Читать книгу: «Соло», страница 5
Решено было отправиться на три дня, перевалить в какое-нибудь малолюдное ущелье, взойти на вершину и вернуться домой на третий день. Круглолицая, естественно, отдала выбор маршрута в его руки. Это была ответственная задача. Несложные, но неинтересные варианты отпадали. Он загорелся желанием приобщить её к удовольствиям хорошего технического восхождения. Недостатка в достойных маршрутах, разумеется, не было, но отвергал их один за другим, как непосильные для своей не альпинистской подруги. Выбор затруднился. Он вспомнил, наконец, одно из своих первых, памятных восхождений. Вершина находится в тихом углу, как раз по их вкусу, к ней ведёт короткий, логичный путь по прямому, как струна, контрфорсу. Снизу контрфорс смотрится суровей, чем в действительности, что добавляет впечатлений от восхождения. В верхней части открывается прекрасный вид в долину. Лучшего маршрута было, пожалуй, не найти.
Контрфорс, разумеется, требовал хотя бы небольшой технической подготовки. К его облегчению, Круглолицая не возражала против нескольких занятий на скалах. После первого занятия они спросили друг друга, почему не делали этого раньше. Они выходили рано утром, чтобы закруглиться к наступлению жары. Он остался довольным сноровкой Круглолицей и её умеренным энтузиазмом. Неспешность передвижения его напарницы компенсировалась отчасти видом её обтянутого в тонкие короткие штанишки зада.
Тропа в тихий угол шла через крутой и, как ему тогда показалось, бесконечный перевал. Его рюкзак весил раза в два тяжелее обычного. Он не мог не упаковать в него всю старательно приготовленную Круглолицей еду. Остальное место занимало необходимое: верёвка, немного снаряжения и одежда. Он постарался облегчить рюкзак Круглолицей. Наградой за это ему была радостная улыбка, не сходившая с её усталого и потного лица. Они спустились в узкий каньон и остановились на ночлег у огромной скальной ванны, наполненной прозрачной водой. Их вершина была ещё скрыта за изгибом ущелья. О ней нужно будет беспокоиться на следующий день. Наступило время отдохнуть от тяжёлого перехода и насладиться вкусностями, приготовленными Круглолицей. Вкусностей было много. Ему с Монетой никогда не приходилось так пиршествовать во время выходов.
Стало темнеть. Они разделись догола и запрыгнули в воду. Прохладные струи ручья обтекали и возбуждали каждую клетку кожи. Они стали с шумом и брызгами прыгать и нырять со скальных краёв ванны. Круглолицая неожиданно разохотилась. Она бросалась в воду со всё более высоких мест, демонстрируя нестеснённую грудь и свободные бёдра. Ни то, ни другое не осталось незамеченным. Несмотря на назойливость Монеты, он овладел мокрой ныряльщицей на ещё сохранившем тепло солнца гладком камне.
В пять часов утра Круглолицую пришлось тормошить. Они выпили приготовленный им горячий чай и вышли на тропу. Звуки неэнергичной поступи их ещё сонных ног резонировали в тишине прохладного воздуха. Он нёс в своём рюкзаке всё необходимое, оставив Круглолицую налегке. Через полчаса вершина открылась из-за поворота. Её грозный вид мог обмануть и его. Он показал Круглолицей их контрфорс и с удовлетворением увидел в её глазах огонёк предвкушения.
Тропа подвела их почти к началу маршрута. Они связались верёвкой, он развесил на себе несколько закладок и петель. Монета заняла место снаряжения в рюкзаке.
