. Что???.. Да как ты смеешь???!!!.. Откуда ты это взял???.. Не верьте, Людмила Сергеевна!.. Это пьяный бред!..
ВАТАГИН. Его хлебом не корми – дай с начальницами шуры-муры завести!.. Его уж в нашей деревне изо всех учреждений повыгоняли!.. (Откидывается на стуле) …Уф! Наелся! Отпыхнуть надо!.. Да!.. Нестабильный он у вас, говорят, переменчивый!..
ЧЕТВЕРГОВ. Не верьте, Люда!!!.. Это я от любви!!!.. Он сам не знает, что несет!..
(Ватагину) Вон отсюда!!! Вон!!!.. Ты… ты… ты мне никакой не дядя!.. Ты самозванец!..
ВАТАГИН. (Спокойно) Ты что, Дань?.. Сердишься?.. На правду нельзя сердиться… Да и куда же я пойду? Мне некуда идти… Я в гости к племяннику приехал.
ЛЮДМИЛА. Тогда уйду я!.. (Вскакивает)
ЧЕТВЕРГОВ. Нет!!!.. Никогда!!!..
ЛЮДМИЛА. Уберите ваши руки!.. Не прикасайтесь ко мне!.. Низкий человек! Карьерист! (Плачет) …Мерзавец!.. И дядя ваш мерзавец!.. (Людмила бросается к дверям. Четвергов за ней)
ЧЕТВЕРГОВ. Людмила Сергеевна! Это недоразумение!..
Хлопают двери. Разъяренный Четвергов врывается обратно в комнату. Ватагин мирно сидит за столом.
ВАТАГИН. О, Данюха! Садись!.. Переживаешь, что ли?..
Скоро куранты бить будут… Слава богу, спровадили твою… Как встретишь Новый Год – так его и проведешь!.. Я себе загадал: без баб встречу – всю оставшуюся жизнь счастлив буду!.. И тебе советую – ни хлопот, ни припадков.
…А по-хорошему бы она не ушла. Это как моя Катерина. Я тебя, Данюха, от кабалы спас… Ты мне еще ноги целовать будешь. Хоть один раз отпразднуем Новый Год по-человечески, без кровососущих!.. Эх, грустно мне было, а щас что-то развеселился, согрелся!.. …Чу! Куранты! Данила! Радость-то какая!.. Ну, с Новым годом, племяш, с новым счастьем!..
Что ж ты, поросенок, не чокаешься со мной?..
Конец пьесы.
ИНАКОМЫСЛЯЩИЙ. ГЕРОЙ МЯТЛЕВ
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
МЯТЛЕВ, Глеб Иванович, преподаватель литературы
ПОЛИНА ВИКТОРОВНА, его жена
ТАТЬЯНА, их дочь
ГЕРМЕСОВ Андрей, любовник жены
НИКА, студентка
МАРИНА БОРИСОВНА, проректор института
КИРИЛЛ, немой
ТИМОФЕЕВ, ГРЕКОВА, студенты
СЛЕДОВАТЕЛЬ
РЕКТОР, ПОРТЬЕ, ДВОРНИК, ГРЫЖА, ХОЗЯИН ПОДСОБКИ, ПОВАР, ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ, ХОЗЯИН ШАШЛЫЧНОЙ, МЕСТНЫЕ (ПЕРВЫЙ, ВТОРОЙ), ПОЧТАЛЬОНША, СУДЬЯ, ЗЭК, ДЕЖУРНЫЙ ОФИЦЕР, возможно – просто маски
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Сцена разделена на несколько фрагментов. Нечто вроде мозаики.
Квартира Мятлевых. Сорокапятилетний Глеб Мятлев сидит на полу в своей комнате, прислонившись спиной к книжному стеллажу. Часть книг беспорядочно разбросана перед ним на полу. Он собирает из них подобие карточного домика в несколько этажей.
МЯТЛЕВ. Последние годы мне снится один и тот же сон. Очень странно. Или не снится ничего, или этот сон. В разных вариантах, но один и тот же. Я в каком-то грязном искусственном бассейне. Весело плещусь. Животное. И кругом множество таких же животных. Разных. Мы плывем к берегу.
Слегка дотрагивается до своей постройки, от чего она с грохотом рушится.
МЯТЛЕВ. Я никогда не понимаю, зачем мне на берег, что меня туда манит. Потом на берегу появляется человек. Или не человек. Невозможно разглядеть. Он орудует багром. Одних выпускает на берег. Других снова отпихивает в бассейн. Мне никак не удается к нему подплыть.
…Очень глупый сон. …Как и вся эта история.
