Читать книгу: «Личность», страница 2
Глава 5. Мамасита
Иди на свет…
Больше всего на свете я люблю порядок, когда у каждой вещи не просто есть свое место, но она там и находится. Чтобы наш дом не превратился в резиденцию хаоса, мне необходимо все контролировать.
Ох, уж эти мальчишки! Снял футболку, будь добр, брось в корзину для грязного белья. Поел – помой посуду. Разве это сложно? Вечно мне приходится за ним заметать следы. Я методично вычищаю все шаг за шагом. И тогда наступает кра-со-та!
Боже ты мой… Бедные мои ногти! – Закончив с уборкой, я заметила бурые полумесяцы. Я остервенело орудовала щеткой, пока ногти не стали походить на французский маникюр после посещения салона.
После этого я с трудом вытащила на улицу к мусорным бакам черный полиэтиленовый мешок, по ощущениям, доверху набитый камнями. И хотела было констатировать, что, мол, вот теперь хорошо. Но рано обрадовалась. Холодильник… Как можно есть такую дрянь? Сыр с плесенью, отнюдь не благородного происхождения. Закостенелый хлеб.
А он-то что здесь делает?
Подгнившие овощи, источающие омерзительно-кислое зловонье.
Боже, боже, сыночек. Боже, помоги – дай мне терпения и сил. Хотя я люблю его, и этого вполне достаточно для мотивации разгребать за ним всю эту грязь.
Перекинув одежду из стиральной машины в сушильную камеру, я выгрузила чистую посуду из автоматической мойки и расставила на полке в соответствии с иерархией размеров. Во всем должен быть порядок. И в голове, кстати, тоже. Если допустить факт, что внешний мир – это отражение внутреннего, я немного побаиваюсь человека, который здесь живет.
Иди на свет…
Признаться честно, я плохая мать. Та, что меня родила – Клэр твердила это почти каждый день, она и сейчас продолжала бы клеймить меня, если не отправилась в мир иной. Я почти всегда спорила, не желая признавать очевидное. Я считала, что все делаю правильно. Но я была слепа и не видела целостной картины. Не потому, что закрывала глаза, просто я ненамного сообразительнее курицы, и не в силах сложить следствие и причину. Слабое оправдание. Знаю. Но я и не пытаюсь выставить себя невиновной. Прошлое – константа. Время нельзя повернуть вспять. Так что оставлю сожаления при себе. Только факты. Я плохая мать. И сейчас я замаливаю грехи и служу ему, как умеют глупые птицы. Мне хотелось бы, наверное, что-то изменить, поговорить, стать ближе. Но сын меня избегает. И он имеет на это право. Я виновата. И как бы я ни старалась, поезд уже далеко.
Глава 6. Анри
Иди на свет…
Жизнь и смерть. А между ними черта, манящая запахом горячей крови, возбуждающая удушьем или того лучше – ощущением свободного полета. Хотя последний вариант сомнительное удовольствие, которое длится всего секунду – до того, как разобьешься в лепешку. Но я слишком слаб для радикальных мер. О них я только мечтаю, представляя во всех красках и подробностях. Это действует на меня так же, как просмотр порно. Яркие и волнующие ощущения, как наркотик. Их хочется испытывать с каждым разом все чаще и сильнее. Но я слаб. Да и, похоже, мне больше нравится предвкушать, чем действовать. Кайф именно в этом. В противном случае я бы давно отправился следом за матерью. Но она там, а я все еще здесь.
Хотя, если бы не та девушка в метро, все могло закончиться болезненно и быстро. Один шаг. И все.
Иди на свет…
Шаг. Первый шаг. Я не помню этого момента. Но мне хочется верить, что мама радовалась, когда я пошел самостоятельно. Несомненно, я сделал не один, а сразу с десяток уверенных шагов и даже поставил мировой рекорд среди годовалых мальчишек. Ха! Самому смешно. Мама и порадовалась – в одном предложении… В этой паузе, наполненной воспоминаниями, могла бы разместиться ваша реклама. Ха-ха. Я, вообще-то, не юморист. Я скорее мрачный тип. Но сарказм мне нравится, как и любые проявления крайностей. Крайность. Край…
Иди на свет…
Мишель выдернула меня буквально за шкирку в момент моего последнего шага под электропоезд. И откуда у нее столько силы взялось? Я так-то – немаленький. После в неразберихе я успел спросить ее имя и номер телефона. Но так и не позвонил. Я слаб, я, кажется, уже говорил об этом. Хотя Мишель мне понравилась. Может, поэтому я и не продолжил знакомство. Чтобы уберечь ее. Да и кому я такой нужен? Даже если я собственной матери был безразличен.