Контрфорс оказался гораздо длиннее, чем он ожидал, но неудовольствия по этому поводу на маршруте не прозвучало. Это был запоминающийся день, большую часть которого он провёл в ожидании своей подруги, выбирая медленно освобождаемую ею верёвку и радуясь каждой возможности увидеть среди скал её милую сердцу не скалолазную фигуру с пестрой косынкой на голове. В конце маршрута разгорячённая Круглолицая захотела преодолеть довольно крутую стенку, которую он намеревался обойти. Было заметно, что в середине стены она пожалела о своём решении, но не сдалась и, выкарабкавшись наверх, испытала восторг от маленькой победы. Они достигли вершины, когда солнце уже перевалило через зенит, и с жадностью набросились на воду и куски мясного пирога. Вдали, в долине, в дымке жаркого воздуха проглядывалась линия города. Можно было окинуть одним взглядом расстояние, которое их будет скоро разделять.
Они быстро спустились вниз, сначала по узкому кулуару, затем по широкой мелкой осыпи, встали на тропу и оглянулись назад. На прочерченной на фоне синего неба и белых облаков вершине надолго остались их следы. Вернувшись в лагерь, они с удовольствием освободились от одежды и обуви, не спеша окунули уставшие тела в воду, перекусили и заснули на несколько часов под тенью кустарника. С наступлением ночи они развели костёр и долго сидели возле него, лишь изредка нарушая тишину разговором. Возвращение домой было неторопливым и немного грустным.
*
Когда откладывать визит к Солдату в городской госпиталь было уже нельзя, он погрузился утром в автобус, через несколько часов прибыл на оживлённую автостанцию, сел в такси и пересёк почти весь город сквозь шум, скопления людей и машин, пыль и жару.
Он нашёл своего друга на скамейке в одной из тенистых аллей на большой территории госпиталя. Они пожали друг другу руки, испытывая обычное при их встречах возбуждение, и удобно расположились на широкой скамейке под защитой густой пыльной листвы. Солдат пребывал в полуденно-расслабленном состоянии духа и тела. Последняя операция прошла успешно, через две недели предстояла ещё одна. В его мыслях уже появилось место для сожалений о пропущенном сезоне. Их команда отправлялась вскоре на очень престижное первопрохождение. Солдат быстро увлёкся. Он подобрал сухую ветку, нарисовал на посыпанной гравием дорожке силуэт вершины, прочертил намеченный маршрут и стал в свойственной ему обстоятельной манере описывать каждый участок. Такого Солдата всегда было интересно слушать. В аллее дохнуло холодным воздухом ледника. Они перенеслись в далёкий, неприветливый цирк, к высоким, покрытым льдом и натёчной водой отвесным стенам, с простреливаемыми камнями узкими переходами и огромными снежными карнизами наверху.
Когда жара и обсуждение утомили их, Солдат аккуратно стёр ногой свой перегруженный деталями рисунок, отбросил в сторону ветку и многозначительно сказал, что команда отправляется в экспедицию на большой грузовой машине и что в машине наверняка найдётся место ещё для одного человека, если Солдат попросит за него.
Слова упали на благодатную почву. Они немедленно обсудили основные детали, составили список необходимого снаряжения и направились в больничный корпус, откуда Солдат позвонил в несколько мест. Всё было улажено за полчаса. Машина отправлялась через пять дней. Он должен прибыть рано утром к воротам городского альпинистского клуба. Ребята обещали захватить недостающее снаряжение и дополнительные продукты. У Солдата был очень довольный вид, как будто он собирался сам. Они дошли до ворот госпиталя, пожали руки и пожелали друг другу удачи, предполагая встретиться следующий раз в конце лета, по завершении альпинистского сезона.
Натруженно гудящий автобус поднимал его медленно к перевалу, ведущему домой, в ущелье. Главная вершина то скрывалась за ближними гребнями, то открывалась во всей своей домашней красоте. Там, недалеко от её подножия, стоит его хижина, в которой, наверно, сейчас хлопочет Круглолицая.
