Читать книгу: «Криминальная игра», страница 5

Голдобов, по-прежнему, был на грани жизни и смерти. Было несколько звонков его родным. Интересовались состоянием больного главный режиссер театра Викулов, дважды – актер Курочкин, с его слов от коллектива театра, и предлагали помощь от профкома.

Никто не знал, как можно было вписать в схему расследования Юрия Синюгина. И надо ли было это делать? Какая-то незримая связь его с делом ощущалась, но не более. Исходили из того, что раз он засветился, то должен был погаснуть после тщательной проверки.

Пожалуй, прорывом или связующим звеном мог бы стать Форд, вернее его местопребывание или перемещение в момент преступления. А что, если поискать в городе видеокамеры на пути от театра до собора? Времени уже прошло немало, но стоит попробовать. Оперативникам понравилась эта идея, и они решили ее осуществить, не откладывая.

В этот же день только вечером состоялось еще одно совещание.

Отдыхающий по рекомендации Никифорова Руденко не мог спокойно лежать на диване и бездельничать. Его тянуло в театр. Но прежде, чем действовать, надо было обсудить с Ириной Сергеевной новые обстоятельства.

Братья Синюгины, Скворцов… Накануне Руденко выяснил, что администратор театра – женщина, а электрик, которого увидел Михайлов, и есть тот самый работник, с которым он и его жена сталкивались во дворе.

Из этой троицы не получалась пара Юрчик-Серега. Но вполне возможно, что один из них мог быть участником одного из ограблений. Надо было тянуть за ниточку и допустить такую возможность. Этим сейчас и занималась другая пара в составе Руденко и его жены, Ирины Сергеевны.

У них была некая уверенность, что очаг, воровское логово расположены в театре.

Серый автомобиль без отражателя, Скворцов, Юрчики и Сереги, нападение на Голдобова… Целый набор фактов. Надо бы разузнать, называют ли в театре Юрчиком Голдобова или Синюгина. Если да, то кто и кого, конкретно. Вообще-то, было бы замечательно иметь своего агента в этой театральной среде.

– Ира, давай-ка тебя устроим в гардеробную или контролером, – шутя, предложил Руденко. – А можно в гримерку. Это, кстати, тоже творчество. Будешь там из любого актера создавать разные образы –нищего, богатого, молодого, старого…. А в процессе реконструкции облика все выпытаешь и узнаешь. Хотя не твое это. Ты, наверное, сможешь актерам только губы помадой накрасить и духами побрызгать…

– Не очень удачный юмор, – сразу же пронеслось у Руденко.

Но реакция Ирины Сергеевны немного удивила Николая Игнатьевича. Та, казалось, не обращала никакого внимания на мужа, а была сосредоточена на своих мыслях. Не услышала жена и про помаду. Что-то ее заинтересовало и увлекло. Но ненадолго:

– А давай-ка представим и поразмышляем, – начала Ирина Сергеевна, – что, если, действительно, какая-то группа людей, возможно и актеров, занимается разбоем, грабежом, каждый раз перевоплощаясь и меняя свой облик. Я думаю, для любого профессионального театрального гримера не составит труда сделать из тебя китайца или старика. А актеру сыграть какую-то роль. Что, если прощупать наш театр на эту тему. И впрямь шпик бы не помешал.

– Я даже немного был готов к этой идее, – прокомментировал Николай Игнатьевич, – она давно зрела в моей голове. Рабочая и обоснованная тема. Ну что, приступим?

После некоторой паузы Ирина Сергеевна произнесла:

– Притормози, Пуаро. Считаю, что этим должен заниматься Никифоров. Мы не осилим такой объем сбора доказательств – нет полномочий, нет возможностей и, вероятно, это опасно. Поговори срочно с Никифоровым, донеси наши версии, сообщи ему все, что нам известно. Если увидишь, что и тебе есть место в этом поучаствовать и это безопасно, пожалуйста, занимайся. Но не будь Чапаевым или Матросовым, не лети впереди всех с пистолетом. Иногда вместо ружья нужны танк или граната.

– Пожалуй, ты права, Ира. Сейчас же позвоню майору и договорюсь о встрече, – ответил Пуаро.

