Читать книгу: «У Беды зеленые глаза», страница 9

– Я знаю, что по закону не имею права изымать все эти документы и оружие. Но обстоятельства форс – мажорные. Поэтому, думаю, что прокурор войдет в мое положение. И признает мои действия необходимыми и законными. Вам же троим я не позавидую. А, чтобы прокурору было легче принимать решение по делу, я на всякий случай записал на диктофон все наши переговоры.

Он достал из кармана диктофон и продемонстрировал запись этой троице.

– К тому же в салоне, как сказал этот урод, – он кивнул в сторону водителя Мерседеса, – задрипанных Жигулей, включен видеорегистратор. Так что, я думаю, интересное кино посмотрят и в ГОВД, и в службе собственной безопасности, и в прокуратуре.

В этот момент, как будто проснулся водитель Мерседеса.

– Командир, я понимаю, что был неправ. Скотина я. Доставил тебе много неприятных минут. Поэтому в качестве возмещения морального вреда, прошу принять от меня небольшой презент.

– Презент? Мне? – Удивился Адамов. – Ты, хоть понимаешь, что сейчас предложил мне взятку? Тем более в присутствии кучи свидетелей и работающего видеорегистратора.

– Какую взятку! Я же не прошу тебя отпустить меня без последствий. Или сделать что-то лично для меня или этих олухов.

Он кивнул в сторону своих «друзей».

– Это компенсация за неудобства, которые я тебе доставил. И все. Только не стреляй, пожалуйста.

Он медленно с ускорением задом двинулся к своей машине.

– Ты, куда, мил человек? – С откровенно удивленным видом спросил Андрей.

Пистолет он не убирал в кобуру, но и не наставлял больше ни на кого.

– Не волнуйтесь! – Тот даже приподнял вверх руки, как бы сдаваясь и в то же время, показывая, что у него нет никакого оружия. – Только не волнуйтесь! А то случайно нажмете на курок, и мне действительно будет очень больно. Я сейчас постараюсь загладить свой поступок.

– Ну, давай, посмотрим, как ты будешь исправляться прямо на наших глазах, – еле заметная улыбка пробежала по лицу Адамова.

Казалось, что он уже догадался, каким образом будет заглаживать свой промах этот парень – мужчина. Оказалось он не такой уж и потерянный для государства человечек.

Все сидящие в машине уже без всякого страха, а с живым интересом наблюдали за разворачивающемся прямо перед ними на этой «генеральской» дороге действе.

В это время индивид рода человеческого приблизился к своей машине и, не оборачиваясь, сказал, точнее даже приказал кому – то, сидящему в Мерседесе:

– Коньяк! Быстро!

Несколько секунд.

И из открытого окна авто чья – то рука одного из сидящих в Мерседесе, но невидимого для сидящих в машине УБОПа и Адамова, передала прямо в руку просящего бутылку.

И вот уже «смелый» владелец Мерса стал медленно приближаться к Адамову.

– Вот, – он протянул бутылку милиционеру.

Теперь уже все из Жигулей увидели, что это действительно была бутылка коньяка.

– Как ты думаешь, это армянский или грузинский? – Тихо спросил Звягинцев конвоира слева от себя.

– Молчи, дурак. Не болтай под руку.

Адамов поставил пистолет на предохранитель и вернул его в оперативную кобуру, висевшую подмышкой, точнее будет сказать, в подмышечной впадине левой руки.

– Ты знаешь, брателла. Я при исполнении. И к тому же, не привык ничего брать от таких, как ты. Тем более, прекрасно знаю, что это может плохо кончится.

– Так я ведь от чистого сердца.

Несколько секунд Адамов раздумывал.

Потом медленно сказал:

– Но, у нас в салоне сидит женщина. Своими действиями ты, я уверен, напугал ее. Поэтому я думаю, что этот презент несколько сглазит нехорошее впечатление у нее о случившемся. И послужит компенсацией за то, что она понервничала по твоей вине.

– Согласен. Извини, начальник. Передай этой прекрасной женщине мой мои извинения и это, – он протянул Адамову все ту же бутылку коньяка.

