Читать книгу: «Игры Богов. Книга первая. Захватчик: Тропою войны», страница 3

Юноша замолчал, ожидая реакции со стороны учителя.

Долгая тишина нависла над сонной степью.

«Да, я не ошибся в нём, – думал чужестранец. – Этот повзрослевший мальчик станет величайшим из правителей, коих видел свет», – а вслух ответил:

– Если ты хорошо усвоил все мои уроки, то ты знаешь, что нужно делать.

Глава 6

После того, как ветерок так бесстыдно подставил девушку, Мудрояр заволновался, не заметил ли кто. Что и говорить, место опасное. Купцы – люди хитрые, мысли у них только одни – как бы где что урвать да по- дороже продать. А тут – девка. Да какая! Не только парни их рода, но и из соседних селений сватов посылали.

Из-подлобья оглядываясь на толпы людей, снующих по базарной набережной, Мудрояр тихонько подзывает Йорку и молодого славлича-Петро к себе и уводит за широкий дуб:

– Поменяйтесь ка рубахой.

–Зачем это, батя? – Удивилась девушка, продолжая всматриваться в разношёрстную трепещущую толпу на берегу.

–Затем что косы по ветру пустила. Авось, заметил кто. Давай, давай, живее.

Петро, быстро обнажив белое тонкое тело, протягивает рубаху Йорке и неотрывно смотрит на неё

– Чего зенки – то раскрыл? –насмешливо спрашивает Йорка глазеющего на неё парня,– али не видел чего?

Славлич, смущаясь, отворачивается, и через плечо передаёт одежду, кося в сторону, пытаясь хоть краешком глазаувидеть фрагмент тонкого, словно высеченного из кости, тела девушки. Осматриваясь по сторонам, Мудрояр тихо ворчит под нос:

–И на кой потащил тебя сюда? Зарекался ведь, – и даёт подзатыльник любопытному парнишке.

Тот втягивает голову в плечи и отворачивается от переодевающейся Йорки.

Трижды подпоясавшись вокруг талии, девушка осматривается, бросает свою рубаху Петро ему через плечо:

– Держи уж, – и подходит к отцу, который со знанием дела осматривает дочь, недовольно морщась, снимает с неё шапку, наблюдая, как волосы густой волной падают на её спину.

– Я это, того, всё, – бормочет Петро, шевеля плечами в тесной рубахе.

Мудрояр оглядывается на него и вздыхает. Да, чуть-чуть по швам не расходится. А так – почти в самый раз. Да ладно, не навечно, на денёк.

Йорка спешно завязывает волосы верёвкой, надевает шапку.

–Косы – то, косы шибче запрячь. Да что б нивывалились.

Йорка пытается засунуть косу под шапку, но она предательски вываливается наружу

–Всему-то учить вас надо, зелень,– упрекает Мудрояр, подходит к дочери, засовывает косу за ворот рубахи и натягивает шапку на самые глаза.

Славличи тем временем спускаются вниз, осторожно держа повозки с ценным грузом, и направляются в сторону идущего к ним невысокого плотного мужчины в дорогом халате – купцу Торвальу. Поравнявшись с вновь прибывшими, он раскрывает руки и, белозубо улыбаясь, подходит к Мудрояру:

– Рад видеть тебя в добром здравии, друг мой!

– И ты здоров будь, коли не шутишь!– любезно отвечает ему славличанин.

Трижды обнявшись, мужчины почтительно кланяются друг другу и Торвальд продолжает, внимательно осматривая обоз:

–Твоя медовуха произвела фурор на южном рынке. Надеюсь, на этот раз ты про неё не забыл?

– Нет, не забыл, – смеётся Мудрояр и жестом вытянутой руки показывает на обоз. Сто тридцать пять хусов залиты и надёжно запакованы. Как и договаривались, – и, наклонившись к Торвальду ниже, тихо добавляет, – и один лично для тебя.

Купец хитро улыбается и хлопает славлича по плечу:

– С тобой приятно иметь дело.

Он берёт Мудрояра под локоть и отводит от обоза в сторону, хитро прищурив горящие надеждой глаза:

– А как же моя просьба?

Но тот отрицательно качает головой:

– Прости. Но никто не захотел ехать с тобой, – и сочувственно хлопает его по плечу.

Теплившаяся надежда тут же гаснет, уступая место горестному сожалению:

–Ты мог приказать, – купец всё ещё пытается поймать ускользнувшую прибыль за хвост, но Мудрояр окончательно крушит и её:

–У нас так не принято.

