Читать книгу: «Неизвестная солдатская война», страница 6
«23 апреля Стоим с машыной в розвалином спиртовом заводе который не попадае под бомбежку Жывем хорошо все время пируем деревня пустая жытели разбежались от бомбежкы и мы здесь одни как хозяева».
– К тому времени немцы нас из Тлумача выгнали. Нам с Сорокиным поставили задачу: проникнуть в соседнее с Тлумачём селение и оттуда наблюдать за движением немецких танков. Мы вышли на край села, забрались на крышу дома, стали наблюдать в бинокль. Слышим рёв моторов и выстрелы, а сами танки не видны. Их большой бугор скрывает. Теперь нам можно было возвращаться в штаб полка, который находился в домике лесника. Начштаба нас предупредил, что если мы там штаб не застанем, то должны самостоятельно идти в направлении разбитого сахарного завода в местечке Жуковцы. Когда мы пришли в эту деревню, она была совершенно пустой. Куры, гуси ходят, коровы мычат, а людей нет. Я зашёл на одно подворье, слышу, голодные свиньи визжат. Накормил их ячменём, и они успокоились. Насобирал яиц, из листа железа устроил жаровню, и мы подкрепились яичницей.
– Куда могли убежать жители, если с одной стороны наши войска, с другой – немецкие?
– Убегали в сторону Карпат – там никого не было.
«27 апреля Сегодня мы ночуем на Калачинской шосе Две машыны погода плохая идет дождь и очень холодно Немец все время бросается в атаку вот уже 27 дней и все без успеха Катюша то и дело напоминае о себе и фрицы катятся назад
1 Мая Сегодня мы едем в Якубовку и стоим в саду выпить нечего в честь праздника сварили ведро мандыбуркы покушали и думал домой написать писмо но здесь загрохотало все Страшный гул это фрицы полезли в атаку но тут зашыпели наши Катюши Дали огонька ему прыкурыть и он успокоился не мешая нам празновать».
– Домой писали мы только бодрые письма. Их читали на полевой почте, и все знали, что о плохом писать нельзя, иначе письмо просто не дойдёт, а ты попадёшь «на карандаш». Поэтому старались писать с патриотическим настроением – чем больше в письме патриотизма, тем больше гарантий, что его получат. Письма с тыла на фронт тоже проверялись. Я получал такие, в которых отдельные места были замазаны тушью.
«2 мая Сегодня на разсвете обратно пошол фриц в атаку но ему обратно рога збили и несколько Тигров стоят обгоревшые».
Из оперативной сводки Совинформбюро за 3 мая 1944 года:
«Первомайский приказ Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза товарища Сталина вызвал новый могучий патриотический подъём в частях Красной Армии и Военно-Морского Флота. В тыловых и прифронтовых гарнизонах, а также на тех участках фронта, где это позволяла военная обстановка, состоялись массовые митинги бойцов и офицеров Красной Армии». (т. 6, с. 214–215)
Из оперативной сводки Совинформбюро за 4 мая 1944 года:
«Юго-западнее Одессы наши бойцы подобрали раненого командира 1 батальона 717 полка 153 немецкой резервной пехотной дивизии капитана Вилли Шульца. Пленный рассказал: «Вечером русские атаковали наши позиции. Атака была так стремительна, что мои подразделения не выдержали натиска и в замешательстве отступили. Впереди солдат бежали офицеры… Я был ранен в плечо и не мог подняться. Солдаты и офицеры видели, как я упал, но никто из них не оказал мне помощи. Каждый думал только о себе и спасался, как мог. Я прослужил 25 лет в немецкой армии, но никогда ещё не видел, чтобы офицеры и солдаты вели себя так трусливо. Они теперь, как огня, боятся окружения русских». (т. 6, с. 216)
«5 мая Стоим в апарели в одном глубоком яру Сюда снаряды не долетают только свистят через нас Теперь все эти дни затише только иногда арт перестрелка бывает Сегодня были в Обыртыне … где видели кино Кутузов».
– Тогда нам показывали в основном такие фильмы. По-многу раз смотрели «Кутузова», «Суворова», «Нахимова». На передке, конечно, фильмы не крутили. Да и в ближнем тылу тоже. А в этот день мы, видимо, были глубоко в тылу.
«По 10 мая затише никаких изменений нет стоим на месте. Только и заботы сейчас что варим себе завтрак обед ужын та писма домой пишем».
