Читать книгу: «Вундер-киндер», страница 2

Чемпионка

Учителя Дашку не любили, вернее, опасались. Она не выносила критики и насмешек, сразу лезла в драку. Однажды укусила за ногу сына завуча Клима. Он был почти в два раза выше и на четыре года старше. Мама плакала, думала, что Дашку выгонят из школы. Но завуч, как ни странно, этого не сделала. Взяла пять тысяч на лечение сына и посоветовала отдать «гиперактивную» Дашку в спорт, чтобы там сбрасывать лишнюю энергию. А сын сам виноват, не нужно было «называть вашу девочку обезьянкой…»

Так Дашку отдали на дзю-до. Ей больше хотелось на бокс, но она не доросла. Дашке спорт понравился. Юрик тоже запросился на дзю-до. Только так можно было справиться с Дашкой, которая показывала ему «приёмчики». Но мама сказала Юрику: «Лучше я тебя на бальные танцы отдам. Там пацанов мало. Будут с тебя пылинки сдувать…»

Тут возмутился папа Валера.

– Девчонку в дзю-до, пацана – на танцы. Обалдели совсем! Надо наоборот…

Юрик на танцы не пошел, а Дашке на первых соревнованиях разбили нос. Какой-то мальчик, потому что девочек у них было мало. Я видел, как Дашка тайком плакала.

– У меня нос стал, как груша… И больно так… – жаловалась Дашка.

Я захныкал в знак поддержки. Дашка впервые погладила меня по голове.

– Хорошо, что ты мелкий, не скажешь, что я реву…

Я вообще-то мог говорить, я тренировался шёпотом, когда никто не слышал, но решил не нарываться.

Мама сказала, что Дашка больше на дзю-до не пойдет. Папа Валера сначала возражал.

– Хочешь, чтобы ребенка совсем изуродовали? И так… – мама безнадежно махнула рукой и замолчала, а папа Валера заткнулся.

Но Дашка от таких слов просто озверела. Она вернулась на дзю-до и стала тренироваться, как бешенная. Очень скоро на соревнованиях она валила всех подряд в своем весе и девочек, и мальчиков. Она бы и старших валила, но по правилам нельзя. Если только на тренировках.

На соревнованиях папа Валера чувствовал себя королем.

Худая Дашка не выглядела сильным соперником. Пока не начинала бороться.

– Да-ша! Да-ша!.. Даша, давай, вали его! – орал папа Валера со мной на руках.

И Дашка выигрывала раньше или позже. Зрители смотрели на папу Валеру с уважением. Он растил чемпионку.

Однажды папа Валера так сильно болел за Дашку, что уронил меня на пол. Всё обошлось, но больше меня с ним на соревнования не отпускали.

Дашка поборола всех возможных соперников в городе, районе и области и вдруг перестала ходить в секцию.

– Драться я и так умею, – сказала Дашка.

Папа Валера не понимал, как так можно. Он настроился ездить с Дашкой по миру и принимать поздравления, как отец чемпионки. Он повесил на стену полку для Дашкиных медалей и кубков.

Несколько раз приходили тренеры и умоляли Дашку вернуться. Но «если она что-то решила, бульдозером не свернешь» – считала мама. В конце концов всем пришлось смириться.

Я думаю, Дашка ушла не просто так. Я слышал, как Полина ей сказала:

– От твоего дзю-до руки станут, как грабли и спина, как колесо. Тебе там нос сломают и уши. Все пацаны от страха разбегутся…

– Врешь ты всё! – огрызнулась Дашка.

– Посмотрим, – усмехнулась Полина.

Полина

Полина была похожа на маму, только не такая полная. У неё были ямочки на щеках, «губы бантиком» и длинные темные ресницы. Вообще-то Полина была спокойная, добрая, послушная, всё делала плавно, даже ругалась. По маминым словам «таких семь штук можно родить»

Но в год моего рождения у Полины был переходный возраст. Я сам догадался, что это такой переход из ребенка во взрослого. Очень тяжелый. Мама говорила, что Полину «колбасит не по-детски» Я и сам заметил. То она меня обнимает, подбрасывает и щекочет, а то вообще не обращает внимания, как будто меня нет. Полина часто перекрашивала волосы, «одевалась, как чучело», огрызалась, вредничала и самое ужасное – начала «тусоваться с пацанами». Они каждый день торчали у нас во дворе.