______________________

Никто даже не ожидал, что так быстро появится хорошая новость по видеонаблюдению. Уже к обеду следующего после вечернего совещания дня Никифорову доложили, что найдена видеосъемка, где на одном из перекрестков мелькнул серый Форд Фьюжен без правого катафота. Кадры были мутные и короткие, объект снят издали, номер другой. Но чутье подсказывало сыщикам, что это их цель. Время съемки совпадало с рассматриваемым временным интервалом кражи, а одной из четырех цифр номера была семерка.

К этому времени Никифоров уже пообщался с Николаем Игнатьевичем. Выслушав свежие версии, майор поблагодарил сыщика-любителя и попросил того не предпринимать никаких непродуманных действий.

Вскоре майору сообщили еще одну новость. Около часа дня в палату к Голдобову попытался проникнуть незнакомый мужчина в белом халате, медицинской шапочке и маске. Дежуривший возле палаты сотрудник в это время находился метрах в семи от дверей. Не теряя из поля зрения вход в комнату, он разговаривал возле окна по телефону. Сначала лейтенант подумал, что это обычный врач. Но что-то в поведении доктора вызвало у оперативника небольшое, едва ощутимое, подозрение. Со словами «молодой человек, минутку…» он быстро зашагал к незнакомцу, который уже пытался открыть дверь в палату. Посетитель также среагировал мгновенно на внезапное появление дежурившего сотрудника:

– Извините, задумался и забыл тонометр, я сейчас, – тотчас произнес врач и торопливо стал удаляться по коридору. Оперативник, молодой лейтенант, сориентировался и принял решение о дальнейших действиях моментально. Собираясь догнать доктора, он начал уже ускорять свой шаг, но увидев, что тот, метрах в восьми от палаты Голдобова, спокойно зашел в ординаторскую, успокоился. Через пару минут, все еще периодически поглядывая на дверь, за которой скрылся врач, лейтенант окончательно расслабился. Прошло еще пять минут, и у оперативника неизвестно от чего начало нарастать напряжение. В этот момент открылась дверь ординаторской и оттуда с улыбкой, разговаривая, вышли женщина-врач и потерявшийся доктор. Посмотрев в сторону оперативника, врач сделал жест указательным пальцем «я сейчас», и пара зашагала по коридору.

Вскоре женщина вернулась одна и, как показалось лейтенанту, с озабоченным выражением на лице. Что-то неспокойное снова пробудилось в сознании милиционера. Он быстро подошел к ординаторской, распахнул дверь и увидел сидящих за столами двух женщин-врачей с бейджиками на халатах.

– А где доктор, который был сейчас с вами? – обратился он к одной из них.

– Исчез, – растерянно ответила врач, – Галина Васильевна сейчас разбирается…

… Произошло вот что.

Дверь в ординаторскую открылась, и на пороге пред двумя женщинами, лечащими врачами, предстал их коллега. Уверенно и весело он произнес:

– Добрый день, красивые медработники. Степашин Сергей Николаевич, седьмая больница. Привез вам медицинский привет от коллег из седьмой и для укрепления связей – больного. А кто у нас Родионова?

Женщины весело и с улыбкой переглянулись, а одна из них в тон собеседнику ответила:

– Родионова Светлана Алексеевна, вторая больница, замужем.

– Очень приятно, знакомство состоялось, – продолжил вошедший, – заведующая просит нас к ней зайти. Видимо, вам будут вручать нашего пациента. И возьмите, пожалуйста, тонометр.

Стараясь поддерживать заданный уровень общения, новый знакомый добавил:

– Разрешите взглянуть на ваш прибор. Новинка? Я поднесу. Сумка с продуктами, чемодан и тонометр – эти тяжести не для женщин.

На этой веселой ноте, беседуя, врачи покинули ординаторскую.

Возле кабинета заведующей отделением доктор произнес «заходите, я сейчас» и…больше не появлялся. Как и не было никакого больного из седьмой больницы. Был экспромт в ординаторской и недоумение у медперсонала хирургического отделения №1 второй городской больницы.

– Будем считать это покушением, – прокомментировал Никифоров случившееся.

– Благодарность лейтенанту Дунаеву. А если бы задержал, была бы премия. Недожал.

Конечно же, описать доктора никто не смог. Единственным, что издали заметил Дунаев, когда врач взялся за ручку двери, была какая-то небольшая едва заметная татуировка на его тыльной стороне ладони. Эта наблюдательность оперативника была удачей. И, может быть, именно эта деталь подсознательно не давала тогда покоя лейтенанту. Врач – и с наколкой.