Из оперативной сводки Совинформбюро за 9 мая 1944 года:
«Сломив упорное сопротивление противника, наши войска ночью, несколько часов тому назад, штурмом овладели крепостью и важнейшей военно-морской базой на Чёрном море – городом Севастополь. Тем самым ликвидирован последний очаг сопротивления немцев в Крыму, и Крым полностью очищен от немецко-фашистских захватчиков…
В 1941 и 1942 годах советские войска в невиданно тяжёлых условиях 250 дней обороняли Севастополь… В 1942 году только за последние 25 дней штурма Севастополя немцы потеряли до 150 тысяч солдат и офицеров, из них не менее 60 тысяч убитыми. В 1944 году советские войска за три дня штурма прорвали сильно укреплённую долговременную оборону немцев, состоявшую из трёх полос железобетонных оборонительных сооружений, и разгромили немецко-фашистские войска, оборонявшие Севастополь». (т. 6, с. 221–222)
Отдых в деревне Хвалибога
«13 мая вышли на отдых в деревню Хвалибога дали салют и уехали ехали машыной ночю через Якубовку в винограде ночевали а утром в Хвалибога».
– На отдыхе мы бывали подолгу. Пока танковая армия восстановит свои потери, пока отремонтируется, пока дождётся новых танков из Челябинска… Бои местного значения были не для нас. Нашу армию, как правило, бросали на большие прорывы.
Из оперативной сводки Совинформбюро за 12 мая 1944 года:
«Сегодня, 12 мая, в Крыму закончилась операция по очищению района мыса Херсонес от остатков немецко-фашистских войск, разбитых при овладении нашими войсками городом Севастополь.
Всего за период Крымской кампании с 8 апреля по 12 мая… противник потерял убитыми более 50.000 солдат и офицеров…. Взято в плен 61.587 солдат и офицеров, из них часть раненых.
Таким образом, за всю Крымскую кампанию с 8 апреля по 12 мая противник потерял по главным видам боевой техники и людского состава: пленными и убитыми – 111.587 человек, танков и самоходных орудий – 299, самолётов – 578, орудий разных калибров – 3.079, автомашин – 7.036 и много другой техники.
Кроме того, нашей авиацией и кораблями Черноморского флота с 8 апреля по 12 мая потоплено с войсками и военными грузами противника: транспортов – 69, быстроходных десантных барж – 56… Всего потоплено за это время 191 судно разного тоннажа». (т. 6, с. 233–234)
«14 мая Сегодня роем апарели землянкы разполагаемся на отдых все оборудуем как можно лучше погода хорошая
15–18 мая все оборудуем для отдыха заниматся начали и 18 прозанимались целый день погода хорошая».
Из оперативной сводки Совинформбюро за 18 мая 1944 года:
«Немецкий генерал Дитмар на днях выступил по радио с обзором крымских событий… Дитмар, например, уверял, что разгром немецких войск в Крыму есть не что иное, кик «выдающееся достижение немецкого командования». Он заявил: «Нам удалось эвакуировать не только главные силы, но и подавляющую часть охранных частей, прикрывавших эвакуацию основных сил». При этом Дитмар скромно умолчал, к какому же разряду войск – к главным силам или к охранным частям – следует отнести более 111 тысяч немецко-румынских солдат и офицеров, уничтоженных или пленённых Красной Армией в Крыму.
