Читать книгу: «Спящий Ангел. Они знали, что проиграют, и шли вперёд», страница 3
– Ты слышишь? – тревожно выпалила Ева.
– Теперь ты принята в братство книжной интеллигенции, – пробасил Жека угрожающе и нахмурился. – Что я должен слышать?
– Звук… бум… бум… бум…
– Здесь всё время какие-то звуки, сквозняки, вытяжка. Ты привыкнешь и перестанешь обращать внимание. А лекарство тебе в этом поможет.
Жека кивнул на пузатую бутылку с «лекарством».
Никитос Жекин энтузиазм не оценил.
– Без году неделя… – пробубнил он. – А ты ей уже готов все секреты раскрыть. А вдруг она начальству настучит?
– Очкастому? – Жека прыснул. – Ему бы тоже не помешало. Для расслабления. А ещё она в газету в местную напишет. И ролик для Ютуба запилит. А потом нас попрут за хранение в особо крупных размерах, – Жека едва сдерживал смех. И Никитоса тоже отпустило.
Никитос с Жекой провели Еве экскурсию по тайным библиотечным «погребам». Ребята самодовольно хихикали, снимая тома философии, литературной критики, истории религии и прочие серьёзные, гладкие, ни разу никем не открытые томики и извлекали из-за них то пузатую бутылку коньяка, то бренди, то ликёр.
– Главное, знать шифр, – назидательно вводил в курс дел коллегу Жека.
Раз в пару дней ребята меняли местоположение алкогольных запасов. А когда душа просила, по паре глотков снимали стресс.
– Нервная работа, нервная, – серьёзно говорил Жека. – Ты того, тоже угощайся.
– Всё хорошо, прекрасная маркиза, – проскрипел попугай строчку из детского мультика на прощание и зыркнул на Еву через зеркало.
Ева вышла из библиотеки, но в спину смотрел не кирпичный флигель, а средневековый замок. Оставшись вне поля зрения, внешний лоск икеевской мебели и современного ремонта перестал резать глаз, заставляя наивного гостя видеть то, что библиотека выставляла напоказ. Ева стала частью организма. И внутренним зрением она видела библиотеку странным местом на краю мира, забытым и разрушающимся, сохранённом по привычке. Древний монстр упорно цеплялся за жизнь. Прятал влажные каменные стены за модный пластик. Укрывал ветхие фолианты в катакомбах, выставляя на полки-витрины блестящие глянцевые издания, которые цветами обложек сочетаются с интерьером. Обложки, которые будут выигрышно смотреться в наманикюренных пальчиках. Плотные тома с хрустящей офсетной бумагой, которые не стыдно оставить в дорогой машине. Библиотека притаилась за этими приманками. Но от Евы спрятаться не могла. Ева вдыхала пряный воздух, густой от парящих под потолком мыслей. И чувствовала сгущающуюся, ещё незаметную угрозу. Люди покинули каменный замок, предали его. Его душа умерла. И он облачился в доспехи дорогого пластика и модных полок не для того, чтобы понравиться, а для того, чтобы отомстить. Кажется, никто кроме Евы не замечал этого за будничной суетой завывающих сквозняков.
Порыв ветра зашуршал плакатом. Ева посмотрела на ведьму. Ветер дразнил Еву уже отодранным, трепещущим под порывами уголком. Ева просто потянула за уголок, и бумага большой завитушкой легла у её ног. Ещё пара движений – и вот ветер уже гоняет бумажные стружки по асфальту. Нет Бри Соболь в полный рост на улице. Ева почувствовала удовлетворение и зашагала.
Ева шла домой. Библиотека за спиной отдалялась и становилась всё меньше и меньше. И в ней осталась Бри Соболь в полный рост. С вырезанными глазами и заклеенным скотчем ртом. Только через пару дней Синица заметит осквернение спущенного сверху плаката. Синица будет кричать о депремировании и позоре! Депремирование будет вызывать в Еве страх. Позор – смех. Все сотрудники библиотеки поддержат версию Евы о шкодливых подростках или православных старухах. Никто не подумает на Еву, которая после тяжёлой рабочей смены уносила глаза Бри в своём кармане.
В большой картонной коробке лежали листовки с детскими лицами. Ветер на улице получил свою игрушку и гонял по мостовой скрученную завитушкой голову молодой ведьмы.
ГЛАВА 4 | ДЕТСКИЕ ЛИЦА
Зима однажды пройдёт. Как чудо, наступит весна.