Поджав верхнюю губу, Торвальд отводит взгляд в сторону и тихо вздыхает:

–Жаль, очень жаль. Я бы заплатил золотом, – разочарованно разводит он руками и кричит в сторону рабов:

– Эй, вы, грузите в трюм! Да закрепите лучше! – и снова повернувшись к собеседнику, интересуется, – но ведь прочие уговоры остаются в силе?

Славлич утвердительно кивает и указывает в сторону обоза:

–Всё, как и договаривались.

–Тридцать реев? Ведь так?– мельком взглянув на грузящих в лодки товар рабов спрашивает Торвальд, сверля хитрыми глазками худую фигуру старика.

–Верно, -кивает тот головой и отходит к своим.Но, словно предчувствуя что-то, оборачивается и видит, как к купцу подбегает чернокожий Раб и, низко наклонившись, что – то говорит, указывая в сторону славличей.

Торговец поворачивает голову в их направление и внимательно осматривает людей, словно выискивая кого-то. Перехватив его взгляд, Мудрояр осматривает сородичей, и быстро уходит в их сторону.

Там,среди разгружающих повозки мужчин, оглядываясь по сторонам, стоит невысокий паренёк, именно на него Раб и указывает Торвальду. К нему-то и подходит Мудрояр и что-то говорит, оглядываясь по сторонам. Паренёк кивает и садится на освободившуюся телегу.

Внимательно приглядываясь, Купец не спускает глаз с паренька, кивает головой Рабу и в тот же момент его взгляд сталкиваетсяс взглядом повернувшегося в их сторону Мудрояра. Смущённый Торвальд, словно боящийся, что тот прочитал его коварные мысли, поспешно отворачивается и машет руками рабам на причале:

–Эй, вы! Что так медленно? Шевелитесь, давайте, живее, живее!

Он приближается к причалу и даёт сильный пинок замешкавшемуся рабу и в это время его окрикивает подходящий мимо молодой человек невысокого, но крепкого телосложения, с открытой грудью, на которой красуется рисунок двух переплетённых змей:

–Торвальд!

–А, это ты, – жмёт поданную ему руку купец, – ну, чем порадуешь, молодой охотник?

–Я это…, – замешкался тот, – просить хотел…

–Да чего жмёшься -то, как красна девица?– засмеялся Торвальд. – Вам, иркам, вроде храбрости не занимать!

И Кантимир, оскорблённый подозрением его в трусости, выпрямляет грудь и, выдохнув, тараторит:

– Возьми меня с собой, а?

Переставший ухмыляться купец недоумённо смотрит на него:

–Лучшего ничего придумать не мог, а?

–А что?– не ожидав такого ответа, растерялся ирк.

–Вот скажи мне, – берёт его за плечо купец, – зачем тебе это?

–Ну, мир посмотреть. Девки, говорят, на юге на наших не похожи совсем.

–Девки, – заулыбался Торвальд.– А вот знаешь ли ты, как паруса ставить?

Кантимир пожимает плечами.

–А воду из трюма качать?

–Я и трюм – то что такое не знаю.

– Ну, вот и зачем ты мне такой незнаха?– укоризненно смотрит на ирка купец.

–Ну как же…,– пытается выкрутиться охотник, – я любую дичь подстрелить могу, – и, увидев ухмылку собеседника, смущённо добавляет, – к ужину.

–Э-эх, к ужину, – сокрушённо качает купец головой. – Дурень! Откуда ж на море дичь! Там рыбу ловить надо. Слушай, иди, давай, отсюда. Каждый должен своим делом заниматься. Они вон, – кивает он в сторону кораблей, – под парусом ходить. А ты – по лесам бродить, дичь, как ты сам сказал, стрелять, – и, наблюдая за удручённо вздыхающим уходящим Кантимиром, добавляет себе под нос:

–Не хватало у меня на корабле ещё таких неумех. Своих дурней валом.

– От меня ни на шаг, – не спуская глаз с Купца, наставляет Мудрояр дочь, – эта хитрая лиса что – то пронюхал, а ты, – обращается он к Белояру, иди, ка, прикупи ножичек какой. Так, на всякий.

Белояр, кивнув, протискивается сквозь толпу снующих туда- сюда людей к торговцу оружием.

