Читать книгу: «Хранитель сердца моего», страница 5

Глава 8

Я проснулась от яркого солнца. За окном щебетали птицы, где-то вдалеке журчала вода. Первые секунды я не могла понять, где нахожусь. Но в голову тут же вторглись воспоминания о вчерашнем вечере, утомительном и трудном.

Перед глазами всплыло лицо эльфа, и я поежилась. Интересно, почему на меня так подействовал его взгляд? Или, может, дело было в том, что он заговорил со мной? Либо просто сказалось переутомление от всех событий, что произошли за последнее время.

Я глубоко вздохнула и с трудом заставила себя встать с постели. Что делать дальше и куда идти, я не знала. Выходить из комнаты не хотелось. На душе по-прежнему было тоскливо. Остался неприятный осадок после вчерашнего вечера. А тело болело так, словно меня всю ночь били.

Раздался легкий стук в дверь, в комнату вошла молодая женщина.

– Доброе утро, – сказала она, опустив глаза, – мне приказано помочь вам одеться и проводить в обеденный зал.

Возражать я не стала, и женщина помогла мне принять ванну, надеть платье и причесала волосы. После всех приготовлений мы вышли из комнаты, спустились вниз по лестнице, петляя по бесконечным коридорам.

– А кто будет в обеденном зале? – спросила я.

– Его величество, разумеется, – произнесла прислужница с гордостью, – и его свита.

Женщина привела меня в обеденный зал. Если можно было его так назвать. Больше это место было похоже на небольшой, но роскошный сад, расположенный под крышей на мраморных колоннах.

За овальным столом в центре зала сидели король с королевой, его советник, рядом – Моран, Галвин, Аланда и еще несколько человек, чьих имен я не знала.

Очень узкий круг людей для королевского завтрака. Очень. И я в числе приглашенных. Пожалуй, я бы страшно обрадовалась, если бы не было так страшно. Я подошла к столу и остановилась в легком замешательстве, не зная, что делать.

«Раз не знаю, как действовать – буду импровизировать», – решила я и обратилась к королю:

– Доброе утро, ваше величество.

– Приветствую, – протянул король, – понравился ли тебе вчерашний ужин? Я заметил, ты по достоинству оценила наши танцы.

Ну вот, опять. Такое ощущение, что танцы для них – повод для свадьбы, не меньше. Я улыбнулась:

– Благодарю, ваше величество. Мне понравилось все. И яства, и танцы, и приветливые люди, – в этом, конечно, я врала по полной.

Король улыбнулся одними губами и рукой указал на одно из свободных мест. Я села. Аппетита не было совсем. Кофе бы…

Аланда шепотом поздоровалась со мной и спросила, как мое самочувствие. Я заверила ее, что чувствую себя прекрасно. Галвин широко улыбнулся и подмигнул. Я улыбнулась ему в ответ и перевела взгляд на Морана. Он, как всегда, был сдержан и холоден. Хранитель смотрел на меня непроницаемым взглядом. Как обычно. Я вспомнила, как заливисто он вчера смеялся с той женщиной, и на меня напало раздражение на саму себя. От этого волнение усилилось, я уставилась глазами в стол. Всеобщее молчание затягивалось.

«Что я вообще здесь делаю? – думала я, – что за безумие? Надо как-то сбежать отсюда. Надо что-то придумать».

– Как тебе спалось? – Галвин прервал мои бессмысленные рассуждения.

– Чудесно…Чудесно… – рассеянно ответила я и вновь посмотрел на Морана. («Ну почему я все время смотрю на него? Почему?!»), – а где эльф?

За столом повисла мрачная тишина. Галвин откашлялся и изумленно спросил:

– Э…Какой еще эльф?

– Это шутка такая? – ответила я, – тот, что вчера приходил во время ужина. Высокий, с большими сверкающими глазами.

Все уставились на меня. Пора бы уже привыкнуть к этим осуждающим взглядам. Один из людей короля что-то зашептал ему и Морану.

– Где ты видела его, расскажи, – властным, но тихим голосом сказал Хранитель.

Я посмотрела ему в глаза. В холодные, равнодушные голубые глаза, не выражавшие ровным счетом ничего. Постаралась придать своему голосу непринужденный тон:

– Он вошел в зал незадолго до того, как я ушла. Направлялся прямо к столу, где сидели вы, ваше величество, – я криво улыбнулась королю.

