Читать книгу: «Антропогенез. Звезды созданы не нами», страница 15
Глава XIV. Интеллектуальный модуль
2027 год.
Галактика M 87, наши дни. Патрульный корвет. Рейк и Элиот.
Падальщики уже наступали, их число становилось все больше. Изголодавшие, они старались всей массой задавить двух докеров, застрявших в части разрушенного корабля. Безмолвная тень, что сначала им казалась галлюцинацией, все чаще проползала рядом с трещиной и пока не решалась вползать внутрь.
– Элиот, быстрее избавляйся от падальщиков, я уже устал выкидывать их по одиночке! Какой же шлак их такими крепкими придумал, – сказал Рейк, стараясь раздавить одного из них. Бесполезно.
– Ну давай запустим робота. Я интеллектуальный модуль перепотрошил, теперь он нас не сможет атаковать.
– А если первым делом он тебе руки и ноги оторвет?
– О чем ты? Я не понял, что ты вообще сказал.
– Просто замолчи и не искушай меня!
Рейк приблизился и ударом стряхнул вцепившегося падальщика с Элиота, что тихонечко упал ему на шлем сверху. Элиот удивленно посмотрел на Рейка и увидел нескольких падальщиков на его костюме:
– Рейк, это может быть небезопасно. Ремонтный набор невечный, снаружи ползает что-то большое и страшное. Мне кажется, лучше быстрая смерть от пушек робота, чем медленное переваривание.
– Нет.
– Рейк, ну мы испытали же модуль без робота, а там прими решение запускать его или нет. Могу еще временную схему поставить. Мне еще минут десять нужно.
Костюм Рейка подал сигнал об очередном повреждении. Он злобно выругался и, махнув рукой, сказал:
– Ладно, ставь временную схему, у тебя пять минут.
Элиот ушел внутрь, взяв святящейся модуль, а Рейк, бормоча, начал махать импровизированной лопатой, выкидывая падальщиков. Пока он махал лопатой, у него была возможность обдумать все происходящее. Изменившееся движение падальщиков подтвердило его догадку. Это были не просто бионически-аморфные существа, необходимые для переработки биологических отходов и выделения минералов, а целенаправленные пожиратели любых источников энергии. Наверно они были выведены для поедания и интеллектуальных модулей, глупых докеров. Рейк отчетливо слышал скрежет снаружи и, когда Элиот унес интеллектуальный модуль, скрежет сместился. «Может просто куб выкинуть?» – пронеслась у него шальная мысль.
Элиот выскочил радостный.
– Сработало! Идет загрузка и проверка модулей. Манипуляторы дёргаются, как интересно. Вооружение я механически отключил. Ш-л-л-а-к!
– Что там! – сказал Рейк.
– Рейк, я кажется оружие не отключил!
– Отключай его на хрен!
– Уже не могу.
– Ш-л-л-а-к! Рейк, он начал шевелиться и сканировать меня!
Раздался громкий писк, прерывистый и нагнетающий. Потом махина двухметрового робота, напоминавшая многощупальцевое существо, желтым лучом просканировала Рейка и бросилась к трещине. Манипуляторы схватились за расщелину, появилось голубое сечение в конечностях, и металл, словно пластилин, поддался. Падальщики сменили цель и уже падали на корпус абордажного робота, но робот легко их перемалывал в свободных манипуляторах. Выскочив наружу, полыхнули плазменные лучи, вырывающиеся из наплечного модуля робота. Наплечные плазмаметы двигались с бешеной скоростью. Шоу продолжалось недолго, и сотни, а может тысячи больших поверженных тварей уползали в разные стороны, лишь мелкие падальщики продолжали лезть на абордажного робота. Рейк и Элиот уже стояли в проходе, наблюдая за картиной избиения падальщиков. Ужасные быстрые склизкие твари облепили весь потолок, падали при попаданиях. Брызги черной густой жидкости шипели, соприкасаясь с поверхностями, создавая небольшие вкрапления на поверхностях. Возле одного светильника послышался металлический скрежет, толстенный металлический люк открылся, и появилась боевая сфера с оружейными башнями. Короткая очередь плазменных зарядов тут же ударила в то место, где стоял робот-абордажник. Тот, словно предугадывая движения и траекторию полета снарядов, методично прыгал и быстро уходил с линии огня, сам при этом умудряясь точно попадать в защитный экран башни. Открылись еще люки, и уже издалека неслись плазменные заряды, создавая густую сеть выстрелов. Яркая вспышка вверху символизировала подрыв башни, и абордажник переключился на следующую атакующую башню. Сирены в трюме взвыли яркими вспышками дополнительного света. Корабль получил ускорение и стал готовиться к сбросу опасного груза, намереваясь уничтожить его более крупными орудиями. В приоткрывшийся шлюз, из которого парни проникли в трюм, влетел десяток боевых дронов, тут же принявшись долбить из всех орудий прыгающего абордажного робота. Шлюз стал увеличиваться, остатки кораблей под ногами начали шевелиться, мелко подрагивая. Зажглась сигнальная лента, указывающая маршрут эвакуации, и где-то вдалеке открылся проход, ярко подсвеченный рамкой.
