Читать книгу: «Город мудрых дев. Мозаика монастырской жизни», страница 10
Сейчас ещё мать Сарра помнила ночные разгрузки кирпичей и колку дров с утра до вечера, клопов в матрасах и обжигающий ноги холод, когда приходилось среди ночи бежать из многоместной кельи по нужде. Но была радость. И такая, которую молодёжь нынешняя ни за что не прочувствует – они ведь пришли на всё готовенькое. А мы – своими руками возводили наш родной монастырь из руин. И Христос незримо предстоял, мы ощущали.
***
– Ох, мать Тамара, послал мне Господь на старую голову испытание с этим настоятельством. Помнишь, сидели мы с тобой как-то в огороде после прополки и ты мне жалилась на то, что валишься с ног в паломнической трапезной, одна за всех и на заготовках, и у плиты.
Я тогда ещё посмеялась про себя грешным делом и ответила – ну, это тебе, значит полезно, с людьми-то. А мой духовный уровень, мол, затвор – коровы и непрестанная молитва. Ни празднословия, ни неопределенности.
Зря я тогда. Господь-то видит и послал в наказание горемычное настоятельство. Высмотрели в документах мой Кировский завод и поняли, что потяну, авось, не помру. Приснился мне в ту ночь сон.
Иду по какому-то городишке. Светло, дома двухэтажные с башенками. Краснокирпичные, иные деревянные, будто купеческие, садами, деревьями окружены. Слева дома окнами выходят на море. Входят-выходят люди, пьют коньяк, загорают под тентами, развлекаются, мельтешат.
По-правую сторону совсем иное. Это – улица монастырей. В одном доме, как пройдешь через крыльцо, попадаешь на динамичную службу – там сестры дивеевского монастыря. Храм с балконами, сестёр видимо-невидимо. Двор в двор, в соседнем доме тоже богослужение – там уже пюхтицкое ангельское монашеское воинство. Слышен хор множества голосов, резной деревянный иконостас доносит из алтаря ароматы ладана и ровным ходом стучат старинные заводные часы.
Третий монастырь, как ни странно, был наш и я видела знакомые лица, слышала родные распевы и чувствовала, что не хочу уходить. Радостно было оттого, что и наша часть есть на небесах, в небесном ангельском хоре. Матушки наши молились, не глядя на меня. Они были повернуты к алтарю и все облачены в постригальные длинные мантии. Неказистые работяжки в своих вечных затертых подрясничках, с натруженными руками преобразились в мудрых дев с горящими светильниками. Не всех я разглядела, к сожалению. Да и не хотелось рассеиваться. Что-то потянуло к выходу и, во сне как во сне, перенеслась на самую окраину этого монашеского универсума.
Там, на границе между землей и небом, стояла покосившаяся избушка, рядом стоял какой-то старичок в ветхом облачении, ласково смотрел на меня, благословил и я услышала: «Наконец-то, внученька». Я и не знала, что прадед то у меня священником был. Недавно племянник документы в архиве раскопал.
Мне кто-то говорил, что если человек в монастыре, значит в роду были молитвенники. К огорчению моему, не застала родителей папы – его отец погиб на Синявинских высотах, мать скончалась в блокадном Ленинграде, папка рос в эвакуации, в Самарском детском доме.
А мамины мамочка и папочка умерли, когда я только стала что-то понимать. Слышала, так, краем уха, про то, что дед был из запорожских казаков, а в маминой прабабке будто бы текла горячая грузинская кровь. Но тот человек из сна смотрел мне в глаза с таким чувством, будто давно ждет и я поняла, что он не чужой.
– Ну, а что же в избушке той?
– Там стояло деревянное распятие, больше не помню ничего, проснулась сразу. Но, знаешь, я и теперь вижу сны необычные, дай Бог к слову когда-нибудь расскажу.
Когда тебя, мать Тамара, увезли на скорой прямо с дойки с аппендицитом, мы уж очень распереживались с сестрами – без тебя будто солнышко закатилось, да и боль ты не переносишь. Молились всем коровником, всем монастырем. И на псалтири конечно поминали. Мы тогда с тобой так и не встретились. Через четыре дня после твоего отъезда в больницу вызвали меня в игуменский дом.
