Читать книгу: «Адекватный ответ», страница 3
– А где же остальные? – не успела Ирина Матвеевна войти в кабинет и сразу же выразила свое недоумение по поводу отсутствия Кругликова и Цыплакова.
– У них там какие-то другие дела, помимо нашего расследования, они недавно ушли. Но ты не переживай, Ира, мы с тобой побеседуем и все обсудим. Что тебе удалось узнать? – нетерпеливо спросил начальник. – И удалось ли вообще добыть какие-либо сведения?
– Особо важных сведений нет, Евгений, но я все же кое-что нарыла, – улыбнулась Ирина Матвеевна, не любившая это слово, которое всегда употребляли сыщики. – Я нашла эту девушку, с которой разговаривал Саша, когда он второй раз обратился к ней, чтобы пригласить ее в кино. Она сказала ему, что выходит замуж и приглашение в кино не имеет никакого смысла.
– Она уже вышла замуж? – спросил полковник.
– Да, она недавно вышла замуж, была свадьба. Эту девушку зовут Нина Белова.
– И что дальше, Ира? Мы знаем, что есть девушка Белова Нина, и что дальше? Как ты думаешь? Что это даст нам для расследования такого тяжкого преступления?
– Евгений, это нам ничего не даст, наоборот, как я подумала, это еще больше запутает нас во мраке неизвестного.
– Неужели еще больше запутает нас? – разочарованно спросил полковник.
– Еще больше, Евгений. Да, печально, – усмехнулась следователь. – Секретарша деканата, Юля, была на свадьбе у этой девушки и сказала в беседе с деканом, что у мужа толстые губы и что за это он ей не понравился.
– Значит, еще одна примета есть, подкрепляется сообщение случайного мужчины, с которым беседовали в день осмотра тела убитого. А ты говоришь, что у нас все запутывается.
– Я подумала и пришла к выводу, что дело наше еще больше запутывается, оно не даст нам возможности определить подозреваемого.
– Почему, объясни! – не хотелось начальнику, чтобы дело окончательно запуталось.
– Смотри, что у нас получается. Ведь наверняка в техническом университете, где учился Саша, есть много студентов, которых зовут Александром. Любой Александр и есть Саша.
– Я немножко с тобой не согласен, Ира, – возразил полковник. – Конечно, любой Александр – это Саша, но не всех Александров в обыденных отношениях зовут Александрами, многие зовут Сашами – вот в чем вопрос.
– Совершенно верно, – с чувством сказала Ирина Матвеевна. – Вот в этом как раз самая главная загвоздка для нас получается. Возникает вопрос. Девушку мог пригласить в кино другой Саша, а не тот, которого убили. Вот теперь и думаю: разгадывай, кто этот Саша, что приглашал девушку в кино. Но с тем, другим, Сашей могло ничего не случиться, а этого убили. А мы думаем, точнее подозреваем, что этого Сашу убил муж этой самой Нины Беловой. Недавно он стал ее мужем, но это липовые подозрения. Его мог убить совершенно другой человек, другой мужчина, у которого тоже толстые губы, ведь предостаточно молодых и немолодых мужчин с толстыми губами. Ты меня понял, Евгений.
– Да, я понял тебя, – признался полковник.
– Теперь нам необходимо выяснить, какой Саша беседовал с девушкой Ниной Беловой, и убил ли его нынешний ее муж. Одним словом, нам надо узнать, был другой Саша или нет.
– Мы можем это сделать?
– Можем, конечно. Только много хлопот. Но сделать надо обязательно.
И в это время дверь кабинета с шумом распахнулась, и в кабинет влетел мальчик лет десяти-одиннадцати, судя по всем признакам, шустрый, смелый, отчаянный, чистенький, ухоженный. Он был в синих джинсах, в кроссовках, в белой футболке, из-под которой четко вырисовывались развитые мышцы рук и груди и вообще всего торса. Одного взгляда на этого пацана было достаточно, чтобы определить, что он воспитывался в обеспеченной семье и что находился он в хороших, умелых руках.
– Здравствуйте! – довольно серьезно сказал мальчик, глядя на Ирину Матвеевну, и даже сделал едва заметный реверанс.