– Туда! – закричал Рейк. – Сейчас всё выкинут в космос и расстреляют.
– Ш-л-л-а-к! – простонал Элиот. – Инструменты.
– Вперед! Я сам заберу!
За тридцать секунд, что докеры бежали, в картине боя не изменилось ничего. Абордажник прыгал и уходил от атак, попутно сбивая надоедливых дронов. В спасительною дверь, за которой оказалась камера три на три метра, парни ввалились, захлебываясь слюной. Пот застилал глаза. Организмы жителей станций несильно предназначены для активных физических упражнений, ведь на станции всегда экономят кислород, а его дополнительный расход могут себе позволить не все. Механическая работа и вообще полусидящее времяпровождение не стимулировали развитие человеческих организмов. В тот момент, когда створка двери толщиной с ладонь поползла вниз, раздался второй тревожный сигнал. Все словно изменилось, и абордажник уже не прыгал на месте, а нёсся на оставшихся конечностях к закрывающейся двери. Половина манипуляторов были срезаны плазменными зарядами. Пушка, что так жарко встречала атаки, тоже молчала. Наверное, только пять манипуляторов были еще в строю. А наблюдавшие за картиной боя, развалившиеся на полу докеры, не моргая, пялились на быстро приближавшуюся машину-убийцу. Рейк понял это, мгновенно и резко встал, подтянул на себя Элиота, прижимая его к стене. Весь оплавленный и с двумя целыми манипуляторами, что сейчас были его ногами, абордажник с грохотом влетел в закрывающуюся дверь. В щель размером в полчеловека просунулся манипулятор одного из дронов и рывком ухватился за неумело старавшегося подняться абордажника, стал тянуть его наружу. Упершись в стены словно в распоры оставшимися конечностями, абордажник зафиксировал своё положение. Но еще четыре манипуляторы лезли в щель, дергали его, но застряли сминаемые мощными механизмами двери.
– Ш-л-л-а-к! Ш-л-л-а-к! Ш-л-л-а-к! – тряся головой и не веря говорил Элиот.
– Все кончено. Абордажник останется тут. Все содержимое трюма выкинут в открытый космос, придав ускорение к черной дыре.
В комнате загорелся красный свет, и бездушный механический голос произнес:
– Проникновение вражеской техники во временный изолятор. Помещение будет уничтожено через тридцать секунд!
– Двадцать девять!
Элиот быстро схватил набор инструментов и, старясь вскрыть отверстие к кубу, закричал:
– Ш-л-л-а-к! Дай резак быстро! Отверстие расплавилось. Руку не просунуть.
Рейк среагировал молниеносно, и они уже оба корпели над оплавленным отверстием.
– Двадцать пять!
– Быстрее!
– Стараюсь!
– Двадцать!
– Может… А на хрен!
– Я и так стараюсь!
– Пятнадцать!
Пот струился с обоих лиц, застилая глаза. Быстрые, ловкие движения и кусок оплавленной брони отошел, образовав небольшую щель, Элиот резко сунул туда руку, дернул на себя куб, срывая временную схему подключения, абордажник мигнул сканерами и выключился.
– Пять!
– Ш-л-л-а-к! Я его отключил. Ты слышишь, тупая машина, ОТКЛЮЧИЛ!
