Читать книгу: «Мгновения», страница 10
Мгновение 10
Утро
Неспешно открываю глаза и сажусь на кровати. После случившегося еще кружится голова, но все уже куда лучше. Шишка на затылке и плотная белая повязка почти у запястья. Я легко отделался.
В спальне свежо и прохладно, так что, выбравшись из-под теплого облака пледа, мое тело зябнет, а кожа покрывается мурашками. Поначалу это приятно: пробуждает и бодрит, но чуть позже, когда холод забирается даже в мысли, заставляет поспешно подняться на ноги и одеться.
– Бр-р-р…
Стопы нетвердо стоят на жестком полу. Всеми силами стараясь быть порасторопнее и при этом не упасть, принимаюсь неуклюже натягивать на себя мягкий уютный джемпер с длинными, растянутыми в локтях рукавами и свободные брюки, перехваченные у самых щиколоток удобными плотными резинками. Ткань прилегает к телу, касаясь его бархатистой, ласковой волной. И мне сразу становится куда теплее и легче.
Сквозь приоткрытую дверь, что ведет из спальни в комнату, вдруг замечаю движение, человека… Марту. Подсказывает Система.
– Ого?
Сначала пугаюсь. И как она сумела пробраться в квартиру? Но потом вспоминаю, что еще сквозь сон сам открыл дверь, и улыбаюсь.
Тихо-тихо, скользя на цыпочках, подбираюсь к створке. Хочу понаблюдать за ней, пока она не видит.
– Та-а-к…
К моему удивлению Марта сидит по-турецки около стопки холстов. Ее платье, все то же легкое и длинное, приятного рыжевато-желтого цвета на пуговицах с широкими рукавами, собранными тонкими манжетами (она расстегнула и закатала их почти до самого локтя), плавными волнами бархатистой ткани облегает ее немного худощавую, но женственную фигуру. А холодноватый утренний свет, что скопом падает из окна, эффектно выделяет застывшие складки, глубже затемняет тени, подчеркивает рефлексы, придавая изгибам и переломам формы более драматические, выразительные, даже резкие черты.
Рядом с талией вьется лента пояса. Подол, кое-где собранный, кое-где расправленный, огибает острые колени, почти скрывая перекрещенные ноги, бедра, голени, и лишь в треугольнике разреза едва-едва проступают загорелые лодыжки и подошвы сандалии.
Голова опущена, волосы, все такие же будто выгоревшие на концах, только более длинные, чем я привык, с одной стороны убраны, собраны за ухо, а с другой – спадают вниз рябью мелких волн.
Марта не двигается. Внимательно смотрит на картину, чуть закусив нижнюю губу и склонив набок голову, прячется в собственной тени от слепящих бликов солнца. У ее ног на полу незаконченным кругом лежат другие мои работы. Из-за заполнивших комнату ярких лучей света я не могу разглядеть их, и мне внезапно становится тревожно, нервно, страшно, не по себе. Вдруг ей попадутся неудачные, старые, первые? Что она подумает, увидев их? Уйдет? Разозлиться? Навсегда разочаруется во мне?!
Лицо покрывает холодный пот. В висках барабаном стучит кровь. Пальцы сами ложатся на ручку двери. Я уже готов ринуться туда, остановить ее и только тут замечаю, что она… плачет.
Тихо. Бесшумно. Только капельки слез серебром блестят на щеке.
Как вкопанный, замираю на месте.
Створка двери предательски скрипит.
Марта резко вздрагивает и поднимает голову.
– Юрген?!
Мне жутко неловко. Открываю дверь, на ватных ногах прохожу в комнату. Она поспешно стирает с лица слезы и улыбается мне снизу вверх через силу. Глаза опухшие и красные, а голос осип и скрипит, будто у нее пересохло во рту.
– С добрым утром.
– Спасибо, … Марта.
Теряюсь. Боюсь спросить, что случилось. Поэтому просто опускаюсь рядом на пол. Наши взгляды встречаются. Но она тут же стыдливо прячет свой. Понимает, я все заметил.
– Прости…
Больше не скрывается, перестает притворяться, хлюпает носом. Ее извинения передо мной в этой комнате звучат как-то глупо. После всего, что я сам натворил.
– … не надо было мне…
Подхватывает пальцами картину.
– … трогать это без разрешения.
Усмехается. А я не могу понять, что в ее голосе: шутка, горечь или издевка?
– Брось, Марта.
Моя рука, дернувшись, отрывается от земли, я хочу дотронуться до нее, неосознанно, рефлекторно тянусь к ней. Но тут же одергиваю себя. И просто улыбаюсь.
– Смотри сколько хочешь.
Вокруг нас этюды города. Она опускает тот, что держит в руке назад на колено и продолжает рассматривать, я откидываюсь, опираюсь на ладони, взглядом не отрываясь от нее.