– Здравствуй, Витя! – Широко улыбаясь, сказала Ирина Матвеевна – соскучился по папе, наверное.
– Виктор, – назидательно сказал Евгений Николаевич, – вот ты ворвался в кабинет прямо как ураган какой-то. А если бы у нас шло какое-нибудь совещание, и народу было много? Мне тогда краснеть за тебя надо было?
– А ты догадайся, почему я ворвался? – хрустальным фальцетом сказал Витя, подходя к столу отца.
– Скажи. Я не догадался, – признался отец.
– Я потихоньку, чтобы никто не слышал, приоткрыл дверь и подсмотрел в комнату. Много в ней людей или мало. Оказалось всего двое. Ты и Ирина Матвеевна. И я ворвался. Ирина Матвеевна меня знает, она ничего не подумает обо мне.
– Витя, ты правильно сделал, что ворвался к отцу в кабинет. Ты смелый мальчик. И таким надо быть всегда. Но я с тобой кое в чем не согласна, – с упоением смотрела следователь на синеглазого пацана.
– В чем вы со мной не согласны? – в наступательном ритме спросил Витя.
– Ты говоришь, что я о тебе ничего не подумаю. Нет, я о тебе думаю, что ты очень хороший и замечательный мальчик.
– Тогда я ошибся, – искренне поблескивали быстрые глаза мальчика. – Папа, – повернулся он к отцу, – ты говорил, что сегодня в четыре часа мы с тобой поедем в парк есть мороженое. Сейчас уже пятый час.
– Виктор, подожди немного. У нас сейчас с Ириной Матвеевной очень серьезный разговор. Мы с ней находимся на работе. Знаешь, что? Я освобожусь минут через тридцать-сорок. Ты иди на улицу, погуляй там, а я закончу работу и приду к тебе. Мы не поедем в кафе. Мы пойдем. Кафе тут рядом. Наш дом тоже рядом. Все здесь рядом. Потому я не буду брать машину. Можешь домой сходить, а через полчаса придешь, договорились?
– Договорились, – кивнул пацан своей коротко подстриженной головой. – Я приду за тобой, а то ты забудешь.
– Не забуду, – заверил его отец.
– До свидания, Ирина Матвеевна, – сказал Витя, отходя от стола отца.
– До свидания, Витя, – сказала Ирина Матвеевна веселым, радужным тоном.
Витя ушел. Полковник и следователь с улыбчивой загадочностью взглянули друг на друга и несколько мгновений сидели молча.
– Понимаешь, Ира, что у нас получается, – продолжил полковник начатую до прихода мальчика беседу. Нам совершенно безразлично, какой Саша беседовал с девушкой. С ней мог беседовать не Саша, а какой-нибудь, например, Вася, Игорь, Вова и так далее. Допустим, что с ней разговаривал другой Саша из технического университета. Он наверняка был бы убит. У нас был бы не этот Саша, убийцу, которого мы сейчас разыскиваем, а другой Саша из технического университета. С этой Ниной Беловой мог бы поговорить, например, Вася из другого вуза или из какого-либо учреждения, магазина и прочее. Если бы Васю не убили, то у нас сейчас не было бы никакого следствия по делу убийства. А если бы убили, то у нас вместо Саши был бы Вася. А если бы он не был убит? То не было бы дела об убийстве.
– Как было бы хорошо, – восторженным напором сказала Ирина Матвеевна. – Мы сидели бы и философствовали бы о чем угодно, прекрасно!
– Что-нибудь да объявилось бы, – безнадежно махнул Евгений Николаевич рукой. Наш куст не бывает пуст. Наши следственные дела никогда не кончатся.
– Ты хочешь сказать, что в моей логике нет даже малейшего рационального зерна? – спросила Ирина Матвеевна. – Правильно я тебя поняла, Евгений?