Anacondaz
Утята-пушинки катались на волнах, когда крупная крыса спустилась из зарослей к реке. Ветки нависали над поверхностью воды. И Крыса стала осторожно подбираться к малышкам-пушинкам на волнах.
Утка-мать заметила угрозу. Вильнула зигзагом по поверхности воды. И малыши собрались у матери. Она грозно двинулась на крысу. Но та только с любопытством водила носом в направлении утят.
Утка коротко гакнула. Крыса сделала несколько резких выпадов лапой в сторону утят, в попытке ухватить одного из малышей. Те рассеялись в стороны, подбирая малюсенькие тела под головы, выпячивая грудки вперёд.
Из зарослей камыша спешно выплыли подросшие утята – старший выводок матери-утки, по размеру уже сровнявшиеся с родительницей. Всем выводком они ринулись на крысу. Та поспешила вернуться на берег, но от резких движений ветки отпружинили и крыса свалилась в воду, поплыла, помогая себе хвостом. Утки окружили её, стараясь отбить от берега, стали клевать и махать крыльями. Несколько раз крыса ушла под воду под атакой выводка. После очередного удара крыса надолго исчезла под водой. И вынырнула в полутора метрах от уток, быстро уцепилась за торчащие с берега коренья, подтянулась и скрылась в траве.
Тайра вернулась с очередной охоты. На этот раз она несла воробышка.
– Ты становишься предсказуемой, – заявила Ева со скепсисом и забрала у неё из пасти птаху. Воробей смешно забился, раскрывая маленький клюв. Но не взлетел. Ева вытянула его крылышко: кто-то остриг бедняге перья.
– Чтоб тебя! – выругалась Ева.
Теперь батарею оккупировали трое: слева Тайра (поближе к заветному выходу на балкон). Справа, в тёмном укромном уголке, Крысь. И Птах на подоконнике.
Ева стала выходить днём на прогулку в ближайший лесопарк. Тайра неизменно сопровождала её, семеня рядом и запрыгивая на руки или на плечо при приближении чужаков, особенно собак (в этом случае она могла залезть в капюшон или под балахон, в котором Ева обычно прогуливалась, и затаиться в темноте под одеждой.
Еве нравилось сидеть у озера (вода, камыш, низкие кустарники): от этой картины мысли упорядочивались.
Во время одной из прогулок Тайра отстала. Ева услышала её призывный протяжный восклик. И поспешила на зов. Тайра отчаянно виляла хвостом и смотрела на чахлое дерево с оголёнными корнями и повреждённым стволом. Оно расположилось слишком близко к парковке у лесополосы.
– Пойдём, что тут поделаешь, – сказала девушка кошке и зашагала прочь.
Тайра ещё несколько секунд постояла напротив дерева и вприпрыжку бросилась догонять хозяйку. В этот день Птах впервые поднялся в воздух и, навернув пару кругов, вернулся на обжитый подоконник.
Ева почувствовала металлический привкус на языке. Как будто она клыкастой пастью впилась в хрупкую птичью спину, зажмурилась и сделала глубокий кровавый глоток. Ева резко обернулась.
Тайра почти перехватила Птаха в полёте. Но то ли промахнулась, то ли в последний момент свернула с траектории. Еве показалось, что её взгляд сбил Тайру с пути охотника.
Мерцающий огонёк в глазах Тайры, который то появлялся, то гас в её взгляде первобытным инстинктом, заставлял Еву нервничать. Пальцы сами потянулись к стальной трубочке. И, когда Ева нервно гладила любимицу, она представляла, что делает глоток.
Ближе к вечеру Тайра затеяла охоту на хвост Крыся. Лапами – и в рот, хруст. Визг крысы и мелкие злые удары крысиных лапок по потрёпанной Тайриной морде.
Наконец, Тайра обрела дзен, переключив свой охотничий дух над диван. Она ходила кругами, с удовольствием набрасываясь на подлокотники, повисая на них четырьмя лапами, то с гудением, то с урчанием. Тайра так неистово покоряла диван, словно охотясь на буйвола и впиваясь в его хребет.
Даже пшикалка не спасла диванную шкуру.
В твердыне Евиного дома поднимался пожар кровожадных глаз. И Ева чувствовала, что она мечется, пытаясь потушить вспыхивающие то тут, то там очаги пламени. Одно узкое оконце. И никаких лестниц вниз. Единственное спасение – раз за разом тушить. Мечущаяся в башне женщина не заметила, как наступила ночь, не заметила бисера звёзд на почти игрушечном небе. И яркого алого всполоха двухвостой кометы на горизонте. Хвосты кометы напоминали вытянувшиеся крылья. Но хозяйке башни было не до них.