Здесь же, примеряя холодную сталь, стоит Ратибор:

–Хороша сталь, крепка, – проводит он по заострённому лезвию, – что хочешь?

–Пару рыжих давай, на том и сговоримся, – хитро подмигивает купец, на что иирк качает головой:

–Нет, одну дам.

–Сам же говоришь, хороша сталь, – удивляется торговец, – а даёшь мало.

– Ну ладно, ладно, поймал. Рыжая, да пару беляков в придачу.

К торгующим подходит огорчённый отказом купца Кантимир и смотрит на кинжал в руке друга.

– Как тебе?– спрашивает его Ратибор, делая несколько уверенных выпадов в стороны.

–Сойдёт, – отрешённо отвечает тот, равнодушно рассматривая рукоятку.

–Что, не взял, да? –поняв причину упавшего настроения друга, спрашивает его Ратибор и тот утвердительно кивает головой.

–Ну, долго ещё глазеть-то будете?– прерывает их разговор продавец и , поймав заинтересованный взгляд Ратибора, хитро добавляет:

– Давай три?

– Чего три? Ты ж изначально две просил?– удивляется иирк и, возмущённый таким обманом, хочет уйти, но купец хватает его за руку и торопливо бормочет:

– Да постой ты, постой. Не понял ты. Рыжая и три беляка. Ну как, сойдёт?

–Ах ты, хитрая рожа, – смеётся Ратибор, вырывая свою руку, – лады, бери трёх. Только больше не дам, – угрожающе смотрит на купца и поворачивается к другу:

– Ты тут покарауль, пока не приду, а не то эта бестия кому другому дороже отдаст.

– Да что ты, что ты! – спешит уверить купец. – Уговор дороже денег! Три беляка и одна рыжая!

Кантимир кивает, рассматривая другое оружие, а Ратибор идёт к своей стоянке.

Неожиданное прикосновение к плечу заставляет Кантимира схватиться за висящий у пояса кинжал и обернуться.

– Прости, друг, что напугал тебя, – улыбающийся паренёк- славличанин так просто произнёс эти слова, что Кантимир невольно рассмеялся:

–Ну, чего тебе?

Продолжая улыбаться, невысокий паренёк так умилённо посмотрел на него, что на пару секунд иирк усомнился, а парень ли это?:

– Мне нож нужен. Что бы хороший. А ты, вижу, толк знаешь. Не поможешь выбрать?

И до того искренне и просто он это сказал, что кольнуло что – то в душе сурового охотника:

– От чего ж не помочь? Тебе какой? На волка, лису или так, позабавится?

Славлич смущённо опустил глаза и неуверенно начал:

– Да так, коли плохие люди это…того…

И, не зная, что сказать, Белояр замолкает. Видя его стеснение, Кантимир так раскатисто заливается смехом, что славлич вздрагивает и хочет уйти, но иирк со всего маху, но по- дружески бьёт его по плечу и отвечает:

–Ну, так бы и сказал! Вот, смотри, – указывает он на один из лежащих перед ними ножей, – этот тонкий и длинный, войдёт легко и быстро, как по маслу. Но рана затянется. Если всё правильно сделать. А этот, – берёт в руки широкий кинжал, – наверняка, если хорошенько воткнуть, да ещё и кишки на лезвие намотать, ворота к богам откроет. Так что смотри сам, на что рука не дрогнет.

Кантимир ещё раз хлопает славлича по плечу и отходит, видя приближающегося с ворохом шкур Ратибора.

В отдалении от бойкой торговли не занятые делом матросы с кораблей и свободные от торговли мужики устраивают соревнования на силу и ловкость.

Здесь, разгорячённые видом крови зрители неистово улюлюкают, подбадривая дерущихся в кулачном бою борцов.

А тут соревнуются в меткости метания ножей. Десяток мужчин разного племени, возраста и телосложения метают оружие в сооружённые поодаль деревянные щиты, пытаясь сбить воткнутый в центр нож, ну, или на крайний случай, быть к нему ближе всех.

Кантимир и Ратибор подходят к ним. Высокий иирк другого рода –племени—Балтозар – медленно прицеливается, подбадриваемый соплеменниками:

–Давай, сбей его! Покажи, кто хозяин леса!

Иирк мощно метает оружие и на мгновенье застывает с вытянутой рукой, словно продлевая полёт своего ножа, который со свистом летит, разрезая воздух, и врезается в щит рядом, чуть-чуть не сбив соперника.