Я шла после дойки, как помню. Весна, почки набухли. Обычно не гляжу по сторонам, а тут, какое-то щемящее предчувствие испытала. Звоню им в дверь, а келейницы как выбегут, как руками замахали – бегом подрясник одевай, секретарь из епархии приехал, сейчас разговор будет. Запыхавшаяся, сидела через десять минут в прихожей, ждала, пока гость чай допьет.
Увезли. Сказали – посмотришь твой новый монастырь и вернешься за вещами. Вернулась. Через три дня на два часа. По телефону попросила мать Агнию вещи мне подсобрать, она бедняжка, в перерывах между готовкой и клиросом узелки мои собрала, мусор вынесла, сдала книги в библиотеку и кое-что в рухольную. Царство Небесное, хорошая сестренка, жаль, мне поздно туда сообщили о её смерти.
Приехали мы с водителем на Ниве с прицепом. Погрузились. Торопился мужик, толком тогда ни с кем и не попрощалась. Спасибо мать экономке, разрешила по-тихому раскладушку взять, а то и спать было негде.
Тяжело жилось первое время. Три месяца в Грицулово мыкались по сараям. Был до революции монастырь там мужской, в середине девяностых жители подписались возродить храм, ну а владыка с благословения старца решил и монастырь сразу открыть, что б не тянуть. Дали мне трех помощниц. Одну сестричку ты знаешь – мать Ларисушка. Прошли вместе многое. При моей преемнице, прости Господи, вздумала девчонка наша убежать домой, в Минск, не выдержала. Хорошо по трассе ехал матушкин благодетель, увидел знакомую монашечку и привез прямо сюда. Я ведь тоже не сразу приняла решение проситься к матушке. Боялась войти в одну воду дважды, понимала, что будет тяжело, но сейчас не жалею, нет.
– Так как вы там жили? Почему тебя сняли? Ты всё намеками, расскажи как есть, без утайки.
– Торопыжка, потерпи. У тебя и в юности характер был шустрый, терпения, ты меня прости и сейчас не достает.
– Что?!
– Да не смотри так, я же тебя насквозь вижу. А мы тебя за глаза звали с Арсенией Попрыгунчик.
– Ладно, проехали. Не обижаюсь, прозорливица ты наша.
– На новом месте, как говорят, «приснись жених невесте». А нам с сестрами всё какие-то кошмары снились в первые дни. Силы бесовские пугали. Проснёшься посреди ночи, а сон нервый, лежишь и пытаешься понять, где ты вообще, кто ты? Слышь, как ветер гуляет по домику, крыса по полу тащит пакет с пожертвованными печеньками. Одной сестре моей за шестьдесят, другая после училища, третья, ровня, кричит по ночам и периодически уходит в запой. Она долго, конечно, не продержалась. Народ, кто постарше, помогал чем мог, жалели нас, особенно Ларису. Ходили раз в неделю на Причастие в соседнюю деревню. Жили сначала в сарайчике, потом у местной бабушки с полгодика и постепенно стали отстраиваться. У нас только на третий год боковой придел храма освятили.
– А жили вы на что?
– Жили тем, что доили корову и продавали фермеру молоко. Он его отвозил в город. Хороший человек, раб Божий. Сами питались скудно, молочко себе оставляли лишь на кашу в скоромные дни. Я сейчас каюсь за то, что неразумно поступила тогда. Надо было сестер в первую очередь отпаивать. И вообще, быть помилосерднее к людям. Сейчас хвораю, так понимать кое-что стала… А тогда, хотела всех в рай.
Приезжать стали комиссии из города, прислали работяг, материал, стало дело двигаться. Превратились мы в большую стройку. Через какое-то время подкралось ко мне подозрение, что не всё чисто, дурят меня.
В ту пору Владыка уже успел меня постричь и дать крест, официально я числилась настоятельницей и обязана была подписывать необходимую документацию. Помню, день как-то выдался замороченный. Отрегентовала (да, не удивляйся, пришлось и к пению приспособиться, не смотря на моего медведя в ухе), провела беседу с местными ребятишками за вкусным чаем и отправились мы с сестрами на сенокос. Жара, взмокли, выдохлись.