Мысли Евы шли по кругу. Она словно металась внутри себя, как принцесса внутри башни.
Ей нужно было вырваться из потока.
Пшик – ключ от жестяной банки под пальцами. Звук выбросил её обратно в реальность, разорвал цепочку повторяющихся, мельтешащих мыслей.
Вот она маленькая. И этот пшик ярко врезается в память. Нельзя газировку. Нельзя. Держи сок. А у мальчика рядом – кола в жестяной банке. А у неё – сок. Выхватила этот пшик, украла из собственного детства. Ева нынешняя протягивала той маленькой Еве жестяную красную банку. Глоток. Едкие уколы газов в нёбо. Полсекунды – и Ева посмотрела вокруг глазами маленькой девочки. Выдох.
Ева оставила животных в комнате и перешла на кухню. Взяла в руки чашку. И как будто не узнала её. Ей почему-то захотелось увидеть в руках глиняную чашку.
Ева привыкла не замечать ключи в собственных руках, оставаться в своих мыслях во время приёма пищи. Ева испытала тот редкий сорт растерянности, когда вдруг смотришь свежим взглядом на привычные вещи. И пытаешься осознанно выбрать ключ из связки, но не можешь, хотя годами на автомате и не задумываясь вставляешь в скважину верный.
Ева подумала, что странно было бы обнаружить себя в ставшем автоматизмом браке и неожиданно обратить внимание на партнёра. Раз очнулся через десять лет и точно знаешь, что рядом должен быть совсем другой человек.
Странно было бы очнуться в офисе крупной компанией над годовым отчётом.
Или в далёкой дикой стране за ловлей рыбы.
Вот так же странно Еве стало в своей собственной чужой жизни.
Ева вернулась к раненому дереву вместе с лопатой, подкормкой, опрыскивателем для листвы и специальной лечебной замазкой, предназначенной для замены коры. Дереву предстоял переезд к озеру. А также косметические процедуры. В этот раз с Евой на прогулку вышла не только Тайра, но и Птах. Он кружил у Евы над головой, что-то радостно начирикивая. До дерева они двигались такой странной компанией: девушка, кошка и воробей. Обратно шли уже вдвоём. Воробей остался в компании спасённого дерева.
Псориаз и экзема незаметно угасли, не оставив следов. С первой зарплаты Ева погасила долги. Со второй оплатила абонемент на курс скалолазания. А с третьей – приобрела доступ к небольшой образовательной платформе и стала изучать английский онлайн.
Тайра поддерживала: клубком мурлыкала на коленях, когда Ева учила слова. И растягивалась в причудливой йога-позе во время Евиной домашней зарядки.
Как жительница башни, тушащая возникающие то тут, то там пожары, Ева успевала отбиваться от рабочих задач. Синица подсунул статистику запросов от читателей – Ева внесла данные наобум. Представить себе организацию масштабного опроса она не могла. Прожорливое пламя, претендующее на территорию Евы, оказалось придушенной на корню искрой.
Бланк списаний на полторы тысячи наименований нужно было заполнить в течение полутора часов. Еве предстояло проверить наличие книг на полках и отметить те, что стояли, и те, что отсутствовали. Ева представила себе, как перебирает книги на полках, ставя отметки в бланках. И заполнила на авось, опираясь на голос интуиции. Всполох погашен.
И, наконец, Синица попал в цель. Пламя разгорелось прямо на Евиных руках: он передал Еве листовки.
– Помогаем фонду, приказ сверху, – прокомментировал Синица. – Нужно разложить по почтовым ящикам жилых домов и оставить стопки в магазинах.
Жека деловито закивал. И по его лицу Ева поняла, что листовки мёртвым грузом осядут на дне ближайшей мусорки. А Жека с честным лицом отчитается по фронту проделанной работы. Жека давно выстроил приоритеты: собственная жизнь и собственное время дороже. Если исполнять все падающие сверху задачи с полной отдачей и ответственностью, то и трёх жизней не хватит. И переквалифицировался из перфекционистов в функционалистов – главное, чтобы работало. А совершенство оставим грядущим поколениям.
Двое детей – брат с сестрой, жители их района, – смотрели на Еву с листовки. От этого пожара Ева не могла отмахнуться. Она забрала партию Жеки. И посвятила вечер рабочего дня и два своих выходных исполнению этого проекта. Когда последняя листовка легла на дно почтового ящика, Ева почувствовала себя сгоревшей. И только запасы сладкой газировки в жестяных банках помогли Еве доползти до работы и не упасть от усталости.