*
Плотно упакованные рюкзак и небольшая сумка стояли наготове у двери. Не подозревающая ни о чём полусонная Монета растянулась расслабленно на полу. До рассвета было ещё несколько часов. Хижина освещалась неярким светом небольшого светильника под потолком. Он с трудом съел заботливо приготовленный Круглолицей завтрак. Скоро должна была прибыть машина, чтобы отвезти его в город. В ожидании, они сидели рядом и молча смотрели друг на друга. Его рука лежала на её руке. По возвращении его встретит пустая хижина. Круглолицая к тому времени уже переберётся в город. В ясных глазах Круглолицей он видел отражение своих мыслей и чувств. Грусти, нежности и надежды.
*
В машину загрузилось около двадцати человек. Кроме команды, их родственников и вспомогательной группы, с экспедицией ехали повар, врач и два не знакомых никому человека, обвешанных фотокамерами с огромными объективами. В группе царило оживленно-приподнятое настроение предвкушения дороги и перемены обстановки. Это настроение заметно угасло к концу их долгого пути от тряски, шума и пыли. Водрузившись поверх груза в кузове большой шестиколёсной машины, они проводили взглядом сначала окраины города, затем череду маленьких городков и сёл вдоль большой магистрали и обратились лицами к показавшейся на горизонте горной гряде. Потянулись долгие часы езды по безлюдной степной местности. Горная гряда приближалась и увеличивалась в размере, они любовались видом высоких, покрытых вечным льдом и снегом вершин. Ослепляемые лучами предзакатного солнца, они въехали в предгорья по извилистой дороге с редкими живописными селениями на крутых склонах. Мотор медленно набирающей высоту машины работал натруженно, заглушая гул бушующей на дне ущелья полноводной горной реки. В сгущающейся темноте они съехали с магистрали и провели нескончаемые часы, подбрасываемые на ухабах и ямах всё ухудшающейся просёлочной дороги. Несколько раз они сбивались с пути и возвращались назад, много раз выпрыгивали из кузова, чтобы вытолкнуть застрявшую машину. Наконец они прибыли на место, мотор машины заглох, фары погасли, оставив их в полной темноте. Усталые пассажиры сбросили свои вещи с машины и разбрелись, каждый заботясь о ночлеге как мог. Большинство расстелило свои спальные мешки и устроилось под открытым небом, несмотря на угрозу дождя. Он отошёл немного в сторону от всех, поставил палатку и через двадцать минут спал с Монетой под боком.
Этим долгая ночь не завершилась, однако: его разбудил шум дождя и людей. Капли дождя громко тарабанили по куполообразной крыше, сигнализируя о серьёзности намерений. Вокруг, в темноте, начался лихорадочный поиск и установка палаток. Он высунул голову наружу, громко предложил два места у себя в палатке и получил двух полусонных детей – мальчика и девочку. Устроив их с удобством, он посчитал, что оказал достаточную помощь, и уснул опять, не обращая внимания на продолжающуюся суету.
Дурманящий горный воздух навеял приятные сны. Он лежал с закрытыми глазами под пятнистой тенью небольшого дерева, впитывая жар раскалённого воздуха, и прислушивался к оживлённым тонким голосам и плеску воды. Послышались быстрые, маленькие шаги по траве. Он затаился в приятном ожидании и после небольшой паузы был награждён прикосновением мягкой, нежной кожи к своему лицу.
Проснувшись, он обнаружил на лице откинутую детскую руку. Рассвело, в лагере стояла тишина. Дети – двуногие и четвероногие – спали, разбросав свои тела по палатке. Он осторожно выбрался наружу, в холодный воздух, и плотно застегнул пуховку. Машина привезла их к плоскому возвышению у большой развилки ущелья. Всё вокруг было мокрое после ночного дождя. Он с интересом осмотрелся, и взгляд невольно обратился к открывающимся верховьям ущелья. Лицо размякло в улыбке восхищения.