Был. Она сильнее меня, если смогла все это прекратить одним движением лезвия. Я нашел тогда ее в ванной. Классика жанра. Я не испугался. Будто с рождения знал, что она уйдет именно так.
А я не могу уйти. Пока. Мне все же нравится жить и нравится предвкушать смерть. Смерть для меня имеет сладковатый привкус. Не знаю почему. Но у меня есть все шансы понять когда-нибудь в будущем. Не сейчас.
Может, все же стоит позвонить Мишель?
Глава 7. Тринадцатый
Иди на свет…
Чтобы не накликать проблем на голову, я стараюсь жить незаметно. Серый – мой любимый цвет. Он позволяет слиться с толпой, с городскими стенами, с монохромом асфальта, да с чем угодно. Серый – современная шапка-невидимка.
Летом 1995-го этот цвет спас мой первый заработок. В тот вечер после праздничного кутежа я по привычке отправился спать в переулок. Ночь выдалась теплой и темной, и я мог использовать куртку вместо картонной коробки, как подушку. Я расположился за контейнером для пластиковых отходов и уснул, довольный большим кушем. Меня разбудили приближающиеся голоса. Один из них был мне знаком, и именно это меня насторожило. Уловив суть разговора, я понял, что ищут меня, вернее, мой куш, которым добровольно делиться точно не собирался. Я слышал троих. Осознав, что отбиться от взрослых парней мне вряд ли удастся, я захотел раствориться вместе с содержимым сумки, походу ругая себя, что не взял номер в мотеле. Я потихоньку вытащил из-под головы серую куртку, накрылся ей, сжавшись в клубок и замер. К счастью, пронесло, они не заметили меня и ушли.
С тех пор я полюбил серый. Иногда мне кажется, что именно этим цветом окрашена моя душа. Если она существует.
Когда на город спускаются сумерки, на небе загорается россыпь звезд, и жители готовятся ко сну, я выбираюсь из дома. Меня встречают пустынные улицы. В свете фар редких машин меня выдает лишь тень на земле, но вряд ли ее замечает кто-то, кроме меня. Прохожие никогда не спрашивают у меня дороги. Я не имею дел с проститутками, не веду разговоров с уставшими продавцами круглосуточных супермаркетов…
Может, я и вправду невидим? Хотя деньги за продукты они с меня берут. Значит…
Я всегда был таким, сколько себя помню. У меня нет ни семьи, ни друзей. Со мной не случалось ничего плохого. Мне нравится общество самого себя. Приятно поговорить с умным человеком. Мне не скучно в одиночестве – я всегда нахожу чем заняться. Толстая папка почти ежедневно пополняется новыми скетчами. Комиксы – моя страсть. Я не просто рисую, я рассказываю истории в картинках. Остросюжетные триллеры выходят из-под наконечника маркера, как по волшебству. Будто кто-то водит моей рукой, пока я, закусив губу, наблюдаю, как на листе прорисовываются очертания новой черно-белой сцены. Меня захватывает процесс, и я не могу остановиться, пока не увижу развязку. Мне иногда жаль, что рассказы не покидают пределы дома. Они реально интересные. Но я не готов расширять зону комфорта и контактировать с публикой, если мои работы вдруг станут популярными. У меня свой маленький мирок, и я не позволю вторгаться в него кому бы то ни было.
Серый – мой любимый цвет. Это цвет тумана в ночи, цвет дымовых колечек, которые я выпускаю, сидя на ступеньках, цвет моей души. Если она существует.