– Почему нет? Логика есть. Но на нынешнем этапе следствия она ничего не дает. У нас есть лишь предполагаемый убийца, но никак не подозреваемый. В юридическом, в правовом отношении. Мы не имеем права даже допрашивать его. А проводить обыск в его квартире и подавно. Одним словом, дело пока стоит на точке замерзания. Но не исключена возможность, что в дальнейшем в твоей логике всплывет что-то для нас положительное и нужное. Так что пока нам нужно работать. Ира, ты согласна со мной?
– Евгений, я согласна с тобой. Ты способный и талантливый сыщик, – сказала Ирина Матвеевна. – Я не могу с тобой не согласиться. Я думаю, что нам делать дальше. Путей к наступлению у нас пока нет никаких, они пока не просматриваются.
– У нас есть предполагаемый убийца, вот на этом участке нам надо работать. Я думаю, необходимо выяснить внешность этого предполагаемого убийцы. Надо взглянуть на него и хотя бы элементарно нарисовать его психологический портрет: какой он есть визуально, внешне. Нам надо это знать. Но интуиция подсказывает мне, что это и есть настоящий реальный преступник и убийца Саши, – уверено сказал полковник. – Но узнать его внешний образ, посмотреть на него, взглянуть, можно только скрытно, в высшей степени конспиративно. Если он заметит наше желание, то может сосредоточиться и как можно посильнее запрятать возможные улики, необходимые улики. А они, эти улики, есть. Но только мы о них ничего пока не знаем. Одним словом, мы должны познакомиться с ним ювелирно, очень тонко, с максимальной утонченностью, так, чтобы он не подозревал, что он нас интересует, что мы им интересуемся. Тогда он расслабится, забудет обо всем и не будет предпринимать никаких действий, чтобы оставаться вне досягаемости для следствия. Он будет считать, что мы его не подозреваем. А если мы будем знакомиться с его портретом на топорном уровне, по-дурацки, непрофессионально, то он сразу определит, что мы его подозреваем. А это для нас невыгодно. Вот мое мнение, Ира, – мягким голосом сказал начальник и посмотрел на часы. – Скоро придет Виктор, Ира, может быть, закончим на сегодняшний день наши профессиональные разговоры. Мне хочется отвлечься от них хотя бы ненадолго. Давай о чем-нибудь другом поговорим. Конечно, не о чем-нибудь, а о хорошем, – улыбнулся полковник.
– О чем ты хочешь поговорить, Евгений, – заинтригованно спросила Ирина Матвеевна.
Евгений Николаевич склонил голову над столом, на котором лежал лист бумаги с напечатанным текстом. Это был один из документов, спущенных в отдел из высшей инстанции. Начальник изучал его, читал несколько раз вдумчиво, внимательно, изучил почти наизусть. А сейчас смотрел на этот документ совершенно бессмысленно, не понимая толком, зачем эта бумага лежит на его столе, что она дает для следственной деятельности отдела и зачем вообще нужна ему и его подчиненным. Полковник смотрел на него, как на нечто такое, отчего нет никому никакой пользы, и поэтому совершенно лишний. А ведь каких-либо полчаса назад он изучал этот документ и даже посчитал его нужным и важным для возглавляемого им отдела по борьбе с преступностью. А сейчас он смотрел на него совершенно отрешенным взглядом. Он как будто мешал ему всю жизнь. И случилось это, видимо, по той простой причине, что мысли его блуждали совсем в иной сфере жизни, далеко от документа, полученного от вышестоящего начальства. Он думал о сыне, о жене, о самом себе и даже о смысле жизни, о чем он иногда глубоко задумывался.
– Ира, – наконец, он промолвил слово.
– Что? – задумчиво томным взглядом окинула следователь своего начальника.
– Мне хочется устроить с тобой романтический ужин, – настойчиво сказал полковник. – Я давно хотел предложить тебе такое мероприятие, но все как-то дела, дела. Ни конца, ни края им не будет. А жизнь все идет неизвестно куда. Как ты думаешь, Ира, человек имеет право быть счастливым?
– Я думаю, что каждый имеет на это полное право.
– А что ты можешь сказать о моем предложении?
– Относительно романтического ужина? – опустила глаза следователь.
– Да.
– Я подумаю, проведу следственные расследования по поводу твоего предложения.
– Только не затягивай со своими расследованиями.