Приехал главный подрядчик ближе к вечеру с какими-то людьми, отвел в сторонку и давай агитировать на покупку плит для трапезной. Скидку предоставят, люди проверенные. Заморочил голову, поторопил. Толком не вникнув, подписала бумажки и с тяжелым сердцем отпустила. На следующий день поехали мы с этим товарищем в город, в банк, перевели нужную сумму на счет той компании. Было видно, торопится мой спутник, в глаза не смотрит. А мне и посоветоваться не с кем. Зато теперь каждую бумажку читаю, не проведешь.
Развели нас на большие деньги. Плиты на картинке выглядели так заманчиво, я и не поскупилась. Через неделю приехали ко мне мои рабочие с новым бригадиром и докладывают – старший-то наш мошенником оказался. Втерся в доверие, назанимал у всех, а три дня назад уволился и исчез в неизвестном направлении. Кто-то говорил, что Толя сидел раньше. А с виду и не скажешь, культурный. Владыка меня ругал, ох как ругал…
Потом жалобы пошли от местных в епархию, мол, мы их со службы выгоняем, а сами ведем аморальный образ жизни. Насочиняли. Да, было дело, баба одна по пьяной лавочке разоралась в притворе, ну мы с матерью её и вывели. С той поры перестали мне доверять.
Сестер прибавилось, телефон провели. Чувствовать стала, что не воспринимают меня всерьез новенькие сестрички. Ластятся все к мать экономке, преданность доказывают. А у той характер властный, хватка цепкая, глаз искрит. И родня из Молдавии приезжать стала. Подавила она меня.
С облегчением приняла свое разжалование. Поняла, что под одной крышей не смогу с ними жить. Владыка отпустил подлечиться, да и к вам вернуться, «на историческую родину».
***
И вот прошло уже пятнадцать лет с той встречи, а две духовные сестры всё так же что-то терпят, о чём-то переживают. Ведут неспешные беседы, к молодому поколению приноравливаются.
– Господь не оставляет нас, Своих Невест. Исправляет. Утешает всячески.
– И молодёжь у нас хорошая, мать Сарра, не будем судить их строго. Тоже ведь Он их привел. Мы их не знаем совсем, но они не пустые. Авось, нам полегче станет со временем, разгрузят нас с трудов, а мы больше молиться станем.
– Ой, не смеши, разгрузят они! Куда без нас, старых! Ты не смотри, что у меня артрит, артроз, гайморит, плеврит, понос! Я ещё фору вам всем дам! И тебе, мать Тамара, в первую очередь!
– Мать, нам ведь не вечно здесь пахать, скоро на Суд пойдём, не мечтай за молодыми угнаться, о душе думай, труженица!
– Точно, матушка. Уж не задержусь. Ты права, золотко. Пора на правило.
– «Целую крепко, ваша репка» – попрощалась задорно мать Тамара и достав из кармана чётки, двинулась в сторону храма.
А Ангелы Хранители стояли по периметру башен этого удивительного монастыря, на страже. Их огненные мечи отпугивали мерзость и стояли они, невидимые людям, до Великого Суда. А потом раздался трубный глас.
Глава 13. Гид с микрофоном
До монастыря мне никогда не приходилось выступать на телевидении.
Самой первой передачей, в которой я приняла участие, стало «Паломничество со вкусом» на православном телеканале. Казус заключался в том, что я совершенно не была связана с кухней и кулинарией! Дома мама и бабушка не подпускали к плите, а в монастыре мне назначили послушания, которые невозможно соединить к готовкой.
В начале утреннего богослужения сестры объявили, что мне надо будет пообщаться с телевидением по поводу нынешнего дня – Лазаревой Субботы, рассказать о сути праздника. Всю литургию, чтобы не попасть впросак на съемках и не ляпнуть чего-нибудь неподходящего, я составляла шпаргалки, читала богословские комментарии. После службы спрашиваю журналистов: где Вы хотите снимать? У Богородицкой иконы или в храме, или в парке? Давайте мы снимемся в сквере? Я вам всё расскажу о Лазаре на фоне клёнов и цветов!
– А зачем нам про Лазаря?