– Я же тебе русским языком сказал, что извиняться должен ты сам. И лекарство от переживаний, ты должен передать ей сам. Понял, урод?

Его рука опять потянулась к кобуре.

– Понял, понял, начальник, – залепетал образина, с которого уже давно слетела вся его спесь.

Он осторожно подошел к машине со стороны, где сидела Суворова. Нагнулся и…. Некоторое время ошарашенно молчал. Это он увидел на заднем сиденье мощную фигуру Звягинцева в компании двух милиционеров в форменном обмундировании и с пистолетами в руках. Они до сих пор не спрятали их в кобуры.

Потом он медленно перевел взгляд на Суворову и вкрадчивым голосом пролепетал:

– Простите, ради бога. Я не хотел Вас побеспокоить. И Вас…, – он кивнул в сторону сидящих на заднем сиденье. – Это Вам для успокоения нервов.

Он протянул в открытую форточку дверки злосчастную бутылку.

Суворова, наблюдая весь этот спектакль с презентом, старалась не улыбаться. Она уже давно догадалась о замысловатой многоходовой игре Адамова по получению возмещения причиненного морального вреда.

Ведь, действительно. Если бы он взял эту бутылку, и потом этот факт всплыл бы, а он обязательно стал бы известен кое – кому, кому знать об этом было ни к чему, то у него были бы неприятности.

Она, как юрист с высшим образование, полученным на юридическом факультете Белорусского государственного университета, имеющая большой опыт работы в качестве адвоката, прекрасно понимала, что в действиях Адамова можно было с успехом усмотреть признаки преступления, предусмотренного статьей 430 УК Беларуси, как получение взятки.

«Молодец, парень! Нашел выход из положения, который устраивает всех».

Подумав так, она взяла бутылку и положила в сумочку.

Да, в сумочку. В отличие от многих женщин она всегда носила с собой сумочки, которые обычно называют сумки. Правда, не женские, а, скорее, хозяйственные, сделанные под женские. Это для того, чтобы туда могли поместиться, не только чисто женские прибамбасы, но и паспорт, удостоверение адвоката, запас чистой бумаги, пара – тройка шариковых ручек и другое, что могло понадобиться ей в процессе работы вне кабинета.

Поэтому все ее «сумочки» отличались хорошей вместимостью.

Вот в ней и «утонула» бутылка с темной жидкостью.

Не успела она проделать это, как сзади них остановилась автомашина с другими участниками следственного действия.

Из нее выскочил следователь Бурый и направился к Адамову.

– Что случилось? Почему Вы здесь остановились?

– Да, вот встретили знакомых. А теперь разъезжаемся.

Адамов повернулся в сторону водителя Мерседеса:

– Мы ведь уже разъезжаемся?

– Да, да. Конечно, – забормотал тот и метнулся, как стрекозёл (образное местное, непереводимое определение, – от автора), к своему «мерину». Еще несколько секунд и «немец» помчался по дороге в сторону от этих не понятных ментов.

Бурый посмотрел ему вслед и задумчиво заметил:

– Странные какие – то у тебя знакомые. Такое впечатление, что этот, – он махнул головой в сторону удаляющегося Мерседеса, – не очень – то был и рад Вашей встречи.

– Ну, что Вы Сергей Сергеевич. Очень даже рад. Это он от радости большой пришпорил своего скакуна.

– А! – Следователь недоверчиво посмотрел на опера. – Тебе виднее.

– Конечно. Недаром, ведь, еще незабвенный Владимир Семенович Высоцкий говаривал: Жираф большой, ему видней.

– Мне кажется, или я ошибаюсь. Но на жирафа ты точно не тянешь. Даже на годовалого.

Из салона Жигулей раздался жизнерадостный смех. Всех развеселил диалог следователя и опера.

– А ГАИ что тут делает?

– Проверку проводят. Рейд одним словом, – все тем же благожелательным тоном ответил Адамов. – Но они тоже уже уезжают.

При этом он многозначительно посмотрел на гаишников.