Низкие, тяжёлые облака медленно накатывались на такого же серо-грязного цвета, плотно стоящие одна к другой мощные вершины и неспешно обтекали их, рассекаемые на части отточенными рёбрами и острыми пиками. Сквозь просветы между облаками было видно, что за вершинами прячутся другие вершины, а за теми – следующие. Вдоль правой стороны плавно заворачивающего ущелья вверх тянулась, обрамляя большой ледник, темная полоса боковой морены. Тело ледника выделялось белизной среди красок хмурого утра. Вокруг, куда бы ни обратился взгляд, не было видно никакой растительности, кроме редкой травы на их поляне. Только камни, лёд и снег. Он почувствовал себя как дома.
Один за другим из палаток стали появляться сонные люди с улыбками на лицах. Закипела работа по подготовке лагеря. Были поставлены палатки для кухни и для столовой, выстроены в линию палатки для жилья, вырыты ямы для туалета и мусора. Монета купалась во всеобщем внимании и гонялась за любопытными сурками. В середине дня уже почти благоустроенный лагерь наслаждался первым совместным обедом. Он включился в работу наравне со всеми, несмотря на желание отправиться поскорей наверх. Во время обеда он осторожно сообщил, что хотел бы поставить свою палатку немного в стороне от лагеря, на небольшом возвышении, и с удовлетворением отметил нейтральную реакцию. Ему всё больше нравилась эта затея с экспедицией.
Незнакомцы с фотоаппаратами оказались профессионалами, приехавшими для съёмок фильма о восхождении команды на Стену. Они привезли с собой несколько ящиков тяжёлой аппаратуры и двух крепких парней в качестве носильщиков. Съёмочная группа намеревалась подойти под Стену на следующий день для первой разведки. Тема Стены преобладала в разговорах за столом, несмотря на то что из лагеря была видна только лишь её самая макушка. По рукам пошли собранные командой материалы, включающие несколько невнушительных фотографий.
Физические характеристики этого чуда природы впечатляли: чуть меньше двух километров высотой и около полутора километра шириной у основания. Самый простой путь на её вершину из ущелья проложен по длинному восточному гребню, который обычно выбирают для спуска. С момента открытия несколько лет назад Стена стала магнитом для альпинисткой элиты со всего света. Три попытки окончились неудачей, и только в прошлом году первая группа проложила маршрут, не из самых трудных, затратив на это пятнадцать дней. Огромная Cтена оставалась почти неразведанной. Ожидалось прибытие ещё двух первоклассных команд, привлечённых редкой возможностью сделать себе имя. Их предполагаемые маршруты были также аккуратно прочерчены на фотографиях. После шумного обсуждения вариант экспедиции был признан самым логичным и красивым из трёх.
Застольное оживление не очень развлекало его. Он рассматривал фотографии и соглашался вслух со всеми. Проложенный по центру Стены, без значительных отклонений от вертикали, маршрут выглядел внушительно, вполне в стиле Солдата. Рука Солдата чувствовалась во всём, что касалось этой экспедиции. Сожаления об отсутствии сурового капитана неоднократно вставлялись в разговор. Он разделял эти чувства.
Знакомство со Стеной откладывалось до возвращения съёмочной группы из первой разведки. Он хотел подняться под неё в одиночку. Завтра утром он выйдет как можно раньше, дойдёт по леднику до самого конца ущелья и заночует наверху. Ещё не закончившийся день лагерной суеты утомил его.
*
Монета не разделяла его восторгов по поводу ледника. Она стойко перенесла трудности едва различимой тропы, пробитой среди крупных, острых камней морены, но, встав на лёд, вконец растерялась и прижалась к нему с поджатым хвостом, недоумевая, зачем нужно было покидать их поросшую травой поляну. Помещая свою собаку в рюкзак, он отметил её увеличивающиеся размеры и вес.
Неудобства, испытываемые Монетой, не смогли изменить его приподнятое настроение в тот облачный день. Осторожно пробираясь сначала по морене, затем среди трещин и быстрых ручьёв усеянного камнями ледника, он часто останавливался, чтобы наполнить до отказа воздухом свои лёгкие и полюбоваться окружением. Впереди открывались высокие стены оконечности ущелья; вправо и влево уходили к перемычкам крутые узкие кулуары; из широких ответвлений ущелья нависали языки ледников, дающих начало быстрым, пенистым ручьям. Как и во времена молодости, это великолепие не оставляло его равнодушным.