– Слетаются, как мухи на мёд, кобелины!» – переживал папа Валера. – Как бы внучка нам не притащила…

– Не каркай! – заткнула его мама.

Когда папа Валера был не в рейсе, он разгонял «кобелин» и с трудом загонял Полину домой. Когда ей запрещали выходить на улицу, было только хуже.

Тогда мама придумала – пусть Полина гуляет вместе со мной. Старшая сестра будет заботиться о брате и не наделает глупостей.

Я обрадовался, а Полина нет.

– Я вам нянька? Мери Попинс?

– Мери Попа – уточнил Юрик и получил шлепок от Полины и хохот от Дашки.

– Ничего, не развалишься, – строго сказала мама. – Почувствуешь, что такое младенец…

– Да, задолбали меня уже эти младенцы! Рожаете и рожаете…

Полина кивнула на меня, Дашку и Юрика.

– А сама-то! Соплюха-зеленюха! – Дашка всего лишь повторила слова соседки, но в комнате запахло дракой.

– Заткнулись все! – рявкнула мама. – Короче, так. Или гуляешь с Сашулей во дворе, или сидишь с ним дома.

И Полина потащила коляску со мной во двор. Коляска так подпрыгивала на ступеньках, что я чуть не вылетел.

Наше появление во дворе вызвало удивление. Пацаны Бобик, Сёма, Зуб и Димон и пара девочек, Свет и Алис, с такими же разноцветными волосами, окружили коляску.

– Без него не отпускают, – вздохнула Полина.

– Здорово, пацан! – рявкнул Бобик мне в лицо.

Я хотел зареветь, но сдержался.

– Не пойму, он страшнее Дашки, а Свет? – поморщилась Алис.

– А вам не всё равно? – возмутилась Полина.

– По фиг… – согласилась Свет.

– А тебе идет быть мамашей, – сказала Алис. – Не теряйся, Димон!

– Чего сразу Димон-то? Я – лучше – возразил Зуб.

– И я. И я. – сказали Бобик и Сема.

Полина только хихикала и была не похожа на себя. У Свет и Алис были лица, как будто они съели что-то кислое.

И мы стали гулять. Их громкая музыка мне не нравилась. Их разговоры тоже. Я узнал много ругательных слов, но они не несли информации, каждый день одно и то же. Пацаны и девочки как будто кого-то из себя изображали. Когда им делали замечания, огрызались.

Иногда мы уходили за дом к гаражам. Там было много кустов и мало людей. Можно покурить и выпить «пивасика». Мне тоже предлагали «ради хохмы», но Полина не разрешала. Сама, правда, пробовала и то и другое.

Я честно пытался заснуть на свежем воздухе, но это было практически невозможно. Когда прогулка мне окончательно надоедала, я начинал орать, и Полина нехотя тащила меня домой.

Однажды Свет подралась с Алис, кажется, из-за Зуба. Они катались по земле и выдирали друг у друга волосы. Пацаны веселились и снимали драку на телефон. Пока Полина не крикнула.

– Хватит! Остановите их!

Пацаны растащили девчонок, но Свет и Алис почему-то стали обвинять во всем Полину, которая «овцой прикидывается и отбивает пацанов». Свет и Алис послали всех далеко и надолго и заявили, что больше не придут. Пацаны не расстроились.

– Пусть катятся, да, Полин? – сказал Зуб и обнял Полину за плечи.

Пацаны уставились на Полину. Взгляды у них были какие-то странные. Как будто они хотели её съесть. Я заорал. Полина стряхнула руку Зуба.

– Да пошли вы! – сказала она, схватила коляску со мной и покатила к дому.

На следующий день компания собралась на прежнем месте, как будто ничего не было.

Я не понимал, зачем Полина с ними общается. Ведь ничего общего. Но её словно магнитом тянуло.

Похищение

В тот день Полина с Димоном пришли к гаражам раньше других. Они повисли друг на друге и стали целоваться. Коляску со мной оставили за кустами, наверное, чтобы я не подсматривал.

Я заснул, а проснулся оттого, что коляска быстро катилась по незнакомой улице. И катила её не Полина, а какой-то незнакомый мужчина.

– Тихо, тихо, пацан, – сказал он, – скоро приедем.

Глаза у него были серые и какие-то пустые. Он криво улыбнулся и совсем мне не понравился. Я поморщился.