Роняет на пол последнюю устоявшую от его постройки книгу. Встает. Сладко потягивается.
Выходит на центр сцены. Из темноты появляются его сорокалетняя жена Полина Викторовна и дочь Татьяна, студентка.
МЯТЛЕВ. Меня зовут Глеб Мятлев. Каждое утро я сажусь в потрепанный «Фольксваген» и отвожу жену на работу, а дочь – в институт. Би-би-би. Пр-р-р. Фр-р-р.
Мне сорок пять лет. Читаю спецкурс по Достоевскому в престижном институте. Впрочем, похоже, уже последние денечки. У меня обнаружилась странная болезнь, – я вдруг стал с трудом произносить слова. Болезнь быстро прогрессирует. Выговорить самую обычную фразу становится все труднее. Бывает, молчу половину лекции. Подыскиваю слово.
Студенты, естественно, накатали телегу ректору. Старик, само собой, пришел в бешенство. Честно говоря, мне самому изрядно поднадоело. Потуги, гримасы. Не понимаю, зачем.
(Кивает на жену) Это моя жена. Мы живем более-менее сносно. Как все. (Смотрит на дочь) А это дочь. Скорее она в мать, чем в меня.
(ЖЕНЕ) Я заеду за тобой после работы.
Чмокает жену в щеку. Полина Викторовна уходит.
МЯТЛЕВ. До вечера, дорогая. (ДОЧЕРИ) Тебя в институт? Ну, конечно. (В зал) Можно сказать, я счастлив. Можно сказать, что нет. Как посмотреть. (Кому-то слева) Куда ты лезешь? Ну, куда ты лезешь, придурок?
(Дочери) Пока.
ТАТЬЯНА. А ты?
МЯТЛЕВ. Иди.
Татьяна, пожав плечами, уходит. Мятлев ждет. Из темноты выходит сорокалетняя Марина Борисовна, проректор по учебной части. Целует Мятлева.
МАРИНА БОРИСОВНА. И куда?
МЯТЛЕВ. Боишься?
МАРИНА БОРИСОВНА. Причем тут – боишься, не боишься? Я спросила – куда?
(После паузы) Я хочу, чтоб ты знал. …Это у меня будет в первый раз.
Мятлев смотрит на нее.
МЯТЛЕВ. Ага. Угу. У меня тоже. Отличная частная гостиница. Никогда не изменяла своему мужу в частных гостиницах?
МАРИНА БОРИСОВНА. Никогда. Пожалуйста, прекрати разговаривать со мной таким тоном.
Марина Борисовна отворачивается.
МЯТЛЕВ. Не дуйся. Мне тоже неловко.
Обнимает Марину Борисовну.
МАРИНА БОРИСОВНА. Старик опять наезжал на тебя. Зачем так раздражать его?
МЯТЛЕВ. Он идиот.
МАРИНА БОРИСОВНА. Ну и что? Тебе-то какое дело? Никто от тебя ничего не просит. Просто не нарывайся. Я не понимаю. Все-таки он твой начальник… ректор, какой никакой.
МЯТЛЕВ. Вот именно. …Здесь.
ХОЛЛ ЧАСТНОЙ ГОСТИНИЦЫ – конторка портье и несколько дверей в номера.
МАРИНА БОРИСОВНА. У нас час двадцать.
Мятлев подходит к портье.
МЯТЛЕВ. Здравствуйте.
ПОРТЬЕ. Здравствуйте.
МЯТЛЕВ. Великолепно.
ПОРТЬЕ. Что?
МЯТЛЕВ. Все. У вас есть свободные номера?
ПОРТЬЕ. Какие именно вас интересуют?
МЯТЛЕВ. Любые.
ПОРТЬЕ. Двадцать второй. Отличный вид из окна.
МЯТЛЕВ. Вид из окна – именно то, что нужно.
Портье протягивает Мятлеву ключи. Мятлев берет ключи, подходит к Марине Борисовне.
МЯТЛЕВ. Пошли.
Мятлев подводит Марину Борисовну к двери номера, прижимает к стене и расстегивает ей блузку. Целует ее в шею.
Марина Борисовна отбивается от рук Мятлева.
МАРИНА БОРИСОВНА. Прекрати.
МЯТЛЕВ. Хочу здесь.
МАРИНА БОРИСОВНА. Не дурачься. Он смотрит.
МЯТЛЕВ. Кто? Не может быть. (ПОРТЬЕ) Вы смотрите?
ПОРТЬЕ. Извините? Двадцать второй – следующая дверь.
Марина Борисовна выскальзывает из рук Мятлева, застегивая кофточку.