Глава 8. Рори
Иди на свет…
Мне четырнадцать. На этом можно было бы и закончить. Переходный возраст и все такое. Я смотрю на себя в зеркало, и каждый раз мне что-то не нравится. Я жду не дождусь, когда пушок под носом сменится брутальной щетиной. Но даже ежедневное бритье одноразовым станком не помогает. Пролесок из редких волосков никак не желает разрастаться в ветвистую чащу. Это, признаться, злит меня. Сколько можно быть маленьким? А прыщи? Это же беда. Я умываюсь, обрабатываю лицо лосьоном, избавляюсь от созревшего десанта, ложусь спать и почти доволен собой. Но с приходом следующего дня наступает новый этап сражений. И так по кругу. Я не ем сладкого, жирного, слишком соленого. Как любой в моем возрасте, я обожаю чипсы и фастфуд. Я мог бы есть «эту гадость», как считает такую еду старая кляча Клэр, ежедневно, но позволяю себе изыски только раз в год – в день рождения. Потому что у меня есть цель – я хочу, чтобы моя кожа выглядела идеальной. Чтобы я был идеальным. Совершенством, которого не в чем будет упрекнуть. Ненавижу упреки. И из-за того, что слышу их в свой адрес много раз на дню, я ненавижу всю мою жизнь.
Да, а еще голос. Он слишком тонкий. С моим ростом просто неприлично так разговаривать. Я много читаю, чтобы когда-нибудь в будущем блеснуть в компании эрудированностью.
Иди на свет…
Мама отругала меня на пустом месте так сильно, что я не сдержался и саданул со всей дури в дверное стекло. Осколки разлетелись в разные стороны, засыпав ковер в прихожей. Как она орала невозможно передать. Первый акт нравоучений показался мне на контрасте беседой с матерью-настоятельницей. Она рвала и метала: «Опять!» А когда тяжелая ладонь приземлилась на мою щеку, я увидел, как из плеч матери вылезло сразу несколько змееподобных голов, как у лернейской гидры. Я схватил крупный заостренный осколок и был готов разыграть второй подвиг Геракла, но удар по второй щеке, оглушил меня. Я упал навзничь и, видимо, отключился.
Вот так, за разбросанные в комнате вещи, я очутился в больнице. Мне наложили несколько швов. А я дал себе обещание больше не повторять этих ошибок. Ошибки – это страшно, больно и жутко обидно. Я запомнил это навсегда. И шрам на затылке, который можно нащупать и сейчас, служит напоминанием.
Иди на свет…
Бывает я вижу что-то странное. Не понимаю почему. Однажды, когда мамы не было дома, отчим отвел мою сестру в спальню наверху. Я прокрался за ними и заглянул в замочную скважину. Огромный голодный лев прямо на родительской кровати поедал свежую окровавленную плоть. Я отпрянул, зажав рукой рот, чтобы не закричать, сбежал вниз по лестнице и хотел скрыться на улице. Но дверь оказалась заперта на ключ. Отчим, когда приходил с работы пораньше, частенько так делал. Я заметался по комнате и не нашел ничего удачнее, чем спрятаться в чулане. Там я, не проронив ни звука, просидел до позднего вечера, пока не услышал голос мамы в гостиной. Я выбрался из укрытия и обнаружил, что вся семья дожидалась меня к ужину.
– Где ты пропадал, сынок? – поинтересовалась мама.
А я не мог ничего ответить. Не мог же я рассказать про льва в ее спальне. Кто в такое поверит? Не хватало еще, чтобы меня приняли за сумасшедшего. Это совсем не то, чего я хочу. Быть идеальным мальчиком, не давать никому повода, чтобы мне не сделали больно.
За ужином я то и дело поглядывал на сестру, которая была внешне невредима, только прятала грустные глаза, ковыряя еду в тарелке.
Но все же, куда подевался лев? – для меня это осталось загадкой.
Иди на свет…
Я точно решил, что хочу стать барабанщиком. Постукивание пальцами по поверхности меня успокаивает. Хоть и дико раздражает отчима. При нем я прячу руку, например, под обеденный стол и неслышно отбиваю ритм по ноге.
Нак-нак-нак. Нак-нак-нак. Снова и снова.