Мы сидим в тишине. Она молчит, а я не решаюсь потревожить этот внезапно установившийся, такой редкий для меня сосредоточенный покой.
Проходит пара минут, прежде чем она вдруг сама начинает говорить.
Признание
– Эх… У тебя так классно выходит.
Она приподнимает рисунок, оборачивается и аккуратно кладет его рядом с другим, встраивая в круг. По ее щекам, срываясь с длинных, тонких, темных от влаги ресниц, вновь струятся слезы. На губах расцветает грустная улыбка.
– Мы здесь, все случилось.
В голосе, напряженном и тихом, проступают нотки странного облегчения. Марта улыбается еще шире, свободнее, расправляет плечи, словно сама так ждала от себя того, что только что произнесла.
– И кто бы мог подумать? Ведь я боялась, Юрген…
Я удивленно смотрю на нее.
– Боялась?
– Ага.
Она бросает на меня быстрый, настороженный взгляд. И берет в руки новую работу. Я, кряхтя, отталкиваюсь ладонями от пола и, перенеся вес тела, опираюсь предплечьями о согнутые колени, подавшись вперед, ближе к ней. Я не могу понять, о чем она.
– Боялась, что ты станешь таким, какой ты есть.
Мне неловко. Стараюсь разбавить тревогу не слишком удачной полушуткой.
– Одиноким сумасшедшим, что чуть не покончил с собой?
Она снова улыбается сквозь слезы.
– Нет, конечно. Хотя, признаться…
Поднимает глаза. Они честные, открытые, откровенные, серьезные. В них – она, ее суть, без прикрас.
– … мне и самой приходили в голову такие мысли… Притягательно, не правда ли? Просто и быстро…
Опускает назад, закрываясь блестящим полотном волос.
– Но речь не об этом.
Задумчиво рассматривает картину.
– Ты стал Лицом, Юрген. Стал тем, кем я всегда мечтала быть. Самым лучшим. Популярным. Любимым. И при этом … хм… настоящим.
Хмурюсь, не понимаю.
– Это как?
Но она молчит. И очень медленно до меня начинает доходить смысл ее слов.
– Постой…
Не может быть.
– Так значит…
Нет. Этого просто не может быть!
– … ты тогда бросила меня поэтому?!
Смотрю на нее во все глаза и не могу осознать, не могу поверить. Боже, я столько ломал над этим голову, а оказалось все так просто!
Она кивает, коротко и ясно.
– Да.
Поспешно отворачиваюсь, закрываю ладонями побледневшее, растерянное лицо, стараясь скрыть ту горечь и разочарование, что сейчас, я знаю написаны на нем. Но она догадывается, замечает. Ее тень подергивается на месте. И на секунду я вновь впадаю в отчаяние, боюсь, что она поднимется и уйдет.
Однако ничего не происходит, а она лишь продолжает говорить.
– Но не только поэтому, Юрген.
На пол, разбиваясь, летят наши слезы.
– Я тогда почти ненавидела тебя.
Голос ломается.
– Злилась на тебя за твой успех.
Тяжело, надрывно вздыхает. Ей больно, и я не могу игнорировать эту боль. Я люблю ее, ее боль – моя. Вновь поднимаю глаза, смотрю на нее, и она не отводит свои.
– Прости, Юрген. Мне стыдно за себя… Но, пойми, тебе все давалось так легко и просто. Ты не делал ничего выдающегося, но все замечали тебя. А я … я столько трудилась и не получала даже толику этого в ответ.
Ее тело начинает дрожать от напряжения и слез.
– Поначалу твои Изображения, они были пустышками, но всем нравились. Потом, Мгновения… Да, они были новыми, эффектными, но все равно оставались обычными, а Общество чуть ли не боготворило их. Вы с Мадсом пробрались в Хранилище, и всем снесло от этого голову… Я не понимала, что происходит. Я запуталась, Юрген. Хотела одновременно и помочь, и сломить тебя. Это было нечестно, несправедливо, но я чувствовала себя обманутой и обделенной.
Она смахивает с глаз капли влаги.
– А потом мы попали в горы, и все изменилось…
Марта отворачивается к окну и смотрит в ясную голубую даль.
– Помнишь, ты попросил меня отключить Систему?
Я киваю.
– Да, конечно… Но ты тогда не особо впечатлилась этим, верно?
Она качает головой.
– И нет, и да…
Неспешно скользит взглядом по разложенным картинам.
– Просто я уже делала такое раньше.
– Что?!
Она смеется.
– Ага. Я тоже заметила, что Система подправляет мои Изображения.
Офигеть. И она молчала?!
– И ты молчала?
Беспечно пожимает плечами.
– Ага.
Я просто не верю собственным ушам! Она сводит меня с ума!
– Марта!
Взгляд ее глаз становится одновременно и потерянным, и ехидным.