– Как зачем, мы же про Лазареву Субботу будем снимать сюжет, так мне сказали?
– Вас неправильно информировали! Наша передача называется «Паломничество со вкусом» и мы надеемся с Вами что-нибудь приготовить! Где у вас в монастыре кухня, мы торопимся. А ещё, матушка, для достоверности мы снимаем одним кадром, то есть без пауз и монтажных склеек весь сюжет. Вы от начала до конца в кадре и каждое Ваше слово попадёт в эфир.
Мысленно я передала пламенный привет родным. Только не готовка! Вот позорище сейчас будет!
С операторами и ведущей вошли в сестринскую трапезную. Энергично сдвинули столы и установили камеры. Сзади нас десять сестёр украшали пасхальные куличи: поливали мастикой и, пока она не застыла, создавали на них композиции из съедобных цветочков и листиков с радостной надписью «ХВ».
– Сестра, так что мы будем готовить? Время поджимает, решайте скорее. Догадалась добежать до поваров. На окне, прикрытая салфеточкой, сиротливо стояла тарелка с жареной икрой. Она была отложена для «приходящих» – монахинь, занятых во время трапезы на послушаниях.
– Мать, ты вовремя, это всё что осталось от противня с икрой, лопай скорее, а то не останется. В большой семье кто успел, тот и съел.
– А как вы её жарили?
– Как как? Пожарили и всё, морковкой сверху посыпали.
Захватив сырую морковь, с тарелкой в руках я выбежала в трапезный зал.
– Мы будем готовить икру, символ воскресения! – выпалила я.
– То есть, мы будем делать вид что мы её готовим – недовольно отреагировала ведущая.
– Да, как есть, других блюд не осталось. Сейчас ведь Пост. А я не повар. Надо было назначить другую сестру.
– Но нам дали именно Вас, сказав, что Вы справитесь.
Поехали. Взяв в правую руку нож, а в левую – гигантскую морковь, в начале передачи ведущая объявила, что мы будем жарить икру (готовое блюдо в единственном числе было спрятано с глаз подальше). А пока готовим зажарку. За три секунды мы описали процесс в теории и больше к нему не возвращались до конца передачи. Спасибо ведущей, она меня выручила и наш разговор выглядел естественно. Вопросы сыпались на меня как из рога изобилия, так что за семнадцать минут я успела очистить лишь половину толстенной морковки. И беспрестанно говорила, лишь бы никто не вспомнил о цели выпуска. Говорю и чувствую, как по спине катится пот. А за спиной внимательно слушают мои ответы сестры. Говорю об истории монастыря, о воскресной школе, про монашеский образ жизни.
– От одного из вопросов внутренне похолодела:
– Мать Валерия, уходят ли сестры из монастыря?
Я испугалась не столько своего предстоящего ответа, сколько образовавшейся вокруг меня тишины: сестры замерли, оставив мастику безмолвно растекаться по куличам и, словно экспертная комиссия, со вниманием слушали, что же я выдам.
– Всякое в жизни бывает. Но Вы кого имеете в виду под сестрами? Монахинь, инокинь, послушниц?
– …
– Бывает, что уезжают послушницы, осознав, что это не их путь. И хорошо, что люди услышали себя, они обетов ещё не давали. А чтобы монахини – на мой век такого не было.
После съемки, а мне казалось, что она продолжалась много часов, ко мне, выжатой как лимон, подошла старшая монахиня и, отведя меня в дальний уголок, сказала:
– Больше ты сниматься не будешь никогда.
Через неделю меня вновь вызвали давать интервью для городских новостей.
***
Однажды я поняла, что нельзя шутить на телевидении. Незадолго до пятисотлетнего юбилея монастыря к нам приехала команда НТВ, чтобы снять сюжет о подготовке к празднику. Располагающая к себе журналистка стала спрашивать о том, чем вообще занимаются монахини в монастыре и не скучно ли нам жить?
– Конечно, нескучно. У нас сестры и то делают, и другое – вдохновенно перечисляла я послушания, а тут видимо петух клюнул меня пошутить: у нас даже есть свои дальнобойщицы!