– Этот ужин даст тебе хоть маленький кусочек счастья? – серьезно спросила Ирина Матвеевна и проникновенно взглянула на полковника.
– Даст, – тихо сказал Евгений Николаевич и с чувством бесстрастной мужской нежности посмотрел на следователя.
– Евгений, есть другие женщины, еще лучше меня, моложе. Для тебя что, свет клином сошелся на мне?
– Ира, как человек, как личность, как женщина, ты заслуживаешь самых высоких слов, – вдохновенно сказал полковник. – Иного мнения о тебе у меня нет и никогда не будет.
Ирина Матвеевна не обольщалась словами своего начальника относительно своей персоны. Она была не в том возрасте, чтобы потерять голову от самых красивых, от самых божественных слов в свой адрес. Но приглашение Миловидова разделить с ним романтический ужин ей понравилось. Она ловила себя на том, что она согласна принять его предложение. Следователь не помнит точно, когда и он ей тоже понравился. Но он понравился. Сильно понравился. Так понравился, что она, лежа по ночам в одиночестве в своей квартире, думала о нем многими бессонными ночами. Полковник безгранично, беспредельно нравился ей. Умный, трезво мыслящий, добропорядочный, страстный, бескомпромиссный, борец за правду и справедливость – он вызывал к себе глубокие симпатии. Его любили, уважали и всегда и везде с почтением говорили о нем. Ирина Матвеевна все это видела, замечала и не могла не оценить его по достоинству.
– Спасибо тебе, Евгений, за такие слова, – сказала Ирина Матвеевна, – я не пропущу их мимо ушей. А сейчас давай подумаем о том, как нам продолжить расследование. Прошло уже больше недели со дня убийства Саши, а мы, можно сказать, все топчемся на месте.
– Мы найдем этого преступника, – уверенно сказал полковник и положил документ, лежавший на столе, в ящик стола.
Глава 4
После выходных следственная группа собралась в кабинете Ирины Матвеевны. Ирина Матвеевна, как всегда, мило улыбаясь, посмотрела на Кругликова и Цыплакова и открыла свою тетрадь, в которой она фиксировала особые, значимые, дельные мысли этих сотрудников.
– Что будем дальше делать? – направила она свой умный взгляд на Кругликова, как на молодого, подающего надежды сыщика. Федя Кругликов все понял и почесал за ухом.
– Будем проводить расследование, Ирина Матвеевна, – как бы между прочим сказал молодой опер.
– Федя, мы слушаем тебя, – ответила Ирина Матвеевна.
– Я считаю, – продолжил Кругликов, – что мы должны определить предполагаемого преступника подозреваемым. В противном случае мы будем топтаться на месте. И неизвестно, когда сдвинемся с него.
– Но у нас нет пока никаких правовых оснований квалифицировать его как подозреваемого. Это незаконно, – возразила Ирина Матвеевна. – Как мы можем сделать его подозреваемым, если практически у нас нет ни одной самой тощенькой, вшивенькой улики.
– А мы не будем официально объявлять его подозреваемым. Мы не имеем на это никаких прав. Законных прав. Для нас он остается предполагаемым преступником. А вот неофициально, про себя, в уме, будем считать его подозреваемым.
– А что это даст нам для следствия? – спросила Ирина Матвеевна.
– Об этом надо подумать.
– Но мы даже не знаем его имени и не знаем, где он живет, мы ничего о нем не знаем, – с чувством беспокойства говорила следователь. – И что толку в том, что в уме, про себя, мы будем считать его подозреваемым?
– Я ходил в загс, узнал его имя, отчество и такие же данные о жене.
– Федя, я тебя перебью. Скажи, как его фамилия и все прочее. Я запишу, только не спеши.
Кругликов неторопливо продиктовал все это следователю и положил в карман джинсов записную книжку.
– Продолжай, Федя, – сказала Ирина Матвеевна, записав продиктованную фамилию. – Вдруг она что-то вспомнила. – А в загсе не скажут ему, что ты интересовался их персонами?
– Не скажут, если не хотят иметь крупных неприятностей.