– Ну, а что мне было делать, Юрген?!
Слезы мелким градом устремляются вниз по щекам.
– Я не ты… пф-ф… я – не смелая, Юрген. Я слабая… очень слабая…
Мне так жаль ее, потому что я понимаю, потому что я тоже – очень слабый.
– Так вот, в горах… Тогда я впервые ощутила, что ты – нечто большее для меня. Большее, чем все это: Общество, реакции… Подумала, как же глупо выйдет, если из-за них я упущу тебя. Впервые в жизни кто-то волновал меня глубже, чем мое творчество, моя самореализация. И я решила попытаться, попробовать, вдруг все выйдет. Я поверила тебе, но…
Ее глаза, вдруг загоревшись, тут же гаснут.
– Но мы вернулись назад, и … и все закончилось.
Тонкие руки бессильно падают на колени.
– Я так ждала нашей первой встречи. Но ты снова стал … другим. Ты будто стеснялся меня, такой неудачницы, а мне нужна была твоя поддержка. Я балансировала на грани, Юрген. Но вместо помощи, вместо внимания, из тебя сыпались лишь монологи об искусстве, да рассуждения о том, стоит ли ехать в то чертово Хранилище!
Внутри меня все обрывается. С каждым ее словом, с каждым звуком ее голоса, все улетает в бездну. Это немыслимо, она обвиняет меня, но… но…
– Но я просто не знал, что так нужен тебе! Марта, я не знал… Ты…
Я задыхаюсь.
– … ты ведь молчала!
Она кивает.
– Наверное, поэтому ничего и не вышло.
Очередная картина занимает место на полу. Марта тянется и берет в руки следующую.
– А дальше…
Вздыхает.
– Дальше случилось то, что случилось. Ты выложил Мгновение с картиной, устроил в Обществе маленький атомный взрыв. И с той самой минуты, с того момента, когда я увидела его, то окончательно поняла, что ошибалась. Я не могу быть с тобой, Юрген. Ты – Лицо, ты – талант, а я – никто. Я не могу переступить через зависть, через гордость, а они бы разрушили нас, Юрген, непременно разрушили. И именно поэтому я ушла.
Она опускает голову. Долго молчит, прежде чем продолжить.
– Прости, Юрген. Ты – отличный Создатель. Все это…
Она обводит рукой по кругу. Ее усталое, измотанное переживаниями лицо высветляют лучи яркого, уже полуденного солнца.
– Пф-ф… Я… Я ни разу такого не видела… Прости, что сомневалась в тебе.
Тихо опускает на пол последнюю картину и встает с места.
Идет к двери, а я, растерянный, вывернутый наизнанку ее признанием, слежу за ней взглядом.
Раз она не хочет, то хочу ли я?
Раз она не просит остаться, то надо ли мне, после всего сказанного, пытаться остановить ее?
Я не знаю, и сомнения сковывают мой разум, мое тело, мою волю… Я опять даю ей уйти от меня… снова и снова теряю ее.
Но у самого порога она вдруг замирает и оборачивается. Но смотрит не на меня. Она смотрит на окно. Туда, где нашла меня, где до сих пор на полу бледнеет едва различимый след от пятна моей крови.
Смотрит с тоской, грустью и отчаянием, будто хочет назад, в прошлое, когда это было не в ее грезах, не в ее памяти, а наяву. Когда для нас обоих все было так понятно, так просто и так ясно.
Сиюминутное настоящее. И нет ни до, ни после.
Я вспоминаю, как смотрел на нее тогда. Я вижу, как она смотрит отсюда, из будущего, на того меня сейчас. И это меняет все. Абсолютно все. Она не не хочет, наоборот, она тоскует, но боится.
– Марта, постой!
Вскакиваю на ноги. Бегу к ней, распинывая по сторонам картины. Она уже тянется рукой к двери, но я перехватываю ее. Обнимаю ее. Прижимаю к себе так сильно, что еще чуть-чуть и наверняка захрустят наши ребра. Потом слегка отстраняю и спрашиваю, заглядывая в глаза.
– Марта, ты действительно хочешь уйти?
Она смотрит на меня долгим, растерянным взглядом, а затем, мягко улыбнувшись, куда уверенней качает головой.
– Нет.
Оборачивается и задумчиво добавляет, с легким намеком косясь в сторону разбросанных по полу картин.
– Ведь у тебя же есть другие, да? Я бы посмотрела…
Мое лицо озаряет восторженная улыбка. Кажется, я мечтал услышать этот вопрос всю свою жизнь.
– Еще бы… Уф-ф-ф… Марта… Да сколько хочешь!