– Не вздумай орать… – прошипел мужчина. – Хочешь конфету?

Он притормозил и сунул мне конфету в мятом фантике. К фантику прилипли крошки. На нем была нарисована корова и написано «Коровка» для тупых. Я не хотел её есть.

Мужчина огляделся. Я тоже. Людей почти не было. Впереди виднелись заросли из кустов и деревьев. Мы явно направлялись туда.

– Чё смотришь? – усмехнулся мужчина. – Это похищение, сынок.

Насколько я помнил из Уголовного кодекса, в похищении нет ничего хорошего. Мне стало страшно, и я сказал:

– За похищение человека – лишение свободы на срок от пяти до двенадцати лет…

Мужчина замер.

– Чё?.. Это кто сказал?.. Ты-ы?..

Он уставился на меня, как акушерка тётя Надя.

– Статья сто двадцать шестая, пункт дэ… – кивнул я.

– Ни хрена себе!

Мужчина смотрел на меня, и один глаз у него немного дергался. Он словно, не знал, что делать. Я увидел, как к остановке подъехал автобус. Из него стали выходить люди.

– При отягчающих обстоятельствах на срок от шести до пятнадцати лет… – уточнил я.

Мужчина оглянулся и увидел, что к нам идут люди. Он что-то пробормотал и направился к зарослям.

– Подождите! Лицо, добровольно освободившее похищенного, освобождается от уголовной ответственности, – крикнул я ему вслед. – Отвезите меня домой!..

Но мужчина рванул быстрее и скрылся в зарослях. Я остался один в коляске на обочине. Люди из автобуса шли мимо, с удивлением на меня поглядывали, останавливались.

– Чей ребёнок? – спросила одна старушка.

Я боялся открыть рот. Вдруг они тоже испугаются и разбегутся.

– Мужик какой-то в кусты отошел. Отец, наверное… – сказала женщина с рюкзаком.

Все успокоились и стали расходиться. Старушка осталась.

– Ну и отец! Ребенка на обочине бросил… – ворчала она. – Сажать таких надо! Пусть только появится…

Никто к нам не шел. Старушка занервничала.

– До завтра тут стоять?

Она стала ворчать, что забыла телефон, торопится, ей всегда больше всех надо, и куда теперь девать маленького ребенка, который говорить не умеет и тем более адреса своего не знает.

– Улица Садовая, дом восемнадцать, квартира двадцать девять… – не выдержал я.

Впоследствии старушка уверяла, что адрес я назвал сам, но ей никто не верил, кроме акушерки тёти Нади.

Когда я вернулся домой, зареванная Полина не отходила от меня весь вечер. Больше тусоваться она не пошла. Перестала красить волосы и вообще краситься. Оказалось, ей без этого даже лучше.

День рождения

Мне исполнился год.

Несмотря на задохлость и маленький вес здоровье у меня оказалось хорошее. Как и аппетит. Просто я не толстел и всё. Метаболизм. Мне рано выписали очки, чтобы исправлять анизометропию и небольшое косоглазие. Один глаз у меня видел отлично, а второй – минус пять. Стекло очков перед здоровым глазом заклеили пластырем, чтобы развить глаз близорукий. Это было неудобно, к тому же одно ухо у меня выше другого и очки сидели криво. Впрочем, я быстро приспособился подглядывать поверх очков.

Я был похож на тощего ушастого пирата. Другие дети и их родители поглядывали на меня с настороженным любопытством. Раньше мама спокойно оставляла коляску со мной возле магазина или палаток, в полной уверенности, что такого ребёнка не украдут. После похищения стала опасаться и закатывала коляску даже в ларек площадью метр на метр.

Я умел ходить, говорить и читать. Говорил я нарочно невнятно (к тому же не выговаривал буквы «л» и «р») и только короткие слова. Всё равно мама мной очень гордилась и злила обезьян: «Никто из вас балбесов в год не говорил, а Сашуля говорит. Цените брата вундеркинда!..» «Подумаешь!.. – обижался Юрик. – Болтает что-то непонятное. Мы тоже так могли. Ты просто забыла…» Полина и Дашка соглашались с Юриком, но мама только качала головой и улыбалась. Умение читать, я пока скрывал. Чтобы не догадались, иногда держал книги вверх ногами. Пусть думают, что для меня это игрушка. Вверх ногами тоже можно читать, только медленнее. Я так натренировался, что мог читать любой текст из любого положения.