Свет поменялся на белый, бездушный механический голос произнес:
– Протокол деактивирован. Сигнал отправлен в ближайший технический центр. Изоляция продолжится до прибытия инспекции.
– Вот, шлак, – сказал, шумно выдыхая, Рейк. – То есть мы тут раньше сдохнем, они по протоколам посмотрят, что мы заперты и забьют на нас.
– Выкрутимся, живы, и это главное!
Два докера опустились на идеальный металлический пол. Рейк для удобства подложил себе руки под голову и, нехотя, продолжил:
– Ладно, докер. Можешь расслабиться и помечтать немного!
– О чем хочу?
– Ну да.
– Тогда хочу сюда деваху.
– Эй, ты чуть не сдох сейчас, а теперь деваху.
– Ну, ты же сказал помечтать.
– Я думал, Элиот, ты поведаешь о чем-то невероятно важном. Ну представь, что вон в том углу стоит и копытом бьет какая-то уродливая деваха. Ты доволен?
– Ну, хотелось, чтобы была красивая!
– Есть только уродина, звать? Или в жопу такой шлак?
– Так она девственница, наверное, пусть меня любит.
– Нет, она была падшая женщина в молодости. Безобразна сама по себе, способная только к взращиванию греховных помыслов.
– РЕЙК, лучше буду теперь думать о настоящей еде, шлак ты поганый!
– Поднимай жопу, докер, и давай думать, как спастись иначе уродина будет до конца жизни тебе готовить из пыльцы сорняка плесневых грибов, которые заводятся возле общественных тамбуров.
Глава XV. Драмер.
24 мая 2027 года.
Земля. Временный лагерь, 2 км от «Ковчега».
Сергей Чирков, позывной «Шрам».
«Открыв глаза и приподняв свою голову, Шрам увидел жуткое лицо заражённого, что сидел напротив него в дорогом кожаном кресле. Рядом сидела мертвая женщина, кажется, знакомая. В соседней комнате играл мертвый ребенок, девочка, Шрам знал это откуда-то. Мертвец напротив больше не улыбался, обычно он был спокоен и всегда показывал ему пальцем знак "тихо", и его голова падала, но теперь он был взволнован. Его руки были скованы, он нервно поднимал руки, тряся и умоляя его освободить. Маленькие паучьи ножки виднелись у мертвеца из головы».
Шрам вздрогнул и покрылся липким потом, шумно выдохнул и открыл глаза. На него с добродушием смотрел Пастырь. На соседней койке лежала Сестра, а незнакомый боец проверял показания приборов через планшет.
– Добро пожаловать в мир живых. Ты понимаешь, что я говорю?
– Да, Пастырь.
– Ты кричал.
– Кошмар снился.
– Пастырь, ты веришь в вещие сны?
– Мои сны сбываются. Я не хочу видеть сны. Верю.
– Я свои тоже не хочу видеть. Голова болит сильно.
– Мы уже думали, что ты не оклемаешься.
– Я рад тебя видеть. Что со мной?
– Ментальный удар был практически необратимым, Голиаф тебя спас. Наши приборы зафиксировали его через толщу породы, а в пределах прямой видимости все твари умерли. Там мы вас и подобрали, почти у окраины разрушенного города. Хорошо вы там пошумели.
– Потеряли двоих, в какой-то момент думал, что все там останемся. Спасибо за помощь и за то, что подобрали.
– Все потом. Могу обрадовать, ты не дезертир теперь.
Шрам отмахнулся и, поднявшись на локтях, спросил:
– Что с Сестрой?
– Пришла в себя. Молчит, ест, спит. Потом сидит, смотрит на тебя, потом спит.
– Ясно.
– Собирайся, и пойдем на воздух. Прыгай в броневик. Там тебя Мелкая уколет, и тебе станет легче. Я быстро остальных соберу.
– Стой! Где Голиаф, Мико, Арес, где мы вообще?
– Пока на боевых постах. Голиаф на солнышке сидит, греется. Мы рядом с «Ковчегом». Ты вовремя проснулся.
– Сколько часов я был в отрубе?
– Три дня. Азиаточка от тебя не отходила. Расскажешь, где такую же боевую подругу взять?
– Пастырь, ты же знаешь, у меня семья в «Ковчеге». Что известно, почему еще не эвакуировали жителей?