Взятые в плен немецкие офицеры совсем иначе описывают, как происходила «эвакуация» немецких войск с Крымского полуострова. Пленный начальник штаба 111 немецкой пехотной дивизии подполковник Франц сообщил: «Немецкие войска в Крыму получили приказ Гитлера любой ценой удержать Севастополь в своих руках. К нам непрерывно поступало пополнение. Однако русские прорвали оборону и заняли Севастополь. Тогда командование отдало явно запоздалый приказ – удерживать мощные позиции на Херсонесе, а тем временем попытаться эвакуировать остатки разбитых войск из Крыма. На нашем участке скопилось до 30.000 солдат. Из них едва ли удалось вывезти более одной тысячи. Десятого мая я видел, как в бухту Камышёвая вошли четыре судна, но вышли оттуда только два. Два других транспорта были потоплены русской авиацией. С тех пор я больше никаких кораблей не видел. Между тем положение становилось всё более критическим. Командир дивизии генерал Грюнер приказал занять оборону в районе Максим Горький. Но солдаты были уже деморализованы. Все бежали к морю в надежде, что, может быть, в последнюю минуту появятся какие-либо суда. Офицеры пытались силой оружия заставить солдат занять позиции, но из этого ничего не вышло. Мы потеряли власть над своими подчинёнными. Всё перемешалось, и кругом царил хаос. Наши потери росли с каждой минутой. Тогда старшие офицеры решили капитулировать. Наша группа численностью до 10 тысяч человек сложила оружие. Вскоре сдались в плен и остальные группы. Это была полная катастрофа немецких войск в Крыму». (т. 6, с. 242)
«19 мая Галиция Сегодня я еду в ш.к. (штаб корпуса.-Г.Л.) на какие то учения Сидим ожыдаем машыны и болтаем с цивильными девками С утра погода была плохая шел дождь а к вечеру Солнце. Яблони цветут красота не верится что война и грохают пушкы мешая ликующей прыроде. Доехали хорошо правда цеп оборвалась и побила кузов
20 мая Целую ноч не спал, ночю бегал по поручениям и как то забрел на квартиру ген-майору откуда меня по шее выгнали. Сейчас ищу чего нибудь пожрать так как у нас хлеб масло кто то стянул А мы тепер ходим и зубами щелкаем, к вечеру возвращаемся в свою часть где идет концерт очень интересный и закончили свой концерт пожеланий нам успехов вперед Катуковцы
21 мая Сегодня с утра был хорошый солнечный день Мы занимались по бусоли а после обед был дождь мы ходили по деревни Хвалибога искали каких нибудь женщын но здесь все эвакуировались и никого нет одну нашли но наша очередь была сто двадцать первая посмеялись и ушли домой а к вечеру прышол мой друг Лях и мы вспоминали дела 41 г 42 г Какие наши были тогда дела как мы пели когда весь батальон был с Кубани. Теперь все разсыпались все на разных фронтах».
– Из сорок первого и сорок второго, конечно, вспоминалось только самое горькое. Особенно то, как подло относились к нам, солдатам. К примеру, когда мы жестоко страдали от холода, а в суматохе отступления приходилось просто ходить по солдатской одежде – той, которую не успевали раздать, – всё равно надеть две гимнастёрки или двое брюк было нельзя. Тебя могли судить за мародёрство. А за мародёрство расстреливали. И это в то время, когда глубокой осенью у многих из нас не было даже шинелей, когда вещевые склады сжигались со всем содержимым – чтобы не достались врагу…
«22 мая Занятие целый день а вечером был строевой смотр и вручения Орденов. Погода неважная пасмурно и холодный ветер с Карпат
23 мая Сегодня идем на сбор разведчиков занятие проводим в сарае потому что на дворе очень холодно. Как у нас на Кубани зимой ветер дует с Карпат вечером ездил на опирацию в село опирация удалась хорошо все что было надо все достали Теперь осталось найти тетку такую которая может гнать самогон и через 3 дня разлилась волга шырока».
– Это, конечно, была «операция» по добыче сахара.
«24 мая Сегодня у нас в подразделении исторический день вручают гвардейское знамя Знамя вручают ген-майор Попель и ген-майор Дремов все крычим "ура", а вечером устраивается вечеринка. Погода плохая ветер с Карпат и дождь».
– 1-я танковая в то время уже была гвардейской. Теперь гвардейским стал и наш полк.
«25 мая Сегодня продолжаем занятия разведчиков в перерывах боримся бегаем как ребятишкы потому что сидеть холодно дует холодный ветер с Карпат а вечером старый сюрприз дождь
26 мая Посещаю зборы разведчиков занятие проходит хорошо но холодно все время дождь ветер и мы проводим занятие в сарае А на перерывах борьба в соломе
27 мая занятие нашей академии проходит в сарае дождь идет по старому и дует холодный ветер. Вечером было у нас совещание где получился непрыятный случай наш разведчик Амос немного збалтнул за что его и должны перевести в хозяйство Жалко друг хороший».
– Разведчики должны были держать язык за зубами. Шитиков тогда сказал что-то лишнее кому-то из своих земляков. В наказание его перевели в дивизион к миномётчикам. Разведчиком Амос был хорошим, и потом его всё-таки вернули.