В толпе слышны крики разочарования одних и радости других.

–Ну что! Есть ещё желающие? Или отдаём победу этому великому охотнику? – вещает смотритель соревнований, указывая на иирка.

–Есть!– выкрикивает Кантимир и обращается к Ратибору:

–Давай, утри сопливые сопелки.

Охотник самовлюблённо улыбается:

– Это можно. Только… Второго ножичка нет.

– Возьми мой, – протягивает новенький широкий нож стоящий рядом Белояр:

– Потом вернёшь. Проверить хочу. На деле.

Ратибор усмехается, берёт кинжалы в обе руки, выходит на площадку, мастерски прокручивая их между пальцами, чем вызывает полное одобрение и восхищение публики.

Прицеливается правой рукой, левой.

Выпад.

Разрезая стальным лезвием воздух, кинжал с визгом врезается в торчащий из щита один из ножей, сбивая его сильным ударом.

–О!– раздаётся гул восхищённых зрителей.

Ратибор прицеливается другим ножом.

Но что это?

Далеко за щитом проходящий мимо паренёк поворачивает голову в его сторону и знакомый пронзительный взгляд голубых глаз встречается с взглядом охотника.

Ратибор опускает руку, открывает второй глаз.

Паренёк смешивается с толпой идущих людей и Ратибор, забыв про соревнование, бросается бежать туда же через поле.

– Эй! Куда же ты! – Свистят зрители.– Струсил! Ха-ха! Трепло!

–А мой нож, – растерянно кричит Белояр и опускает руки.

Ратибор подбегает к толпе, видит впереди себя знакомую шапочку и, грубо расталкивая людей, подбегает к невысокому пареньку и хватает его за плечо.

Паренёк поворачивает к нему испуганное лицо.

–Ты кто?– удивлённо спрашивает Ратибор.

–Петро, – дрожащим голосом отвечает паренёк, широко смотря на нож в руке мужчины.

–А девка где?– оглядывается охотник.

–Какая? Не знаю. Нет никакой девушки.

Ратибор отпускает плечо паренька и тот, испуганно оглядываясь, быстро теряется в толпе.

«Наваждение какое – то»,– думает охотник и смотрит по сторонам.

Снующие туда- сюда люди весело переговариваются друг с другом, меняют товар, спорят и ругаются, соревнуются в ловкости и силе.

И никакого намёка на присутствие в этой разношёрстной толпе из разных племён и народов какой – либо девушки.

Глаза останавливаются на оружие в руке: « Вот незадача. Вернуть надо бы».

Глава 7

–Ты звал меня, отец!– произнёс Теймур, откинув полог юрты, и услышал такой знакомый, но ослабевший за последнее время голос:

–Я ждал тебя.

Пройдя вперёд, в полумраке юноша увидел лежащего на подушках сильно постаревшего отца и еле заметные остатки жалости промелькнули и тут же погасли на его лице.

–Ты, наверное, забыл своё обещание, – тихо произнёс отец.

–Которое из?– делая вид, что не понимает, спросил молодой человек и зло подумал: «Вот сучка, нажаловалась – таки. Ну и достанется же тебе. Отымею у всех на глазах и отдам своим ратникам!»

–Ты зачем девушку обидел?

–Я?!– делая удивлённые глаза, спросил Теймур и тут же, вспомнив уроки учителя, поправился, – я просто взял то, что давно хотел.

«Что стало с моим милым мальчиком?– горько спросил себя старик, с сожалением смотря на сына, – в чём вина моя, что вырос он таким?»– и, громко и тяжело кашлянув, взял его руку:

–Мальчик мой! Люди бояться тебя. И это оправдано. Последнее время ты стал очень груб и даже жесток с ними.

Напрасно старик высматривал на лице сына хотя бы слабую тень раскаивания и сочувствия. Его глаза были источали холодный свет, хотя были всё такими же живыми и горящими.

–Только с теми, кто путается у меня под ногами, – равнодушно, ничуть не задумываясь, ответил юноша.

Каюм тяжело вздохнул и с сожалением посмотрел на Теймура:

–Ты стал тщеславен. Я был слеп по отношению к тебе и долго не замечал того, что видели другие. Твои успехи ослепляли меня и я не замечал очевидного. Ты грезишь славой…

– А чем это плохо?– перебил Теймур отца.– Все вспоминают о великой славе наших предков. Об их величии и бесстрашии. Но в то же время никто не хочет повторить их подвигов, трусливо прячась в степях и пася отары овец.