– Это Скворцов! – неожиданно сообщил собранию Никифоров. – У нас есть справки из колонии, где он сидел. Там упоминается о наколке «Восход солнца» на тыльной стороне ладони его правой руки. Вряд ли совпадение с кем-то другим. Еще есть кадры с видеокамеры. Сейчас с ними работает наш специалист. Скоро будет результат.

– Что мы имеем еще? – продолжал оперативник, – событий и информации много, а фактов мало. И время нас торопит, промедление на руку преступникам. Сейчас они после разоблачения Кравченко и автомобиля, думаю, пребывают в легкой панике. Но в любой момент могут предпринять бог знает какие непоправимые действия. Надо как-то форсировать события, учитывая, что круг подозреваемых более-менее обозначен.

Где можно прятать украденное? В классических местах – в гараже, на даче…? Мужской пол проверяем, а вот кто у них сообщница… Или она не одна?

Майор сделал паузу, что-то обдумывая, и произнес:

– Может, забросить прослушку в «Жигули» Скворцова или в его мастерскую? Но сначала подождем результаты видеонаблюдений, уже везут. Посмотрим, тогда и решим… Минуту…

Никифорову позвонили. Выслушав собеседника, он сообщил своей команде:

– Звонил Сорокин из больницы. Голдобов пришел в сознание. Слаб – не то слово, ничего не помнит. Врачи ограничили к нему доступ, надо еще подождать.

А утром на следующий день побитый актер заговорил. Медленно, с перерывами, иногда едва уловимо и понятно, но оперативник, несший вахту возле больного, успел зафиксировать главное.

Его Форд несколько раз во время репетиций брал Сергей Курочкин. А так как ворота открывались с помощью пульта, выезд со двора для других мог оставаться незамеченным. В какие дни арендовалась машина Голдобов не помнил.

Однажды после аренды автомобиля Голдобов обнаружил в салоне две золотые сережки из разных наборов. Он стал догадываться, где побывала его машина, так как накануне слышал о краже во Дворце спорта. Кроме того, были и другие причины подозревать Курочкина. Артист решил подзаработать и стал шантажировать своего коллегу. Тот, видимо, не зная, что делать с этим лишним ртом, отнекивался.

Никифоров, выслушав сообщение дежурного милиционера, тотчас послал троих сотрудников в театр.

_________________________

Двумя часами ранее.

Есть такие слова в одной известной песне – «только я в этот вечер засиделась одна». Николаю Игнатьевичу не сиделось с утра. Проводив Ирину Сергеевну на работу, он принимался за разные занятия, но жажда расследования не давала покоя, выталкивала его из стен уютного дома.

И Руденко поехал в театр.

Планов никаких не было. Были разрозненные, некоторые спонтанные идеи и даже сценарии.

Позаглядывать в артистические комнаты, поговорить с кем-нибудь, проследить за автомобилями… Главное – не встретиться со Скворцовым.

Николай Игнатьевич подъехал к служебному входу, который выходил на улицу Никитинскую, и остановился метрах в десяти от него. Въезд во двор театра и парадный вход находились на противоположной стороне квартала и выходили на другую улицу. Минут десять сыщик просидел в автомобиле. Соображая, как лучше попасть в театр, Руденко весь сосредоточился на входной двери и вдруг увидел там актера Курочкина. Тот неожиданно и второпях появился в дверном проеме с белокурой женщиной, сел в авто, стоявшее у служебного входа, и быстро укатил. Николай Игнатьевич думал о дальнейших действиях недолго. Выдержав небольшую паузу, на удивление спокойно зашел в дежурное помещение театра и так же сдержанно и без эмоций обратился к вахтеру:

– Извините, жду Курочкина, мы с ним договаривались. Не видели?

– Так вы с ним, наверное, разминулись. Он сейчас вышел со Светой. С Воропаевой, гримершей, –радостно-удивленно отреагировал пожилой охранник.

– Вот кого мне не хватало, – торжествующе подумал Руденко, – женщины, да еще и гримера! Какая удача! Так бывает только в книжках и в кино!

Поблагодарив дежурного, Николай Игнатьевич возбужденный от новости вернулся к автомобилю, сел на свое место за руль и потянулся к бардачку за сигаретой.