«28 мая Сегодня занятие дождь и холодно а з обед погода востановилась. Пообедали все вместе как бывало после обед закурыли последний табак попрощались с Амосом Шитиковым и он ушол во второе хозяйство куда его перевели
29 мая Сегодня день хорошый теплый и мы занимаемось в поле со стереотрубой
30 мая Сегодня выдался хорошый жаркый день и мы занимались тактикой Ходили через Рахиню на ст. Окно Сюда и туда зделали 16 кл. за 3,5 часа Скоро но зато были все мокрые как куропаткы
31 мая Сегодня был хорошый теплый день и мы ездили в квартирерскый разезд Мы с Шуралевым забрались в протсклад где разжылись табаку и еще кое чего и вернулись через поле по ржи домой к обеду а под вечер пошол дождь и ветер который меня стал раздражать. Сколькож можно ему подряд итти Чорт возми эти Карпаты и всю Галицию».
– Прежде чем полку передислоцироваться, на будущее место дислокации посылали нас, чтобы мы точно определили это место, пути подхода к нему. «Квартирерским разъездом» называли в том смысле, что надо найти «новые квартиры». А табак тогда был в большом дефиците. Ведь выдавали нам только махорку, которую мы и называли «гвардейским табаком».
Из оперативной сводки Совинформбюро за 31 мая 1944 года:
«По приказу из Берлина правящая клика Венгрии путём репрессий пытается заставить венгерских солдат воевать против Советского Союза. Однако, несмотря на террор, многие венгерские солдаты перебегают на сторону советских войск. Только за последние дни на 1-м Украинском фронте на сторону Красной Армии перешло несколько сот венгерских солдат.
Пришедшие в расположение Н-ской части восемь солдат 27-й венгерской лёгкопехотной дивизии рассказали: «На днях офицеры объявили нам приказ командира корпуса, в котором говорилось, что жёны, дети и все члены семей солдат, перешедших к русским, будут расстреливаться. Всё имущество перебежчиков будет конфисковано. Такими приказами предатели венгерского народа думают удержать солдат на фронте и заставить их умирать за Гитлера. Но всех солдат им не запугать. Мы не хотим быть вместе с немцами и поэтому перешли на вашу сторону». (т. 6, с. 261)
«1 июня Сегодня был строевой смотр и зачёт нашей академии правда все прошло хорошо. Под вечер шли две девкы и мы их стали фотографировать стереотрубой».
Из оперативной сводки Совинформбюро за 1 июня 1944 года:
«На одном участке 2-го Украинского фронта взят в плен унтер-офицер 512-го полка 293-й немецкой пехотной дивизии Вальтер Фатернамм… На допросе он показал: «При отступлении из района Орла мы подожгли деревню Александровка и приказали всему населению эвакуироваться на запад. Три крестьянина заявили, что они останутся в сгоревшей деревне и никуда не пойдут. По приказу командира роты капитана Штейнмеца я их пристрелил. В другом месте при отступлении из деревни мы вывели всё гражданское население, включая стариков и детей. По дороге дети начали отставать и некоторые падали. Два малыша, лет четырёх, упали и уже не могли подняться. Капитан Штейнмец приказал пристрелить их, что и было выполнено унтер-офицером Леопольдом. Через некоторое время упало ещё трое ребят. Я получил приказ застрелить этих детей и тут же выполнил этот приказ»… Вальтер Фатернамм – это не солдат, а убийца женщин, стариков и детей. Таких мерзавцев мог породить только гитлеровский режим». (т. 6, с. 262–263)
«2 июня Сегодня с утра ходили в разведку вернулись к обеду Жара была невыносимая духота какая то. А к вечеру пошел дождь и все освежылось Сейчас сидим на высотке наслаждаемся прыродой
3 июня Сегодня копали Н.п. часов до 4 а когда прышли то чуть ни сели повара вместе с супом К вечеру пошел дождь. Мы ходили смотреть кино Кутузов
4 июня Сегодня кантуюсь пишу кое чего и собираюсь пойти в кино Суворов А сейчас лежу на горке наблюдаю за девками в бинокль которые откалывают без стыдные номера не замечая что за ними разведчик наблюдае. Ох вы бабы чорт бы вас взял
5 июня Сегодня я ездил на лошади верхом за стереотрубой сиденье свое все разбил что нельзя даже ходить. Погода хорошая».