– Как это? – оживилась корреспондент
– Мы возим святыни нашего монастыря по разным городам, чтобы как можно больше людей смогли приложиться и узнать об обители. А за рулём конечно сами матушки.
Сравнение вышло мне боком. После того как вышел сюжет, люди стали просить инокинь в иконных лавках о том, чтобы их познакомили с монахинями – дальнобойщицами. В общем, мне влетело. С тех пор я позволяю себе выражаться свободно лишь в текстах. Поскольку прочтут эти тексты лишь самые заинтересованные читатели. А на телевидении всегда выступаю с серьёзным лицом.
***
Запомнился ещё один телевизионный день. Вызвали встречать телевизионную бригаду, передачи ТНТ или СТС «Поедем – поедим». Ведущий, кажется Джон, рассказывал о достопримечательностях, а его полный товарищ комментировал местные кулинарные изыски. К счастью, сама я не попадала в кадр, людям было не до монашенки в больших очках. Удивительное произошло в тот момент, когда в Одностолпной палате уже сворачивали аппаратуру. Я обратила внимание на девушку – помощницу режиссера и на осветителя. Они сели напротив Крестовской иконы и не могли отвести от нее взгляд. Двух этих молодых людей словно остановили. Вокруг суета и шум, энергичный ведущий с американскими интонациями в голосе разговаривает по телефону. Оператор в коротких шортах, жуя резинку, сматывает провода. А юноша и девушка – перекрашенные, в татуировках, одетые по современной моде, сидят как два ангела напротив Божией Матери. И я вижу, как у них обоих появляются слёзы на глазах. Они увидели подлинную красоту, их сердце испытало благодать. Поняла: ради этих двух людей был весь этот маскарад с кричащими дублями, развязной речью и неуважением к святыне. Два человека прикоснулись к Вечности.
***
31 июля 2016 года, вечереет. Закончили с сестрами прополку огорода, тянемся усталые по кельям. Только открыла ключом дверь, раздается телефонный звонок от матери благочинной:
– Тут у нас приехали детки из воскресной школы. Завтра с утра соберёшь их и отвезешь в виде поощрения за труды в город Г. на экскурсию. Вы там погуляете, затем поедите на подворье липовый цвет собирать. Выезд в 8 утра, сядете в автобус к Володе. Всё понятно?
– Понятно, да не всё. А кто нас в Г. встретит?
– Как кто? Зачем вас встречать?
– Но Вы говорите, что там будет какая-то экскурсия по городу.
– Правильно. Но вас никто не встретит, экскурсию поведёшь детям ты. Ты же у нас экскурсовод.
– Я конечно экскурсовод, но в Г. я ни разу в жизни не была, да и не знаю про нее ничего.
– Не была, так побываешь. А насчет подготовки: у тебя ещё ночь впереди. Конец связи.
В таком духе частенько дают поручения не только мне. К счастью, тогда мне уже подарили смартфон и всю дорогу я читала ребятам интересные факты о новом городе, параллельно консультируя водителя по «Яндекс картам».
***
Звонок с проходной: в 14:30 у тебя большая экскурсия с реки, не опаздывай. Стою как штык у входа в монастырь с 14:15. Теплоход причалил через 5 минут: из его недр долго выходят люди. До монастыря ещё метров 150. Но я начеку. Толпы проходят рядом, но никто не спрашивает о начале экскурсии. Странно. Уже 14:40, 14:50. Группы нет… Постою ещё пару минут и буду выяснять информацию у дежурной сестры. Сходить что ли водичку потрогать? Спускаюсь к берегу. Вижу: в воде бултыхается множество людей. Внутри моего сознания назревает вопрос: а может это они и есть? Спрашиваю у вытирающегося мужчины и точно: это мои пропавшие экскурсанты. Жаль мне было потраченного времени на ожидание. В монастыре любая минута отдыха на вес золота. Но группу я обвинять не стала: истосковались москвичи по природе, бедненькие.
Кстати, я всегда спрашиваю людей, откуда они приехали. Кто-то отвечает:
– Да так, недалеко, из Белгорода.
– Мы ну тоже не очень далеко, из Иркутска.
– А мы из Лос-Анжелеса.
