Читать книгу: «Виктория», страница 4
И вот они прыгают на кровати, пружинистое дно которой со страшным скрипом опускается почти до пола, а потом снова поднимается вверх.
– Это и правду потрясающее! – закричал Домовой. – Никогда бы не подумал, что прыгая на кровати, так захватывает дух. Я словно лечу! Эх!
– А я тебе что говорила! Сестра плохого не посоветует!
Так они прыгали минут пятнадцать-двадцать, смеялись и хлопали в ладоши, пока не выбились из сил.
Тяжело дыша, они легли на мягкую постель, чтобы отдохнуть.
– Как же жарко!
– Ага! Невыносимо жарко! – согласился Домовой.
– Домовой, а расскажи мне, пожалуйста, про свой мир, который окружает стены твоего нелюбимого дома? – спросила она.
– Я попытаюсь тебе обрисовать то ужасное место, где мне приходится жить.
Он начал рассказывать о том, что в его мире нет деревьев, по листьям которых ползают симпатичные букашки: гусеницы, жуки, божие коровки, пожарники, пауки, окутывающие ветки своей тонкой серебристой паутиной. На кривых и длинных ветках не набухают и не цветут почки (пахнущие летом), не растут вкусные, сочные плоды. Нет зеленой травы, обрамляющей нашу землю вдоль и поперек. Нет вездесущих папоротников, крапивы, кустов можжевельника, барбариса, ежевики, малины земляники и малины. Нет в его мире (в мире одиночества и лишений) голубого небо с белоснежными кучными облачками, которые бы не спеша проплывали по нему каждый день, как алые паруса деревянных шхун, бороздящих бушующий синий океан. Нет и грациозно парящих в небе птиц, которые летали бы изо дня в день, чирикая песни жизни, наполняя мир гармонией и теплотой. Нет скалистых гор, пологих холмов, песчаных дюн, многоэтажных домов. Нет ни дождей (а соответственно и радуги), которые наполняли бы узкие тропинки, дороги и благородную землю холодной живительной водой. Нет ни снега, который окутывал бы землю в белую пелену снежных сугробов, в которые могли бы прыгать дети. Нет ни океанов, ни морей, ни озерков, ни извилистых рек, ни прудов, ни водопадов и водоемов. Нет ничего того, что так дорого каждому человеку на этой земле. Только сухая пустошь, изборожденная извилистыми трещинами.
– А что вы тогда пьете, кушаете? И где ты тогда живешь, раз говоришь, что ваша земля – одна сплошная, выжженная от яркого солнца пустошь?
– Мы ни едим и ни пьем, так как мы духи и не нуждаемся в этом. А живем наверху, в небе.
– Вроде бы страшно и жутко, если представить. Но я бы все равно посмотрела на твой мир, – сказала Вика.
– Нельзя, – отрезал он.
– Почему?
– Потому, – напугал он. – Разве ты хочешь оставить своих родителей?
– Нет конечно!
– Тогда лучше не думай о моем мире. Наслаждайся своим – он прекрасен!
Неожиданно в комнату зашла Мария и спросила у дочери:
– И с кем ты на сей раз разговаривала?
– Я… эээ… – Она посмотрела по сторонам и, не увидев Домового, наконец, сказала: – Я разговаривала с куклами. С кем же еще?
– Ну… может быть со своим новым другом? – предположила Мария.
– Мам, он же настоящий! Как бы он сюда пробраться? Ты что!?
– А я подумала, что он все-таки плод твоей фантазии.
– Нет, – врала Виктория.
– Тогда извини. Ты давно проснулась?
– Нет. Минут десять назад. Хотела спуститься к тебе, но решила сначала сочинить пьесу и поиграть с куклами.
– Понятно. Ты еще хочешь мне помочь в приготовлении нового блюда? – Вика кивнула. – Тогда пойдем, брось пока кукол, позже доиграешь.
– Хорошо, мамочка!
Вика поднялась с кровати, взяла маму за руки, посмотрела на Домового, жестом руки позвала его за собой и захлопнула дверь.