МАРИНА БОРИСОВНА. Зачем нам лишние глаза?
Мятлев смотрит на дверь, у которой он обнимал Марину Борисовну. На ней цифра «20». На ручке двери повешена табличка «ЗАНЯТО». Мятлев шутливо переворачивает табличку на «СВОБОДНО».
Марина Борисовна ждет у двери двадцать второго номера. Мятлев открывает ключом номер, пропускает даму и заходит следом.
НОМЕР ГОСТИНИЦЫ. Оба осматриваются. Незнакомая обстановка слегка раздражает – особенно кем-то уже помятое и наспех заправленное покрывало на кровати.
МАРИНА БОРИСОВНА. Я в душ. Закажи шампанское.
Мятлев распахивает шторы, раскрывает окно и видит кого-то в доме напротив.
МЯТЛЕВ. Великолепно. (Показывает на раскрытые шторы) Так лучше?
Запахивает шторы, просовывает голову в щелку.
МЯТЛЕВ. Или так? Утром радио не слушали? Сообщение правительства – всех подглядывающих будут расстреливать.
Мятлев задергивает шторы и бросается на кровать. Снимает трубку гостиничного телефона.
МЯТЛЕВ. Алло! Это вы? У вас есть шампанское? Хорошо. Нет, я подойду сам.
Швыряет трубку. Вскакивает с кровати, заглядывает в ванную комнату, где за занавеской принимает душ Марина Борисовна. Зажмурив глаза, просовывает голову за занавеску и вытягивает губы в ожидании поцелуя. Получает поцелуй вместе с порцией воды.
МАРИНА БОРИСОВНА. Не хулигань, я скоро.
МЯТЛЕВ. Шампанское в постель?
МАРИНА БОРИСОВНА. Обязательно.
С мокрым лицом, отфыркиваясь, Мятлев выходит в коридор.
Вновь освещается холл гостиницы и конторка портье. Мятлев подходит к портье, отдает деньги, берет бутылку шампанского. Поворачивается.
Из номера «20» в гостиничном халате нараспашку, с мокрыми волосами выбегает жена Мятлева Полина Викторовна. Видит мужа, на секунду замирает. Они встречаются глазами. Полина Викторовна резко разворачивается и заскакивает назад в номер, хлопая дверью.
Пауза. Мятлев стоит с бутылкой шампанского, пытаясь понять, что произошло. Оглядывается на портье.
ПОРТЬЕ (услужливо). Что-то не так?
МЯТЛЕВ. Нет, все так.
Справившись с не слушающимися ногами, он автоматически идет по коридору, проходит мимо двери с цифрой «20». Останавливается. Возвращается. Садится на пол с бутылкой шампанского напротив этого номера. Открывает шампанское. Обливает себе лицо. Делает несколько глотков.
Встает. Подходит к двери с табличкой «20». Пробует открыть. Дверь заперта. Мятлев стучит – сначала тихо, потом настойчивей.
ГОЛОС ГЕРМЕСОВА. Кто?
МЯТЛЕВ. Шампанское в номер.
ГОЛОС ГЕРМЕСОВА. Мы не заказывали.
МЯТЛЕВ. Э… Подарок директора гостиницы…
ГОЛОС ПОЛИНЫ ВИКТОРОВНЫ. Что там?
ГОЛОС ГЕРМЕСОВА. Представляешь, шампанское от хозяина гостиницы.
ГОЛОС ПОЛИНЫ ВИКТОРОВНЫ. Не открывай.
ГОЛОС ГЕРМЕСОВА. Брось. Почему нет?
ГОЛОС ПОЛИНЫ ВИКТОРОВНЫ. Хорошо, иди в постель. Я сама открою.
Полина Викторовна распахивает дверь. За ее спиной Гермесов аккуратно вешает на стул снятые рубашку и брюки. Мятлев и Полина Викторовна смотрят друг на друга.
ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. Привет.
МЯТЛЕВ. Привет.
ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. Тоже… отдыхаешь?
МЯТЛЕВ. Кто?
ГЕРМЕСОВ. Галя, кто там?
ПОЛИНА ВИКТОРОВНА (Обернувшись). Все в порядке. Официант. (МЯТЛЕВУ) Или у вас тут занятия?
Мятлев вручает жене бутылку шампанского.
МЯТЛЕВ. Шампанское за счет заведения.
Разворачивается и идет к портье. Бросает ему на стойку несколько купюр.
ПОРТЬЕ. Могу я уточнить, за что?
МЯТЛЕВ. За все.
Мятлев исчезает в темноте.
Гермесов в трусах подходит к Полине Викторовне.