– Ты пригрозил работникам загса?
– Да, немножко пригрозил, как нам и положено в нашей работе. Там сидит одна женщина среднего возраста. Надо полагать умная и серьезная. Поэтому она все поняла. Я сказал ей, точнее предупредил ее, чтобы она ничего не выболтала молодоженам. Я показал ей свое удостоверение сотрудника Управления по делам преступности. И сказал, что за разглашение этого очень секретного дела виновный или виновная будут наказаны по всей строгости закона. В знак согласия она так кивнула головой, что чуть не стукнулась лбом о стол.
– Правильно, Федя, – продолжай, если у тебя еще есть, что сказать. – А вот их внешности мы не знаем.
– Это пока мы не знаем, а для нынешнего этапа нашего расследования это необходимо, как воздух и вода для жизни. Но это не проблема.
– Не проблема? – в глазах Ирины Матвеевны вспыхнул радостный огонек.
– Нет, это не проблема, – без тени сомнения ответил Кругликов.
– Ну хорошо, – допытывалась следователь. – Как ты узнаешь внешность нашего предполагаемого преступника? Я, например, не знаю.
– Дмитрий Савельевич, – повернулся Кругликов к патологоанатому, – скажите Ирине Матвеевне, как мы это сделаем.
– Очень просто, – растянулись тонкие губы Цыплакова в победоносной улыбке. – Ларчик просто открывался. Дело такое, Ирина Матвеевна. У меня есть одна знакомая. Около десяти лет мы с ней знакомы. Она – владелица цветочной фирмы. Мы с ней недавно встретились на другой день после свадьбы, и разговорились. Она, между прочим, любит поговорить.
– Особенно с интересными мужчинами, – осклабился молодой опер Кругликов.
– Федя, не болтай чего не надо, – усмотрел патологоанатом в шутке опера тонкий намек на толстые обстоятельства.
– Продолжай, продолжай, Дмитрий Савельевич, – не обратила следователь внимания на шутку опера.
– Ну и вот. Разговорились мы с ней. Она пожаловалась мне, что ее бизнес довольно быстрыми темпами садится на мель. А потом с надеждой сказала, что сейчас на работу в свою фирму она приняла одного энергичного парня. Одним словом, молодого человека. И она сказала его фамилию, имя, отчество. А началось это вот с чего. Ее удивило то, что у него какие-то странные непривычные для нашего уха имя и отчество – Василий Омарович.
– Баклажанов, – продолжила Ирина Матвеевна.
– Совершенно верно, – сказал Цыплаков, – и узнать внешность предполагаемого преступника не представляет совершенно никакой трудности. Нам остается только подумать, как лучше это сделать, чтобы этот Омарович не догадался, что за ним по следу идут сыщики.
– Это для нас как дважды два, – снова пошутил опер Кругликов.
– Нет, Федя, это не дважды два, – заметила Ирина Матвеевна. – Легкомысленно подходить к этому вопросу нельзя. По всей вероятности, мы его обсудим завтра, если Евгений Николаевич не найдет мне никаких дел.
– Мы с Цыплаковым обсудим, обмозгуем этот вопрос, а потом наши соображения представим вам на рассмотрение.
– Хорошо, договорились. Пока без меня, – согласилась следователь.
– Увидеть его жену, Белову Нину, нам не составит никакого труда. Это для нас проще пареной репы, – шутил молодой опер Кругликов.
– Она пока нам не нужна. А если хотите, посмотрите на нее, и мне тогда расскажите. Внешность человека, черты его лица могут рассказать о многом.
– Мать нашего предполагаемого убийцы мы, если потребуется, тоже без труда найдем, – сказал патологоанатом Цыплаков. – Моя знакомая у него спросит.
– Твоя знакомая может держать язык за зубами? Его мать, как мне кажется, нам потребуется, – обдуманно сказала Ирина Матвеевна. – Так что нам не надо об этом забывать. Одним словом, будем работать.