Я будто становлюсь этим беззвучным стуком и чувствую себя в безопасности.
Глава 9. Брайан
Иди на свет…
Активисты ратуют за мир во всем мире. Вроде как, цель благая, но, на мой взгляд, бороться за нее – занятие глупое и бесполезное. Война и мир – это политика и ничего больше. Пикет у белого дома для верхушки власти, как укус комара для мамонта. Другое дело – тема насилия в семьях, где страдают дети. Они не могут защитить себя, справиться с пьяным отчимом или разъяренной матерью. Вот к чему действительно нужно привлекать внимание общественности. Каждый взрослый страдает от психологических травм, полученных в детстве. И чем серьезнее было потрясение, тем сложнее расхлебывать последствия. Хорошо, если с этим сможет справится психолог, но когда речь о насилии, вероятнее всего, человеку потребуется помощь психиатра.
«Ребенок тоже человек. Нет насилию в семье» – гласила надпись на моем плакате, когда я выступил с одиночным пикетом на площади перед отделением детской травматологии. Я взял тогда напрокат ростовой костюм младенца, чтобы заодно повеселить ребятишек, которые непременно прильнут к окнам.
Сквозь прорези для глаз я заметил девочку на втором этаже. Ее грустный взгляд из-под насупленных бровей рассказал мне о причине гипса на руке и синяка под заплывшим глазом.
Мне стало так жаль малышку, что я почувствовал себя тем самым бесполезным комаром. Я знал, что больница подает данные в социальную службу о каждом случае детских травм. Те проводят расследования и принимают меры. Но зачастую пострадавший ребенок попадает в это отделение снова и снова.
Я бросил плакат на асфальт и послал девочке в окне воздушный поцелуй, а после обхватил себя за плечи, будто обнимаю ее. Мне так захотелось, чтобы она почувствовала тепло мягких плюшевых рук…
Едва уловимая тень улыбки скользнула по лицу девочки.
Ребенок тоже человек! Почему мне так больно? И я не способен ничего сделать. Будь у меня специальное образование, я хотел помогать детям пережить посттравматическое стрессовое расстройство. Я бы создал группу реабилитации по аналогии двенадцати шагов. Но сейчас это только мечты. А я – всего лишь ничтожный комар.
Глава 10. Тор
Иди на свет…
Что происходит?! Кто это? Почему я не слышу свой голос? – я выкрикивала вопросы на пределе возможностей связок, но вслух произносились чужие слова.
Похоже, я полностью потеряла контроль над телом. Как бы я ни старалась, даже брови нахмурить не могла. Окей, решение есть у каждой проблемы, остается его только отыскать.
Стоп. Какого черта? Эй, верзила, ты куда его потащил? Ручищи отрастил, дай боже, но это не повод их распускать. Оставь парня в покое, ты разве не видишь, он и без твоей помощи не может стоять на ногах.
Господи! Прекрати, я не могу на это смотреть.
Я и правда сделала отчаянную попытку развидеть кулачный бой, больше похожий на работу мясорубки. Несправедливый, неравный, неправильный бой. Я стала очевидцем этой драки не по своей воле. Но кое-что мне все же удалось сделать. Я зажмурилась, вложив в это действие всю силу, и пошла на свет. Минуту спустя я обнаружила себя, склонившейся над кровавым месивом, в которое превратилось лицо паренька. А руки… Мои руки! Они красноречиво рассказывали о личности садиста.
Я ужаснулась. То, что мое тело принадлежит двоим, я знала давно. Природная проницательность и наблюдательность с самого начала помогли сложить мне два и два. Вспышки воспоминаний переносили меня то и дело в места, где я никогда не бывала, к событиям, в которых я никогда не участвовала. Память подкидывала все новые сюрпризы, пока я окончательно не поняла, что к чему.
По науке это называется диссоциативным расстройством идентичности. По-простому – раздвоение. Но встретить в «соседях» вояку с кулачным зудом, который выпускает пар, лупя каждого, кто якобы косо посмотрел на него в баре – я такого не ожидала. Мне достаточно было сюрпризов, то и дело возникающих в памяти, от первого парня. А их оказывается двое, один из которых буйный. И что мне с ними делать?