ГЕРМЕСОВ. Сколько можно тебя ждать? Кто это был?
ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. Мой муж.
ГЕРМЕСОВ. Поздравляю. И что теперь будет?
ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. Ничего.
ГЕРМЕСОВ. Черт, испортил свидание. Я все-таки пойду оденусь. Вдруг придется драться. Он вернется?
Полина Викторовна пожимает плечами.
Марина Борисовна в таком же гостиничном халате робко выходит из номера «22», проходит мимо Полины Викторовны и Гермесова и идет к портье.
Полина Викторовна внимательно разглядывает ее.
МАРИНА БОРИСОВНА. Вы не видели?
ПОРТЬЕ. Да?
МАРИНА БОРИСОВНА. Мужчина, который пришел со мной…
ПОРТЬЕ. Он ушел.
МАРИНА БОРИСОВНА. Как ушел?
ПОРТЬЕ. Расплатился и ушел. Могу я вам чем-то помочь?
МАРИНА БОРИСОВНА. Он ничего не сказал?
ПОРТЬЕ. Нет, совершенно ничего.
Портье внимательно смотрит на Марину Борисовну. Полина Викторовна уходит в свой номер и захлопывает дверь.
МАРИНА БОРИСОВНА. Спасибо.
ПОРТЬЕ. Желаете что-нибудь? Он все оплатил.
МАРИНА БОРИСОВНА. Закажите мне такси.
Затемнение.
Номера гостиницы превращаются в квартиру Мятлевых. Две комнаты – комната Мятлева и комната жены.
Мятлев торопливо вбегает в квартиру и, не раздеваясь, в пальто заходит в комнату жены. Растерянно оглядывается. Мучительно соображает, что же он хотел здесь найти. Роется под кроватью. Открывает шкаф с одеждой. Перебирает наряды жены. Бесцельно ищет неизвестно что.
Неожиданно хлопает входная дверь. Раздается голос Полины Викторовны.
ГОЛОС ПОЛИНЫ ВИКТОРОВНЫ. Заходи. (Кричит) Глеб, ты дома?
Мятлев замирает; как застигнутый врасплох ребенок, забивается в угол шкафа и захлопывает дверь.
В комнату заходит Полина Викторовна и Гермесов.
ГЕРМЕСОВ. Это твоя комната?
ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. Да. Нравится?
ГЕРМЕСОВ. Ничего. Здеся я буду жить?
ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. Здесь.
ГЕРМЕСОВ. А он?
ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. А он – по соседству. Пока не разменяем.
ГЕРМЕСОВ. Да-а. …Что ж… Уверена, что ты этого хочешь?
ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. А ты нет?
ГЕРМЕСОВ. Всяко лучше, чем гостиницы с подозрением на клопов.
Мятлев, задохнувшись, непроизвольно кашляет в шкафу, с грохотом сбивая какую-то вешалку. Полина Викторовна распахивает дверцы шкафа.
Мятлев, цепляясь за платья и роняя их на себя, выбирается из шкафа.
МЯТЛЕВ. Извините. …Не знал, что вы так сразу… Не успел… Я пойду к себе…
ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. Никуда ты не пойдешь. Лучше сразу обо всем поговорить. Ты знаешь, что это моя квартира. Андрей теперь будет жить у нас. Я так решила. Так лучше для всех. А то, право, смешно. Как дети.
МЯТЛЕВ. Будем, как дети… Забавно. Что, собственно, от меня?
ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. Не скандалить.
МЯТЛЕВ. Я не скандалю.
ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. Ты умница.
МЯТЛЕВ. …Почему я не знал?
ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. А ты хотел? Теперь знаешь. Что изменилось?
МЯТЛЕВ. Ничего.
ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. Ну и прелестно. Если ты нашел, что искал, я тебя больше не задерживаю. Не опаздывай к обеду.
Мятлев уходит. Хлопает входная дверь. Гермесов, как птица, раскинув руки, бросается на кровать.
ДЕШЕВАЯ ПИВНУШКА-«РЫГАЛОВКА». В ней темно и грязно. Мятлев ставит на столик бутылку водки и стакан. Наливает целый стакан водки. Смотрит на него. Неподалеку стоит завсегдатай пивнушки Грыжа и смотрит на Мятлева.
Мятлев берет стакан и медленно, тщательно выпивает. Грыжа подходит и уважительно облокачивается на столик Мятлева.
ГРЫЖА. Молодец.
Грыжа берет пустой стакан Мятлева, наливает себе на два пальца водки из мятлевской бутылки и с удовольствием выпивает.
ГРЫЖА. Надолго к нам?