ГЛАВА 5 | РАЙОН – ОСТРОВ
– Ты устал, старик, – сказал он. – Душа у тебя устала.
Э. Хемингуэй
Женщина стояла у окна своей квартиры. И смотрела за тем, как робкая сотрудница библиотеки не решалась сделать шаг. Тяжёлая глиняная чашка в руках смотрящей. Глоток, горячий, обжигающий. Ну же, девочка, иди. Расправь крылья.
Ева стояла у дороги, как на берегу реки. «Река» бурлила потоком машин. А по ту сторону зло поглядывала на Еву бездомная собака. Металась туда-сюда вдоль проезжей части, не решаясь перейти.
В руке Ева держала пакет с рабочими папками.
Несколько минут назад она узнала, что здание районной администрации находится по ту сторону дороги.
Раньше Ева играла с собой в аутотренинги. Говорила своему отражению: «Это только у тебя в голове, это только у тебя в голове. Нет никаких границ района. Опасности нет. Твоя жизнь – в твоих руках. Ты просто притягиваешь к себе события. Ты должна победить…»
В то время она ещё верила в диеты, покупая банку колы, клялась себе, что это последняя, и надеялась буквально завтра заняться спортом.
А потом… смирилась. Если не можешь вылечить энурез, научись им городиться. Так вредная привычка превращается в изюминку. И у Евы этого изюма – пара мешков.
Ева нащупала в кармане металлическую соломку. Ей срочно нужно было сделать несколько освежающих глотков. Чтобы защипало-закололо нёбо. Чтобы откликнулось и защипало в носу. Чтобы услышать «пшик». Чтобы металл опустился в бурлящую и пенящуюся бездну. И потекла фонтаном пена, которую нужно ловить языком. Надо просто сжимать железную банку руками. И делать мерные глотки. И не думать. Глоток-другой. Шаг-другой. Вот уже и дорогу перешла.
Ева ещё раз сверилась с картой. Через мост, два здания вдоль дороги, подземный переход, на месте. Ничего сложного.
Ева думала о Синице. Как быстро он нащупал её слабость, ахиллесову пяту. Как точно ударил в цель.
На утренней планёрке Ева ловко вынырнула из-под гнёта разбора и презентации новых стандартов оформления социальных сетей. Ранним утром округ спустил многостраничный документ. Ева отсиделась в тени собственной непросвещённости: мессенджерами она пользовалась только для обмена сообщениями, и то редко.
Уклонилась от проведения внеплановых мероприятий.
И героически подписалась под инвентаризацией и разбором фонда. Сидеть в тиши стопок книг и перекладывать их с места на место, делая отметку в соответствующем бланке.
Казалось, все задачи были разобраны, и Ева уже поднялась, чтобы укрыться в недрах библиотеки, но Синица предупреждающе вскинул руку:
– Не торопитесь. Ева, сегодня отвезёте бумаги в штаб. Это срочно.
Штабом библиотекари называли окружное управление.
Ева поёжилась. Но смогла выдавить из себя только удивлённое:
– Я-я-я?
– А кто? – Синица поправил очки. Еве показалось, что если он их снимет, то будет, как Циклоп из «Людей Икс», прожигать окружающих испепеляющим лучом собственного взгляда. – Регламент по социальным сетям разбираем мы с Родионом. А Мария с Евгением готовят мероприятие. И у них всего-то час до выхода в эфир. А на них вся администрация смотреть будет.
– Но как же фонд… – протянула Ева. – Инвентаризация.
– Подождёт Вашего возвращения. Что непонятного в словах «срочно»? – сдержанно отчеканил Синица. Раздражение в его зрачках сгустилось, ужимая их в два колких буравчика.
Ева покачнулась от волнения.
– Далеко ехать? – уточнила Ева.
– Несколько остановок на автобусе. Можно дойти пешком.
Синица сказал адрес. И Ева с облегчением выдохнула. Здание находилось в черте района. Может быть, ей показалось, но на губах Синицы мелькнула хищная улыбка. Быстрая, как язычок ящерки.
Маша отвлеклась от бумаг, посмотрела затуманенным, рассредоточенным взглядом сначала на Синицу. Потом на Еву. Нахмурилась. Она что-то хотела сказать, но передумала и промолчала.
– Срочно, – повторил Синица.
И Ева выдавила покорное:
– Выезжаю.