Виктория часто помогала маме готовить какие-нибудь особенные блюда, от запахов которых невольно текли слюнки, а животе начинало бурлить. Виктории нравился сам процесс готовки, не смотря на то, что он был выматывающий и изнурительным и требовал от повара постойного контроля, усидчивости и ловкости. Раньше ей казалось, что приготовить что-то вкусненькое, раз плюнуть. Но оказалось все иначе. Когда она впервые увидела, как мама практически одновременно шинкует капусту, убавляет газ на плите, ставит в духовку приготовленную мясную запеканку и еще ко всему этому успевает перемыть горы грязной посуды – она изумилась и пришла в неописуемый восторг. Виктория открыла для себя простую истину: готовить блюда – это такое же искусство, как, например, рисовать гуашью, писать сочинения или ездить на двухколесном велосипеде (она все еще ездила на четырехколесном!).
– Что, мамочка, будем сегодня готовить? – спросила Виктория, глядя на Домового, который с неподдельным интересом смотрел на них, подмигивая Виктории.
– Очень вкусное блюдо – бешбармак, – ответила она и улыбнулась.
– Ох уж и странное название у этого блюда. Бишмармак!
– Бешбармак, – исправила Мария дочь, – это национальная еда казахов. Или его еще называют мясом по-казахски. Я его еще ни разу не готовила, но думаю, вместе мы справимся со сложной задачей.
– Мы с тобой мамочка приготовим самое вкусное горячее блюдо, а попочка будет охать да ахать, когда будет его есть. Что нужно делать?
– Первым делом нужно сварить мясо, опустив его в холодную воду и варить три часа.
– Три часа!? – переспросила Виктория. – Это же так долго! Мы не успеем до папиного прихода.
– Не переживай мясо уже вариться на медленном огне и скоро будет готово. Сейчас наша с тобой задача замесить крутое тесто, раскатать его до толщины один миллиметр, а потом порезать на ровные, небольшие квадратики и сварить его в мясном бульоне. Ты же помнишь, дорогая, какие нужны ингредиенты, чтобы замесить тесто? – спросила Мария.
– Да. Мука, яйца, дрожжи, молоко или вода, сахар и соль по вкусу, – отчеканила скороговоркой Виктория.
– Молодец, – похвалила ее мама. – Только вместо воды мы зальем в него немного мясного бульона.
После того как тесто было вымешано и охлаждено, Мария начала учить Викторию правильно и равномерно его раскатывать.
Домовой смотрел на маму и дочь. Он широко улыбался, когда Вика брала отрезанный кусок тягучего теста и начинала раскатывать его с помощью деревянную скалку – туда-сюда, туда-сюда – потом брала раскатанный лоскуток и переворачивала его, подбрасывая так, что вокруг нее стояло белое облачко муки.
– Кому это ты там подмигиваешь, чумазая моя? – спросила мама, улыбаясь.
– Нашему Домовому! – ответила Вика.
– Аааа, ну тогда понятно.
– И я не чумазая! Только чуть-чуть испачкалась в муке, – сказала Вика, лицо которой побелело от муки. Мама засмеялась и сказала:
– Точно, самую малость. – Она нежно прикоснулась указательным пальчиком к ее миниатюрному носу.
– Мама, я так тебя люблю. – Виктория поцеловала Марию и положила белые ладони на ее румяные щечки. – Теперь и ты чумазая! – воскликнула она и засмеялась.
– Ах ты, хитрая лисица. Ну, держись, – пригрозилась Мария, опустила руки в муку и начала мазать лицо и шею Виктории, щекоча ее.
– Ой, мамочка, хватит, хватит! Я сейчас умру от смеха, – умоляла сквозь смех Виктория.
И только Мария прекратила щекотать дочь, как Виктория начала щекотать ее.
Домовой все это время смотрел на счастливую маму и дочь, и на секунду ему показалось, что он почти человек – член этой семьи и в любой момент может прыгнуть в объятия Марии и Виктории и вместе с ними готовить, резвиться и щекотать друг друга. Ему хотелось верить, что придет время и у него будет право выбора, в каком мире жить. И если бы у него спросили сейчас, где ему лучше, он без раздумий сказал бы, что здесь. На земле.
***
Виктория с папой сидели за кухонным столом, взяв в руки вилки, наблюдали, как мама накрывает на стол. Сначала она положила на стол три салфетки, на них расписные фарфоровые тарелки, потом поставила на середину стола большой черный казан, с одного краю стола – пластмассовый поднос с нарезным хлебом, намазанным аппетитным паштетом из куриного филе, с другого – салат из свежих огурцов и помидор. Виктория облизнулась.