Из оперативной сводки Совинформбюро за 5 июня 1944 года:
«Северо-западнее города Тирасполь… противник направил к нашему переднему краю танкетку-торпеду. Младший лейтенант Донцов с группой смельчаков выдвинулся навстречу танкетке и перерезал тянувшиеся за ней провода. Немецкая танкетка была доставлена на командный пункт. Все другие попытки немцев применить танкетки-торпеды не дали никаких результатов. Наши артиллеристы расстреливают танкетки-торпеды, не давая им приблизиться к переднему краю советской обороны». (т. 6, с. 267)
«6 июня Сегодня оборудовали Н.п. целый день истомился до чертиков спину сжег ходил без рубахы Погода замечательна
7 июня Сегодня у меня счастливый день Я получил от Зои писмо которой не видел и не слыхал 10 лет. Делали прывязку Погода хорошая
8 июня Сегодня с утра оборудовали Н.п. и делали прывязку маскировку погода плохая сильный ветер и дождь намок как куропатка А Илля Пророк все носится на своей колеснице по небу и издает оглушительный стук».
– В нашу задачу на передовой входило оборудование наблюдательного пункта командира полка. Но, как правило, он там не бывал вообще или бывал очень редко. НП оборудовался впереди первой линии, по-возможности наиболее близко к позициям противника. Находиться там опасно. И потом, НП нужен в основном для корректирования огня, а этим должен был заниматься, конечно, не командир полка.
Оборудование НП – задача очень тяжёлая. По сути дела, за ночь надо было построить блиндаж, тем более в непосредственной близости от немецких окопов. Особенно трудно зимой. Земля мёрзлая, да к тому же на снегу она ночью демаскировала нас. Настоящая беда, когда долбить приходится мёрзлую песчаную почву. Взять её лопатой или киркой куда тяжелее чем землю.
Под Новый, сорок пятый год на территории Польши мы оборудовали НП в направлении немецкого аэродрома. Мороз стоял жгучий, снега намело выше колен. Тем не менее выдолбили мы его за одну ночь. А лес для перекрытия вовремя не подвезли. Предстояло провести ещё одну ночь на морозе, да под носом у немцев.
На следующую ночь стали таскать по чистому полю тяжёлые бревна. Через каждые три-четыре минуты немецкая ракета. Падаем вместе с бревном в снег. Иногда мы – на бревно, а иногда и бревно – на нас. До того намучились, что решили больше не скрываться. Ребята говорили: «Пусть немец светит, чтоб нам было видно, куда носить». Конечно, это уже от отчаяния. Но как мы удивились, что немцы, продолжая пускать ракеты, не стреляли. Думали, на этот раз сачканули: ракеты пускают из блиндажа, а для наблюдения на мороз не выходят.
Утром начался бой. В это время на построенном нами НП находились связисты, которые ещё перед рассветом потянули туда связь. Из двоих вернулся один и сообщил нам, что прямым попаданием блиндаж разнесён в щепки, от его товарища тоже ничего не осталось. И тогда мы поняли, почему ночью немцы нас не трогали. Если бы они не дали нам возможности оборудовать НП в этом месте, мы сделали бы его в другом. К тому же знали, что там может находиться командир полка.
«9 июня Сегодня были стрельбы. Прошли хорошо получили оценку Хорошо. Погода немного возстановилась
10 июня Сегодня было общее построение вручали ордена и был строевой смотр на котором нам прышлось попотеть. Погода хорошая».
Из оперативной сводки Совинформбюро за 10 июня 1944 года:
«Пленный ефрейтор 217-го полка Лео Кламбер сообщил: «…Русские разведчики часто незаметно проникали в расположение нашего батальона, захватывали солдат в плен и уносили наши пулемёты. На днях нам приказали привязать все пулемёты, чтобы русские не могли их утащить. Солдаты смеялись над этим приказом и говорили: «Если русские доберутся до пулемёта, то верёвки их не задержат». Ночью два русских разведчика подкрались к нам, ранили командира опорного пункта унтер-офицера Тормейера, а меня и пулемёт уволокли с собой». (т. 6, с. 273)
«11 июня Сегодня с утра кантовался Ходил к землячкам которые здесь ремонтируют ж.д.»…
– Железную дорогу ремонтировали мобилизованные гражданские женщины. Немцы, когда отступали, за собой разрушали железнодорожное полотно. По нему прогоняли мощный паровоз с крюком, который буквально вспарывал шпалы. Стыки рельсов тоже разрушались. Правда, на своей территории они этого не делали.