Мама испекла торт. Пригласила Кондрашову и акушерку тётю Надю. Акушерка тётя Надя сразу сказала, что не придет. Зато Кондрашова прибежала с утра пораньше на запах торта и мяса по-французски. Мама иногда говорила, что Кондрашовой «не фиг делать». Мужа нет. Дочка замужем за итальянцем, два года дома не была.

Папа Валера, как обычно, был в рейсе. Обещал привезти мне подарок. «Себя бы привез…» – вздыхала мама. Телефон у папы Валеры был заблокирован. Мы его так и не дождались, сели за стол.

Праздновать решили в комнате родителей. Основное место там занимала двуспальная кровать, с массивной деревянной спинкой. А ещё шкаф, за которым стояла моя кроватка, сервант, два стула и обычно сложенный пополам стол.

Стол разложили и придвинули к кровати, притащили табуретки с кухни. Пробираться к столу приходилось по стеночке или через кровать. Мама постелила светло-голубую скатерть для торжественных случаев, с черной отметиной посередине. Папа Валера случайно прожег её сигаретой. На это место обычно ставили салатницу.

Я сидел на высоком стульчике с пристяжным столиком. Меня переодели в бывший праздничный костюмчик Юрика и повязали на шею большой бант, как коту. Может, для красоты, а может, чтобы скрыть не отстиравшееся пятно от варенья на груди. «Очаровашка!.. – сказала Кондрашова, и все начали есть.

Я рассчитывал, что мне тоже дадут мяса по-французски, которое восхитительно пахло. Но передо мной на столик поставили тюбик с пюре из брокколи и пластмассовую тарелку с рисовой кашей, куда добавили жидкое суфле из индейки. И всё?!

– Мясо! – сказал я и потянулся к большому столу. – Мя-со, мя-со…

Все уставились на меня.

– Мужик растет… – сказала Кондрашова, не переставая жевать. – Мясоед…

– Нельзя тебе пока такого мяса, Сашуль. Ещё подавишься…

Пришлось захныкать. Но всё, чего я добился – пара тонких кусочков сыра, прозрачный ломтик докторской колбасы, нарезанный огурец и обещание дать мне побольше тортика. Мне даже не налили детского шампанского, потому что там газики. А налили яблочный сок без сахара.

– Ну, Сашуля, за тебя! – сказала мама и чмокнула меня в макушку.

– Будь здоров, расти большой! – подхватила Кондрашова.

Все чокнулись, выпили и поели. Я обиженно размазывал кашу по тарелке.

Потом нужно было «переварить перед чаем». Полина ушла болтать по телефону, Дашка с Юриком – играть на планшете. Мама с Кондрашовой остались за столом.

– Что-то не забирает… – сказала мама, допивая красное вино из бокала.

– И меня… – согласилась Кондрашова.

– Шандец Валериной заначке! – решительно сказала мама и достала из-за спинки кровати бутылку с прозрачной жидкостью без этикетки.

Они выпили и стали говорить о жизни. Разговоры в основном сводились к тому, что папа Валера и зять Кондрашовой – животные, в основном козлы. Потом они начали петь. Потом пришел Юрик и спросил, когда будет торт.

– Когда со стола уберете… – сказала мама и пошла в туалет.

Кондрашова собрала пустые тарелки и понесла на кухню. Юрик сделал вид, что помогает, потом подмигнул мне.

– Хочешь праздник, Таракан?

Юрик быстро выпил из моей чашки остатки яблочного сока и налил туда детского шампанского, а потом прозрачной жидкости из бутылки.

– Пей! Только все сразу. Хоп!

Юрик поднес мне чашку и я сделал «хоп». Жидкость обожгла горло. Она была горькая и вонючая и в то же время сладковатая и ароматная. Я закашлялся. Юрик дал мне кусочек мяса по-французски.

– На, закуси!..

– Что тут у вас? – спросила мама, входя.

– Ничего. Со стола убираем… – сказал Юрик, всё ещё сжимая в руке бутылку с прозрачной жидкостью. Он понес ей в сторону кухни, заодно прихватил салатник.

– А ну дай сюда! – мама отобрала у Юрика бутылку, поставила на стол и подозрительно осмотрела меня. Я перестал жевать и улыбнулся. Мясо было очень вкусное.