–Люди хотят жить мирной жизнью. Им не нужна война ради величия одного человека. Жить здесь и сейчас, воспитывать и растить детей, пить кумыс по праздникам и не бояться, что может кто-то прийти, убить их родных и разграбить их дома. Чем плоха такая жизнь? Скажи мне, сын?

–Ты не понимаешь меня, отец, – горестно покачал головой Теймур.– Что скажут о нас потомки? Я хочу, что бы слава о тургарах была вечной, что бы наши имена передавались из поколение в поколение, ими называли своих детей. А мы… Вот скажи, кого из вождей, правящих более ста лет назад, люди помнят? Никого. Но все помнят великого Хула – Бата, расширившего наши территории тысячу лет назад…

–Ты не понимаешь разницы в величии, -снова перебил старик. – Хула- Бат… Да, можно стать великим, разрушая и убивая всё вокруг. Но каким словом вспомнят тебя? И какие боги примут в свои чертоги? Хула- Бат… Скольких детей он оставил без отцов, а жён –без мужей? Разве хорошая эта память?

– Нужно жить здесь и сейчас, – упрямо ответил Теймур, не отвечая на вопрос отца, – и оставить широкий след в будущее. И не важно, каким будет этот след.

–Полный трупов и крови?

– Пусть. Так даже заметнее.

–Ах, милый мой милый мальчик! Я многое упустил в твоём воспитании. Тебе нужно переосмыслить свои приоритеты, – и изнурительный кашель, вырывающий внутренности и раздирающий горло не дал ему договорить.

«А он совсем плох»,– равнодушно подумал юноша и присел к отцу на ложе.

Тяжело задыхаясь, переставший кашлять каюм жёстко посмотрел на сына и продолжил:

– И поэтому ты должен покинуть клан.

– Отец!– раздражительно ударил по покрывалу Теймур, но старик успокоил его, положив на его крепкую кисть свою сморщенную от морщин руку и утвердительно добавил:

–Это окончательное решение.

– Ты не можешь этого сделать

– Почему? Пока ещё я – каюм и моё решение неоспоримо.

Старик приподнялся на локтях и, громко кашляя, посмотрел на сына:

– Знаю, ты надеешься на выборы. И некоторые были бы не прочь выбрать тебя, но я…, – глубокий кашель, исходящий из самых закоулков дряблого тела ненадолго прервал его речь и вскоре, прокашлявшись, старик продолжил:

–Я убедил их.

–Так это ты, – горько усмехнулся сын и вслух добавил: «Прав был учитель, говоря, беда придёт оттуда, откуда не ждёшь».

–Да, – подтвердил старик, – я убедил их не включать тебя в списки. Ты не готов к мудрому правлению. И приведёшь наш клан к гибели.

–А если ты ошибся в своих выводах? Ты не думал об этом?-внимательно посмотрел сын на отца.

–Нет, – горько усмехнулся каюм, – я хорошо узнал тебя. Жажда власти- твоя болезнь. И она даёт тебе гнать изнутри, распуская свою гниль на других. Ты обязательно излечишь свою душу. Но сейчас ты должен покинуть клан. Пока ещё я каюм и это моё решение.

«Надо же, а он может быть твёрдым, если захочет, – подумал юноша и, сев к отцу на ложе, низко наклонился над ним и тихо прошептал:

–Да, пока. Но мы это исправим, – и одной рукой подтянул ближе одну из окружавших отца подушек.

Неожиданная догадка мелькнула в глазах старика и тут же сменилась выражением боли и ужаса, когда мягкая материя плотно прижалась к захлёбывающемуся от кашля рту.

Холодные, казалось, даже безжизненные голубые глаза равнодушно наблюдали за мелкими судорогами, сотрясающими дряхлое тело, пытающееся освободиться от невероятно сильных молодых рук.

Тонкие губы крепко сжались и скривились в безжалостной улыбке, увидев бессильно свисшие с ложа морщинистые руки.

Теймур откинул подушку с отцовского лица, провёл по нему ладонь, закрыв раскрытые в немом вопросе глаза, и, гордо выпрямившись, крикнул:

–Курдулай!

В юрту тут же вошёл молодой высокий черноволосый мужчина и, увидев свисающее с ложа тело умершего старика, всё понял и преклонил колено:

– Слушаю и повинуюсь, великий каюм.