Однажды, уже в Германии, мы вышли к железной дороге, по которой шёл немецкий санитарный поезд. Поезд сразу стал сбавлять ход и остановился. Немцы, конечно, думали, что если они будут уходить, то наши танки расстреляют эшелон. Так они сами поступали с нашими санитарными поездами и не сомневались, что так же сделаем и мы. Но я не знаю ни одного случая, когда бы наши танкисты, артиллеристы или лётчики расстреливали санитарные поезда.
На этот раз нам была дана команда двигаться дальше, а с эшелоном разберутся те, кто идёт за нами. Ни одного выстрела в сторону эшелона сделано не было.
«После обед ходил на спортивный крос А вечером смотрел картину "Она защыщает родину" погода хорошая».
– «Спортивный кросс» – это, конечно, не соревнования. Когда кого-то из нас, к примеру, посылали в дивизион, обязательно назначали время, за которое мы должны были прибыть туда и вернуться обратно. Времени давали минимум. Специально для тренировки. И нередко приходилось выполнять задачу бегом. Это мы и называли «спортивным кроссом». А из всех спортивных мероприятий у нас было только одно: два солдата становились на четвереньки, их шеи связывали брезентовым солдатским ремнём, и – кто кого перетянет…
«12 июня Сегодня мы с утра устроили баню возле ручя погода была замечательна А сейчас вечер и дождик начал накрапывать
13 июня Сегодня с утра был дождь и мы спали до 12 ч. А после обед ушли на стрельбы результат моих стрельб из 3-х возможных 0
14 июня Сегодня мы были в наряде ночь и до 2-х часов дня Потом ушли на стрельбы которые прошли хорошо 3 влепил А сейчас ожыдаем артистов которые должны дать у нас концерт
15 июня вчера был концерт песни и пляски Кавказа Я вспомнил все как я до войны шлялся по Кавказу в Еревани Тбилиси в Батуми Баку Словом они мне напомнили Кавказ который я до войны изколесил весь. А утром была мораль после обед дождь и сон до вечера».
– После того, как арестовали отца, мать снарядила меня в дальнюю дорогу. Я был в семье самым старшим, и она боялась, что вслед за отцом заберут и меня. Так я оказался на Кавказе. Везде – и в Ереване, и в Тбилиси, и в Баку – ко мне относились как к своему единородцу, а может быть, ещё и лучше. Если бы мне тогда сказали, что возможны такие события, которые начали происходить спустя пятьдесят лет, я ни за что бы не поверил. На фронте национальная рознь тоже не проявлялась. Наоборот, самая крепкая дружба нередко связывала как раз-таки разных по национальности людей. Особенно надёжными друзьями мы считали кавказцев. Дружбой с ними дорожили.
Ещё в сапёрном батальоне я сблизился с чеченцем Иллукаевым. Кормёжка тогда подлая была, всё время голодными ходили. Если Иллукаеву удавалось где-нибудь раздобыть хоть маленькую корочку хлеба, он нёс её мне. Я отказывался, мол, ты достал, сам и съешь. Но Иллукаев тоже не соглашался есть один. И тогда мы делили поровну. Мне никогда этого не забыть. Не знаю, остался Иллукаев жив или нет. Может, всю войну прошёл, пулей не задетый, а смерть нашёл после победы, в сталинских лагерях, куда много попадало чеченцев.
Хотя встречались забавные случаи. Был в нашем полку один якут. Русский язык знал очень подло. Поэтому обучить его ничему не могли. Правда, стрелял метко – видно, охотником был хорошим. Но миномётчикам снайперы не нужны. Поэтому определили его на кухню повару помогать. Однажды повар поручил ему чистить картошку, а он её, наверное, никогда и в руках не держал. Тогда заставил мясо резать. Сам куда-то отлучился. Возвращается, а якут уже половину сырого мяса съел. Повар ахнул и побежал жаловаться командиру взвода управления. Тем взводом тогда командовал лейтенант, огромного роста, злющий матерщинник. Помню только его имя – Иван. В батальоне его все называли Ванька-взводный. Этот лейтенант решил проучить якута. Взял автомат и повёл его в поле, в сторону передка, как будто расстреливать. Когда отошли метров на сто, Ванька-взводный передёрнул затвор и командует: «Стой!». А якут не подчиняется, идёт дальше. Лейтенант снова: «Стой! Стрелять буду, мать-перемать…». Якут продолжает идти. Взводный подумал, что он просто не понимает его русских слов, плюнул и вернулся назад.