В общем, жидкость в бутылке скоро кончилась, торт тоже. У меня всё плыло перед глазами. Когда меня поставили на пол, я почему-то не мог ходить прямо. Ноги мешали, и я падал. Это очень веселило Юрика. Кажется, я заснул под столом.

Кажется, поздно вечером приехал папа Валера с подарком – поцарапанным детским самокатом. Кажется, мама возмущалась: «На какой помойке ты его нашел? Ещё бы мотоцикл младенцу притащил…»

Кажется, папа Валера пытался поставить меня на самокат, но я не мог стоять. Кажется, папа Валера возмущался насчет бутылки с прозрачной жидкостью. Кажется, мама стала кричать в ответ. Кажется, самокат взял Юрик, стал гонять по коридору и со всей дури врезался в шкаф. В общем, самоката я больше не видел.

Таким был мой первый день рождения.

Глава 2. От года до двух

Великое переселение народов

После года родители стали думать, куда бы меня отселить. В квартире было три комнаты. В самой маленькой комнате жила Полина, в самой большой – Дашка с Юриком. Родители – в средней.

Если к Полине (а я был бы не против), то там велотренажер и бардак, и Полине надо учиться. Если к Дашке с Юриком, то там кукольный домик, крепость из лего и бардак, и Дашка считает, что Полине слишком жирно жить одной в комнате.

Был вариант поселить вместе Дашку с Полиной, а меня с Юриком. Опять же где? После долгих криков, споров и небольшой драки между Дашкой, Полиной и Юриком решили: родители переезжают в маленькую комнату, Полина с Дашкой – в большую, а ко мне в среднюю переедет Юрик вместе с двухъярусной кроватью, так как мою детскую кроватку решено было вообще убрать.

– Сейчас по-быстрому всё передвинем и порядок! – решил папа Валера.

Папе Валере просто не терпелось начать перестановку. Хотя мне сразу было понятно, что кровать родителей в дверь не пролезет, шкафы – тоже и уж тем более двухъярусная кровать Дашки с Юриком. И чтобы что-то перенести, надо сначала что-то вынести, а куда?

Мама тоже засомневалась, но папа Валера достал ящик с инструментами и сказал, что он по-быстрому, что надо разберет, а потом соберет обратно.

– А шмотки из шкафов куда? Куда вообще всё?

Папа Валера принес из кухни большие черные пакеты и скомандовал сваливать всё в них.

– Это же пакеты для мусора! – возмутилась Полина.

– Ещё в такие пакеты трупы кладут, – уточнила Дашка.

– Ух, ты! – радостно сказал Юрик.

– Время пошло! – рявкнул папа Валера и сунул всем по пакету. – Погнали!

Естественно, первое, что сделал Юрик, залез в пакет и прикинулся трупом. Все об него спотыкались, пока папа Валера не сказал, что сейчас завяжет пакет и выкинет Юрика на помойку.

Юрик вылез и стал предлагать мне забраться в пакет, это так классно, но я не соглашался.

Я сидел на детском стульчике и смотрел, как комната превращается в руины.

Пока мама вытаскивала из серванта рюмки, фужеры, разное другое стекло и заворачивала в газеты, папа Валера успел разобрать мою кроватку, двуспальную кровать и начал заталкивать в пакеты одежду и бельё из шкафа.

– Обалдел! – подскочила мама. – Так же всё помнется и перепутается!

– Да, ладно, это не надолго! – успокоил папа Валера. – Потом всё разберем. В темпе давай!

Папа Валера разобрал, всё, что можно и пошел проверять, что делается в других комнатах. Я пошел за ним.

Полина болтала по мобильнику. Всё, что она сделала, засунула в пакет огромного игрушечного медведя – подарок Димона. А больше ничего не влезает!

Дашка с Юриком прыгали в пакетах по комнате, веселились и даже не думали разбираться. Они были восставшие зомби.

Папа Валера психанул и стал сваливать в пакеты всё, что попадалось под руку. На кухне и на балконе росла гора черных мешков.

Папа Валера всё раскручивал и разбирал, как сумасшедший. Есть приходилось на ходу и что попало. До плиты и холодильника было не добраться. Заказали пиццу, которую пришлось есть стоя, потому что все стулья были завалены вещами. Запивали водой и лимонадом. Мама плевалась. Она бы приготовила пиццу лучше. Папа Валера заикнулся про пиво, но мама сказала: только после того, как он всё это приведет в порядок.