Редкие звёзды, подглядывающие из- за густых облаков, скрывающих луну, за людской суетой, слабо освещают берег уснувшей реки. Мохнатые тучи всё больше и больше затягивают ночное небо, и вскоре кромешная тьма спускается на землю, закрывая своей тенью громадины кораблей на реке и группы людей на берегу.

Затихают разгульные песни довольных удачным обменов торгашей.

Угасают стоны наказанных плетьми за нерасторопность рабов.

Даже шум ветра замирает от наступившей темноты.

Слабые огоньки угасающих костров на берегу меркнут один за другим, делая тьму ещё больше пугающей. И только мерцающий рой светлячков, бесшумным облаком порхающий над землёй, оставляет в воздухе серебряный свет.

Одинокий костёр ярким огоньком горит в глубине леса среди высоких деревьев.

Вокруг него лежат и сидят славличи, Мудрояр и Йорка.

Вождь толстой веткой переворачивает обуглившиеся сучья в костре, давая им новую силу и подбрасывая свежие дрова:

– Как зарница встанет, обратно двинемся. К полудню как раз будем. А теперь спать всем, – и обращается к дочери:

– Подле меня ляжешь.

Девушка кивает и славличи, кто подложив под голову руку, кто свернувшись калачиком, а кто и просто раскинувшись на траве, мирно засыпают.

Мудрояр остаётся сидеть у самого костра, всматриваясь в темноту и неодобрительно качая головой: «Тьма – то какая. Не к добру, однако. Боги глаза прячут, серчают».

Он широко зевает, встряхивает головой, оглядывается на Йорку и нежно улыбается, наблюдая, как она тихо спит, свернувшись калачиком за спиной отца.

«Измоталась за день. И зачем притащил её»?– глубоко вздыхает он.

В тот день, когда Боги забрали у него сына, они дали ему её, маленькое беспомощное существо с огромными светящимися глазами. Убитая горем Синеретта так и не смогла смириться с потерей и принять этот дар. Через пару лет она просто ушла. Ушла и не вернулась, оставив его одного с маленькой дочкой на руках. И он стал для своей голубоглазки всем: и отцом и матерью, и дедом и богом, и защитником и кормильцем. А она.… Когда он брал на руки это маленькое белое тельце, тёплая волна нежности растекалась по всему его телу и счастье крепким кольцом сковывало его сердце. Да, она стала, нет, она всегда была самым любимым существом на всём белом свете.

Глаза сонно закрываются, голова бессильно опускается на грудь.

Йорка сладко улыбается во сне и переворачивается на другой бок, спиной к лесу. И счастлива она от того, что снятся ей родной дом с полыхающим огнём в печи и мама, расчёсывающая пушистые волосы совсем ещё маленькой Йорке и грустно напевающая:

– Расти волос, как в поле колос, ветром очищайся, дождём омывайся, да солнцем укрепляйся.

Тихо дремлет и Мудрояр, опустив голову на грудь.

Языки пламени распускаются красными цветами и тянут свои огненные лепестки в сторону уснувшего, окатывая его волнами ласкового тепла.

В полном одиночестве сидит на берегу тёмная фигура Ратибора. Весь день он провёл в поисках прекрасной незнакомки в белой шапочке с красным шнурком. Но всё напрасно. Да и была ли она? Или это просто игра воображения от дикой жары, изнуряющей всех на этом берегу?

Мужчина скидывает одежду, размашистыми движениями входит в тёплую воду и, сверкнув упругими ягодицами, ныряет с головой.

Один, два, три, четыре…. Десять… двенадцать.

Длинный пучок волос на разрисованной голове вылетает из реки, разбрызгивая прозрачные капли. Мощные руки, загребая волны, размашистым брасом плывут к берегу.

Нырок.

Ещё и ещё.

И вот уже атлетическая фигура, которой позавидуют сами боги, уверенно выходит из воды, садится на берег и пристально смотрит вдаль на бесконечную гладь Великой реки, уходящей далеко за горизонт.

Расшвыривая ногами песок, к Ратибору подходит Кантимир:

–Славный был обмен. Смотри…

Катимир вытаскивает из – под полы нож с красивой рукоятью, делает уверенные выпады.

Ратибор со злостью кидает камень в воду, ничего не говоря в ответ.

– Смотри, водяной вынырнет, утянет, – смеётся Кантимир.