Те, в отличие от водителя Мерседеса молча сели в свою машину и поехали вслед за ним.

– И все-таки, по коням! – Скомандовал Бурый. – А то ведь так мы сегодня не объедем все точки, которые наметили. У нас их осталось еще две.

– Слушаюсь и повинуюсь.

Когда их Жигули медленно тронулись, Суворова тихонько спросила у Адамова:

– Вы действительно передадите эти документы и пистолеты начальнику ГОВД? И не жаль их? Все – таки коллеги.

– Какие они мне коллеги! – Возмутился Адамов. – Коррупционеры, жадные до денег и власти. Разве они могут быть моими коллегами. Вы представляете, что делают эти ублюдки, простите за грубое слово, на дорогах, встретив простых граждан? Беспредел, да и только!

– И все – таки Вы не ответили.

– Не поверите, но мне их не жаль, потому, как эти двое в форме замарали мундир сотрудника милиции. Теперь люди, глядя на них, будут думать, что и я такой же, как они. Ведь я тоже милиционер. А это так обидно. Поверьте мне на слово. Тот же водитель понимает только тогда, когда его бьют по морде, или платят деньги. При таком поведении он скоро нарвется на крупные неприятности. Или рассчитываться будет полжизни, или его прикопают тихо в каком – недалеком лесочке. А в отношении гаишников могу сказать, что не стану я связываться с начальником отдела. Начальник ГАИ мой хороший знакомый. Друг, можно сказать. Если все это выплывет, он на своем месте не усидит. А мне это надо? Поэтому я уже решил, что все отдам ему. Пусть сам решает, что с этим делать. У них во взводе итак не комплект. Не очень – то стремиться молодежь идти самостоятельно в службу, где постоянно и днем и ночью, и в снег, вьюгу, и в жару нужно патрулировать на дорогах. Это только со стороны им хорошо служится. А на самом деле тяжелая у них работа. И опасная. Вот и разбегаются люди. Поэтому не стану я наезжать на них. Кстати, в этом случае я поступаю по закону. Ведь я сообщаю о случившемся их непосредственному начальнику.

Суворова взглянула на Адамова совсем другими глазами, чем ранее. Даже зауважала этого парня, который повел себя при стрессовой ситуации, как настоящий милиционер защитник. И не прикрывался ни кем и ни чем. Просто делал свое дело.

И после все этого бедлама он остался человеком. Можно даже сказать Человеком с большой буквы. Думая не только о конкретном деле, но и о государственных делах в целом.

                              ***

Проведя очередную проверку показаний обвиняемого Звягинцева в одном из военных городков, расположенных в городе, следователь устало спросил у Звягинцева:

– Остался еще один адрес, или мы что- то пропустили?

– Пока вспомнил все. Если что вспомню, скажу обязательно. Вы же меня знаете.

– Тогда показывай, куда нам ехать. И по домам. А то я что-то сегодня подустал.

И действительно выглядел Бурый, как выжатый лимон. Это, скорее всего от того, что все только присутствовали при проведении следственного действия. А он не только руководил и организовывал, но и оформлял протоколы, не надеясь на видеозапись, которую вел эксперт – криминалист.

И вот они в таком же порядке едут на очередной, как им кажется, последний на сегодня адрес.

Суворова тоже устала. Все – таки не девочка уже, шастать вслед за молодыми парнями, которым и до сорока было расти и расти.

Поэтому она безучастно смотрела на проносящиеся мимо виды города.

По предложению обвиняемого машины остановились около одного из пятиэтажных домов, но уже в другом военном городке.

Все, кроме водителя отдела УБОП, вышли из обеих автомашин.

– Куда следуем теперь? – Уже по привычке спросил следователь у Звягинцева.

Тот осмотрелся и указал кивком головы в сторону одного из подъездов.

– Туда. Этаж и квартиру я покажу.

Все участники следственного действия пошли следом за обвиняемым с конвоирами.

И вот на четвертом этаже Звягинцев остановился и указал рукой на дверь одной из квартир.

– Здесь мы напали на хозяйку и ее дочку.