– Птица Говорун отличается умом и сообразительностью, птица говорун… – бубнил попугай, как на репите.
Только утром Ева узнала, что его воспитывал телевизор с большой коллекцией советского мультипликационного искусства. Хозяева уходили на работу, а его на 8—10 часов оставляли с зацикленным диском. Наверное, однажды попугай сошёл с ума, потерял себя и стал диском.
Теперь очередь Евы сходить с ума.
Ева посмотрела на птицу и подумала:
«Интересно, что произойдёт, если поставить к клетке телевизор и включить тот самый диск?» Говорливая птица обрадуется воспоминаниям детства? Или впадёт в панику, как жертва, встретившаяся со своим мучителем? А может, просто замрёт, словно его попугая и не существовало? Вот он оригинал. А попугай был нужен только на подмену?
Но сегодня эксперимент проводили не над попугаем. А над Евой.
Жека вяло помахал ей с Абонемента. Попугай напутствовал: «От улыбки станет всем…» Ева хлопнула дверью, прерывая птицу на полуслове.
Теперь выяснилось, что, сообщая адрес, Синица не посчитал нужным сразу сказать и корпус, который прятался за чертой машин, под охраной пса. Для Евы – в соседнем государстве.
А внутренний голос шипел:
– Эта работа убьёт тебя. Библиотека требует кровавую жертву. И верховный жрец Анатолий Синица преподносит. Он же не просто так тебя, нового, непроверенного человека отправил. Нет. Он чувствует твою слабость. Вслепую нащупывает уязвимую точку. Он знает, как порадовать систему, – кровью, твоей кровью.
Ева подняла взгляд к небу. Сизые облака.
Пока взгляд летел по этажам, заметила в окне женщину. Та явно разглядывала её, потягивая напиток из большой глиняной чашки. Холодный внимательный поверхностный взгляд… Как взгляд программиста, проверяющего код на ошибки.
Стоило пересечь улицу, отделявшую один район от другого, как злая дворняга ринулась в сторону библиотекарши, та выставила вперёд пакет с бумагами. А дворняге, кажется, оно и нужно было. Она смачно вцепилась в пакет, тот лопнул! Быстро обнюхав листы, псина поморщилась и потрусила прочь. Верно, на другую добычу рассчитывала злая бродяга.
Ева достала папки из целлофановых ошмётков, еще пара шагов, и торопящийся прохожий выбил ценную ношу из рук. Папки распахнулась. Листы вывалились. Ева успела схватить основную стопку, но пара листов отлетела в сторону. Порыв ветра, и вот один из них юркнул под мост. И девушке оставалось смотреть, как намокает лист на волнах, и расползается по нему лиловое пятно, бывшее когда-то печатью.
Ева выдохнула. Окей. Нужно доставить документы в два места. Потерянный лист отправят вдогонку. Здания упорно отказывались находиться. А после того, как оказывались обнаруженными, прятали входное крыльцо. Дальше – препятствие из секретарей, предложений подождать, вопросов, на которые Ева не знала ответов. И бесконечного перенаправления по кабинетам, у двери каждого из которых нужно подождать.
Птах скакал по линии высоковольтных проводов, не замечая оголённых мест. Не слыша похрустывания. Как по острию лезвия.
Ева успела подвернуть ногу на лестнице, дважды. Прислониться к меловой стене. И прищемить закрывающейся дверью пальцы. А после того, как Ева посидела минут двадцать в одном коридоре с кашляющей и покрасневшей старушкой, почувствовала, как наливается простудной тяжестью голова.
К 18 часам вечера Ева чувствовала себя разбитой, уставшей и начала кашлять. Домой приехала с температурой.
Ветер качнул провода. И те заискрили. Испуганный Птах улетел.
Тайра и Крысь сползли на кровать к ослабшей хозяйке, и Ева почувствовала, как тепло исходит от них и заполняет опустошенные резервуары души. Тайра громко урчала, поглядывая аквамариновыми глазами на засыпающую хозяйку. Ева ещё не знала, что завтра Тайре придётся уклоняться от деревянного меча.
Женщина у окна смотрела на поток машин. На бездомную дворнягу. Её взгляд полетел по крышам района. И остановился на уголке крыши Евиного дома. Женщина долго сверлила этот клочок открывающегося вида на дом взглядом. А потом перевела взгляд на небо. Упала звезда. Женщина улыбнулась:
– Тише, тише – сказала она пустой, утонувшей во тьме квартире. – Уже скоро.