– Говорил ли он с кем-нибудь? – требовательно спросил Хранитель.

– Со мной, – ответила я и тут же поняла, что не следовало говорить об этом. Многие за столом ахнули, некоторые взирали на меня, так словно я была самым страшным в мире чудищем.

– Что он сказал?

– Да ничего особенного. Проходя мимо нашего стола, он остановился, посмотрел на меня и сказал: «Интересно!» И все…

– Все? – переспросил король, – больше он ничего не добавил?

– Нет, – ответила я, – «Интересно». Одно слово. И все.

Казалось, даже птицы слушали наш разговор. Настолько притихшими и внимательными были все за столом. Вид у многих был потрясенный. Мне это нравилось все меньше и меньше. Похоже, я сказала что-то неприемлемое…

–Ты говорила что-то про его глаза, – произнес Моран металлическим тоном. В этот раз я не решилась взглянуть на него.

– Да, – ответила я, – глаза у него большие и вытянутые, как у кошки. И без зрачков. Что-то среднее между белым и серебристым. Они сияли. Словно из глаз струился свет. Ну а после я удалилась в свою комнату.

Я решила не упоминать, что этот эльф напугал меня до такой степени, что по коже мурашки бегали.

– Ответь, откуда ты знаешь, что это был эльф? – спросил король, – разве в твоем мире есть эльфы?

– Нет, в нашем мире эльфов нет, – ответила я, – так же, как нет магии и королевств. Но у нас есть много преданий и сказок об эльфах и феях. О них написано много книг, а читать я всегда любила.

– Но как ты определила, что это увидела именно эльфа?

– Благодаря описаниям, что читала в книгах. Высокий рост, светлые длинные волосы, заостренные уши, невероятная красота.

Атмосфера за столом становилась все более мрачной. Некоторые взволнованно перешептывались между собой. Я пыталась прислушаться, о чем все шепчутся, но не понимала ни слова. Король что-то вполголоса говорил Морану. Он в ответ кивал и изредка бросал на меня взгляды. В его глазах читалась тревога…Что-то было явно не так.

«Тебе следовало молчать», – сказал внутренний голос. Я не могла не согласиться.

– Откуда ты так хорошо знаешь наш язык? – раздался чей-то грубый голос.

Я посмотрела на его обладателя. Толстый и низкорослый человек сидел левее Галвина. Он вперился в меня маленькими серыми глазками, в которых читались неприязнь и отвращение.

– Меня уже много раз спрашивали об этом, – спокойно ответила я, стараясь не замечать его злобный оскал, – я не знаю. Ваш язык я не учила. Он просто появился во мне, словно я с самого рождения разговаривала на нем.

Толстяк брезгливо сморщился и обратился к Морану:

– Хранитель, при всем моем уважении…Но почему это, – он указал на меня пальцем, словно я была каким-то мерзким насекомым, – сидит среди нас? Разве не следует держать ее подальше от людей, пока не выяснится, что она такое? Как можем мы верить ее словам? Она может быть кем угодно. Лгуньей, предательницей, затаившимся врагом! – толстяк уже размахивал руками, переходя на визгливый крик, – и даже если она на самом деле пришла из другого мира, то она – порождение зла! Чистое зло! Ведь только злобное отрепье могло увидеть эльфийскую мерзость!

– Довольно! – прервал его король и обратился к Морану, – Хранитель?

Моран ответил толстяку, не меняя своего обычного выражения лица:

– Это человек, Парек. Такой же, как ты и я. Она не лжет. Это все, что тебе следует знать. Остальное я буду обсуждать только с королем.

Меня охватило оцепенение. Я переводила взгляд с Морана на толстяка и обратно. Они обсуждали меня так, словно я была некой причудливой зверюшкой, диковинкой, и моя жизнь зависит от их прихотей и суждений!

«Порождение зла»? Я?

«Она не лжет», – эхом раздавались в моей голове его слова.

Они изучают меня, наблюдают за мной, как ученые наблюдают за подопытными крысами. И на что я могла надеяться? О чем думала? Две слезинки предательски скатились по щеке, упав на белоснежную скатерть. Я быстро вытерла щеки и решительно встала.

– Ваше величество, благодарю за чудесный завтрак и ваше радушие, но я уже сыта, – мой голос дрогнул, но я взяла себя в руки и выдавила из себя улыбку, – вы не будете возражать, если я оставлю вас?