И только москвичи с важным видом отвечают мне, вздыхая:
– Ох, сестра, мы издалека…
Ходит по монастырю поговорка: «В чем осудишь, в том сама побудешь». Буквально через неделю после «плавучей группы» для меня нарисовался час свободного времени. Середина июля. После послушания с разбегу в подряснике и апостольнике нырнула в Реку. Плаваю аки дельфин. Смотрю, на суше мой телефон светится – кто-то названивает.
– Ну ничего, – думаю про себя. – Это моё время, поплаваю минут десять, а потом вылезу и проверю кто звонил.
Через десять минут обнаруживаю что звонок был с экскурсионного бюро, перезваниваю.
– Мать! Что же ты трубку-то не берёшь! У тебя сейчас экскурсия. Они уже 10 минут назад прошли и ждут тебя у колокольни.
– (Можно было бы включить как в фильмах звук «пииии») Благословите.
Люди смотрели на мой черный мокрый подрясник и недоумевали что со мной. Как не выжимала, вода струйками продолжала стекать на асфальт. Сказала, что это трудовой пот.
***
Опять же, я стою на пристани и жду своих туристов. Проходят люди с «резинового» кораблика. Он такой маленький с виду, а внутри кажется безразмерный. Уже вроде как за сотню перевалило туристов и впереди ещё столько же людей выходит.
Чувствую чей-то пристальный взгляд и смотрю в ответ на девушку. Её облик кажется мне знакомым. Мы с ней, несомненно, где-то раньше встречались. Но она отводит глаза и проходит мимо.
А вот и моя группа. Начинаю рассказ практически машинально, думаю о своем. Пытаюсь вспомнить, где же мы встречались. Явно не здесь, а где-то в прошлой жизни. И точно. К середине экскурсии вспоминаю: это же Таня! Мы с ней вместе учились в моей последней школе. Я в 11 классе, а она в 10. А перемены проводили вместе. Таня даже пришла на наше вручение аттестатов.
Вот так встреча! Отчего же она прошла мимо?! Надо выяснить этот вопрос после экскурсии. Освободила группу пораньше и направилась на поиски школьной подруги. Несколько раз обошла территорию монастыря. Может быть, Таня уже уехала? Нет. Она стоит у пруда, а рядом с ней молодой человек, наверное, муж.
– Таня, здравствуй! Что же ты мимо прошла? Как жизнь? Какими судьбами в Крестовске?
Татьяна знакомит меня с женихом и двоюродной сестрой-местной красавицей. Оказывается, девушка слышала о том, что я в монастыре ещё несколько лет назад и даже приезжала, но мы не встретились.
– Ты знаешь, Вера, я как тебя в облачении увидела, испугалась немного. Мурашки побежали. Так непривычно и так красиво. Вижу, что ты меня заметила, но не узнаёшь и дальше пошла. А ты всё-таки вспомнила. Не подошла я, честно, потому что боялась нарушить твой покой. Вы же, монахини, такие таинственные, небесные…
Спасибо тебе, милый мой друг. Буду стараться соответствовать твоему идеальному представлению.
***
Летом 2016 года на всенощной в разных частях храма раздаётся шёпот: «Вы не видели Майю Валерьевну?» – Нет. Даже сёстры, чувствуя растерянность людей, подключились к поискам. И меня тоже опросили на всякий случай, ну вдруг? Кто-то догадался узнать о Майе Валерьевне подробнее. Что это за персона такая важная, что весь храм её ищет. Оказалось, туристы потеряли своего экскурсовода. Стоп. Подождите! Так вы ищите эту Майю среди сестер? У нас таких нет и быть не может. Имя не православное. Может, Вам Мария нужна? Вот она, Мария Ильинична, заслуженный пенсионер РФ. Не её? Уверены? Ах, у вас назначена экскурсия после службы, и он, эта Майя, вам должна её провести. Позвольте, дайте бумажку вот эту, что вы в руках держите. Да, коряво конечно написано. Что? Монахиня на проходной написала? Постойте: это же не Майя, а «мать». А, доктор Ватсон, всё ясно. Мать Валерию Вам назначили, ждите. Сейчас приду.
***
Вновь экскурсионное.