В первую очередь мне хотелось понять природу нашего происхождения. Я не сомневалась, что сосед, появившийся раньше, является первозданной личностью. И теперь Тор, как он себя называл мысленно в бою: «Давай, Тор, покажи, кто тут главный!»
Кто он? Побочный эффект или недоразумение, как и я сама.
Ко времени его появления я проглотила с десяток книг о множественных личностях, пересмотрела все возможные документальные и художественные фильмы по этой теме. И потому могла проанализировать обстановку, сложившуюся в коридорах нашего разума. Очевидно, что тело принадлежало мужчине. И первородная личность – та, чьи воспоминания самые старые. Тор возник внезапно, как гром в безоблачную погоду и проявлялся не чаще, чем раз в месяц. В отличие от первого я почему-то видела все, что он творит в режиме реального времени, а не в воспоминаниях. Но управление телом в такие моменты было заблокировано. Я совершала отчаянные попытки пресечь его воинственную натуру, и иногда у меня получалось. Жаль, что не всегда вовремя. Мне оставалось только набирать 911 из ближайшего таксофона и скрываться до приезда помощи. Надеясь, что пострадавший от вышедших из моего подчинения рук, выкарабкается.
Глава 11. Сид
Иди на свет…
Голова гудела, будто ее засунули в барабан сушильной машины для белья. Взглянув на кровавый ручеек, сочившийся из ладони, я пришел в ярость. Я слышал, как тяжелые сапоги отчеканили чертову дюжину шагов по длинному коридору. Дверь со скрипом отворилась и захлопнулась так, что задребезжали стекла.
Мне захотелось побежать следом, наброситься со спины на обидчика, чтобы все прекратилось раз и навсегда. Но вместо этого я прильнул губами к ране на руке, впервые попробовав вкус крови. Она оказалась сладковатой и вязкой, и почему-то напомнила сок сахарной свеклы. Странное чувство, но мне понравилось. Позже, когда меня снова накрывал приступ ярости, я возвращался в это воспоминание, непроизвольно облизывая губы. Вместе со злостью, росла моя сила. Я знал, что однажды придет время, и я выпущу ее на свободу.
Я взял со стола сигарету из пачки, оставленной отчимом, чиркнул бензиновой зажигалкой, затянулся и выпустил клубы дыма.
Иди на свет…
Напряжение достигло предела спустя много времени после того случая. Я взорвался, словно переполненный воздушный шарик.
Весь мой гнев обрушился на голубя, который испачкал мне чистые брюки белой вонючей слизью. Я знал, что мать меня за такое убьет, и я жаждал мести. Пернатый должен был понести наказание. Охота на неприятеля длилась не больше часа. И когда тот, наконец, купился на раскрошенную булку, которую я разбросал на земле. Я молнией рванул вперед, схватил птицу обеими руками и рывком свернул ей шею. По телу прокатилась дрожь. В момент, когда хрустнули позвонки, я неожиданно, почувствовал радостное возбуждение, которое принесло облегчение. Шарик ярости сдувался на глазах. Я представил, что в моих руках не птица, а Он, и еще раз вокруг своей оси провернул голову, пока она не повисла набок, точно у сломанной куклы. Ни капли сожаления. Я выдернул белое перо из хвоста и избавился от бездыханного тела в кустах соседской ограды. Трофей я воткнул себе за ухо, и с высоко поднятой головой вернулся домой.
Жестяная коробка из-под печенья стала хранительницей моей добычи. Позже, совершая что-то важное, я всегда оставлял себе то, что помогало успокоить разъяренного зверя – напоминание о принесенной ему жертве.
Глава 12. Болтун Терри
Иди на свет…
Куда бы я ни приезжал, первым делом я нахожу самый злачный бар. Там – в подвальном полумраке происходит реальная жизнь. Алкоголь снимает маски, оголяя настоящие личности. Я предпочитаю знакомиться с новым городом именно в баре. Почти всегда я заказываю тоник без джина. Я не пью. Совсем. Нет, я – не ангел во плоти, просто у меня другой интерес: я курильщик со стажем и мне более чем достаточно двух пачек «Мальборо» в день, чтобы чувствовать себя в порядке.