Он преодолел последний крутой подъём, вступил на лёд до странности плоского дна цирка, не спеша осмотрелся и повернул к небольшому скальному островку, чернеющему на периметре цирка. Место оказалось пригодным для стоянки, с небольшой ровной площадкой, немедленно оценённой Монетой. Он обследовал ближайшее окружение, убедился, что собака будет в безопасности, сбросил рюкзак и отправился налегке в экскурсию вокруг. Увидев, что он удаляется, Монета забеспокоилась, громко заскулила, но выйти на лёд не решилась и вскоре затихла.
Скальный островок позади значительно уменьшился, но основание вершины, в направлении которой он шёл, казалось, не приближалось. Прошло около часа, прежде чем он наконец достиг основания. Островок к тому времени превратился в небольшое тёмное пятно. Теряясь в непривычном масштабе, он разглядывал, задрав голову вверх, неприветливого цвета стену, острое ребро и сожалел, что не потрудился хорошо ознакомиться в лагере с картами и описаниями района и не захватил бинокль. Одна из простых по виду в цирке вершина казалась логичным выбором для завтрашнего восхождения. Он не был уверен, что правильно оценил длину ребра в пятьсот метров и что кулуар, ведущий к перемычке, пригоден для спуска. Подстёгиваемый беспокойством за Монету, сомневающийся, он вернулся обратно к островку. Потерянного вида собака радостно встретила его. Пришло время поставить палатку, приготовить горячий ужин и отдохнуть. Ночью накрапывал мелкий дождь, слышался гул далёких и близких камнепадов и поскуливание Монеты.
Утром, подкреплённое плотным завтраком и видом чистого неба, нетерпение без труда победило осторожность. Он устроил Монету в рюкзаке, не теряя времени подошёл к отмеченной вчера вершине, преодолел некрутой ледовый склон и достиг основания ребра. Ощущение масштаба вернулось. Прямое, крупноблочное ребро хорошо просматривалось впереди. Он увидел, что переоценил вчера его сложность и, возможно, протяжённость. Передвигаясь временами даже без помощи рук, он быстро достиг первого плеча ребра и оттуда разглядел казавшийся уже вполне невинным кулуар для спуска. Через пару часов, в отличном настроении, они с Монетой расположились вольготно на просторной площадке вершины. Проглядывающее сквозь белые облака солнце приятно грело их и оживляло утративший свою неприветливость ледовый цирк. Одна из торчащих вокруг больших вершин закрывала собой Стену. Он вполголоса обсуждал достоинства вершин с Монетой и не сомневался, что проведёт в этом районе всё лето.
Они спустились в тот же день в полупустой лагерь. Команда и съёмочная группа ещё не вернулись из-под Стены. Обрадовавшаяся траве Монета снова принялась гоняться за сурками. Он провёл следующий день за картами и описаниями и остановил выбор на северной стене большой и красивой пирамидальной горы, которую приметил во время первой вылазки. По стене был проложен маршрут, считавшийся в то время одним из самых сложных в районе. Первопроходители потратили на него пять дней. Ему не терпелось соразмерить свою скорость в новых условиях.
Лагерный повар пообещал присматривать за Монетой. Он с сожалением оставлял её внизу. Умная собака поскуливала при расставании, но явно не желала отведать снова высокогорья со своим хозяином.
*
Погода испортилась неожиданно. Тихий угол, в котором находится пирамидальная вершина, вдруг затянулся облаками, задул сильный ветер, захлестал больно мелким снегом по лицу и похолодевшим пальцам. В день второй на стене он надеялся достичь вершины и был на пути к своей цели, обходя по щели совершенно гладкий, монолитный участок, когда всё вокруг скрылось в вихре облаков, ветра и снега. Продолжая подъём, он задыхался и с трудом удерживался на скале во время всё усиливающихся порывов, стремительно терял тепло и надежду на то, что непогода скоро прекратится. Необходимо было убираться с этой открытой всем ветрам стены как можно скорее.