МЯТЛЕВ. Как получится.
ГРЫЖА. Девочку надо? Практически целка. Племянница. Трудится, не переставая. Пользуется спросом. Бутылка. Там, в подвале. Пшли.
Квартира Мятлевых. …Пьяный Мятлев пробирается на диван в своей комнате. Растягивается на нем. Лежит неподвижно.
Освещается соседняя комната, в которой весело беседуют Полина Викторовна, дочь Татьяна и любовник жены Гермесов.
ПОЛИНА ВИКТОРОВНА (Хохочет). Бросьте! Ну, вы шутите?
ГЕРМЕСОВ. Серьезно, совершенно серьезно. Предлагал стреляться. Но при этом был сильно пьян.
ТАТЬЯНА. Оставьте его в покое. Что тут такого? У человека стресс.
ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. Да ну вас! Делаете из меня идиотку!
Мятлев садится на постели.
МЯТЛЕВ. Который час? Да что же это такое?.. (Вопит) А-а-а! Слушайте, вы! Можно потише?!
Хохот из соседней комнаты. Мятлев вскакивает и бежит в комнату жены.
Гермесов, развалившись, сидит на стуле. Он, улыбаясь, смотрит на Мятлева.
ГЕРМЕСОВ. Зачем же так орать? Мы просто шутим.
ТАТЬЯНА. А где ж ему еще поорать, как не перед нами?
ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. Нет, скажи, ты вправду хотел стреляться? А где бы ты взял пистолет?
ГЕРМЕСОВ. Сейчас это не проблема. Правда, Глеб Иванович? Щелк пальчиками – и нате.
ТАТЬЯНА. Чушь. Он молоток, чтобы гвоздь забить, три месяца искал.
ГЕРМЕСОВ. На самом деле? Ну, и ладно. Оставим, забудем, сделаем вид, что ничего не произошло. Я, Глеб Иванович, знаете ли, сделал тут замечательное открытие. Рылся в ваших ящиках. (Вынимает из кармана листок бумаги) Вы у нас, оказывается, поэт. Недюжинное дарование, серебряный век. (Декламирует)
Не греет кровь некрепкое вино.
Пора муссонов. Легкая пирога.
Дождя неровный плеск. И одиноко
свой синий свет таящее окно.
(Мятлев пытается отнять листок, Гермесов легко, как собачонку, отпихивает его и продолжает)
Ц!.. …Троллейбус остановится. И в нем,
посеребренном каплями тумана,
я поплыву с улыбкой наркомана,
любуясь мелким, бисерным огнем.
…А? Каково?
ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. А я не помню это стихотворение.
ГЕРМЕСОВ. Видишь, как плохо ты знала своего бывшего мужа.
Мятлев устало садится на стул.
МЯТЛЕВ. Прекратите. Скажите лучше, который час?
ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. А что?
МЯТЛЕВ. Не хочу опоздать в институт.
ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. Чудесно. Мне нравится. Аплодирую. Его нет две недели. Потом заявляется, и боится куда-то опоздать. Тебя, милый друг, твои профессорские подстилки первые дни с фонарями искали, названивали каждые полчаса. А потом перестали, надоело.
МЯТЛЕВ. Могу я хотя бы выпить чаю?
ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. Андрей, передай вернувшемуся Одиссею чашку.
Гермесов передает Мятлеву чистую чашку с блюдцем. Мятлев осторожно берет ее и тщательно протирает салфетками после рук Гермесова.
Полина Викторовна наливает ему чай.
МЯТЛЕВ. Таня?
ТАТЬЯНА. Папа?
МЯТЛЕВ. Нет, ничего. Я смотрю, вы хорошо спелись.
ТАТЬЯНА. Извини, если что не так. Будешь учить, как мне себя вести?
МЯТЛЕВ. Нет.
ТАТЬЯНА. Браво.
ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. У Тани новый папа. Они прекрасно понимают друг друга.
ТАТЬЯНА. Ты тоже мне дорог. Не обижайся на шутки.
МЯТЛЕВ. Да, ты права.
Мятлев роняет из рук чашку с чаем на блюдце. Она разбивается. Чай проливается ему на брюки.
МЯТЛЕВ. Извините…
ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. Тебе пора на работу.
ГЕРМЕСОВ. Скажу тебе откровенно, Глеб. Пока у нас с Полей фул-контакт, медовый месяц. Дальше посмотрим. Чтобы не было недоразумений.
МЯТЛЕВ. Поздравляю.
ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. Не начинай, прошу, не начинай. Мы все цивилизованные люди. Ты-то уж больше всех. Не строй из себя обиженного рогоносца. У нас у каждого давно своя жизнь. Ты об этом не знал? Тебе напомнить?