Король холодно кивнул. Путь от стола до выхода казался бесконечно длинным. Десятки глаз жгли мою спину. И пара голубых, холодных глаз. Ну почему, почему это стало так важно для меня? Я выпрямила спину и подошла к выходу.

Главное, сохранять спокойствие. Но как только я оказалась в коридоре, скрытая от любопытных глаз, тут же перешла на бег.

***

Какое-то время я бесцельно слонялась по саду. Через несколько часов вернулась в комнату и стала нарезать круги по комнате. Меня терзали злость, обида, горечь и бессилие что-либо изменить.

Пытаясь успокоить нервы, я схватила первый попавшийся предмет в руки – расческу, что лежала на столике у кровати, и принялась яростно расчесывать волосы.

Раздался стук в дверь, и безо всякого разрешения в комнату вошел Галвин, смущенный и улыбающийся.

– Интересное занятие? – он указал на расческу, – я знаю, чем тебя отвлечь. Хочешь, покажу тебе одно место?

Я согласилась, и Галвин привел меня в картинную галерею. Она отличалась от наших. Хотя бы тем, что картины плавали в воздухе, некоторые просто висели неподвижно.

Мы прошли несколько шагов вперед, и он подвел меня к одному из портретов. На нем была изображена печальная женщина.

– Хорошая работа! – рассеяно сказала я, оглядывая зал, – а пойдем вон тот пейзаж посмотрим.

Я потянула его за рукав в сторону другой картины.

– Погоди! Разве ты ничего не замечаешь?

– Нет, – искренне ответила я.

– Вглядись, – он подвел меня ближе к портрету, – эта женщина очень похожа на тебя.

Я пригляделась. Сходства, на мой взгляд, было мало.

– Галвин, может, и эта дама и похожа на меня, но лишь в общих чертах. Разрезом глаз, пожалуй. И только, – ответила я.

Я еще раз взглянула на изображенную женщину, на ее нарисованные глаза, которые вовсе не были похожи на мои. И внезапно все поплыло перед глазами.

– Что-то…мне…не…– просипела я и, разом потеряв все силы, упала на пол.

Галвин подбежал и подхватил меня. Голову пронзила тупая, ноющая боль. Глаза заслезились, зрение утратило остроту, а с горла хлынула какая-то жидкость. То ли слюна, то ли кровь. Стало жарко, очень жарко! Мне казалось, я горю, я сгораю изнутри.

Жидкость все текла и текла из моего рта, по шее и груди. А я думала о том, что испортила такое чудесное платье. Все плыло, летело и плясало перед глазами. Все вокруг горело, и я горела. Горела, затапливая своей слюной и кровью свое же платье.

Издалека, подобно отзвукам эха, я услышала голоса. Голос Галвина. Он звал меня по имени, а потом так громко прокричал: «Хранитель!», что головная боль усилилась в сотни раз и разорвалась на мелкие осколки.

Я пыталась сказать Галвину что-то про платье и про то, что меня надо бросить в воду, чтобы потушить огонь во мне. Но язык не слушался, я позабыла все слова, которые когда-либо знала. В голове появлялись разные образы: забрызганное кровью и слюной платье, фонтан с холодной водой, пылающий огонь, женщина на портрете…

Больно…Больно!

И его лицо…

– М…Моран … – кажется, прохрипела я и погрузилась в горячую тьму.

Глава 9

Я плавала в огне и боли. Голова болела. Тело горело. Но будто бы чуть меньше. Иногда я приходила в себя и слышала, как какие-то люди ходят рядом и тихо переговариваются. Глаза я не открывала. Боялась. Что будет больно, и что огонь воспылает с новой силой. В темноте спокойнее. Плыви себе и плыви…Я снова впадала в забытье, а там было еще приятнее…

– Что это может быть? – услышала я чей-то баритон над головой.

– Щетка для волос, – ответил знакомый голос, – она расчесывала ей свои волосы, когда я пришел.

– Жестокий способ. Он приносит жертве страшные муки.

– У нее есть шанс?

И я снова уплыла в темноту и забвение…Изредка тело прорезала боль, меня вновь охватывал огонь и нещадно пожирал.

Порой в пылающую черным огнем темноту проникали чьи-то голоса. Они звали меня, требовали вернуться…Но зачем?

Я плыву в темноте. Мне больно, очень больно. Я умираю…Умираю…

И слова…

– Нет! – чей-то голос врывался во тьму, – открой глаза!