Самые лучшие шансы найти укрытие были, конечно, на левом ребре стены, на расстоянии ста пятидесяти метров горизонтального пути, включающих монолитный участок скалы, на котором ему никак не удержаться. Он продолжал подниматься по щели в надежде достичь окончания этого монолита. Приближение горизонтальной полки он почувствовал задолго до того, как она проявилась из пелены снега. С облегчением он встал на неё обеими ногами. Полка вскоре привела его к небольшому нависанию, за которым было желанное ребро. Порыв ветра подтолкнул снизу, приподнял и помог ухватиться за далёкий выступ и перевалить через нависание.
Погода на другой стороне была ничуть не лучше, но рельеф значительно проще. Он нашёл полутораметровой ширины промежуток между скалами и погрузился в его глубину, недосягаемый ветрам. По телу прошла тёплая волна. Отсюда его не выкурить никакой непогоде. Промежуток был достаточно большой, чтобы втиснуть в него палатку, он занялся этим не теряя времени. Не обращая внимание на то, что края палатки касаются боковых стен, а дно лежит на острых камнях, он надёжно закрепил растяжки, затем протиснулся внутрь, плотно завязал вход, постелил пустой рюкзак на дно, влез в пуховый мешок и позволил себе расслабиться.
Непогода продолжалась два дня. Он провёл их в расщелине, в относительном удобстве, поддерживая себя двумя чашками чая в день и порцией сушёного мяса с сухарём. Остальное время бездействующий организм проводил в состоянии полудрёмы, подпитываемый приятными сновидениями с Круглолицей в главной роли. Она являлась ему неизменно в коротком платье белого цвета, в густом, жарком воздухе лета, выдавая свои чувства застенчивой позой и лучистой улыбкой. Его сердце наполнялось торжеством и нежностью. Он пробуждался в холодном воздухе палатки под учащенный стук сердца, устраивал утомлённое неровностями ложа тело в другую позу и через некоторое время забывался опять. Вечером второго дня, когда ветер стих и небо прояснилось, он успел захватить несколько мгновений заката. Выходить было поздно, он с трудом дождался утра и завершил в тот день своё восхождение.
В лагере не беспокоились по поводу его отсутствия. Он терпеливо выждал, пока Монета закончит лизать его слегка обмороженные щёки. В район приехали ещё две экспедиции и установили свои палаточные городки по соседству. Он не приветствовал эти перемены, несмотря на появление обтянутых в спортивные костюмы женских фигур на поляне. Место становилось оживлённым.
На другой день из-под Стены возвратилась команда под большим впечатлением от виденного. Первая разведка внесла поправки в их планы. Некоторые участки маршрута оказались, по общему мнению, слишком опасными из-за простреливающих их камней и осколков льда. Они наметили варианты обходов и собирались через два дня обратно для повторной разведки. Слушая разрастающиеся споры, он отметил молчаливо, что команде непросто будет прийти к согласию в отсутствие Солдата, неоспоримого лидера. Еще не совсем восстановившись после своих приключений, он решил всё же воспользоваться двухдневным окном для знакомства со Стеной.