Обычно я занимаю место за барной стойкой с хорошим обзором, закуриваю и наблюдаю.
Я начинаю с укромных уголков, где прячется самое интересное. За дальним столиком замечаю примерного семьянина, и, бьюсь об заклад, учительницу его сына. Приговорив бутылку дешевого шампанского, они испепеляют друг друга взглядами. И вот-вот отправятся трахаться в туалет. Алкоголь стирает барьеры. И я слежу, как мясистая рука с кольцом на безымянном пальце скользит по бедру женщины, стремясь скорее достигнуть вожделенного места назначения под юбкой. Училка вскидывает голову, прикрывая глаза.
Пора. Я никогда не ошибаюсь. Любовники друг за другом, выдержав паузу приличия, отправляются в туалет. А я довольный от попадания догадки точно в цель, заказываю еще тоника и закуриваю, будто секс случился у меня.
Бармены всех городов – мои лучшие друзья. Я легко завожу с ними знакомства. Приятель на одну ночь, как и девушка – это удобно и необременительно. К тому же я могу быть для них кем угодно. Мне нравится эта игра. Хорошо, что я безразличен к алкоголю, срывающему маски. Иначе ничего бы не вышло.
В этот раз мне захотелось представиться менеджером компании, торгующей медицинским оборудованием.
– Э, брат, ближайшая больница в Финиксе. В нашем городе тебе ничего не светит, – посочувствовал новый знакомый, поставив передо мной емкость со свежими кубиками льда.
Вот так бывает: случайная ложь определила мой дальнейший маршрут. Я, конечно же, не торговал никаким оборудованием, и больница мне была не нужна. Но я счел занятным последовать по пути придуманной легенды, и посмотреть, куда это меня приведет. В Финикс, так в Финикс.
До меня донесся яркий цветочный аромат духов. Я повернулся и заметил новую посетительницу. Она восседала в паре метров от меня на высоком барном стуле, точно египетская королева. Я не видел ее лица, скрытого густым каре, но мне это было и не нужно. Ее осанка говорила сама за себя. Болтая о чем-то с барменом, она держалась расслабленно и непринужденно.
Она пришла в бар одна. Для чего? – Мне стало любопытно, смогу ли я заполучить на ночь такую диву.
Как правило, я выбирал добычу попроще. Провинциальные дамочки в откровенных нарядах легко покупались на невероятные истории, рождаемые моим бурным воображением. Наскучавшиеся без мужской ласки, они получали от меня ее сполна, а в ответ отдавали то, что нужно было мне.
Чтобы повысить ставки, я поспорил сам с собой, пообещав пополнить банку с чаевыми бармена на пятьдесят баксов, если красотка уйдет со мной, и в случае фиаско на целую сотню. Бармены – мои лучшие друзья.
Я подмигнул властителю за стойкой, жестом попросив повторить мартини для девушки.
Я не ошибся: она была чертовски хороша. И сама знала это. А я знал, что банальные подкаты и пустая болтовня с ней не пройдут.
Я пододвинул к ней коктейльный бокал с мартини. Она оценивающе посмотрела на меня и угощение. Я невозмутимо вытянул за шпажку оливку со дна и засунул себе в рот.
– Извини, не удержался. Моя слабость, – невозмутимо произнес я.
Она залпом опрокинула предложенный бокал и, приподняв на мгновенье бровь, взглянула на меня. Я прочитал на ее лице, что она ждет моего хода.
Хм… Неплохое начало. С этой девушкой я решил отойти от правил и исполнить роль самого себя. Игра началась.
Копилка бармена с пометкой «на море» обогатилась той ночью на пятьдесят баксов.
Из записей лечащего врача:
Я вынужден признать свою ошибку в постановке первоначального диагноза. Синдром психического автоматизма, расстройство восприятия, навязчивые действия и мысли, эмоциональное уплощение – эти, как и многие другие симптомы, являлись лишь верхушкой айсберга. Вместе с тем, работа с пациентом проходит вполне успешно. Посредством гипноза мне удалось установить контакт с дюжиной субличностей. И полагаю, это еще не все.