Чей-то властный, чей-то знакомый голос…Я была рада его слышать и не рада. Не открою глаза. Я плыву в темноте…Я хочу умереть, потому что мне больно, и я горю…

Внезапная прохлада пронзила горячую тьму. Голубой свет манил меня издалека, звал, настойчиво и властно…Глаза, голубые, холодные сияли в темноте. Надо идти к ним…Идти к свету, к спасению…

И снова темнота.

А затем яркая вспышка света…Нет, не света, огня! Адского пламени! Я в аду! Я горю! Я слышу, как трещат мои кости, и плавится кожа…

…И чей-то далекий голос, идущий из запредельных глубин, позвал меня по имени. Не властно. Просто позвал. Будто просил. Этот голос…

– М-м-м…Моран… – то ли выдохнула, то ли прохрипела я, – ты спас меня?

И совсем рядом, у самой щеки, его голос, спокойный и твердый:

– Да.

Я улыбнулась. И в этот раз упала в свет.

***

Когда я пришла в сознание, то увидела возле кровати колченогий столик с банками, флаконами, зельями, книгами. Высокий худощавый мужчина в темно-синем одеянии склонился надо мной. Он проверил мой пульс, затем внимательно осмотрел глаза и лицо.

– Хорошо…Хорошо, – бормотал он, – вы меня видите?

Я кивнула и попыталась спросить, сколько была без сознания, но он жестом прервал меня:

– Для начала вам следует немного поесть и выпить это, – он протянул глиняную чашу с каким-то отваром. Я с трудом выпила его, превозмогая головокружение и тошноту. После того, как поела супа и выпила еще какой-то настойки, наконец, почувствовала, что могу говорить.

– Спасибо, – произнесла я слабым голосом. Лекарь скупо улыбнулся, – сколько я пролежала так?

– Около пяти дней.

– Пять дней! Но что…что это было? – спросила я и непроизвольно коснулась своей головы. И только в этот момент заметила, что на голове у меня повязка. Вся голова была перебинтована узкими полосками ткани.

– Что?.. – прошептала я, трогая голову.

– Яд, – флегматично ответил лекарь, – в щетке для волос было смертоносное количество яда, часть которого скопилась в ваших волосах и неизменно убила бы, несмотря на все наши старания.

В голову пришла внезапная догадка.

– Вы остригли мне волосы? – спросила я.

– Не совсем, – неожиданно весело ответил он, – часть волос выпала уже к вечеру первого дня, а остальное просто сбрили.

«Я лысая», – равнодушно подумала я. Лысая…Зато живая. Это было главным. Слабая, еще с трудом шевелившая конечностями, но живая.

– Хранитель? – спросила я, – можно ли его позвать?

Лекарь с интересом посмотрел на меня и нахмурил лоб.

– Хранителя нет во дворце, – сухо ответил мужчина.

– Ясно, – промычала я, – а Галвин?

– Я уже послал за ним, скоро он придет. Юноша очень волновался за вас.

Я замолчала и прикрыла глаза, пытаясь осмыслить услышанное. Кто-то пытался отравить меня. Но кто? Кому это понадобилось?

«Да кому угодно», – угрюмо шепнула интуиция.

Верно. Это мог сделать даже тот толстяк, что кричал и тыкал в меня пальцем во время завтрака. Это мог быть любой из тех, кто сидел на пиру и косился на меня. Любой, кто считал меня мерзким и недостойным жизни существом.

Мои размышления прервал скрип двери. В комнату вбежал Галвин. Он в два рывка преодолел расстояние от двери до кровати, сел на край кровати и сжал мою руку.

– Хвала небесам, ты очнулась! – сказал он и, как обычно, улыбнулся.

Порой мне казалось, что девиз Галвина: «В любой непонятной ситуации – улыбайся. И в понятной тоже».

– Что? Что произошло? – спросила я, – лекарь говорил про какой-то яд…

Галвин бросил на мужчину гневный взгляд.

– Об этом позже, – сказал Галвин, – сейчас важно то, что ты пришла в сознание. Как ты себя чувствуешь?

Чувствовала я себя плохо. Меня мутило, кружилась голова, а еще было невыносимо тоскливо. Хотелось увидеть Морана. Но его здесь не было. И лишь Галвин, как настоящий друг, был рядом и смотрел с искренним волнением. И о чем я думала? Я слабо улыбнулась и произнесла:

– Ну…Теперь я лысая.