– Что интересно там, в казане? Ты случайно не знаешь? – спросил отец у Виктории.
– Знаю, но я тебе не могу сказать. Ты сейчас сам все увидишь и попробуешь, – ответила Вика, посмотрев украдкой на маму, которая села за стол рядом с Викой.
– Сегодня у нас необычный ужин, – сказала Мария.
– Да? Почему же? – спросил он.
– Сегодня мы готовили вместе с доченькой.
– Молодец, Виктория, – похвалил ее отец и поцеловал в щёчку, – мне уже не терпеться отведать ваше блюдо.
Виктория, не отрывая взора от папиного лица, внимательно наблюдала за его реакцией, когда тот положил в рот горячий кусочек мясного блюда. Ей больше всего на свете хотелось, чтобы ему понравилось. Для каждой девочки, девушки, женщины важно, чтобы их кулинарные изыски мужчины оценивали по достоинству, а не как обычно.
– Очень-очень вкусно! – сказал Константин. – Просто превосходно!
– Тебе понравилось?
– Правда-правда. А зачем мне вас обманывать? Ты сама-то хоть попробуй кучек, а то все остынет.
– Сейчас. – Вика подцепила вилкой кусок бишмармака и подивилась, как же вкусно получилось. – И правда вкусно! Надо завтра еще что-нибудь сварить. Мы такие молодцы с мамочкой.
Глава 7
– Что ты сейчас сделала? – грозно спросила он.
– Я…я…просто хотела попробовать, как это – поцелуй по-взрослому, – ответила она. – Тебе не понравилось?
– Нет! Какая гадость!
– Мне тоже, – обманула она. – Больше никогда не буду целоваться. Плохая была идея.
– Вот именно. Никогда. Друзья не должны целоваться, а только играть, резвиться, веселиться и помогать друг другу. Но не целоваться. Мы же с тобой не муж с женой! – Он протянул ей руку. – Давай заключим сделку, что этот поцелуй последний.
– Давай.
Они пожали друг другу руки и посмотрели в чужие, но в тоже время такие знакомые глаза и снова смутились, покраснев еще больше от неловкой ситуации. Их обоих одолевала внутренняя дрожь, волнение и радость.
Они вместе и они поцеловались…
– Поможешь мне убрать декорации, Домовой?
– Ага!
Прибравшись, они легли на постель, слушая, как за окном звонко поют птицы. Как лают рассерженные сторожевые псы, мечтающие выбраться на волю и побегать вдоволь, пока лапы не начнут изнемогать от боли, а потом поваляться на зеленой траве, чувствуя ее ласковые прикосновения. Как проезжает машина по каменистой дороге. Как кто-то неугомонно стучит молотком. Как звучит льющаяся по всей улице музыка из старенького радиоприемника. Как бегает и катается на велосипедах ребятня.
– Домовой, ты так мне и не рассказал, как же так получилось, что папа тебя не отпускал в наш мир целых два дня? Он что-то узнал, о чем не должен был узнать? – спросила обеспокоенная Виктория, глядя на стену, залитую золотом от проникающих через стекло солнечных лучей.
– Не знаю, что на него нашло. Я сидел как всегда за столом, когда он зашел домой после работы и учил черную книгу, где описывалось, как можно безнаказанно причинить боль людям. Его руки были в крови, а лицо все горело и исказилось от ненависти и злобы. Он медленно приближался ко мне, с рук капала кровь на пол. Он схватил стул, остановился, посмотрел в мои глаза, безумно оскалился, потом поднял стул выше головы, и с такой силой опустил его, отчего тот разлетелся на осколки. Потом он подошел еще ближе и сказал, что я наказан на неопределенный срок и больше никогда не увижу ту, которая сделала меня сопляком. Я хотел ему уже возразить, но не успел. Он начал меня бить своими огромными ручищами. Я потерял сознание.
– Ужас-то какой! – вскрикнула Виктория. – Почему он так жесток к тебе? Он ведь твой отец? Как он может? А он случайно не заметил, как мы…
– Не заметил. Точно, – перебил ее Домовой. – Не все отцы добры к своим отпрыскам. Мне даже кажется, что когда меня бьет мой отец, он получает удовольствие.