Пастырь нахмурился, улыбка с его губ пропала, и он сверлящим взглядом уставился на Шрама.
– Знаешь, всем насрать на умирающих. Мы здесь только потому, что я убедил руководство и еще пару шишек, у которых есть боезапас и человеческие ресурсы. В лаборатории есть остатки важных артефактов, что спасут всех нас. Ключевой игрок тут Голиаф, но он со мной не шибко разговаривает. Так это твоя задача убедить его. Надо еще ему одну запись дать послушать, но не здесь, а уже в бункере.
– Легче товарный поезд сдвинуть с места. Пошли, я сделаю все для этого!
– Стой, мы ждем подмоги, я еще не решил, стоит ли нам самим туда лезть первыми. Нас мало, боезапас тоже ограничен. Пока вас вытаскивали, много потратили. Ты просто не видел, что там творится. Пошли!
Пастырь встал, и они вышли из медицинского фургона. В небольшой складке местности стоял один медицинский передвижной прицеп на жесткой сцепке с переделанным и вооруженным «Патриотом». На «Патриот» установили раму и поставили корд, рядом было еще два таких же «Патриота», но без прицепа. Два автомобиля «Защитник». Вот они и были основной транспортной и огневой силой отрядов.
Машина была собрана на базе колесной техники с броней, защищающей от обстрела и подрыва мин. В основе лежит полноприводное шасси грузовика МАЗ с колесной формулой 6×6. Кузов отвечает четвертому классу защиты, но на него наварили еще листы и шипы из арматуры, чтобы мутанты не могли вскарабкаться на кузов, стекла были тоже бронированными. На «Защитнике» умельцы установили два спаренных крупнокалиберных пулемета, что могли любую тварь порвать на запчасти. А еще салон на двенадцать бойцов, дополнительный боезапас. Еще были легковые автомобили, но они на раз вскрывались даже самой простой тварью, так что их брали в составе отряда больше, как перевозчиков грузов.
Голиаф сидел на камне и задумчиво смотрел на солнце. На его бледном лице играли зайчики, кажется, он даже наслаждался лучами солнца. Хотелось верить, что и ему не чужды простые радости.
В броневике отрылось сразу две двери и на него уставился Маус за рулем, в очках и капюшоне и Мелкая, улыбающаяся и довольная. Раздался довольный женский смешок, но Шрам ни капельки не обиделся. Он понимал, как он сейчас выглядит. Кровь и дерьмо засохло коркой и отваливалось кусками при каждом шаге. Волосы были слипшимися, мочевой требовал облегчения. Отсмеявшись, Мелкая сказала:
– Рада тебе видеть, Сергей. Шрам у тебя давний, сразу и не узнала бы. Вижу, тебя изрядно потрепало.
Она оголила иголку на инжекторе и воткнула в плечо Шраму. Тот даже не дернулся.
– Потом еще сделаю парочку коктейльчиков. Новостей много, так что давай уже начнем действовать, а потом поболтаем. Иди, Пастырь ждет.
Маус не выдержал, выскочил из кабины и обнял Шрама. На глазах парня блестели слезы. Он так его обнимал, что Шрам не смог его оттолкнуть, ведь так обнимают дорогого друга или близкого человека.
– На позиции, и не расслабляться! Все остальное потом! – рявкнул Пастырь, подползая к краю насыпи.
Шрам высвободился из объятий Мауса, дружественно хлопнул его по плечу и добежал до подъёма на средний пригорок. Там, ползком раздвигая кустарник, взобрался аккуратно на гребень и охренел.
На поле боя враг оставил более сотни подбитых Жнецов и сожжённых мимиков. Много мутировавших людей были кучами раскиданы возле воронок, создавая собственный рельеф. Масса тварей еще была живой и поддергивалась. Авиаударов пока не было, но тысяча тварей пряталась в кучах тел и медленно ползла к пяточку безопасности, представленным входом в бункер. Следы кровавых ошметков тянулись внутрь, их можно было различить и отсюда. Рядом были разбросанные части мутантов, присыпанные землей с пеплом. Ровные ряды деревьев были скорее всего когда-то небольшим сквером и автомобильной парковкой, они догорали вместе с трупами. Изрытые бомбежками, тротуары были усыпаны мертвыми собаками. Где-то сбоку блестел железнодорожный рельс. Чуть дальше ближе к железной дороге блестели на солнце стрелы и кабины башенных кранов, казавшиеся нетронутыми. Там в километрах пяти ближе к городу виднелся основной Ад. Мёртвые пустоши от атомных ударов, что отделяли сияющие призрачным светом облучённые развалины мёртвого города. Город издалека выглядел так, словно все случилось несколько столетий тому назад, но в нем повсюду была жизнь. Новая жизнь была на порядок устойчивей к любым техногенным воздействиям, но даже она старалась избегать эпицентров прямых ударов, прячась по заброшенным подвалам и тоннелям.