– Тебе пойдут платки, – сказал Галвин, – в нашем мире есть женщины из далекого королевства, которые специально бреют головы.

– Они воительницы?

– Скорее, отшельницы. Я дам тебе почитать книги о них, когда ты будешь полностью здорова.

Он был таким добрым, таким искренним. Он был хорошим другом.

– Спасибо тебе. Спасибо за все, – сказала я и сжала его руку.

Вдруг в воздухе заискрило, все пространство на секунду озарилось светом, и у подножия кровати появился Моран. Выглядел он несколько потрепанным и изнуренным.

Хранитель взглянул на меня, улыбнулся, сделал пару шагов. Его взгляд упал на мою руку, которую по-прежнему сжимал Галвин. Улыбка сползла с лица Морана, и он принял свое привычное, каменное выражение лица.

В комнате повисла тишина.

Я открыла рот для приветствия, но Галвин опередил меня, вскочив на ноги, и воскликнул:

– Хранитель! Ты явился раньше! Надеюсь, все прошло успешно?

– Вполне, – ответил Моран и взглянул на меня, – я вижу, что ты пришла в себя…

– Да, – перебила я его, – и мне кажется, что ты…

– Тебе не стоит сейчас много говорить, – прервал он меня, – набирайся сил.

Моран положил на мой лоб ладонь, теплую, твердую. Приятное тепло и спокойствие разлились по всему телу.

– Спи… – тихо и властно сказал он и еле слышно добавил, – я рад, что ты жива.

– А я рада, что ты здесь, – то ли прошептала, то ли подумала я и погрузилась в спокойный и глубокий сон.

Сны были мягкие и тягучие, как сладкий зефир. Мне снился Хранитель, он улыбался мне невероятной улыбкой, которую я никогда прежде. Моран протягивал мне руки, я бежала, смеясь, к нему и никак не могла приблизиться. Затем все потемнело, и черноту разрезали светящиеся миндалевидные глаза. Эльф с пира смотрел на меня, и повсюду раздавался его голос: «Интересно…Интересно…Интересно…» Голос становился все громче, а интонация все мрачнее.

– Моран!Моран! – звала, кричала я во тьме, – спаси меня! Моран!

Но его нигде не было. Я расплакалась и, вздрогнув, проснулась.

Розовый свет с окна падал на лицо, а возле кровати стоял он, Моран, плотно сжав губы.

Хранитель хмурился и молчал. Некоторое время я непонимающе озиралась по сторонам, затем стала внимательно изучать свои ладони. Я поняла, что чувствую себя лучше: голова не болела, меня не мутило, остались лишь слабость и лютый голод.

И появилось еще кое-что. Необъяснимое желание подняться сию же минуту и бежать, бежать без оглядки, подальше от этого замка, этого розового света и даже от него. От этого хмурого мужчины, к которому меня и тянуло, но он же меня и пугал. Чем? Я не знала.

– Я хочу есть, – сказала я, – а после уехать отсюда…Подальше.

– Тебе принесут ужин, – ответил Моран.

– Не стоит. Я могу сама встать и отправиться на кухню…Кстати, где здесь кухня? – сказала я.

– На кухне едят лишь слуги. Не пристало…

– Мне пристало, – оборвала я его и вздохнула, – я не являюсь ни высокородной, ни слугой. Я – никто. Здесь, по крайней мере. Так что кухня – вполне подходящее место.

Моран нахмурился еще сильнее.

– Хорошо. Хочешь на кухню – пойдешь туда. Но уехать отсюда пока не получится. Король и его советники хотят задать тебе несколько вопросов, – сказал он немного раздраженным голосом.

Мне не понравилась интонация, с которой он это произнес. Что-то подсказывало, что это будет не самая приятная беседа.

– И о чем меня будут спрашивать? – спросила я.

– Это будет касаться покушения на твою жизнь. И еще кое-о-чем, – раздражение в его голосе усилилось.

– Об эльфе, – пробормотала я и зачем-то добавила, – он мне снился.

Моран изменился в лице и наклонился ко мне.

– Когда? – резко спросил он.

– Сегодня… Сейчас. Незадолго до моего пробуждения. Во сне я видела его лицо и слышала те слова, что он сказал мне в тот вечер. Думаю, я все еще под впечатлением от того вечера. А еще… – я замолчала, глубоко вдохнула и на выдохе продолжила:

– А еще мне снился ты.