Ирина Матвеевна уже довольно продолжительное время работала с опером Кругликовым и патологоанатомом Цыплаковым и пришла к однозначному выводу: очень хорошие ребята в общечеловеческом плане. Добропорядочные, бескорыстные, уважительные и простые, безо всякого чванства, верхоглядства, зазнайства, а главное – деятельные, профессионально хорошо подготовленные, эрудированные, дисциплинированные. Ей нравилось, что оба они глубоко вдумывались, вникали в то дело, которое раскручивается, демонстрируя тем самым свои неплохие аналитические способности, необходимые каждому сыщику, как воздух, как хлеб с маслом. Иногда они выдвигали прямо-таки фантастические способы, предложения для раскрытия преступлений. Но все их фантазии имели под собой реальную практическую основу, не имеющей ничего общего с легкомысленными оторванными от конкретного дела выдумками и иллюзиями. Бывали случаи, когда они предлагали такие пути, способы раскрытия следственных дел, которые на первый взгляд казались детскими игрушками. Однако со временем они показывали, свою продуктивность и полную пригодность. Некоторые их предложения в ходе расследования казались непомерно удаленными, оторванными от тех задач, которые приходилось решать в ходе розыскной деятельности. Иногда Ирина Матвеевна не понимала до конца смысла их предложений, но потом по прошествии нескольких дней или, может быть, недель все прояснялось и становилось на свои места. Однажды года два тому назад Федя Кругликов только что поступивший на работу в отдел по раскрытию преступлений, предложил представиться родным братом преступника, чтобы выведать у родной сестры этого преступника важные о нем данные. И у него кое-что получилось. Он помог значительно продвинуть вперед следственную работу.
– Ирина Матвеевна, – чуть ли не плачевным голосом сказал патологоанатом Цыплаков, – моя знакомая может держать язык за зубами, да еще как может!
– Конечно, это хорошо. Это нам в ближайшее время, как я думаю, пригодится. Но дело еще в другом, – спокойным, рассудительным тоном сказала следователь, – дело в том, что жена предполагаемого преступника и его мать могут догадаться, что у них что-то выпытывают важное и нужное, для какой-то цели. И, разумеется, жена, а так же мать преступника расскажут ему обо всем. А этот Вася Баклажанов, наш предполагаемый преступник, несомненно, догадается, что здесь что-то не так и дело пахнет керосином. Что он будет делать в таком случае? Конечно, он постарается предпринять такие меры, такие шаги, которые помогут ему поглубже, понадежнее обезопасить себя от сыщиков. Он ведь наверняка знает, что его разыскивают по всем направлениям, и у нас естественно возникнут дополнительные трудности в расследовании. А зачем нам это нужно? Тут вопрос вот в чем заключается. Что мы с вами расследуем? Мы сами об этом ничего не знаем. Пока мы ищем черного кота в черной комнате. Но мы еще не знаем, есть этот кот в этой комнате или там его нет. Вот в чем вопрос. И мы должны его решить. Для этого все способы хороши в том числе и твои фантазии, Федя. Наша задача состоит в том, чтобы узнать, есть ли черный кот в темной комнате. А если есть, то мы его обязательно найдем. А пока у нас нет ни одной нормальной ценной улики.
– Это, конечно, плохо, – констатировал патологоанатом Цыплаков, – нам надо побыстрее шевелиться, поворачиваться, разворачиваться.
– У меня есть одно предложение, – сказал опер Кругликов.
– Какое у тебя предложение, Федя? – смотрела следователь на опера такими округленными глазами, будто ожидала от него чего-то необыкновенного, запредельного.
– Не мешало бы произвести обыск в квартире, где проживал наш предполагаемый преступник.
– А сейчас где он проживает? – посмотрела следователь на патологоанатома. – Ничего не сказала твоя знакомая?
– Он живет у тестя, – доложил Цыплаков.
– Как вы оцениваете мое предложение? – спросил Кругликов.
– Понимаешь, Федя, твое предложение очень интересное. Не мешало бы сейчас произвести обыск в квартире Баклажанова, но нам не дадут на это разрешения. Преступник предполагаемый, а не настоящий, да и предположение наше очень зыбкое, непрочное, очень туманное и абстрактное. Это скорее какая-то невидимка, чем реальность.