Потом разгром продолжился. В дальнем углу серванта нашлось несколько старых книг: С. Есенин «Стихотворения», А. П. Чехов «Каштанка» и Орфографический словарь; все со штампом городской библиотеки. Мне было чем заняться до вечера, пока меня со всех сторон обкладывали черными мешками.

Как-то незаметно наступила ночь.

– Ну, что, доволен? – спросила папу Валеру мама и передразнила. – Сейчас по-быстрому всё разберем…

– Да ладно, завтра доделаем! – беззаботно сказал папа Валера. – Где, кстати, эта твоя подружка-свистушка? Пришла бы, помогла.

– Щас! Кондрашова в гриппе. Мне только заразы здесь не хватало…

Помощи ждать было неоткуда. Ничего не оставалось, как устраиваться на ночлег, к тому же голодными, потому что Юрик втихушку доел остатки пиццы. Впрочем, все так устали, что заснули «как подрубленные». Мама и папа Валера – на вещах на полу, Дашка с Полиной – на матрасах от двухъярусной кровати, Юрик – в ванне, куда сложили пуховики и зимние куртки, когда черные мешки кончились. Меня устроили на кухне в прогулочной коляске, которая была мне маловата. Если вывалюсь – не страшно, вокруг мягкие мешки. Я и вывалился, когда посреди ночи папа Валера пытался пробраться к холодильнику за пивом. А на папу Валеру свалилась монстера с подоконника. Попытка не удалась.

Утром все были не выспавшиеся, голодные и злые. Тут ещё Юрик решил попить лежа на пуховиках, открыл над собой кран, чтобы вода потекла ему прямо в рот. Пока он давился и откашливался, вода залила половину зимних вещей. Таких воплей от мамы я никогда раньше не слышал. Теперь ещё и на улицу за шаурмой нельзя было выйти, пока вещи не высохнут, те, которые не испортились.

Перекусив (снова пицца), папа Валера начал собирать мебель обратно. Почему-то деталей или не хватало, или попадались лишние. И ему было непонятно, куда подевались нужные винтики, шурупчики и шайбочки, которыми скреплялась «вся эта фанера».

Я пытался ему помочь, я прекрасно запомнил, что от чего. У меня в голове была четкая картинка каждого шкафа и кровати. Но папа Валера только злился: «Отстань, Таракан, не до тебя!..» В общем, папа Валера кое-как собрал только двуспальную кровать, которая заняла всю бывшую комнату Полины. Потом ему позвонили, и предложили «очень выгодный рейс, а он не дурак от таких денег отказываться…» Даже подмокшая куртка не аргумент. Мама всё равно пыталась его не пустить, но папа Валера протиснулся к двери за стенками от шкафа, а маму остановили стеклянные дверцы серванта – они сползали с кресла и могли разбиться.

– Наймите мастера! – крикнул на прощание папа Валера, и стало ясно, что быстро из рейса его не дождешься.

Мама села на мешки и заплакала.

Мы собрались вокруг и стали утешать.

– Мам, не расстраивайся! Так даже прикольней, настоящие джунгли! – сказал Юрик.

– Придурок! А жить где? – сказала Полина.

– Можно шалаш построить, – не сдавался Юрик. – Вон сколько всего…

– Вариант, – сказала Дашка.

– Шалаш в квартире?! – обалдела Полина. – Ещё чего! Я лучше пацанов позову. Они нам всё соберут.

– Пацанов!.. – передразнила Дашка. – Так они и прибежали…

– Увидишь.

– Сами всё соберем, – решительно сказала Дашка и взяла в руки шуруповерт. Юрик схватил молоток, а Полина – мобильник.

– Помощники вы мои! – растрогалась мама.

В общем, пришли пацаны, в том числе и сын завуча Клим, от которого Дашка спряталась в туалете. Пришел сосед Егор Егорыч. Пришла Кондрашова в гриппе и маске. Ей стало легче. Общими усилиями мебель кое-как собрали. Но вещи были безнадежно перепутаны. Чтобы что-то найти, приходилось перерывать кучу черных мешков.

Когда папа Валера вернулся из рейса, мама с ним целых три часа не разговаривала.