МЯТЛЕВ. Мне действительно пора. Спасибо за чай.
ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. И тебе спасибо за приятную компанию.
Мятлев вскакивает, бежит к кухонной двери, но неожиданно возвращается.
МЯТЛЕВ (Путаясь в словах). Я прошу!.. Я требую!.. Никогда не рыться в моих вещах! Вы слышите – ни-ког-да! Никаким… при…, при… новым людям! Я запрещаю! Вы не имеете права! Я вам не подопытный кролик и…, и…, и не заключенный!
ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. Хорошо, успокойся. Тебя не было. Андрею нечем было заняться. Только и всего. Забери свой хлам и успокойся.
Мятлев глядит на нее, не зная, что сказать.
МЯТЛЕВ. …Кто он такой? Что он здесь делает? Скажи мне, скажи мне, скажи?
Полина Викторовна говорит, раздельно и внятно произнося каждое слово.
ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. Я его люблю. Он теперь будет здесь жить. Именно сегодня он окончательно переезжает.
Мятлев выбегает из квартиры.
Освещается центр сцены. ДВОР ИНСТИТУТА. Дворник Михалыч машет метлой. Появляется Мятлев.
МЯТЛЕВ. Михалыч, привет.
Дворник солидно пожимает ему руку.
ДВОРНИК. Привет профессурской шатии-братии.
Задерживает его руку в своей руке. Ждет.
МЯТЛЕВ. Что?
ДВОРНИК. Я думал, мы друзья…
МЯТЛЕВ. Мы друзья. Я спешу. Опаздываю на занятия.
ДВОРНИК. Между прочим, она хорошая женщина.
МЯТЛЕВ. Михалыч!
ДВОРНИК. Что Михалыч? У Михалыча – глаз. Человека насквозь вижу. Она тебя любит. Как она к тебе в машину вскочила…
МЯТЛЕВ. Послушай, ну…
ДВОРНИК. Все понял, умолкаю. Не нашего ума дело. Только если ты побаловаться – лучше сразу отойди. Потому что она – человек. Я никогда не ошибаюсь. Понял?
МЯТЛЕВ. Вообще-то это наше с ней дело.
ДВОРНИК. Ты в бутылку не лезь.
МЯТЛЕВ. Я не лезу. Я опаздываю.
…Сколько сейчас дворники получают?
ДВОРНИК. Ну, сколько-сколько. …Сколько заработают, столько и получают. Как все. Мало, конечно. А тебе чего? В профком, что ли, выбрали?
МЯТЛЕВ. Ничего. На всякий случай. Вдруг.
ДВОРНИК. А… творческий кризис… ну, давай-давай.
Мятлев уходит. Дворник сплевывает на метлу.
Квартира МЯТЛЕВЫХ. Полина Викторовна стоит в дверях своей комнаты. Гермесов сидит на кровати рядом со своими сумками.
ГЕРМЕСОВ. Что ты мне пела? Ну, вспомни, что ты мне пела? Мне что теперь… (Машет рукой у себя перед лицом) все время его рожу видеть?
ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. Сегодня вечером я с ним поговорю. Не могу же я просто выгнать его на улицу?
ГЕРМЕСОВ. Можешь. Или уйду я. Я в комедиях не участвую.
ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. Я прошу тебя. Мы же все уже решили.
ГЕРМЕСОВ. Ничего мы не решили. Я кто? Мне что – сумки в угол поставить, с ножками на кровать и лежать тут целыми днями, как альфонс? «Мальчик, место!». Так я давно уже не мальчик!
Ты что сегодня устроила? Вот вам любовничек. Вот вам муженек. Грызитесь, ребятишки.
…В общем, я так не желаю. Или он, или я.
Полина Викторовна садится на кровать, пытается приласкаться к Гермесову.
ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. Я выбрала, давно выбрала. …Ну, я умоляю тебя… сегодня вечером я все ему скажу. А вещи… ты можешь занять его шкаф.
Гермесов задумывается, пристально смотрит на нее. Открывает шкаф Мятлева. Вышвыривает на пол все его вещи. Напевая, распаковывает свои сумки и заполняет их содержимым шкаф Мятлева.
ГЕРМЕСОВ. Я намеков не понимаю. Я понимаю прямой разговор. (Осматривает свои вещи в шкафу) Вполне подходяще.
Гермесов смотрит на выброшенные из шкафа вещи Мятлева.
ГЕРМЕСОВ. А это все в мешок и в коридор.
Гермесов ногой отпихивает вещи Мятлева.