– Нет, рано, – решил он, – надо звонить…

__________________________

… Синюгин, увидев оперативников, мгновенно сник, стал вялым и равнодушным ко всему происходящему. Где Скворцов и Курочкин он не знал, в кражах не участвовал, требовал адвоката.

Но чуть позже под давлением неопровержимых фактов и собранных улик актер сообщил следователям об организации, подготовке и осуществлении всех четырех краж, о перевоплощениях в разные образы, национальные и сценические, о костюмах, гриме…Сценарий ограблений был написан еще летом. У каждого были свои место, образ, обязанности. Преступники без суеты играли каждый свою роль.

Как ни странно, сговорчивым в этой ситуации оказался Кравченко. Видимо сказалось напряжение последних недель или чувствовал, что много не дадут, а отвечать все равно придется. Его задержали в это же время и сообщили, что остальные члены группы также задержаны и дают показания. Кто больше расскажет, тот меньше получит. И Кравченко, как стайер, понесся вперед. Да, он знал о готовящейся операции, но не был посвящен в детали и подробности. Его задачей было сообщить место и ориентировочное время прибытия. Чтобы не заподозрили, надо было разыграть пострадавшего. Он даже испугался нападения, особенно, когда увидел африканца, стреляющего электрошокером в директора. Упал от испуга раньше, чем к нему прикоснулся другой, не поражающий электрошокер. О других кражах Кравченко ничего не знал. Связь до события поддерживал с дальним родственником Юрием Синюгиным. После кражи никому не звонил, боялся прослушки и разоблачения. Так и не получил свой гонорар.

… Дома ни Скворцова, ни Курочкина не оказалось. Группа выехала к Светлане Воропаевой. Сыщики быстро узнали, что женатый Курочкин и разведенная Воропаева, не скрывая, часто проводили время вместе.

Дверь квартиры была закрыта, никто не отзывался, но из комнаты раздавался какой-то непонятный звук, похожий на работающий телевизор или радиоприемник. Этого нельзя было делать, но капитан Сорокин насел на дверь, поколдовал с замком, прижал в одном месте, толкнул в другом, и она открылась. В однокомнатной квартире все было кувырком. Словно пронесся ураган. Разбросанные вещи, сумки, открытые шкафчики больше напоминали срочный отъезд, но не кражу. А вот и удача. На полу валялись багеты, великолепные и оригинальные рамы с картин, а на диване, на стыке со спинкой, едва было заметно, застряли несколько золотых украшений. Клондайк. Хата-сейф. Видимо здесь пряталось краденное…

Скворцова взяли через неделю. Это он бил всех по голове. Несчастный, он, как и оперативники, шесть дней гонялся за своей долей, за парочкой, Курочкиным и Воропаевой. Но те куда-то укатили.

Неделя поисков преступников не дала никаких результатов. Были проверены адреса всех родственников, друзей, коллег, разосланы оперативки по областям. Пограничная служба сообщила, что разыскиваемые границу не пересекали. По крайней мере, под своими именами. Порыв сыщиков иссякал. Надо было настраиваться на длительный поиск или на случай. Он-то и произошел.

Когда проверили всевозможные адреса, кто-то из оперативников предложил заглянуть к бывшему мужу Воропаевой. Тот проживал в одном из сел соседней области. Как потом выяснили сыщики, Василий Воропаев после развода и раздела имущества разменял свою однокомнатную квартиру в городе на старенький и неухоженный дом в сельской местности и запил.

… Под вечер молодой оперативник, лейтенант Кривцов, и участковый этого района капитан Котенко появились в селе и остановилась за два дома от хаты Воропаева. Сначала милиционеры навестили соседа Василия. Хозяин рассказал, что один раз случайно через забор увидел какого-то мужчину. Тот нетвердой походкой шел в туалет. Больше никто посторонний на глаза не попадался.

Этого одного раза милиционерам хватило, чтобы сделать определенные выводы и подготовиться к визиту в подкосившиеся хоромы Воропаева. Когда, постучав в дверь, они быстро вошли в дом, увиденное одновременно и поразило, и рассмешило милиционеров.

Троица, Воропаев, Курочкин и Воропаева, сидели за столом и весело, без удивления, поглядывали еле открытыми глазами на гостей. В разных местах на полу валялась пустая тара – несколько бутылок из-под дорогих коньяка и виски, красивые пивные бутылки, пустые банки консервированных ананасов, печени трески… Видимо это было начало застолья.