– Ирина Матвеевна, а мы можем обойтись без всякого разрешения? Мы практически можем открыть любые замки. Это не проблема. Его мать работает кассиром в гипермаркете. Утром уходит на работу, а домой возвращается вечером. Часы и дни работы запросто можно узнать. Там можно найти кое-что ценное.
– Например? – спросила Ирина Матвеевна.
– Туфли, в которых он был в момент убийства, записную книжку студента, о которой вам сказала его мама.
– Это верно, – согласилась Ирина Матвеевна, – но этот вопрос надо согласовать с Евгением Николаевичем. Завтра мы будем у него и поговорим по этому вопросу. Дмитрий, – обратилась она к патологоанатому, – ты не спрашивал у своей знакомой о том, где учился этот Баклажанов Вася?
– Нет, я не спрашивал у нее об этом. Но сейчас спрошу. Цыплаков спешно вынул из заднего кармана брюк смартфон и позвонил хозяйке цветочной фирмы.
– Привет, Зин.
– Привет, Цыплаков. Какие-то вопросы есть?
– Откуда ты знаешь?
– Я знаю, где ты работаешь, поэтому знаю, зачем ты мне задаешь всякие вопросы.
– У меня есть еще вопрос.
– Спрашивай. Если знаю – отвечу.
– Где учился твой новый менеджер Баклажанов?
– Три года назад он окончил факультет физического воспитания.
– В пединституте?
– Сейчас это педагогический университет.
– Зин, только знаешь?
– Что знаешь?
– Чтобы ни гугу.
– Конечно, поняла, я же не дура. А ты мне скажешь, зачем и почему ты так заинтересовался моим менеджером?
– Зина, скажу, но не сейчас, потом скажу.
– А когда это потом?
– Когда можно будет говорить, обязательно скажу.
– Хорошо, договорились. Если еще какие вопросы возникнут – спрашивай.
– Договорились. Спасибо тебе большое.
Цыплаков засунул в карман смартфон и посмотрел на следователя.
– Она тебе хорошая знакомая? – спросила Ирина Матвеевна.
– Очень хорошая. Так что не волнуйтесь, она не сделает никаких глупостей.
– Она тебе еще ничего о нем не рассказывала?
– Я ее подробно не расспрашивал о нем, но буду говорить с ней. Я вот что еще думаю. Я постараюсь уговорить ее следить за ним. Не за тем, конечно, как он работает. Она будет собирать информацию для наших целей. Не исключена возможность, что в этой информации появится какое-то хотя бы маленькое зернышко, полезное для нас. И у меня к вам есть вопрос.
– Ко мне? – спросила Ирина Матвеевна.
– К вам, конечно.
– Какой вопрос?
– Как вы думаете, можно ли сейчас сказать ей, что он убил человека?
Ирина Матвеевна задумалась. Сложный вопрос, несмотря на кажущуюся простоту.
– Если твоя знакомая может сделать таким образом, что он не заметит никаких наблюдений, слежки за собой, то, конечно, можно сказать. Возможно, она проявит себя хорошим, безупречным конспиратором. Вот в чем главный вопрос. Как ты думаешь, Цыплаков?
– Не знаю, – сказал патологоанатом.
– Тогда не нужно пока говорить ей об этом. Завтра поговорим с полковником. Евгений Николаевич – опытный сыщик, многое повидал и многое знает.
– Федя, – обратилась следователь к Кругликову, – а ты завтра обязательно сходи в деканат факультета физического воспитания. Поговори с деканом. Он, наверное, порекомендует побеседовать с какими-либо преподавателями, которые хорошо знают этого Баклажанова. Они тебе нарисуют его образ. Он нам пригодится.
– Да, сейчас схожу, – порывисто сказал Кругликов. – Зачем медлить? Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня?
– Федя, сейчас поздно, – возразила Ирина Матвеевна, – занятия уже закончились, преподаватели разошлись. Декан, конечно, сидит у себя в кабинете, но он устал, а, может быть, и не в настроении после насыщенного всякими делами, мелкими, крупными, нужными и не очень нужными, всякими делами рабочего дня. Но декан не помнит всех студентов, которые уже закончили педуниверситет. Вот в чем вопрос. Тебе надо поговорить с преподавателями, которые хорошо его знали. Вот они как раз могут помнить его.