– Видел утром девицу. Забыть не могу, -ничего не отвечая, вздыхает охотник и кидает в реку плоский камешек.

Несколько раз пропрыгав по водной глади, он, оставляя расходящиеся круги, медленно опускается на дно.

–Здесь? Девицу?– удивляется Кантимир и, посмотрев на утвердительно кивающего друга, смеётся:

–Нашёл причину воду мутить. Найди, забери, увези. Или мы не сыны воинов?

–Да то-то и дело, весь день искал. Как в воду канула. Наверное, померещилось.

– А коли померещилось, забудь. Тебя вон какая баба ждёт. Как глянет, искры с глаз сыпятся! А ты сидишь тут, словно дитя малое причитаешь. Наши увидят, засмеют.

Ратибор подскакивает, хватаясь за лежащий на мокром песке короткий меч:

– Слышь, ты!

Примирительно подняв руки, Кантимир усмехается:

– Да ладно, ладно, сиди. Пошёл я, – встаёт, отряхиваясь от песка и добавляет:

–Ты бы штаны хоть сперва надел, вояка, – и уходит, на ходу бросив через плечо в темноту:

– И слово – то нельзя сказать.

Ратибор смотрит в сторону, как друг сплёвывает и вальяжно идёт вдоль реки, беззаботно напевая:

–Не томись моё сердечко,

Что я девушку люблю.

Черноглазу, черноброву

Я в свой терем отведу.

Ты ласкай меня, родная,

Мою душу согревай.

Коли любишь, не погубишь,

От себя не отпускай.

Ратибор, усмехаясь фальшивому пению друга, надевает штаны, куртку, пояс с ножнами и, разминая плечи, идёт по берегу: А может, действительно, ну её. Чего за призраком бегать, если живые телеса рядом ходят? Выбирай, какую хочешь, а хочешь, так сразу двух.… Или трёх… да даже выбирать не надо, сами припрыгают».

От одного из кораблей тихо отплывает шлюпка с рабами и надзирателем.

Тени от почти потухших углей красным блеском полыхают на спящем лице Мудрояра.

Опираясь о толстую палку, он громко сопит. Так, что его слышат прячущиеся за деревьями люди. Быстрыми перебежками они ближе и ближе чёрными демонами приближаются к спящим славличам. Их тёмная кожа почти сливается с окружающей темнотой и только предательски белые глаза выдают их присутствие.

По- кошачьи быстро и ловко чернокожий раб появляется рядом со спящей Йоркой и оглядывается в сторону деревьев.

Стоящий там Надзиратель делает еле заметный знак и раб сильной ладонью зажимает девушке рот и тащит в кусты.

Проснувшаяся Йорка замирает от ужаса от смотрящих на неё белков глаз с красными прожилками. И даже если бы сейчас её отпустили, ужас настолько сковал её члены и челюсти, что она бы всё равно не смогла побежать или, тем более, закричать.

В кустах девушку запутывают верёвкой, вставляют в рот кляп и несут к стоящей у берега лодке.

И тут она понимает весь смысл ситуации и начинает отчаянно сопротивляться.

Неожиданно несущие её руки, словно устав от борьбы, бросают её на песок. Краем глаза Йорка видит, как появившийся ниоткуда исполин с хвостом на голове расшвыривает её обидчиков. Девушка быстро освобождается от верёвок и бросается бежать, на ходу вытаскивая кляп и оглядываясь на дерущихся.

Мощная фигура её спасителя точными ударами разбрасывает похитителей в разные стороны.

Один раб повержен, второй бежит прочь.

Свист летящего кинжала….

И через мгновенье он падает, заливая песок кровью из пробитого горла.

Исполин поворачивается в сторону убегающей Йорки:

–Эй! Постой! Не бойся меня!– разрезает мёртвую тишину мощный голос.

Но девушка, быстро обернувшись на его клич, уже скрывается в темноте спящего леса.

Ратибор бежит следом:

–Эй! Где ты? Ночью в лесу опасно одному!

Йорка замирает в кустах, прислушиваясь к шороху его ног.

Ратибор тихо идёт по лесу, проходит мимо кустов, где спряталась девушка, осматривается. Но в темноте ничего не видно и идти дальше в лес нет никакого смысла.

Йорка видит стоящую рядом с ней исполинскую фигуру незнакомца и со всей силы зажимает себе рот.