Подул ветерок в их сторону, кроны деревьев и растительности, что скрывали бойцов, закачались. Все выглядело больным, но продолжало цвести и пахнуть, природа боролась с последствиями вмешательства. Вместо цветущего аромата неимоверно завоняло дерьмом, едкой химией, жареным мясом. Пастыря не спасала даже полумаска, он закашлял. Шрам выживал в городе и привык к этому запаху. Здесь стоял непрерывный странный гул, шорох, шепот, бульканье, шипение и клекот. Все это превращалось в настолько разлаженную какофонию, что хотелось добавить к этому шуму скрип собственных зубов. Шрама охватило отчаяние. Прорваться сквозь этот кромешный ад в поисках единственно важных ему людей, которых, наверно, и в живых уже нет, уже казалось безнадёжным делом. Приглядевшись с правой стороны к редкой лесополосе, откуда приходила дорога из города, Шрам различил с полсотни мутантов, замерших в нерешительности. К этой массе из города подтягивались еще мутанты. Оторваться было невозможно, и Пастырь хотел было что-то сказать, стягивая полумаску, как мутанты сорвались. Смертельный забег начался. Сорвавшаяся масса ревущих мутантов устремилась к входу. Пробежав половину пути в воздухе, сверкнуло, залп ракет ударил по мутантам. В ушах зазвенело, и Шрам сполз ниже.
Пастырь сполз за ним, спустил полумаску на подбородок. Редкая бороденка смешно растопырилась, он неаккуратно ее расправил и задумчиво произнес:
– Все равно прорываются внутрь, и прибывающее подкрепление пока пугает своей нестабильностью. Там твои, Артем, и еще много моих знакомых. Есть вопросы?
– Где Грешник, Магадан и Алагон? Их тут нет?
– Их тут нет. Тебя долго не было. База «Немезида» уходит на изоляцию. Весь человеческий материал, ненужный базе, остаётся предоставлен сам себе. Три верных мне группы бойцов во главе с Грешником и строителями согласились помочь перевести всех несчастных в заброшенную лабораторию и там создать временный штаб. Думаю, к ним в дороге присоединятся рейдеры. А так больше я им помочь ничем не могу.
– А на хрена это все тебе?
– Я хочу идти путём правды. Я верю, что у всего есть своё предназначение и цель!
– Да, жалко, что Отец не выжил, тебе бы с ним поговорить.
Пастырь улыбнулся, вставая.
– Знаешь, он про тебя сказал цитатой: «Сердце человека обдумывает свой путь, но Господь управляет шествием его». Пошли к остальным, я кое-что придумал.
Бойцы дождались Пастыря. Бастион поздоровался и встал рядом. Всего двадцать человек, включая Ареса, Мико. Камико радостно блестела глазами, но не решалась подходить близко. Мелкая проверяла комплект медикаментов в сумке, при этом умудряясь неодобрительно зыркать на вожделенные взгляды бойцов. Бастион стоял с закинутыми руками за спину, он осунулся, видны были свежие раны на руках. Форма его была истрепана, а защитный шлем, который не раз выручал его буйную голову от вражеских когтей, блестел заплатками. Маус выглядывал из автомобиля, не отрывая глаз от наблюдения за окружающим пространством через камеры, установленные на автомобиле. Голиаф смотрел на солнце в задумчивой позе мыслителя. Пастырь, потрогав седую борону, начал:
– Сразу для тебя и всех еще раз задачу объясняю. В общем так, Мелкая, ты садись за второй ствол защитника, 30 мм пушка твоя. Джойстики как в играх компьютерных настроены, ловишь тварь в перекрестие и стреляешь. В левом углу монитора схема машины и ваше направление ствола, твой номер второй. Маус – первый номер, говорю по направлению часов – вы разворачиваете ствол и стреляете, очень экономно. Есть мертвые секторы, их прикрывают со второй машины, за рулем Бастион. Бойцов сади на свое усмотрение. Остальной экипаж занимает амбразуры и обстреливается по возможности. По сигналу те сраные лесопосадки, где твари накапливаются, разнесут. Мы под создавшейся неразберихой должны проскочить. Думаю, прежде чем подтянутся серьёзные силы, у нас будет фора с минут пятнадцать. Поддержка, которую нам обещали, влезла в конфликт по дороге, и теперь они опаздывают на девять, может десять часов. По нашим данным, к тому времени, уже последний шлюз сломают, и все погибнут. Так что идем без поддержки!