*
Стена стоит своим чуть-чуть изогнутым дугой боком ко входу в цирк. Поднимающемуся по тропе сначала открывается лишь заурядного вида острый гребень. Только с перевальной точки, до которой они с Монетой долго добирались в тот день, можно догадаться, что что-то скрывается за поворотом с левой стороны. Для того чтобы рассмотреть Стену во всём великолепии, нужно пересечь почти весь цирк, держась вправо, и добраться до скальных выходов на противоположной стороне. Ещё на пути к самой выгодной точке наблюдения он был уверен, что не готов для открывающегося перед ним приключения. Медленно выползающая из-за поворота громада мешала сосредоточиться на пересечение прорезанного опасными трещинами ледника. Он достиг стоянки на возвышении боковой морены, поставил на землю рюкзак и затих в изумлении, вспоминая с улыбкой прочерченный на пыльной дорожке госпиталя рисунок Солдата. Растерянные глаза и мозг то приближали, то удаляли Стену. Она то уменьшалась до привычных размеров, то увеличивалась неизмеримо. Поскуливание Монеты, всё ещё застёгнутой в рюкзаке, вернуло его к действительности. Он освободил собаку, растянул палатку, приготовил чай, расположился удобно среди камней и почти не отрывал своих вооружённых биноклем глаз от Стены до тех пор, пока в цирк не опустилась темнота.
Солнце почти не попадает на неприветливые просторы Стены. Лед, скалы и небольшая снежная шапка на самой макушке кажутся одинакового, серо-грязного цвета. Даже в прогретый полуденным горным солнцем день от покрытых корой натёчного льда или мокрых от талой воды обширных массивов скал веет вечным холодом и сыростью. К концу дня он стал ориентироваться на этой совсем не однородной поверхности. Самая гладкая часть Стены расположена в её середине, где проходит неявный, будто промытый гигантским водяным потоком широкий вертикальный жёлоб. Основание жёлоба днём и ночью простреливается неизвестно откуда берущимися, порой огромных размеров камнями и глыбами льда. Слева и справа его обрамляет множество неявных контрфорсов, очевидных кандидатов в новые маршруты.
По завершении первого дня наблюдения мысль о восхождении по Стене по-прежнему не возбуждала его. Он с удивлением и уважением вспоминал об энтузиазме ребят из команды. Стена принадлежит к редкому сорту приманок, привлекающих людей особой породы. В сгущающейся темноте к стоянке подошли ещё три представителя этой породы – разведочная группа одной из недавно прибывших экспедиций. Они поздоровались, поставили в стороне палатку и вскоре затихли в темноте. От Стены доносилась непрерывная канонада камнепадов.
Утром, воспользовавшись ситуацией, он оставил Монету под присмотром одного из тройки, высокого плечистого парня, и присоединился к его направившимся к Стене двум товарищам. Дружелюбные молчаливые попутчики походили друг на друга коренастыми фигурами и худыми обветренными лицами. После часа осторожного лавирования между трещин они остановились у огромного валуна, который с ночёвки казался маленьким камнем. Дальше ледовый склон становился крутым. Двойка связалась верёвкой и стала подниматься вверх, чтобы поближе рассмотреть огромную монолитную плиту, с которой, вероятно, начинался их маршрут. Он остался внизу, быстро устал от ошеломляющего многообразия рельефа и от стояния с высоко задранной головой. Наблюдатели наверху засели под прикрытием скалы и, похоже, не собирались спускаться. Он вернулся назад.
Монета развалилась в удовольствии у ног Плечистого, который старательно чесал её уши. Плечистый позаботился и о нём, накормив кашей и напоив чаем. Они разговорились. Тройка составляла всю команду. После наблюдения они намеревались спуститься в лагерь, собраться и отправиться на Стену, рассчитывая провести на ней десять-двенадцать дней. Плечистый стал по просьбе с энтузиазмом показывать их маршрут. Это оказалось не быстрым делом. Нескончаемые скальные плиты чередовались с щелями и углами, ледовыми участками и нависаниями, Плечистый без труда ориентировался в этом многообразии. Когда он закончил, двойка вернулась назад. Один из них, капитан команды, поделился с Плечистым хорошими новостями о монолитной плите: за время наблюдения по ней прошли только два камнепада. Вскоре после этого он и лизнувшая на прощание руку Плечистого Монета попрощались с тройкой и пожелали им удачи. Он решил, что ограничится пока богатым выбором менее впечатляющих вершин района.