– О, Домовой! – она его по-дружески обняла. – Если не хочешь говорить об этом, давай не будем. Я не хочу, чтобы ты страдал.
– Да ничего страшного, Вика. Минутная слабость. Я сам тебе хочу рассказать, что было дальше. Очнувшись, я лежал на его кровати. Представляешь!? Первый раз в жизни он меня положил на свою кровать. Даже когда я был маленький и боялся спать один в кромешной, пугающей темноте, он не разрешал мне спать вместе с ним.
И вот я лежу, ничего не понимая, как вдруг в комнату заходит отец. Увидев меня с открытыми глазами, он вздрогнул, переменился в лице и подбежал ко мне. Я испугался, закрыл лицо руками, думал, он начнет меня снова бить, за то, что я в его комнате, да еще и лежу в его кровати. Но он, как ни странно, сделал совершенно все наоборот. Обнял меня. Стал извиняться. Я не мог поверить в происходящее. Мой отец никогда в жизни не просил ни у кого прощения и тем более у меня. А тут он стал обещать, что больше и пальцем меня не тронет и разрешит общаться с земной девочкой. С тобой.
– Это же хорошо! – обрадовалась Виктория. – Только почему твой папа изменил свое решение?
– Потому что я лежал без сознания два дня. Он думал, что потерял меня. Он решил, что потерял единственного сына и только тогда осознал насколько я ему дорог. – Домовой сделал паузу, – Не понять мне этих взрослых. Мне кажется, он меня обманул.
– Почему же? Ты же сейчас здесь, со мной? Значит, он сдержал обещание?
– Сейчас-то он меня отпустил, но пройдет время, и он забудет о своем обещание и снова запретит с тобой видеться.
– Не запретит, – уверено сказала Вика. – Я надеюсь, что он не запретит. И я надеюсь, что он не заметил, как мы…
– Не заметил. Не говори лучше об этом, он может услышать. Вдруг он сейчас следит за нами. Не хочу снова быть побитым и два дня летать во снах, которых я не помню.
– Хорошо. Не буду…
Глава 8
25 июля 1997 года
Летний ветерок обдувал пушистые белоголовые одуванчики, поднимая вверх его мягкий и легкий хлопок с семенами, окутывая голубое небо летним пушистым снегом. Ветер проскальзывал через лабиринты травы, в которой стрекотали кузнечики и пели сверчки, ласкал прохладой и свежестью, проникал в каждый дом через щели, открытые окна, своды и кладку.
Виктория проснулась и услышала, как из приоткрытого окна в ее комнату с характерным завыванием проскальзывает ветер, обувавший утренней прохладой ее тело.
От горячей воды овальное зеркало, которое висело над умывальником, запотело. Виктория положила щетку и налила в ладошки воды. Умылась холодной водицей.
– Как же хорошо! – Она вытерла лицо махровым полотенцем, пахнущим ромашками. – Ой, стекло запотело.
Протерев зеркало рукой, она увидела в отражении свое отражение и отражение Домового. Она вскрикнула.
– Это я, Вика. Не пугайся, – сказал Домовой.
– Ты меня так напугал, что мое сердце чуть в пятки не убежало. Больше никогда так не делай.
– Прости, я не хотел. Я подумал, будет весело.
– Совсем не весело.
В ванную ворвалась напуганная Мария и спросила:
– Что случилось, Виктория? Я слышала, как ты кричала.
– Да ничего, мам. Я просто…просто…
– Что просто?
– Я просто…даже стыдно признаваться…я увидела огромного паука и убила его, – соврала Вика. – Я такая бояка. – Она прижалась к матери.
– Ничего. Я тоже боюсь пауков. Ладно, умывайся, я пошла, подогрею завтрак.
Мария вышла, Вика включила воду и прошептала:
– Из-за тебя мне пришлось обманывать. Маму! Знаешь ли, это нехорошо.
– Не обижайся, пожалуйста. Ты же знаешь я не нарочно.
– Знаю. – Они обнялись в знак примирения и дружбы. – Кстати, ты с нами сегодня пойдешь к бабушке?
– Я бы хотел, но мой отец будет против.
– А ты у него спрашивал?
– Нет, – устало сказал он, посмотрев на зеленый махровый коврик, лежащий возле умывальника.