На столе главной была большая черная подгоревшая сковорода с остатками яичницы, рядом возвышалась трехлитровая банка с несколькими солеными огурцами без рассола. Рассол оказался востребованным. Он был и едой, и лекарством, и огнетушителем алкогольной жажды. Остатки трапезы располагались по всей площади стола, накрытого пожелтевшей от времени газетой. Бросились в глаза, лежащие россыпью мелко порезанное сало и лук. В углу на столе выстроились как солдатики пустые бутылки непонятно каких напитков. Выделялась одна из них – литровая с мутной белой жидкостью и наполовину опустошенная. Да это же самогон! Весь пол был устлан окурками и, само собой разумеется, толстым слоем грязи. Запах стоял в доме невыносимый!

Но самое интересное было под кроватью, возле которой сидел с открытым ртом Курочкин. Из-под нее выглядывала сумка и пакет с награбленным – золотыми украшениями, дорогим антиквариатом и прочими безделушками.

– Гражданин Курочкин Сергей Васильевич?! – глядя на актера, громко и вопросительно произнес участковый.

– А вы Воропаева Светлана Алексеевна? – капитан перевел взгляд на женщину.

– Не…. Это не мы, – все еще мутно глядя на посетителей, пробормотал артист.

А после некоторой паузы ситуация внезапно кардинально изменилась. Выхватив откуда-то пистолет и направив его в сторону милиционеров, Курочкин теперь уже твердым и зычным голосом гаркнул:

– Стоять! Не двигаться!

Может быть участковый и был профессионалом и папку свою уронил от неожиданности, а вот лейтенант сразу же сдался. Чувствовалась его неуверенность и нерешительность, бросалась в глаза заторможенность. Видимо не попадал он в критические ситуации. Когда актер, продолжая развивать свой успех, громко произнес:

– Руки! – молодой милиционер, еще не зная, что скажет дальше пойманный ворюга, куда прикажет деть эти руки, тот же час вскинул их вверх, потянулся весь к потолку, словно пытался дотянуться до люстры, чтобы выкрутить лампочку.

– Руки! Я должен видеть руки! – уверенно и громко продолжал Рембо – именно так себя сейчас ощущал актер.

– Капитан, оденьте своему напарнику наручники, – командовал Курочкин.

По следующей команде диктатора левая рука участкового протиснулась между связанных рук его коллеги, и вторые наручники захлопнулись на запястьях Котенко.

Когда милиционеры были обезврежены, Курочкин расслабился. Его взор теперь был направлен на Воропаева, который безучастно наблюдал за происходящим. Глядя на него, уже мягче актер произнес:

– Что же ты так плохо относился к своей жене, Вася. Это же богиня! Извини…

С этими словами, Курочкин подтащил своего собутыльника к милиционерам и, сняв с его брюк ремень, прикрепил Воропаева к дуэту.

– Извини, друг, – еще раз произнес актер, – так будет надежней.

Запас азарта и возбуждения у Курочкина иссякал. Постепенно к нему возвращалось состояние прежнего алкогольного опьянения. Посмотрев на троицу, артист вдруг рассмеялся:

– Вас бы сейчас на сцену. И втроем какой-нибудь танец…

Через мгновение лицо его стало жалостливым, а по щеке покатилась слеза:

– Мужики, извините. Не хотел причинять вам боль. Мне так жаль…

Покатилась слеза и по другой щеке. Курочкин нечетким шагом подошел к кровати, вытащил из-под нее баул. Нащупав какой-то кармашек, запустил в него руку и вынул охапку драгоценностей. Затем, подойдя к троице, сунул в их карманы по несколько различных предметов из золота:

– Компенсация за причиненный вред. Еще раз прошу извинить.

Немного подумав, актер налил понемногу в два стакана и снова подошел к связанным:

– А давайте-ка выпьем на посошок. Лейтенант, угощайся. Давай!

– Я при исполнении, – тихо и несмело вымолвил Кривцов.

– Так я же тебя освободил от работы, – радостно и весело, показывая на наручники, пропел Курочкин. – Давай!

Лейтенант был в растерянности. Он виновато поглядывал то на Курочкина, то на участкового.

– Да пей уже! – не выдержал капитан, – быстрей освободимся.

Взяв дрожащими руками стакан, Кривцов потянул его к губам и вслед за стаканом потянулись еще две пары рук.