Бастион напружинился и сказал:
– Задача моего отряда: восстановить противоядерные двери, закрыть все лазы, если надо взорвать. Восстановить основные службы, потом перейти к зачистке бункера.
Пастырь посмотрел на Шрама, поправив седые волосы, и с твёрдостью в голосе произнес:
– Транспорт отстреливается до тех пор, пока двери не закроются, вытащить вас мы сможем, когда подойдут основные силы. Повторяю, взять с собой мы сможем ограниченное количество людей. Если двери закроются, то они будут в безопасности и самостоятельно смогут восстановить все системы, включая вентиляцию. Есть еще бойцы Сергея, у них свои задачи.
Шрам, ожидавший такого поворота, приосанился:
– Какой смысл жизни? Зачем я живу, для чего? По всей видимости, каждый из вас задумывался над этим вопросом. Моя семья там, вот смысл моей борьбы. Вот для чего я каждый раз поднимаюсь, чтобы встать и бороться дальше. Но речь сейчас о сотни семей. Голиаф, ты там найдешь свои утерянные технологи и архив накопленных человеческих знаний о пребывании вашего вида. Арес, мы в расчете, я сделал, что обещал Отцу. Твоя сестра восстанавливается, но выбраться в защищённое место ты сможешь только с нами. Мико, если нам суждено там умереть, то давай продадим наши жизни подороже! Самурай бы никогда не прошел мимо. Я не имею над вами власти, если вы останетесь тут, я все пойму. Пастырь, прежде чем мы пойдем, прочти!
– Бог любит всех людей, несмотря на их поступки, и посылает дождь, солнце, снег на всех людей одинаково. Верующий имеет жизнь вечную; а не верующий не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нём. Пятнадцатиминутная готовность, бойцы!
Шрам наскоро умылся, снарядился по полному разряду и уже занимал свое место в защитнике. Действенные препараты придали ему сил, и он закинул в рот одну красную горошину для ускорения регенерации. Речь возымела место и Камико одна из первых заняла место в броневике, успев приодеться и вооружиться автоматом, но подаренного меча она не оставила:
– Срам, меч тупить от нерешительность. Служу другим, себя отдам!
Арес, все такой же угрюмый, сжимал свой неизменный молот. На рекомендации одеть бронежилет окруживших его бойцов, с удивлением разглядывающих его мышцы, он отмахнулся как от назойливых мух. Маус и Мелкая заняли места операторов и тестировали системы. Голиаф зашел и сел последним, его все почувствовали, машина изрядно просела под его весом, а каждый шаг отдавал вибрацией. Трое бойцов Бастиона зашли следом. Шрам расцвёл в улыбке и вздохнул с облегчением:
– Слушайте внимательно и смотрите в оба. Ваша цель – средние твари, мелкие и слаборазвитые не страшны. А крупных ваши автоматы не возьмут, надеюсь с ними справится Голиаф, да, учитель?
– Помогу.
– План базы я вам передам на планшете. Текущая ситуация и нахождение мутантов внутри неизвестна. Наша цель – зачистка и сопровождение Голиафа до архивов.