– Почему?
– Потому что я знаю, что он меня никогда не отпустит дальше этого дома.
– Откуда тебе знать наверняка, если ты еще не спрашивал?
– Просто знаю…
– Но ты все же попробуй, пока мы с мамой не ушли. И игрушки клади на место, когда ими играешь. До скорого! – Она открыла двери и побежала на кухню.
– Пока, – прошептал он.
***
Они подошли к панельному пятиэтажному дому, напротив которого благоухал яблоневый сад; в центре двора располагалась детская площадка. Войдя через черную дверь, исписанную бранными словами, в подъезд, с потолка и стен которого осыпалась известка и синяя краска, Мария и Виктория почувствовали неповторимый запах бабушкиного стрепья.
Дверь была открыта. Они зашли в квартиру, окутанную дымкой. Бабушка жарила пирожки. Пирожки на любой вкус – с рыбой, луком, мясом и рисом, зеленью и яичком. Сегодня нельзя было уловить аромат душистых бабушкиных духов, которые уже словно въелись во все стены, потолок, пол, в каждый шкафчик, в каждый темный уголок, и аромат крепкого дедушкиного табака, который он любил покуривать не спеша, с удовольствием, набив им свою изысканную элегантную трубку ручной работы.
Не успели они снять обувь, как бабушка зашагала к ним, шоркая тапочками по коридору.
– Раздевайтесь, не стесняйтесь!
Бабушка была по-прежнему красива. В ее зачесанных в пучок густых волосах не было ни малейшей седины. Красивые зеленые глаза, совсем такие же, как у Марии, обрамляли густые ресницы. На губах красовалась добрая улыбка. Ее округлые черты лица, по-прежнему оставались привлекательными, привлекательными настолько, что заставляли дам такого же возраста смотреть на нее не только с восхищением, но и с завистью.
Подойдя к Марии и Виктории в легком, как платьишко, халате, на который был одет красный симпатичный фартучек, измазанный белыми разводами от муки, и в коричневых тапочках с резиновой подошвой, она лучезарно улыбнулась. Поцеловала Марию в щечки, потом ловко нагнулась к Виктории и чмокнула ее в сладкие, как воздушная вата, губки.
Бабушке было всего шестьдесят, но Виктории казалось, что ей намного больше. Не потому что она плохо выглядела. Вика была ребенком, и для нее этот возраст казался каким-то нереальным. Она не верила, что и ей когда-нибудь стукнет столько же лет, сколько сейчас бабушке и она превратиться из крохотной девочки в старушку.
Как и не верила, что бабушка когда-то давно была юной и наивной шестилетней девочкой, как она. Вика считала, что бабушка всегда была бабушкой.
– Как же я по вам, любимые мои, соскучилась. Забыли совсем про старушку.
– Мы по тебе тоже соскучились, – сказала Мария.
– Сильно-сильно соскучились! – добавила Вика. – Как же вкусно пахнет.
– А как же. Давайте, проходите-проходите, надо еще столько всего сделать. Так, а где Константин?
– Работает.
– Так сегодня же суббота!
– Да я знаю. Ругаешься с ним, что надо отдыхать. Бесполезно. Упертый, как баран. Хочет заработать все деньги мира. Обещал придти в двенадцать дня. А где у нас папа?
– У меня такой же упертый баран. Только хуже! – Они звонко захохотали. – Ну, ты же знаешь нашего рыбака?! – Мария кивнула. – Ни дня без своей рыбалки. Уехал в четыре утра. Практически ночью. Сказал, что в одиннадцать будет. – Молчание. – Так, давайте мойте руки и быстренько на кухню стряпать пельмешки, хватит о мужиках. Фарш и тесто я уже приготовила.
На кухонном столе лежали вряд миниатюрные уже слепленные пирожки, присыпанные мукой. Тут же располагались ножи, скалки, пустой поднос, тарелка с фаршем и кастрюля с тестом. В сторонку были убраны солонки для соли и перца, сахарница, кувшин с водой, заварочный чайник и ежик Чарли, на спине которого росли не иголки, а зубочистки.