Однажды люди в очередной раз меня удивили. Это было в 4:30 утра. Истошно зазвонил телефон в общем коридоре монашеского корпуса и какая-то недовольная сестра стучит в нашу келью и вручает мне трубку. «Собирайся, мать Валерия, это тебе звонит дежурная сторожка. Тут люди на экскурсию хотят». Впервые в жизни занималась просветительской деятельностью в такую рань… В теле лёгкость, в мыслях полный неконтакт. Нейроны в возмущении отказывались выдавать из хранилища фактов что-то вразумительное. Но ради утренних подвижников стоило постараться. Оказывается, люди ехали к нам с Донбасса (это было ещё до известных событий на Украине) и пытались сэкономить на чём могли. Так, подъехав к монастырю на «Икарусе» в 1 ночи, они мужественно дремали в нём же до 4:30 утра. К 6 утра они были бодры, веселы и готовы к подвигам.
***
В летнюю пору бывают у нас и полуночные экскурсии. Самую позднюю экскурсию по практически спящему монастырю я взяла однажды в 22:45. Мы очень хорошо пообщались с людьми. Главное, нас ничего не отвлекало собственно от слушания: комары от холода разлетелись, темень скрыла от нас очертания келейных корпусов, храмы стояли закрытыми до утра. Но людям хотелось прекрасного. И мы любовались звёздами…
***
Примерно в те же дни подплывает теплоход, сходит туристическая толпа. Среди потока выделяется женщина лет на вид тридцати восьми, с накрашенными … с накрашенным всем. Длинные кошачьи когти, хищнический взгляд, запах сигарет. Возмущается, услышав краем уха мою экскурсию: «Как же так! Значит вы, монашки, спите больше трёх часов в сутки? И вам не стыдно?!» – «????» – «Вам же за нас молиться надо!»
***
Пути Твои, Господи.
2016 год, разгар туристического сезона. Вызывают шестерых монахинь и распределяют между нами 180 человек, приплывших на трёх теплоходах одновременно. К нам прибыли сотрудники Петербургского «Ленэнерго». Фирма оплатила круиз и экскурсию. Чтобы не наступать друг другу на пятки, заранее договорились, в какие храмы какая сестра кого поведёт.
Всё прекрасно и удивительно. Земляки слушают внимательно. Но один товарищ так и норовит меня спровоцировать на нехорошее слово в свой адрес. Перебивает, задаёт провокационные вопросы, ехидно комментирует то, в чём не разбирается. Особенно выделывается в тот момент, когда мы заговорили о судьбе и Промысле Божием.
– Вы нам лапшу на уши, пожалуйста, не вешайте! Мы взрослые люди, а Вы нам про какой-то Промысл рассказываете. Если Бог и есть, то Он оставил этот мир на произвол судьбы. А в жизни всё происходит случайно и непредсказуемо.
В конце моего рассказа, когда я уже собираюсь прощаться с людьми, от гражданина следует заключительный вопрос. Видимо, затронул мой рассказ какие-то струнки в его душе, никак успокоиться не может, пока не обнулит это действие моим поражением.
– А где Вы учились? Что это за университет такой, который вместо нормальных людей монашек выпускает! Неужели Вам не смогли привить желание жить обычной жизнью! Вроде ведь Вы не дура. Группа шикнула на комментатора, попробовали его пристыдить. Но мне стало интересно, как товарищ отреагирует на правду с моей стороны.
– Я, как и вы, уважаемые гости, из Северной Столицы, а закончила Университет.
Мужчина поменялся в лице.
– А какой факультет?
– Такой-то (назвала)
– Простите, а не в 2011 ли году случайно? – притихшим голосом спросил гость, задумавшись о чём-то.
– Именно!
– А может быть Вам знакома Наташа Гагина?
– Конечно, мы же учились на одном курсе, общались и на общих лекциях рядом сидели.
Мужчина выпрямился, повернулся к сослуживцам и сказал:
– Промысел Божий есть. Таких совпадений как это быть не может. Наташа Гагина – моя дочь.
– О, я очень рада с Вами познакомиться, она на Вас похожа! А давайте мы с Вами ей сейчас позвоним?! Только на улицу выйдем.