*
Поляна продолжала заселяться. В хорошие дни округа пестрела расстеленными повсюду ярких цветов одеждой и снаряжением и передвигающимися между ними незагорелыми ещё телами людей. Отдельные экземпляры обоего пола привлекали всеобщее внимание.
Только три команды претендовали на Стену в том сезоне. В их лагерях шла интенсивная подготовка. Вываливались для учёта груды верёвок, карабинов, крючьев, петель, высокогорных пищевых рационов и пухового снаряжения. Тщательно осматривались домашнего изготовления лёгкие металлические платформы, на которых командам предстояло провести большую часть восхождений. Удобных мест для ночёвок на Стене практические нет. Их заменяет платформа, которую подвешивают горизонтально на крючьях и ставят на неё палатку. Всё это хозяйство раз за разом поднимается вверх от ночёвки к ночёвке.
Он воспользовался базаром для того, чтобы пополнить своё снаряжение. Только палаткой в этом районе было не обойтись и ему. После поисков и торгов он обзавёлся добротным самодельным гамаком и куском лёгкого материала, в который заворачиваются для сохранения тепла.
В третий выход он перевалил через крутой снежный перевал, спустился в соседнее ущелье и почувствовал, что успел уже устать от людей. И что их совместные вылазки с Монетой в этом районе подходят к концу. Его собака стала слишком тяжёлой, требовала всё больше еды и специального внимания в высоких горах. Он нёс для неё ещё одну маленькую палатку, которую назвал “будкой”. Они разбили лагерь на возвышении, у линии, где скудная растительность совсем сходит на нет. Напротив лагеря, у развилки ущелья, примостилась безымянная, вероятно не хоженная ещё вершина. После короткого отдыха он упаковал Монету в пустой рюкзак и подошёл поближе к этой вершине для разведки. Восточная стена была как раз по его вкусу: сухая, отвесная, с хорошими вертикальными трещинами. Он обошёл гору справа, рассмотрел кулуар для спуска и глубоко вздохнул в предвкушении.
Они потеряли счёт дням. Он взошёл по стене два раза, затем взобрался на другую вершину. Монета терпеливо ожидала его в своей будке и встречала виляющим хвостиком. Не нарушая тишины ненужными звуками, они пиршествовали и ложились спать. Погода приносила им то лёгкий снег, то дождь, то яркое солнце. Израсходовав все припасы, они спрятали в камнях палатки и снаряжение и вернулись назад. Поляна заметно опустела. Команды ушли наверх, под Стену, готовые в ближайшие дни начать работу. Остальное население разбрелось по менее серьёзным горам.
Он с удовольствием воспользовался появившимся у ручья новым благоустройством – баней. В её конструкцию входили выложенная из камней печка пирамидальной формы, металлический каркас для палатки и сама палатка из плотного материала. На подготовку бани ушёл целый день. Они отправились поутру на машине вниз, к границе леса, и заготовили дрова. Затем долго топили печку, до тех пор пока камни не раскалились докрасна. Когда печка была готова, они натянули палатку на каркас и подали клич. Баня удалась на славу. Утомлённое суровостью высокогорья тело как губка впитывало тепло горячего пара. Распалённые, они выскакивали голышом наружу, чтобы окунуться в ледяную воду ручья, и спешили обратно к шипящим камням. Он расслабился до такой степени, что принял предложение выпить по стопке водки после бани.
После двухдневного отдыха они с Монетой повторили вылазку в то же ущелье. Палатки и снаряжение лежали нетронутыми. В этот раз припасов хватило на неделю. Он взошёл на три горы, чувствуя себя всё более уверенно в новых условиях, и в последнее восхождение прихватил с собой Монету. Приключение вдвойне приятней, когда его можно разделить с хорошим другом. Впечатление от восхождения было омрачено тем, что их ночёвку разворошили звери – судя по размеру следов, медведи. Монета нервно обнюхивала свою разорванную будку. Они не остались на ночь и вернулись в базовый лагерь.