Больше ничего говорить я не стала и уставилась в его глаза. Мы молча смотрели друг на друга бог знает, сколько времени. Мысленно и взглядом я рассказывала ему свой сон, как звала, как бежала к нему. А он…

– Я догадался, – сказал он вслух, и лицо его прояснилось, – я услышал твой зов. А когда появился в твоей комнате, ты еще спала, вот и я решил…

– Хранители могут чувствовать чужие сны с их участием? – спросила я. Такая перспектива меня не очень радовала.

– Нет.

– Тогда почему? – спросила я. Меня это взволновало, но я стремилась не подавать вида.

– Не знаю, – тихо ответил Моран, – это необъяснимо. Так же, как и твое появление здесь.

– Наверное, это эмпатия, – сказала я, произнеся последнее слово на своем родном языке.

– Что это значит? – спросил он.

– Эмпатия – слово из моего мира. Способность ощущать эмоции и чувства других людей, а также их настроение. Особенность некоторых людей – никакой магии, – улыбнулась я.

– В нашем мире с этим не согласились бы. У нас есть люди, которые умеют чувствовать настроение других существ. Таких немного, и я не отношусь к их числу. Чувства и мысли окружающих можно прочитать и без волшебной способности. В этом смысле я больше полагаюсь на разум и жизненный опыт.

– Другого ответа от хранителя я и не ожидала, – ответила я, непроизвольно растягивая губы в улыбке, – и все-таки. Может, ты меня услышал, потому что я каким-то образом передала тебе часть своих мыслей? Часть своих будущих снов? При прикосновении…или еще как-то?

– Возможно, – медленно произнес он, – но, в таком случае, это будет первый случай в истории.

– Уникальный, – улыбнулась я, – как и все произошедшее со мной.

– Уникальный… – тихо повторил он, глядя мне в глаза.

В его взгляде я увидела нечто такое, отчего внутри у меня все задрожало и, каждая клеточка тела пришла в танцующее движение. Его взгляд не был взглядом заинтересованного мужчины, в этом взгляде не было ни желания, ни влечения – ничего такого…Но в нем был свет. Какой-то удивительный, мягкий свет, от которого по телу разлилась радость. Я не могла, да и не хотела говорить. Моран тоже молчал. Казалось, мы даже не дышали.

А затем он моргнул, слегка вздрогнул и произнес обычным сдержанным тоном:

– Твой сон можно будет обсудить позже, когда вернемся в Цитадель. Мне пора. Будь готова к завтрашней встрече с королем. За тобой придут.

– Постой! – сказала я, – не уходи. Нашли ли того, кто пытался отравить меня?

– Нет.

– Но есть хотя бы какие-то догадки, кто мог это сделать?

Моран нахмурился и молча покачал головой. Затем резко развернулся и вышел из комнаты.

Через какое-то время я нашла в себе силы подняться и отправиться на поиски кухни. Там меня встретили несколько человек, в том числе совсем юные поварята в огромных колпаках.

При виде меня дети разбежались в разные стороны. Сначала я решила, что их напугал мой вид: худющая, бледная, с перевязанной головой и потрескавшимися до крови губами. Но затем заметила, что и взрослые поглядывали на меня с опаской. Они избегали моего взгляда, на все вопросы отвечали отрывисто и односложно. И все время переглядывались между собой, пока я ела кашу с топленым молоком. Мне были не рады.

После я отправилась в купальную комнату. Мытье оказалось непривычно быстрым. Отсутствие волос явно экономило время. Я обтерлась хлопковым полотном и посмотрела в зеркало. Худая, бледно-желтая, лысая…Я выглядела ужасно. Без преувеличения. Ну и к черту! Поскорей бы вернуться в Цитадель света, а потом…

«А что потом?» – спросил мой внутренний голос.

Я замерла. Меня пугал этот вопрос. Потому что я не знала. «Потом» можно искать ответы и возможности вернуться домой. Либо привыкать и остаться здесь. Оба варианта одинаково страшили и тревожили.

Я не была уверена, что хочу назад, так как всю свою жизнь чувствовала себя там чужой. В чужом месте, в чужой жизни. Но и этот мир не принимал меня, для него я была еще более странной и инородной, чем для своего. К чему стремиться? Куда двигаться? Я не знала. Потом – будет потом. «Буду решать проблемы по мере их поступления», – подумала я и отправилась спать.