Бурый подошел к двери и нажал на кнопку звонка.

За дверью раздался мелодичный звонок.

Через некоторое время из-за двери строгий женский голос спросил:

– Кто там?

– Следователь Бурый.

– Покажите в глазок Ваше удостоверение, – скомандовали из квартиры.

Бурый так и сделал.

– Что Вы хотите? – Голос женщины за дверью не изменился.

– С Вашего разрешения мы проведем следственное действие, которое называется «проверка показаний обвиняемого на месте».

– Это что еще такое?

– А мы так и будем переговариваться через дверь? Может, все – таки откроете. Тогда я все и объясню.

Татьяне Васильевне показалось, что следователь уже начинал терять терпение.

«Это все от усталости. Не надо было все проводить все выезды в один день», – подумала адвокат.

Наконец дверь отворилась.

– Проходите, – пригласила женщина, не выходя из квартиры.

Бурый, а вслед за ним остальные участники следственного действия, поочередно прошли вначале в прихожую. А затем проследовали в зал.

Там, почти сразу же эксперт включил свою видеокамеру и стал снимать все, что происходило в квартире.

Суворова шла следом за конвоирами, сопровождавшими обвиняемого.

«Что – то мне этот голос до боли знакомый! Где я слышала его? Не могу вспомнить пока. Ведь я здесь никогда не бывала. Это точно. Но голос знакомый. Удивительно, но факт. Сейчас при свете посмотрим на хозяйку. И все встанет на свои места».

Уже при дневном свете в зале Суворова разглядела хозяйку квартиры. И была поражена.

Это была…

Суворова глазам своим не поверила.

Перед ней стола потерпевшая по делу Петровича Жукова Екатерина собственной персоной.

«Чудны дела твои Боже! Неужели мы у нее в квартире? Постой. Значит, Звягинцев – подельник Петровича? Вот это да!»

Жукова же не обращала внимания на стоявшую в стороне женщину. Она всецело была занята разговором с Бурым.

– И так, какое следственное действие Вы собираетесь провести в моей квартире?

– Обвиняемый Звягинцев, – Бурый указал на Звягинцева, стоявшего за его спиной, – желает показать, каким образом он несколько лет назад вместе со своими подельниками совершил разбойное нападение в Вашей квартире. Но прежде у меня к Вам два вопроса.

– Да, слушаю Вас.

– Вы хозяйка этой квартиры?

– Да, Жукова Екатерина Владимировна.

– И второй вопрос: Скажите на Вас или Ваших родственников несколько лет назад было совершено нападение?

– Было. Но тогда все разъяснилось. Было следствие. Нашелся грабитель. И его уже осудили.

– Кого осудили, – вмешался Звягинцев. – Я что – то пропустил?

– Подождите, Звягинцев, – остановил его следователь.

И обращаясь уже к женщине, спросил:

– Вы говорите, что преступника, нападавшего на Вас, нашли и даже осудили?

– Да.

В этот момент дверь одной из комнат открылась и в коридор выглянула девочка.

– Вероника, ты видишь, что я разговариваю со взрослыми дядями. А ты пока займись чем – ни будь у себя в комнате.

Девочка молча скрылась в комнате, прикрыв за собой дверь.

– Вы что – то ничего не говорили, что одного из Ваших подельников уже осудили за совершение разбоя в этой квартире, – сказал Бурый, обращаясь к Звягинцеву.

– Туфта (на жаргоне уголовников – неправда, несостоятельная имитация правды – от автора) все это, начальник. Никого из нас не вязали. И тем более не судили. Я бы об этом знал точно. Эта бабенка что – то путает.

– Но это тот адрес, о котором вы давали показания?

– Конечно. И дамочка та же. И девчонка та же. Я их срисовал точно. И запомнил. Это они, точно.

– Странно, – пробормотал Бурый. – Но, приступим к тому, из – за чего мы сюда приехали.

Повернувшись к эксперту, спросил:

– Снимаем?

– Да, – ответил тот и направил камеру на следователя.