Бабушка хлопотала подле газовой плиты – жарила пирожки. Горячее масло на сковородке трещало, как разогретый попкорн, и брызгало во все стороны, оставляя жирные точки и на карамельном гарнитуре, и на белоснежной поверхности плиты, и на халате бабули. По правую сторону от нее на столешнице стояла тарелка с золотистыми пирожками, от которых исходил жар и приятный запах. Увидев эту картину, Мария запахивающая халат, поинтересовалась:
– Ты во сколько встала?
– Как всегда рано. Это вы сони можете спать до полудня. И ничего. А мы старики просыпаемся в пять утра и уже не может сомкнуть глаз. Так почему я еще не вижу в ваших руках по пирожку?! – Мария и Виктория взяли по горячему пирожку.
Откусив пирожок, Виктория почувствовала, как из него извергается горячее дыхание, обжигая нёбо, а на чувствительный язык падает воздушное дрожжевое тесто с кусочками филейного мяса рыбы.
Надев фартуки, Мария и Виктория сели за стол. Бабушка на секунду оторвалась от жарки пирожков; одной рукой вытащила из кастрюли кусок теста и положила его на стол.
– Теперь дело за вами, девочки! Ножи, скалки, подносы на столе. Справитесь? – Она улыбнулась и легко, словно ночной мотылек, порхнула к газовой плите и перевернула пирожки, чтобы они не подгорели.
– Справимся! – весело ответила Виктория.
Виктория отрезала кусочек от большущего кусища теста, похлопала его ладошкой, чтобы примять, окунула в муку, схватила скалку и с лихим мастерством равномерно его раскатала. Потом взяла чайную ложку, зачерпнула в нее сырого мяса и положила в центр раскатанного кружка. После, с такой же завидной быстротой, тонко защипала края, соединила два конца полумесяца и положила на поднос первый аккуратный пельмешек.
– Первый есть! – сказала Вика, улыбаясь маме и бабушке.
– И где же ты так научилась хорошо готовить?
– Это мама меня научила.
Мария и Виктория не заметили, как пролетело время. Как закончилось тесто с фаршем.
– Кто-то обещал придти в одиннадцать, – пробубнила бабушка и положила два подноса с пельменями в холодильник. – Уже двенадцать! Ох уж эти мужчины!
– Мамочка, а можно я погуляю пока деда с папой не пришли? – спросила Вика.
– Можно.
Виктория выбежала на улицу и к своему счастью и радости увидела знакомую девочку, с которой она пару раз гуляла, когда оставалась ночевать у бабушки с дедушкой.
– Привет, Настя! – поздоровалась Вика с девочкой, которая чертила мелом классики на асфальте. Та посмотрела на нее.
– Ой, привет, Вика. Давно тебя что-то не было видно. Куда пропала?
– Да мы переезжали…
– Ааа, понятно. Ну и как в новом доме?
– Нормально. Поначалу было непривычно.
– Так всегда бывает, – предположила Настя. – С кем-нибудь познакомилась?
– Да. С одним очень хорошим мальчиком.
– Правда? Мне казалось, что нет ни одного хорошего мальчика в этом мире. Только одни вредины и вредители, которые бьют девочек и дергают их за длинные косички.
– Нет, он совсем не такой. Он – другой, – ответила Вика.
– А ты чего там стоишь, присоединяйся ко мне, если хочешь?
– Я что-то не хочу сейчас прыгать в классики. Может, полазаем по деревьям?
– По деревьям?! Я не умею…
– Я могу тебя научить, если хочешь! – предложила Вика.
– А если нас с тобой увидят? Я не хочу получить ремешком по попе. Знаешь, как это больно.
– Если честно, не знаю…
– Тебя ни разу не били ремешком?
– Нет. Ни разу. Мои родители обычно со мной разговаривают, чтобы я все поняла и больше так не делала.
– Вот это да! Везет же некоторым!
– Ну что ты решила? – нетерпеливо спросила Вика.
– Пускай мальчики лазят по деревьям, а девочки будут играть в классики, – гордо сказала она и отвернулась от Вики.
– Как хочешь!
Вика прибежала к разноцветной клумбе, по краям которой росли синие васильки, за ними – ярко-красные тюльпаны вперемешку с желтыми нарциссами. Вика, нюхая цветы, закрыла глаза от феерии сладких запахов. Открыв глаза, она увидела, как на цветок приземлилась желтокрылая бабочка – лимонница – и заворожено стала наблюдать за ней.