После этого случая якут пропал. Как потом оказалось, он от страха ушёл к немцам. А вернулся дня через два с запиской на русском языке: «Вам – не воин, нам – не язык».
«16 июня Сегодня целый день Сачок Лежали в землянке розсказывали друг другу гражданскую жызнь воспоминали прошедшые бои. И смеялись над девками которые прыходят сюда к ручю стирать белье не замечая нас высоко подымая юбкы забродят в воду а мы из землянкы наблюдаем в бинокли. Погода хорошая
17 июня Сегодня с утра занятие до обед После обед уснул и чуть не проспал было концерт который у нас ставили сегодня Погода хорошая
18 июня Сегодня с утра занятие до обед после обед получил писма з дому которыми я остался очень доволен и сейчас же дал ответ Сегодня закончил читать книгу "Завоевания мира" погода очень хорошая
19 июня Сегодня поднялся в пол четвертого ездил в лес за дровами от чего получил впечатления Без прывычкы заболела и спина и бока ведь я уже 3 года как физически не работал и после этой экскурсии даже апетит потерял обедать не хочется А вечером было кино "Актриса" Погода очень знойная
20 июня Сегодня работал на кухне После чего минут 300 уснул А сейчас вечер и зашол дождь который наверняка даст нам в землянке выпить совсем размочет
21 июня Сегодня целый день сачковал вечером ходил к девкам откуда прышол не солоно хлебавши все как звери от чего у меня аж рукы чешутся Погода хорошая
22 июня Сегодня шол целый день дождь от чего лежали в землянке в этот день исполнилось 3 года войны прыпоминали как началась война какой успех мы одержали в этой войне защыщая свою родину Кажется что недавно началась война а ведь уже 3 года Это не фунт узюма»…
– Кстати, как солдаты отзывались о Сталине, о политическом руководстве страны?
– Да никак. Боялись? Нет. Солдат перед лицом смерти был как на исповеди, ничего не боялся. Сталину и высшему руководству мы тогда верили больше, чем своим командирам. Пожалуй, сказывалась и вошедшая в кровь чисто военная привычка приказы не обсуждать.
Мой двадцатипятилетний зять как-то говорит: «Зачем такое о Сталине пишут, ведь он войну выиграл». Я ему ответил: «А Сталин мог её и не начинать». Но тогда, в сороковых, это трудно было нам понять.
Во время войны мы возмущались такими фильмами, как «Если завтра война», в котором танки перелетали через речки без мостов. Подобных фильмов к концу тридцатых годов было много. После них складывалось впечатление, будто страна к войне готова, будто оружие у нас самое мощное и современное, а наши офицеры и солдаты – самые подготовленные и отчаянные вояки. Вот в это перед войной мы верили легко. Но потом обман пришлось испытать на своей шкуре. Где были эти летающие танки, когда мы войну начинали с трёхлинейкой на двоих?..
И начинали неправильно. Мы совсем не умели обороняться. Нас этому не учили и установки на это не было. Если немец взял село, значит обязательно надо его отбить. И вместо того, чтобы организовать сильную оборону, нас гоняли в бесконечные контратаки. Обречённый солдат видел, что впереди его ждёт верная смерть, и в атаку подниматься не хотел. Это в кино только можно увидеть, как все дружно вскакивали вслед за своим командиром. А на самом деле командиры отделений, чаще командиры взводов бегали вдоль лежащей цепи с пистолетом, матюками и пинками поднимали солдат. У этих командиров была горькая участь. Лейтенанты на передовой дольше двух-трёх недель живыми не оставались.
«Я сегодня крепко заболел думал что скоро и не подымуся и целый день ничего не кушал А вечером стало лутше но чувствую слабость в суставах Часов до 12 травили баланды как кто до войны провел время
23 июня Сегодня с утра наблюдения за девкамы в бинокль за ихней перегрупировкой и обсуждения каждой в отдельности а после обед дождь и сон вечером ушли в караул
24 июня Сегодня с утра серезно заболел пошол к врачу мне дали освобождения и я из наряда ушол в землянку где и лежу заболел крепко Поднять головы не могу Погода хорошая».
