Читать книгу: «Квадрат Михалыча», страница 2

По той траектории, которой сметанка прилетела в тарелку Фёдору Михалычу было ясно, что Лёлечка явно не в духе.

– Ты к Егорычу ходил?

– К Егорычу? Ну, да… Ходил, – Фёдор Михалыч отвечал с паузами, соображая, причём тут Егорыч. – Маруся сказала у него есть отрава ядрёная. Да его дома не было.

– Был он дома… Я к нему сама ходила взяла… отравы, – Лёля сделала странное ударение на слове «отрава» и сердито откусила бок оладушку. – Бабу его видела. Новую… Чем только их кормят… Худая… Как черенок от лопаты. Одни глазищи видно. Бесстыжие.

– Так уж и бесстыжие! Лёлечка, Степан Егорыч – мужчина свободный. Может там всё серьёзно, а ты такие выводы делаешь. Может это любовь, Лёлечка! Остепенится, женится, – Фёдор Михалыч почти успокоившись и осмелев, защищал своего дружка-соседа.

– У него этих любвей по десятку за сезон! Кобель.

– Лёлечка, ну что ты так разволновалась, ей-богу! Иди, отдыхай. Я со стола сам уберу.

Лёлечка ушла отдыхать под какую-то теледребедень, оставив Фёдора Михалыча в тревожной задумчивости. Степан Егорыч был, конечно, тот ещё жизнелюб. Художник. Поэт. Обилие женщин в его жизни он объяснял своей тонкой душевной организацией и необходимостью писать женские портреты исключительно с натуры. О слабостях Егорыча было известно давно и что же так взволновало Лёлю, так и осталось загадкой.

Отгадка загадки появилась следующим утром, когда Фёдор Михалыч, всю ночь промучившись от духоты, брел в летний душ через сад, чтобы взбодриться. Но взбодрился он ещё не доходя до него, когда увидел на участке Егорыча диво, завораживающее своей красотой.

Диво было в еле заметном купальнике и принимало солнечные ванны на лежаке. Из дома выпорхнул Егорыч, покружил возле дива, выслушав какие-то просьбы, и упорхнул обратно.

Астрофизик офизик поплыл.

Да… Этот черенок от лопаты он бы с удовольствием подержал в своих профессорских лапках.

В отличие от энергичного Егорыча, Фёдор Михалыч женщин любил тайно. Во-первых, конечно же, потому что был женат. Во-вторых ему нравился этот тонкий таинственный аромат флирта на грани, эта призрачная дымка двусмысленных гляделок и фраз.

Следующие три дня Фёдор Михалыч был кроток как агнец и послушно выполнял все поручения супруги. Впереди маячил юбилей Егорыча, на который он, разумеется, собирался пойти.

***

Тлели угли на мангале, томный вечер пил закат…

Полтинник Егорычу отмечали тихо и скромно.

… Смеркалось.

Гости, расслабленные шашлыком и прочим, уже разбрелись по территории – мужики курили под орехом, что-то обсуждая, женщины, включая Лёлю, тянули что-то грустно-застольное. После двух стаканов муската Лёлино сопрано было столь проникновенным, что ему просто нельзя было не верить. И Фёдор Михалыч тоже верил.