Отдохнув несколько мгновений, бабочка снова взлетела вверх, грациозно порхая крылышками, просвечивающиеся на солнце, и улетала прочь куда-то далеко, в неизвестные дали.
Вика долго наблюдала за бабочкой, любуясь и мечтая о том, как в следующей жизни она непременно станет бабочкой. Но когда мимо нее пролетел жужжащий шмель и сел на желтый нарцисс, она потеряла из виду бабочку и отпрянула прочь от клумбы и побежала к яблоне, на ветках которой красовались маленькие красные яблочки. Убедившись, что мама не увидит ее из окна, она ловко забралась на первую же ветку, села, облокотившись об толстый ствол и начала смачно грызть кислые яблочки.
После того как она съела полдюжины крохотных яблочек, она слезла с дерева и побежала к турникам, в надежде поговорить с двумя девочками, которые сидели в высокой траве и что-то весело рассказывали друг другу.
Спустившись с дерева, Вика уже приготовилась бежать, как вдруг она увидела рядом собой силуэт Домового, который смотрел на нее и улыбался.
– Домовой, это ты! – вскрикнула Виктория.
– Кто же еще!
– Просто ты какой-то другой. Бледнее что ли!
– Не исключено. – Он сел в траву. – Я сбежал из дому против воли отца, потому что больше не мог оставаться в одиночестве и пришел сюда на твой дивный голос. Хорошо хоть твоя бабушка недалеко живет. А то я так перепугался!
– Чего ты перепугался?
– Когда я летел сюда, я видел множество страшных лиц, которые хотели меня поймать; и как мне показалось убить. Возможно, про последнее я нафантазировал, но папа был прав на счет того, что мне еще рано путешествовать по земному миру.
– Я не поняла, ты спросил разрешения у отца?
– Да. После твоих слов я решился.
– И что он?
– Он запретил мне. – Домовой посмотрел в небо. – Но как ты уже поняла, я его ослушался и чуть не поплатиться за это. В общем, ты меня спасла. Точнее: твой голос, который звал меня в густом тумане, скрывающим в себе страшных монстров.
– Ты весь дрожишь! А сейчас, когда ты видишь меня, ты видишь привычные земные очертания: деревья, траву, дома, голубое небо, солнце?
– Когда я приближался к тебе – к твоему энергетическому полю, как было написано в одной книге – туман рассеивается, а монстры исчезают. Сейчас я вижу все то, что видишь ты. – Он замолчал, но явно хотел сказать еще о чем-то.
– Ну, говори! Я вижу, что ты хочешь мне что-то сказать.
– Вика ты – хранительница.
– Кто я? Хранительница?
– Я толком не знаю, что это такое. Я еще не проходил эту тему. Но я слышал, как он говорил, что хорошо иметь хранительницу, так как она всегда указывает верный путь. Вот я и подумал, что ты хранительница.
– Понятно. А как ты будешь возвращаться обратно?
– ТЫ поможешь?
– Что нужно делать?
– Нужно, чтобы ты держала меня за руку, когда мы пойдем домой. Хорошо?
– О чем речь, я все для тебя сделаю, друг.
– Виктория! – кричал родной голос издалека.
Она обернулась и увидела, как к ним приближается силуэт в рыбацких снастях и машет ей рукой. Это был дедушка.
– Деда! – вскрикнула она и протянула руку Домовому. – Держись за меня и не вздумай отпускать. Хорошо?
– Хорошо, – согласился он и взял ее за руку.
– Тогда побежали!
Они взялись за руку и побежали навстречу дедушке, который раскинул руки в сторону и обнял любимую внучку.
Дедушка был высоким и стройным. Его черные, как смоль, волосы, трепал тихий летний ветерок, то поднимая вверх, то опуская вниз шелковые пряди, вьющиеся на кончиках. Загорелое, худощавое лицо с глубоко посаженными глазами, длинным подбородком и двухдневной щетиной на щеках сияло в солнечных бликах.