ГЕРМЕСОВ. Ты посмотри вокруг. Как ты живешь? Стены обшарпаны. Кухня в грязи. В туалет страшно войти. В этом доме нет хозяина. Поселенцы. А теперь есть. Так-то. Я ясно выражаюсь?
ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. Да.
Гермесов сует ноги в ботинки, набрасывает плащ.
ГЕРМЕСОВ. Я ушел.
Полина Викторовна поправляет на нем плащ.
ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. Наверно, я люблю тебя.
ГЕРМЕСОВ. А тебе иначе нельзя. Поэтому и надо все разом. И так, как я скажу.
Хлопает дверью. Полина Викторовна собирает с пола в мешок вещи Мятлева. Останавливается.
ПОЛИНА ВИКТОРОВНА. Дура…
ИНСТИТУТСКИЙ КЛАСС. Несколько студентов сидят на стульях. У входа в класс студентка Грекова упоенно и бесстыдно целуется со студентом Тимофеевым.
Появляется Мятлев. Ждет, пока Тимофеев и Грекова его заметят.
Входит ректор.
РЕКТОР. Здравствуйте, Глеб Иванович. Я поприсутствую, с вашего позволения.
Мятлев пожимает плечами. Тимофеев и Грекова отлипают друг от друга и садятся на стулья.
Мятлев в своем мятом, мешковатом костюме проходит на место преподавателя. Какое-то время он молча стоит и задумчиво смотрит в окно.
МЯТЛЕВ. Кого нет? Впрочем, неважно. Итак, на чем мы остановились?
…Остановились мы на вашем пасквиле, написанном на меня в ректорат. Благодаря чему на сегодняшнем занятии присутствует уважаемый Семен Максимович. Так, Семен Максимович?
РЕКТОР. Ведите занятие, Глеб Иванович. Просто начинайте.
МЯТЛЕВ. Просто начинать? Отлично. А что, собственно, начинать? Вы свое мнение обо мне высказали. Так, Тимофеев? Я свое о вас предпочитаю оставить при себе.
ТИМОФЕЕВ. Почему сразу Тимофеев?
МЯТЛЕВ. А разве не вы?
ТИМОФЕЕВ. Все.
МЯТЛЕВ. …Любопытно. Чем же я вас все-таки так не устраиваю? Даже интересно!
ТИМОФЕЕВ. Не надо, Глеб Иванович. Начинайте занятие.
МЯТЛЕВ. Да, вы правы. И все-таки?
ТИМОФЕЕВ. Хочется получать знания.
МЯТЛЕВ. И?
ТИМОФЕЕВ. И… все.
МЯТЛЕВ. Знания… Мне казалось, что это мой лучший спецкурс.
Спецкурс по творчеству. Неважно кого. Что такое творчество? Говорить правду. До безумия просто. До коликов в животе и холодного пота между лопатками. Сложную, веселую, стыдную, подлую, никому ненужную, все разрушающую и безумную правду. Каждую секунду. Каждый миг. Каждым движением. Говорить и жить. Вопреки чести, выгоде, здравому смыслу, положению в обществе, мольбам любящих и проклятиям ненавидящих.
Достоевский. Толкователь Евангелия. Зачем заниматься толкованием толкований? Все равно, что быть рабами рабов. Впрочем, мы даже не рабы рабов. Мы прислуга прислуги. И так далее. До бесконечности.
Я позволил себе заняться с вами тем, о чем мечтал, чему учился, в чем видел свое призвание. И не смог остановиться. Правда жестока. Стоить начать ее говорить – и привычный мир рушится, как карточный домик.
Читать спецкурс по творчеству – значит, прыгнуть в бездну. Без надежды на спасение.
ТИМОФЕЕВ. Ничего не имею лично против вас. Но мы не записывались на спецкурс неудавшегося философа Мятлева. Ваша философия, извините, никому не нужна. Единственное, что нам от вас нужно – знания и оценка на экзамене.
МЯТЛЕВ. Я льстил себя надеждой, что вы достойны большего.
ТИМОФЕЕВ. Прошлый раз вместо разбора «Преступления и наказания» вы два часа несли вздор про ацтеков, про их систему жертвоприношений. …Канал Дискавери.
МЯТЛЕВ. Да-да, прекрасно помню. Ацтеки гордились, когда их выбирали для принесения в жертву. Им вырывали сердца, чтобы солнце не погасло, и они почитали это за счастье. У кого из нас сегодня есть хоть капля такой вера?
ГРЕКОВА. У вас?
ТИМОФЕЕВ. Мне еще нравится «Лениниана», басни про Камо и генерала Карбышева.