Бурый, прямо в камеру рассказал, какое следственное действие проводится. Кто участвует в нем. Предупредил об ответственности понятых. После чего обратился к обвиняемому:

– Обвиняемый Звягинцев, покажите, каким образом Вы с Вашими друзьями совершали преступление в этой квартире.

– А что тут рассказывать. Нас навел один из дружков хозяина квартиры. Я его не знаю. С ним общался мой кореш. Хозяин часто хвастался, что у него не квартира, а склад сокровищ. Нам было сказано, что в этой квартире можно поживиться. Хозяин занимается бизнесом. Имеет дома и денежки и золотишко. Вот мы и подкатили сюда после обеда вчетвером. Один стоял на шухере у подъезда.(13)

–Трое и я в том числе, – продолжал обвиняемый, – поднялись в квартиру. Позвонили. Она, – он кивнул в сторону Жуковой, – открыла. Мы вошли. Тогда была моя очередь наезжать на терпил (14). Что я и сделал. Это я разговаривал с дамочкой и ее дочкой. Опознать нас она не могла. Мы были в балаклавах. Забрали ценности, деньги. Она, – он снова кивнул на Жукову, – сама показала, где что лежит. Мы взяли и ушли. Потом уехали и поделили то, что вынесли на всех. Вот и все. А, черт, забыл совсем. На последок связали терпил. А ей, – он рукой указал на Жукову Екатерину, – еще и рот залепили, чтобы раньше времени шухер не подняла.

– Теперь покажите, пожалуйста, кто, где стоял, кто что делал. Опишите, что делали вы конкретно. Словом все, что происходило после того, как Вы вошли в квартиру.

Как заправский хозяин квартиры, Звягинцев, расхаживая по ней, рассказывал и показывал, что происходило во время налета.

Бурый следовал за ним и только успевал записывать его показания в протокол.

Криминалист не отставал от них и снимал, стараясь ничего не упустить.

Когда Звягинцев закончил, Бурый спросил:

– Это все?

– Все. По крайней мере, я так запомнил.

Тогда следователь обратился к Жуковой:

– Скажите, все было так, как показал обвиняемый?

– Да. Все так и было. Он все правильно указал. Только он не сказал, что у одного из них был ножик такой большой. И он угрожал им нам с дочкой.

Бурый повернулся к Звягинцеву.

– А Вы, действительно, ничего не говорили про нож, которым угрожали потерпевшей. Почему?

– Не говорил. И не скажу. Потому, как не было никакого ножа. А зачем он нам был нужен, если она и так все показала и отдала. Мы, что втроем не справились бы с одной бабой и пацанкой? Зачем нам было угрожать ей. Неужели это не понятно, что она лажу клеит (обманывает – жаргонное, – от автора).

– И еще один вопрос, – следователь снова обратился к хозяйке квартиры. – Звягинцев показал, что это он разговаривал с Вами и Вашей дочерью во время нападения. Это правда?

– Нет. С нами общался совершенно другой человек. Его уже осудили.

– Тогда, скажите, почему Звягинцев настаивает на том, что это он общался с Вами?

– Не знаю. Я за него не отвечаю. Этого человека я вижу впервые.

– Да, что ты мелешь, курица, – возмутился Звягинцев.

Потом, осекся и, взглянув на Суворову и уже другим голосом сказал:

– Извините, Татьяна Васильевна, за такое слово. Но она же врет прямо мне в глаза! – Это он уже обращался к следователю.

– Ничего я не вру. Я говорю правду.

– Ничего себе, правду. Значит, как я понял, кто – то уже сидит за наше дело. Вот это номер!

Бурый прервал его возмущение.

– Все. Стоп! Обо всем этом поговорим после. И разберемся, кто прав, а кто не очень. Есть ли у кого из присутствующих замечания по проведению проверки показаний обвиняемого?

Все, в том числе и Суворова, промолчали.

Дав подписать протокол проверки показаний Звягинцева на месте всем участникам этого следственного действия, в том числе и Жуковой, Бурый устало сказал:

– Ну, что ж. Тогда будем собираться, как поется в той песне, до дому, до хаты.