Мгновение 11
Мы сидим на самой вершине перевала и с аппетитом жуем помявшиеся за день в рюкзаках бутерброды. Вокруг, не спеша перекатываясь мягкими, сероватыми барашками плывет облако. Оно окутывает нас волной льдистой, зябкой прохлады, застилая от глаз изумрудную долину с серебристой лентой водопада и вьющейся поперек едва различимой тропкой, а затем убегает дальше, оставляя на рукавах и капюшонах курток прощальные, замершие капли.
Голова Марты покоится на моем плече. Мадс рядом едва слышно напевает какую-то веселую песню и изредка подталкивает носком ботинка мелкие камни, заставляя их кубарем скатываться прямо к обрыву склона. А я просто сижу, молчу, с удовольствием вытянув вперед усталые ноги, наслаждаюсь красотой обступивших нас гор, необъятным простором неба, ощущениями собственного тела, утомленного напряжением долгого подъема, вкусом неприхотливого обеда и моей компанией. Удивительно, но в конце концов мы все втроем снова вместе и снова здесь – в горах.
Хотя еще месяц назад я не мог себе этого даже и представить.
Столько событий… Пф-ф… Голова кругом.
Я дошел до ручки, чуть не умер. Помирился с Мартой. Помирился с Мадсом.
Улыбаюсь.
Ох… Вот была история!. Наверное, мы бы так и дулись друг на друга до конца жизни, но Марта как-то раз случайно обронила в разговоре, что пришла тогда ко мне из-за него. Оказывается, он ей неделями надоедал, все просил сходить меня проведать. Переживал, что со мной что-то не так…
Честно, если бы мы уже не поссорились, я бы на него за это обиделся. Ведь кто ему мешал самому зайти? Или хотя бы написать, спросить?… Нет, он дулся и Марту донимал.
Ну, да ладно…
В итоге, меня это тронуло. То, что он все равно меня не бросил. И я сам пришел к нему мириться. Было не просто, но я справился.
Хотя бы с этим…
Потому что остальные трудности, увы, никуда не делись.
Вздыхаю.
Я по-прежнему Юрген. По-прежнему Создатель, Лицо Общества. Но я стал им из-за какой-то глупой ерунды, и теперь, когда, и правда, кажется, создаю что-то стоящее, никто не воспринимает ни меня, ни мой труд всерьез.
Никто не видит. Никто не замечает.
Только Марта…
Чуть поворачиваю голову и стараюсь поймать взглядом ее задумчивое, красивое лицо.
Моя Марта. Она, как и я, – заложница Системы.
Мы все трое – ее заложники. Сломленные ею навеки.
Неспешно поднимаю глаза на уходящие в небо, грозно блистающие под шапками льда и снега скалистые горные пики.
Неудивительно, что мы вместе.
И мне хочется верить, что мы никогда не разойдемся, не разбредемся по миру серыми безликим тенями одиночества, не потеряем веру в себя и в свое дело, в дружбу, любовь, в искусство. Ведь что тогда останется у нас, если не будет даже этого? Кто останется от нас?
… И будем ли мы?
Эпилог
Яркое послеполуденное солнце медленно выкатывается из-за пушистого, белого облака на гладкую синеву безбрежного неба, заливая все вокруг палящим, знойным светом.
Что ж, пора…
Мы заканчиваем обед, собираемся, плотно застегиваем высокие вороты походных курток, это здесь солнце, но стоит зайти за хребет и снова окажемся в плену льдистого тумана облаков, накидываем на спины рюкзаки, берем в руки палки, обмениваемся парой ободрительный фраз и начинаем долгий спуск назад в долину.
Я иду по тропинке первым, задавая темп, и порой останавливаюсь, к огромному недовольству Мадса (которое он, правда, косясь на мою забинтованную руку, пока не смеет высказывать вслух), чтобы восстановить дыхание, дать отдохнуть Марте и поглазеть по сторонам. Иногда, аккуратно опершись о палки, просто любуюсь далекими пиками, продолговатыми склонами, поросшими пестрыми коврами диких трав или тонкими изгибами шумного горного ручья, а порой, как Марта, открываю Систему и делаю пару быстрых набросков для будущих Изображений или Картин.
Уже предвкушаю, как вернусь домой и возьмусь за них. Буду сидеть, писать, а Марта потом увидит и снова начнет все критиковать: разнесет в пух и прах, но в конце концов мягко улыбнется и признает, что получилось очень здорово. А еще обязательно подарю одну работу Мадсу. Какую-нибудь офигенную. Пусть позлится…
Эх, красота…
Мы идем вниз… Петляя и выныривая из облаков. Шаг за шагом, вместе, не теряясь, не отрываясь друг от друга. Три маленькие точки на длинной ленте тропы. Три человека в круговороте жизни. Три фигуры на безбрежном просторе холста.
Окунаю кисть в краску и ставлю подпись в уголке, а на обратной стороне аккуратно вывожу название: «Я. Марта. Мадс».
Конец
Февраль, 2022.