Затем настала очередь Воропаева.

– Вася, возьми и ты. Спасибо, что приютил, – глаза Курочкина снова наполнились слезами. Поборов прилив нежности и посмотрев на участкового, актер категорически добавил:

– Вася ничего не знал!

Три пары рук потянулись вместе со стаканом к Васиным губам…

… Курочкин и Воропаева снова исчезли. В Васином доме нашли пистолет и записку:

«Прошу передать в театр. Реквизит!»

Куда они укатили, не знал никто. Наверное, в теплые края. Может, даже и в Конго. Вполне возможно, что их найдут.

Но это уже во втором акте!

Акт второй

Белый Ланос мчался по просторам родины легко, быстро, не громыхая на небольших ухабах в целом сносного асфальтового покрытия. В таких местах колеса издавали легкий и даже приятный слуху глухой стук, что говорило о хорошей амортизации. Чувствовалась любовь к машине, забота о ней ее владельца участкового капитана Котенко. Но на сей раз его автомобиль был в аренде у тирана. За рулем был не участковый, а актер драматического театра Сергей Курочкин со своей подругой Светланой Воропаевой. И причин спешить у них было несколько.

Покинув свое убежище в доме Воропаева с троицей связанных и привязанных к кровати плененных, артист и гримерша понимали, что время для бегства у них ограничено. Рано или поздно узники освободятся от пут.

Оседлав авто участкового, беглецы выехали на окраину села и у одной из жительниц узнали, как проехать к ближайшей железнодорожной станции. Узнали и о расписании поездов. Конкретно о поезде между двумя областными центрами – их родным городом и соседним. Чтобы успеть на этот поезд, надо было ехать очень быстро. Скорость спасала их и от возможной погони.

Угонщики, кроме того, старались максимально скрыть свой путь и навести преследователей на ложный след. Старушку, которая указала им дорогу к поезду, они специально отыскали в одном из закоулков на окраине села. Маловероятно, что та попалась бы милиционерам с сообщением о планах беглецов.

Выехав из села в восточном направлении, парочка по проселочной дороге объехала населенный пункт и направилась на запад к железнодорожной станции.

Еще одним прикрытием, как считала пара, было решение ехать на поезде в родной город, а не в соседний областной центр. На то была одна важная причина. О ней позже.

Сыщики, размышляли беглецы, будут склоняться к варианту их побега в расположенный по соседству город, ведь в родном оставаться было опасно. Да и выехали они из села в сторону этого соседнего областного центра.

Белый Ланос продолжал свой стремительный бег, унося золотых наездников от вероятного преследования.

_________________________

Никифоров с сотрудником прибыли в воропаевское село и в воропаевскую хату через пять часов после побега преступников. В данный момент он сидел на том же стуле, на котором недавно восседал артист Курочкин. Сотрудники милиции сидели напротив и подробно рассказывали майору о деталях происшествия.

Освободить руки им удалось где-то через час после ухода злодеев. То, что машина угнана, участковый знал с самого начала. Он услышал, как заработал двигатель на родном автомобиле. Да и ключ зажигания артист у него забрал.

– Экс…про…приация…, – еле вымолвил тогда Курочкин.

Некоторое время у милиционеров ушло на поиски телефона, чтобы сообщить в райотдел о происшествии. Средства связи также были изъяты преступниками.

Всего один житель села видел угнанное авто. С его слов, а тот указал направление выезда из села, сделали предположение куда умчались беглецы. Артист выбрал правильный маневр. Его хитрость сработала, так как основной поиск преступников сосредоточился в соседней области, в частности – в областном центре.

Никифорова очень заинтересовала информация пострадавших милиционеров о багаже грабителей. То, что вынесли Курочкин с Воропаевой в сумке из дома в разы не совпадало с объемом украденного. Что бы это могло значить? Где остальное? Скорее всего, оно осталось в городе. У кого? Все жилища преступников тщательно проверили. Видимо, где-то был их тайник. Надо еще раз допросить задержанных членов банды.

А может быть был еще кто-то в этой преступной группировке?

________________________

– Ира, у меня есть к тебе интересное предложение на эти выходные, – произнес Николай Игнатьевич, сидя за чашкой чая в своем излюбленном кресле. – А давай-ка завтра съездим в Покровку. Мне очень хочется посетить этот музей.