Трехметровый гигант, облаченный в защитный костюм, состоявший из серебристых тонких длинных пластинок, выглядел как взрослый мужик, залезший в детскую машинку. Пластинки создавали узоры, перестраивались очень быстро и возвращались на свои прежние места, напоминая кошку, нервно махавшую хвостом. Арес для равновесия пересел на другую сторону, утянув за собой Камико. Сердце Шрама билось все сильней, ведь чуть-чуть и он увидит свою семью. Обнимет их и больше никогда не отпустит. Но было и второе чувство, что он уже опоздал. И оно пугало его до дрожи. Чтобы как-то отвлечься, он сосредоточил свои мыли на Голиафе и, слегка улыбнувшись, произнес:
– Ты до последнего не шел, думал места не хватит?
– Издевайся, издевайся, – раздался громкий голос Голиафа, так что Маус, не ожидавший этого, чуть не подпрыгнул на месте оператора.
За руль сел Пастырь и завел машину, ожидая сигнала.
Шрам не удержался и продолжил:
– Ты там на солнышке загорал или подзаряжался? Тебя, учитель, хоть кормили?
– Спасибо, я поел вашу еду. Все были любезны со мной.
– Так что с нашим солнцем, Голиаф? Меня просто прет с этих лекарств.
– Все происходящее на вашей планете является последствием предшествующих событий или естественных законов, то есть все настоящее произошло неслучайно!
– Все неслучайно, – с улыбкой произнес Шрам. – Ну это понятно, и что дальше?
– Шрам, расскажи мне о солнце?
Все неожиданно гоготнули, словно очутились в обычном классе, где идет урок и спросили заядлого двоечника, заранее зная, что тот внятно не ответит.
– Не ржите, я понимаю нервное напряжение перед боем. Скажу, что не особо люблю астрономию. Скажи, это нужно сейчас?
– Ты же хотел поговорить.
– Перехотел. Хорошо. Солнце горячее, температура десять тысяч градусов на поверхности, состоит, в основном, из водорода, а также гелия, немного углерода и азота.
Все удивленно посмотрели на Шрама. Голиаф, не излучая эмоций, спокойно произнес:
– Ну а теперь расскажи мне идеальное стечение обстоятельств, чтобы этому огненному шару оказаться на нужном расстоянии от земли, чтобы могла существовать жизнь, дав тебе возможность задавать своему куратору глупые вопросы.
Даже Пастырь, прислушавшийся к разговору, вечно хмурной и задумчивый, бил рукой о руль в припадке смеха. Маус схватился за причиндалы, боясь не сдержаться. Всех трясло еще минут пять, и Пастырь разорвал хохот твердым командным голосом.
– Шрам, он тебя уделал, не будешь больше доставать инопланетянина. Ну а если серьезно, то предопределение – это хорошо, когда есть конечная цель. Порядок уже предопределен.
– Верно, – сухо произнес Голиаф.
Шрам сам смеялся, его не волновало то, что сказал Голиаф, он чувствовал с ним эмоциональную связь, которая крепла. Хотя лицо его было суровым, он понял, что тот его дружески увел от дурных мыслей. За что он был ему благодарен. Он понимал, что все очень серьёзно, и возможно не все вернутся из бункера.
– Может теория предопределенностей – череда случайностей? – вдруг проявила себя Мелкая.
– Изучая вашу историю, я заметил, что женский пол больше склонен к проявлению внешних неустойчивых связей, то есть вы воспринимаете последствия определенных процессов как случайность. Но здесь нет случайностей, мадмуазель, – ответил Голиаф, стараясь вытянуть ноги.
– Хо…хо. А он джентльмен! – улыбнувшись, сказала Мелкая.
– Ты веришь в судьбу, Кварк? – произнес Шрам, сам от себя не ожидая такого вопроса.
– Нет.
– Почему?
Мощные взрывы были сигналом, и Пастырь начал выезжать на путь к бункеру. Сзади пристроился второй защитник. Машину трясло и подбрасывало. Заработал пулемет Мауса. Шрам занял место у амбразуры. Но пока цели были далеко, а грохотало так, что шрапнель иногда прилетала по корпусу. Маус, стреляя, начал нести околесицу, на что Мелкая никак не реагировала. Пастырь по связи всех предупредил, что, когда Маусу страшно, он говорит все, что ему приходит в голову, при этом стрелять он начинает не хуже, а даже лучше.