– А я знаю, кто исполнял песню с такими словами: Будьте здоровы, живите богато, а мы уезжаем до дому, до хаты, – неожиданно для всех выпалил Звягинцев.

Бурый уставился на него и в первую минуту ничего выговорить не мог от удивления.

Потом осторожно спросил:

– И кто же это?

– А мой любимый певец – Утесов.

– Ты не ошибаешься?

– Нет, конечно. Я все его песни знаю. И фильмы, где он играл, смотрел по нескольку раз. Люблю я этого мужика.

– Да, нет же, – возразил следователь. – Эту песню исполнял какой – то белорусский вокально – инструментальный ансамбль, точно не помню только какой.

– Ну, может и так, – миролюбиво согласился Александр. – Только я слышал это в исполнении Утесова. Хорошо пел, шельма.

– Да, чего только на этом белом свете не насмотришься! – Удивленно пробормотал Бурый. – И, тем не менее, по машинам!

Все двинулись на выход из квартиры.

Жукова провожала их до дверей. При этом лицо у нее было каменное. Никаких эмоций не отражалось на нем. Как будто и не было показаний Звягинцева, прямо опровергающих ее показания по поводу разбойного нападения.

При этом она старалась не смотреть в сторону адвоката. Будто бы той и не было в квартире.

Суворова постаралась выходить последней. И уже в дверях она повернулась к хозяйке квартиры и спросила:

– И что же Вы сейчас будете говорить и делать?

Катерина пожала плечами.

– Ничего. Посмотрим, что будет дальше. Тогда и решим.

– Признайтесь, что получилось, не хорошо. Ведь человек незаслуженно отбыл наказание в колонии.

– А это еще нужно доказать. То, что этот дебил признался в нападении, ничего не значит. Они могли вместе действовать. А теперь один прикрывает другого.

– Вы же сами не верите в то, что говорите.

– До свидания. Я все сказала.

– До свидания.

Когда все участники следственного действия оказались на улице, Бурый приказал ехать в отдел.

                              ***

– Погоди. Это что же получается, что Петрович действительно не виновен? – Иван Николаевич ничего понять не мог.

– А ты, что только сейчас до этого додул? Конечно, не виновен. Иначе бы я не стал тебе рассказывать в деталях всю эту историю. Мало ли было, есть и будет еще разбоев! И в нашей практике их было не мало. А вот таких случаев, как этот, у меня не было.

– Так и у меня тоже не было. Стоп! А как же Жуковы? Ведь Петрович был осужден практически по их показаниям. Что же теперь они будут делать?

– А вот с этим не совсем так просто, как казалось бы. Они обе, и мать и дочка, стояли на своем: руководил нападавшими Петрович. Они его опознали. И точка. Никакого Звягинцева они не видели.

– А что суд?

– Вначале было следствие. В процессе дальнейшего предварительного расследования по всем эпизодам «деятельности» Звягинцева все, что он показал при проведении проверки его показаний на местах, подтвердилось. К тому же он рассказал такие подробности налета на Жуковых, о который потерпевшие не говорили ни следователю, ни в суде. Поэтому по протесту Генерального Прокурора Беларуси и приговор районного суда, и определения судебных коллегий областного и Верховного судов были отменены. Дело возвращено в МВД на дополнительное расследование по вновь открывшимся обстоятельствам. Оно было соединено с другими делами против Звягинцева и К*. В отношении Петровича следователь вынесен постановление о прекращении в отношении него уголовного преследования. Фактически он был оправдан. Только не судом, а следствием.

– Не тяни. Чем все закончилось?

– Районный суд осудил Звягинцева по всем эпизодам в том числе и по факту нападения на квартиру Жуковых. Только переквалифицировал его действия по этому эпизоду на грабеж. И своим приговором отправил его отбывать наказание в колонию. По делу он проходил один. Никого не сдал.

– Значит, все – таки большая жирная точка в деле была поставлена?

– Как видишь, была. Только не судьей Скобцевым. И не при таких обстоятельствах, о которых он говорил.