Группа, словно заколдованная, спустилась за нами по ступеням. Наташа сразу взяла трубку, хоть мы и не общались где-то лет пять. Я протянула телефон Натиному отцу ,включив громкую связь. Целый день сама ходила удивлённая донельзя, хотя нас тут практически ничем уже не удивишь. Промысел Божий. А могли этого дяденьку к другой монахине подсоединить.
***
Все мы люди человеки. Поехала к стоматологу. Звонит мне наша монахиня и просит: привези пожалуйста семечек, так давно о них мечтаю! Зайдя в ближайшую "Пятёрчку" выбрала упоковку и вечером торжественно вручила очень уважаемой мною матушке. На следующее утро она не пришла на полуношницу. Что случилось? Не заболела ли?
– Матушка К., всё ли с Вами в порядке?
– Да, только вот я до двух часов ночи семечки грызла, дорвалась, и встать вовремя не смогла.
– !!!
– Прошу тебя, матенька, если я в следующий раз буду тебя умолять о семечках, не покупай их мне, договорились?
– Буди благословенно. Может быть и прихожан наших предупредить что Вам семечки нельзя?
– Ни в коем случае! Пусть привозят!
***
История от паломницы Ольги З. из Вологды. Сохраняю авторскую редакцию.
Доброе утро, матушка! Еще одна зарисовочка в Вашу копилку, вдруг пригодится! Приехав на три дня в монастырь трудниками, в воскресенье после Литургии мы должны были всей компанией ехать в соседний город на крестный ход. Перед литургией к нам подошла сестра гостиничная и ей что-то не понравилось. Как оказалось, в эту ночь приезжало много паломников, почти все съхали, уборки море, помогать некому, а тут мы такие благочестивые на Литургию собрались, а потом с важными православным видом уедем на крестный ход. В итоге, одна из наших сестер решила остаться в монастыре, чтобы помочь. У меня, если честно, настроение было не очень, так как я все время думала, правильно ли я поступила, что поехала на крестный ход или нужно было тоже остаться. Тем более Тутаев встретил дождем, то сильным, то слабым, но моросящим беспрестанно. Дождевика у меня не было, зонтик был, но в огромной людской реке крестного хода с зонтиком не удобно, постоянно натыкаешься на кого-то и людям настроение портишь. Поэтому у первого Крестовоздвиженского храма я убрала зонт в рюкзак, на что мои попутчики возразили, а я отвечаю: "Ничего, на меня капли не попадают". Стоящая впереди меня в большом желтом дождевике, по которому стекала вода, паломница повернулась, посмотрела на меня и недобро как-то сказала: "Посмотрите какая, на всех капли попадают, а на нее нет!" А я подумала про себя, ну дождь, ну промокну, но ведь не сахарная же, тем более на следующий год собираюсь в Великорецкий крестный ход, а там так все шесть дней пройти можно, так что привыкай, Оля! И пошла! Уже стоя на могилке отца Павла Груздева, когда после литии на крест часовни прилетел голубь, я начала понимать, что происходит что-то странное, все стоят в дождевиках, по которым стекает вода ручьями, а у меня даже платок на голове сухой и тканевые кроссовки, хотя шла по лужам. Так, встетившись наконец, со своими попутччиками у предпоследнего храма, первый вопрос от них был: "Промокла?", а я сухая полностью, они потрогали меня, сказали, что так не может быть, потом сделали предположение, что я горячая изнутри и мое тело сразу сушит одежду. Я не ищу чудес, вернее стараюсь их не искать, просто знаю, что так Господь укрепил меня, показал, что я сделала верно, что поехала на крестный ход.
Вот такое явное подкрепление Божие.
***
Иду по обители и меня останавливает супружеская пара. Муж катит колясочку, в которой мирно посапывает малыш. Рядом жена, которая вот вот должна родить ещё одно чадо. Протягивают мне пустую поллитровую бутылку и просят помочь им набрать "они не помнят что именно".
– Святую воду, конечно?
– Нет! Точно не воду, нам она без надобности.
– Может тогда святое масло? Помазываться будете.
– Вот вот! Да, нам надо помазываться, но не масло.
– Что же тогда?