– Автомобилю не страшны удары и укусы мутантов, обстрелы из автомата АК-74 (5,45 мм) или АКМ (7,62 мм) с расстояния десяти метров, а стекла выдержат выстрел из 7,62 мм винтовки СВД. Работает он на дизеле, четыреста лошадиных сил под капотом. В салоне машины могут разместиться четырнадцать человек, включая водителя, но сейчас нас только восемь, так как отдали места для оператора с боевым модулем 30 мм пушки 2А42 на четыреста выстрелов, и второму оператору под спаренные два 7,62 мм ПКТМ на две тысячи выстрелов. Три места занимает Голиаф. Полная масса сейчас достигает около двадцати пяти тонн, по своей надежности машина не уступает бронированному транспортному средству "Кайман", а также модернизованной БТР-70, и БМП.
Шрам дальше не слушал боевые характеристики автомобиля. Его собственный автомат уже скашивал приближавшихся к нему тварей. Подключился и второй пулемет. Тварей оказалось куда больше, чем думал Шрам. Лишь однажды твари удалось влететь в лобовое стекло, но на этом все для нее и кончилось. Добирались до входа в бункер еще минут десять, стараясь уклоняться от крупных кучек мутантов. Пастырь ошибался, он думал, что им дадут спокойно встать и отстреливать мутантов от входа. На полной скорости он влетел в бункер, разворачивая машину так, чтобы основные орудия смотрели в проход. Твари вываливались неизвестно откуда, затмевали собой все поле, так что обстрел не справлялся. А через две минуты, когда вторая машина не показалась, Пастырь скомандовал:
– На выход, бойцы. Прикрывайте меня по возможности.
Когда все выскочили, ощетинившись автоматами, Пастырь медленно начал катиться вперед. И когда машина на полкорпуса вылезла из ворот, Мелкая проорала:
– Двести метров. Пятнадцать часов. Вторая машина перевернулась. Отстреливаю тварей на корпусе. На тринадцать часов двигается толпа из пятидесяти особей, Маус, возьми ее.
Сдвоенные автоматы громыхали, не замолкая. Пастырь еще дал метра на три вперед, и тут огромный Жнец спрыгнул на торчащий нос автомобиля. Он соскользнул по инерции и резким рывком ударил в стекло машины. Стекло пошло мелкими трещинками, но выдержало удар. Маус развернул орудия и пробил голову твари. Следующую, выскочившую из-за угла, он срезал короткой очередью. Бойцы Бастиона убежали к механизмам, а Пастырь замер в нерешительности. Шрам затарабанил в дверь и, влетев в нее, проорал:
– Газуй, Пастырь, мы еще успеем. Я помогу!
– Это ловушка. Это изначально была ловушка.
– Плевать, надо спасти Бастиона и бойцов.
– Вперед Пастырь, не заставляй на тебя кричать!
В рации протяжно раздалось «Поо-моо-гиите.»
– Но…
– Голиаф, полчаса вход один удержит. Ну же. Пастырь, поверь мне!
– Верю. Верю я тебе!
Визг тормозов был столь же пронзительным, как очередной удар с воздуха. На полном ходу к поваленному защитнику мчалась подмога. Пастырь хотел описать круг возле поваленной машины, но это ему не дал Жнец, притаившийся в одной из куч мяса. Его длинный прыжок, хоть Маус и заметил, но среагировать не успел. Тварь чуть ударом не перевернула защитник. «Вот как была сбита вторая машина», – пришла запоздавшая мысль. Пастырь заранее просчитал Жнеца, и поэтому резкие тормоза с уходом вправо спасли ситуацию. Почти разминувшись с очередным Жнецом, Пастырь не смог сделать полкруга. Мутантов вдруг стало столько, что Маус уже нараспев читал частушки почти осипшим голосом, а пулеметы Мелкой стали клинить от перегрева. Когда они смогли подобраться ближе к машине, мутантов было больше двух десятков. А еще больше сотни двигались с различных направлений. Три вылетевших из-за деревьев дрона начали обстрел мутантов. Вспыхнуло несколько ярких огненных зажигательных ракет, воздух разодрали сотни осколков, разлетевшихся на пару сотен метров. По броневику стеганула барабанная дробь из осколков. «Это остававшиеся бойцы из укрытия решили поддержать вылазку за своими», – догадался Шрам. Обожженные и посеченные осколками, твари продолжали приближаться. Инстинкт самосохранения стирался перед приказами хозяина.