ГРЕКОВА. И Павлика Морозова.
ТИМОФЕЕВ. Тошнит от нравоучений.
МЯТЛЕВ. Нет. Точно не у меня. Я действительно не в форме. Со всяким случается. Что может быть легче, чем прочитать написанный текст?
ТИМОФЕЕВ. Что?
МЯТЛЕВ. С вами никогда такого не было?
ТИМОФЕЕВ. Чего именно?
МЯТЛЕВ. Хочется рассказать самое сокровенное – кому угодно, любому говнюку, только чтобы слушал, пусть ничего не понимал, но хоть слушал. …А слов подобрать никак не можешь…
Возлюби ближнего своего, как самого себя. Лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным. Простота хуже воровства. Без мыла в жопу влезет. Удачная карьера. Жил зря и помер не вовремя. Око за око, зуб за зуб. Не укради. Перекати-поле. Жильда напрасно вышла. Не пожелай жены ближнего своего. Моральный кодекс несчастного строителя. Сильное – ломко и трухляво, слабое – гибко и живуче.
Когда я застал свою жену с любовником в частной гостинице, куда сам привел любовницу, мне показалось, что я еще могу что-то изменить.
Я вспомнил, что у меня была первая любовь в девятом классе. Я до сих пор (сентиментальное животное) хранил ее фотографию. Темная форма, белый фартук, рвущие блузку упругие груди. После выпускного мне повезло и я переспал с ней. Она забеременела. Я должен был жениться, но уехал в столицу. Она сделала аборт. Пошла по рукам. Стала ****ью. Чем не сюжет из Федора Михалыча?
Я поехал на вокзал. Она давно живет в другом городе. Я решил, что должен ее найти.
На вокзале я быстро передумал и зашел в общественный туалет. Занял кабинку. В соседней натужно пердел пенсионер. Пахло хлоркой и ссаньем. Сливной бачок был покрыт двадцатилетней ржавчиной. Я сообразил, что каким-то образом оказался в туалете тех времен. Ретро. Я глядел на фотографию школьных лет. Я знал, что моя богиня давно спилась и превратилась в жирную, оплывшую полумегеру-полустаруху.
Когда я мыл руки, я положил фотографию на умывальник. Уборщик в туалете подмигнул мне. В подсобке туалета дежурила вокзальная проститутка. Полумегера-полустаруха. Она стоила недорого. Презерватив прилагался. Я с трудом кончил и пошел к выходу. Фотографию я так и забыл на умывальнике.
РЕКТОР. Зачем? Что за вздор? Глеб Иванович, у вас все-таки занятие. …Какова тема?
МЯТЛЕВ. Да-да, тема… Вы знаете, Тимофеев, вы дурак. Если вы сейчас этого не поймете, то станете в будущем точно таким же говнюком, как я. Нет, честно! Вот я всю жизнь прожил ради знаний, оценок на экзаменах, похвал разных начальствующих прохвостов.
РЕКТОР. Тема, какова тема вашего спецкурса? Или я вынужден буду прекратить урок.
МЯТЛЕВ. Тема? Человек – дерьмо, и он одинок. А хочется быть лучше. Вот и вся тема. Но когда он собирается рассказать об этом на своих лекциях, на него сразу пишут донос.
РЕКТОР. Вы в своем уме, Мятлев? Вы… вы что несете?
МЯТЛЕВ. Да нет у меня никакого ума. …Был бы ум. …И несу я полную чушь. И, вообще, вот лично вас я видеть больше не могу, слышать не могу! При всех властях прихлебатель. Можно лучше я действительно уйду? Зачем юродствовать и препираться? Мальчики выбрали правильный путь. Тимофеев, вы на правильном пути. Молодцы.
(Ректору) …Не беспокойтесь, заявление лежит у вас на столе. (Студентам) Занятие окончено. Все, кто может, свободны.
Тимофеев встает и, усмехаясь, первым выходит из класса. За ним – остальные.
РЕКТОР. Зачем было перед детьми устраивать этот цирк?
Ректор уходит. Мятлев остается один. Из темноты к нему бежит проректор Марина Борисовна.
МАРИНА БОРИСОВНА. Зачем, Глеб? Как ты мог?
Мятлев садится на пол. Марина Борисовна садится рядом.
МАРИНА БОРИСОВНА. Может, объяснишь?
МЯТЛЕВ. Давай не сейчас?
МАРИНА БОРИСОВНА. Сейчас, Глеб. Когда ты исчез из гостиницы, я, как дура…
…Две недели ты прогуливал. Я тебя прикрывала. Теперь…