– Ну, как знаешь! Просить не буду! – оглянувшись вокруг ещё раз, Ратибор поворачивает обратно к реке, где уже мелькают факелы и раздаются крики разбуженных шумом людей.

Глава 8

Разбуженные грозными окриками, из своих юрт, громко зевая и переговариваясь, выходили тургары и шли к юрте каюма:

–Что за шум? Случилось чего? Эх, такой сон был! Жаль, не дали досмотреть. Только уснул, а тут опять, – недовольно бурчали прервавшие сон люди и удивлённо замолкали, увидев у главной юрты вооружённых воинов, охраняющих в неё вход.

–Касым, ты что ли?– узнав в одном из воинов своего сына, спросила женщина и вышла вперёд, но Касым тут же направил копьё в сторону матери и та, недоумённо остановившись, спросила:

– Ты чего это? Мать не признал?

Ничего не ответив, Касым принял первоначальную стойку и женщина, с опаской оглядываясь в его сторону, вернулась в толпу.

Хайна, выглядывающая из-за плеча отца, вытянула шею и увидела, вышедшего из юрты Теймура.

«Ой, не к добру это»,– горько подумала она и покачала головой.

Вернувшись из степи, заплаканная девушка не смогла утаить от отца правду и всё ему рассказала. И он был так зол на молодого тургара, так гневно ругался и кричал в его адрес, что на мгновенье Хайна даже пожалела, что не смогла придержать язык. Зная суровый нрав отца, девушка забоялась, как бы он не вызвал Теймура на бойбаши. Но, увидев его собирающегося к каюму, успокоилась: «Старый каюм мудр. Он примет правильное решение», – подумала девушка.

Однако сейчас её сердечко тревожно ныло, предчувствуя что-то нехорошее.

– Наш каюм умер, – расправив грудь, просто сказал Теймур и оглядел всех высокомерным взглядом.

Огорчённо переглядываясь, толпа тихо зашепталась:

– Умер. Скоро – то как. Болел сильно. Теперь – то что?

От толпы отсоединился один из Старейшин и, сделав шаг вперёд, заискивающе улыбаясь, обратился Теймуру, одновременно поворачиваясь и к своему народу:

–Надо бы выборы…

Но был прерван грозным окриком юноши:

–Их не будет!

Старейшина, слегка пригнувшись, отошёл назад.

«Надо бы приблизить его. Верный пёс будет», – быстро признав раболепную душонку мужчины, подумал, взглянув на него Теймур.

–Как не будет? Как это? – зашумела толпа. – Как же без каюма? И что теперь делать?

–Ты не можешь нам указывать!– раздался низкий голос и отец Хайны, младший Старейшина, расталкивая толпу, вышел вперёд, – ты не наш каюм, – смело посмотрев в глаза юноше, начал он.

«А этот может быть опасным», – решил Теймур и указал на него взглядом одному из воинов, который тут же вышел вперёд и направился к мужчине.

– И все прекрасно знают, что твой отец был… – продолжал в это время говорить Старейшина, однако точный удар закруглённого меча прервал его речь.

–Ахх, – выдохнула толпа, видя, как окровавленная голова, расставшись с телом и брызжа во все стороны кровью, покатилась по серой пыли, остановившись у ног Теймура, и стала смотреть на него широко раскрытыми, остекленевшими глазами.

–Отец!– в ужасе закричала Хайна и бросилась к обезглавленному мужчине.

Юноша поставил одну ногу на голову пытавшегося возразить ему человека и, обведя взглядом замолкнувшую толпу, остановил его на рыдающей над телом отца девушке.

–Ко мне её, – кивнул он на плачущую красавицу, – отпразднуем моё назначение, – и, видя, как двое воинов тащат сопротивляющуюся девушку, обратился к тургарам:

–Ну? Кто-то ещё будет против моего единогласного избрания?

Все молча переглянулись и отрицательно закачали головами.

–Что ж, – удовлетворённо подытожил новый каюм, – тогда вот мой первый указ. Все молодые люди старше четырнадцати лет с завтрашнего дня поступают ко мне на службу и начинают усиленно тренироваться и изучать военное дело. Остальные занимаются, как и прежде, своими делами. Пока я не решу что- то ещё, – и, отшвырнув ногой голову, обратился к Курдулаю, – повесьте его на самом видном месте. Да, и ещё, – повернулся мужчина к своим теперь уже подданным, – если кто решит удрать, того ждёт участь пострашнее этого, – кивнул он в сторону окровавленного трупа.