Как и бабушка, он выглядел моложе своих сверстников. Это и неудивительно: он с ранних лет активно заниматься спортом. Он ходил в секцию по футболу, волейбол , успевая заниматься плаваньем и культуризмом. Когда ему исполнилось одиннадцати лет, вышеперечисленные виды спорта ему порядком надоели, и он открыл себя то, что соответствовало его требованием как физическим, так и психологическим и духовным – туристический кружок «Скалолаз», где не надо было бегать взад вперед по полю или оттачивать одно движение годами. К двадцати годам он покорил все красивейшие и труднопроходимые лесные места в Уральском регионе и получил множество престижных наград, которые до сих пор хранятся и стоят на самых видных местах в большой комнате. Уже к двадцати пяти годам он организовал в городе собственный туристический кружок для начинающих спортсменов-туристов, назвав его «Сильные духом!». И как бы это ни звучало банально – посветил свою жизнь любимому делу, путешествовать, ощущая каждой частичкой тела уединение с природой. И не только. Путешествуя с детьми, он воспитывал в них такие сильные черты характера, как смелость, ответственность и вера в собственные силы.
– Как же я соскучилась, деда!
– Я тоже. – Он поцеловал ее в лобик и в кончик носа. – Какая же ты вкусная, Вика. Так бы и съел тебя, как волк красную шапочку. – Он оскалил зубы, и они засмеялись.
Дедушка опустил Викторию на землю, больше не в силах держать ее на руках, и они побрели к дому.
– Мне вот интересно, с кем это ты там разговаривала возле дерева и кого продолжаешь держать свободной рукой? – спросил дедушка.
– Своего лучшего друга, – ответила она, Домовой ее дернул за руку. – Жаль, что он невидимый, я бы тебя с ним познакомила.
– Что ты делаешь? – шепотом спросил он. – Я же просил тебя никому обо мне не говорить. Ладно, маме…
– Успокойся. – Она обратилось в пустоту. – Не переживай. Дедушке можно доверять, он всегда меня понимает. Я делюсь с ним самым сокровенным. Он очень мудрый.
– Спасибо, Вика, – поблагодарил ее дедушка. – Я смотрю, он у тебя скромный, что даже стесняется безобидного старика. – Он улыбнулся, остановился и посмотрел туда, куда смотрела Вика. – Уважаемый невидимый друг, я обращаюсь к вам. В силу своего почтенного возраста я не могу видеть то, что видит моя внучка, а именно вас, но это не означает, что нам незачем знакомиться друг с другом. Меня зовут Александр Васильевич. Вас как величать? – Он протянул руку.
Домовой, не ожидавший такой реакции от старого человека, оробел и не знал, что и делать, но через некоторое время, посмотрев на умоляющее лицо Виктории, осмелел и сказал, что его зовут Домовой и протянул свою маленькую дрожащую руку.
– Дедушка, он говорит, что его зовут Домовой и он рад новому знакомству.
– Взаимно.
– Деда?
– Что родная?
– Ты правда-правда веришь мне?
– А почему я не должен тебе верить!?
– Но ты же взрослый. А взрослые не верят в невидимых друзей.
– Раз ты говоришь, что он существуют, значит, он существует. Тем более в детстве у меня у самого были пару-тройку невидимых друзей.
– Да!? Расскажи мне об них?
– Ну… одного звали весельчак Иван, а другого – мудрый Вова. Один меня всегда смешил, а другой – учил уму разуму. Они жили в доме, где я вырос. В доме моих родителей. Что я такого тебе сказал? – спросил он, когда посмотрел на ошарашенное лицо Викторию.
– Да ничего, дедуль. Я просто не ожидала…
– Чего не ожидала?
– Того, что ты мне поверишь и расскажешь про своих бывших друзей.
– От чего же бывших? Они и сейчас существуют, просто теперь я их не вижу и не знаю радоваться этому или грустить. В общем, нам надо с тобой об этом поговорить дома. Хорошо?
– Хорошо, деда. Много рыбы поймал?
– Эх. Лучше бы ты не спрашивала, – расстроенным голосом ответил он.
– Все так плохо!? Ну, хоть одну рыбку-то поймал?
– Даже и не знаю можно назвать ее рыбой, настолько она мала, что можно и не заметить.
– Что это за такая маленькая рыбка?
– Дома увидишь.
Как выяснилось дома, дедушка шутливо обманул всех домочадцев, заверив, что ничего не поймал, кроме крохотной рыбки. На самом деле, когда он открыл рюкзак и достал оттуда огромного карпа на четыре кило, все ахнули.