– Два года назад он окончил университет, – сказал Цыплаков, – не так уж и много времени прошло. На факультете физвоспитания есть спортивные секции. Как правило, студенты занимаются в секциях по выбору. И наш предполагаемый субъект наверняка занимался в какой-нибудь спортивной секции. И руководитель секции, конечно, хорошо знает всех своих студентов. Вот с ним надо обязательно поговорить. Не мешало бы сейчас найти способ как-то познакомиться с ним, хотя бы посмотреть на него со стороны.
– Это нам очень нужно сейчас, Дмитрий Савельевич, – посмотрела Ирина Матвеевна на патологоанатома, – ваша знакомая, хозяйка цветочной фирмы, никак не может помочь нам в этом деле? Хотя бы его фотографию получить, на фото его увидеть. Иногда посмотришь на человека и сразу скажешь, способен он на страшный поступок или нет, внешность о многом говорит.
– Дело в том, что он часто находится в разъездах по районам области, ездит в другие области по разным вопросам. Так что, его не так просто увидеть. Но я с ней поговорю, она женщина умная, все поймет, что нам это для чего-то нужно.
– Поговори с ней, Дмитрий Савельевич, – вежливо попросила следователь патологоанатома.
– Обязательно поговорю.
– Нам просто необходимо иметь о нем какую-то информацию. Находить, выискивать, собирать информацию о преступнике – это, как я полагаю, наиважнейшая сторона следственной работы. Конечно, это, так сказать, внешняя информация, поверхностная, но она все же создает какую-то картину о преступнике, на какие-то миллиметры приближая нас к цели.
– А цель от нас далека, далека, так далека, что ее ни в одну подзорную трубу не увидеть, – сострил Федя Кругликов.
– Федя, нам надо найти преступника, – твердым голосом сказала Ирина Матвеевна, – как бы далеко от нас он ни находился, все от нас зависит. Давайте подумаем о том, что мы должны с вами сейчас сделать, чтобы в кратчайший срок раскрыть это чудовищное преступление. Евгений Николаевич вчера был у высокого начальства. Это высокое начальство дало указание раскрыть преступление в самые кратчайшие сроки.
– Начальство всегда говорит о самых кратчайших сроках, -недовольно сказал патологоанатом Цыплаков.
– Это понятно, – сказала следователь, – этому высокому начальству надо отчитываться перед еще более высоким начальством, вот в чем дело.
В кабинете следователя наступило глубокое молчание, как будто все сидели на похоронах и боялись произнести хотя бы одно слово. Молчание пугающее. Люди, когда им нечего сказать или нельзя сказать ничего в данной ситуации, становятся на какое-то время немыми существами. В какой-то момент бывает и так. Нечего сказать. Улики сами не придут, не прибегут, не дадутся живыми в руки. Их надо отыскивать, находить разными путями, способами. Это понимают молодые и бывалые сотрудники. Тишина, воцарившаяся сейчас в кабинете следователя, хоть и была на первый взгляд заупокойная, немая, но, тем не менее ее ни в коем случае нельзя назвать мертвой, которая намертво сковывает все мысли, желания и чувства, желание действовать, искать, побеждать. Присутствующие на совещании работники отдела хорошо понимали, что порой самые причудливые на первый взгляд не очень реальные способы поисков путей к цели, зародившиеся в голове, могут дать неплохие результаты. Они не совпадают с нормальной, так сказать, выверенной, практичной наукой – логикой, но результаты, как показывает жизнь, есть. Надо изощряться в таких случаях, когда нет возможностей для обнаружения реальных улик. Может быть, даже искать их в мире виртуальном, где все вывернуто, перевернуто наизнанку, и все не так, как в нашем нормальном, привычном мире.
– Наверное, хватит молчать, – усмехнулась Ирина Матвеевна, оглядела внимательным взглядом Круликова и Цыплакова, погрузившихся в какие-то можно подумать грезы или иллюзии.
