Читать книгу: «Пещера», страница 11
Цветы чрезвычайно удивили её, она не ожидала их. Цветы? Она взяла в руки букет и приблизила его к носу. Запах сделки, взаимной выгоды. Не ищи в нём любви, не ищи в нём страсти. Он уже мужчина. Не букет юноши. Она пыталась вспомнить, дарил ли он ей цветы тогда. Конечно, дарил, но какие? Она не могла вспомнить. Ей стало легко. Никогда она не раздевалась так перед мужчиной.
Он знает, что хочет. Он хочет её тела, всё ещё завёрнутого в его давние мечты. Он их не забыл. Ей это очень нравилось. Никогда она не раздевалась так перед мужчиной. Он уверен, что знает, что хочет она. Эта самонадеянность ей нравилась тоже. Он с ней просто мужчина. Всё остальное он оставил в другой квартире. С ней он просто мужчина, желающий женщину. Научившийся желать женщину мужчина. В этом она не могла ему отказать. Её тело осталось ему благодарным. Она прощала глупую самодовольную улыбку. Она ей нравилась, эта улыбка. Научившегося желать женщину мужчины.
На кухне было жарко. Она разрешила слегка раскрыть занавески. Она подложила небольшую подушку на клейкое сиденье стула. Одежда на кухне была совершенно неуместна. Вкус спелых абрикосов в полном согласии со вкусами перевалившего на вторую половину жаркого лета. Поры свободы и лёгкости, лености и желания. Она отказывалась от вина. Оставалось ещё два абрикоса, но он поднял её на плечо и понёс к их кровати с двумя мокрыми пятнами на помятой простыне. Она ощутила одно из пятен спиной и раскинула в стороны свои руки и ноги.
Вечером дома она помыла арбуз и взяла в руки большой нож. Одна в пустом доме. Две половины разделились с многообещающим хрустом. Она отправляла в рот сладкий кусок за куском, радуясь своей свободе. Где-то есть её счастье. Она только должна начать его искать.
*
– Папа, а инопланетяне есть?
– Что? Не знаю. Наверно, нет. Почему ты спрашиваешь?
– Грустно, если их нет.
– Почему грустно?
– Что больше никого нет. Мы одни.
– Мы всегда одни, сынок. Всегда живём в одиночку.
Дмитрий посмотрел на сына. Забываю, с кем говорю. Товарищ по восхождению. Зачем такие слова мальчику? Сам узнает. Эх, дела. Дмитрию не нравилась атмосфера в палатке.
– Как твоя голова?
– Хорошо, – Саша ответил на вопрос не задумываясь.
Дмитрий сам не знал, зачем продолжает задавать этот вопрос. Терпеливый. Наверно, думает, что так принято на восхождении. Павел тоже не возражает. Два бодрячка. Дмитрий не решался пока тормошить друга. Лежит с закрытыми глазами. Молодец, дотащился. До пещеры совсем ничего. Все заберёмся. Там спасение.
– А в пещере кто-нибудь живёт?
– Нет, там никто не живёт. Я там никого не видел.
– А ты много раз там был?
– Много.
– И никого не видел?
– Никого.
– Может, они уходили?
– Может. Почему ты думаешь, что там кто-то живёт?
– Она волшебная?
– Волшебная.
– Она меня вылечит?
– Да.
– У меня ничего не болит. Меня не надо лечить. Дядю Пашу надо. Ты сможешь его туда донести? Он тяжёлый.
– Дядю Пашу не надо нести. Он сам дойдёт. Да, Паша?
Павел открыл глаза и попытался улыбнуться. Не расслышал вопроса.
– Хочешь чаю? Поднимайся, мы тебе оставили полкружки. Я ещё сделаю, если нужно.
Дмитрию пришлось возвратиться за ним. Он нашёл Павла в двух верёвках внизу. Совершенно обессиленного. Освобождённый от рюкзака, Павел заметно ожил и стал подниматься, подпираемый другом. Очень обрадовался, когда увидел палатку.
Дмитрия испугали его глаза. Когда Павел поднял очки поверх каски. В них отсутствовало что-то, пугающе отсутствовало. Дмитрий никогда не видел таких глаз. Он промолчал.
Осталось совсем немного, почти пришли. Только бы пережить ночь. Нужно заставить его попить чаю. Пускай отдохнёт. Дмитрий посмотрел на живые глаза Саши. Ничего у него там нет. Какая опухоль? Скорее всех в пещеру. Мой сын.
Последнюю верёвку Саша попросился идти сам. И прошёл, хорошо прошёл. Благо ветер утих. Погода благоприятствует. Только бы пережить ночь.
Никаких признаков оживления. Видит, что я слежу, или не видит?
– Паша, чай остыл. Поднимайся, попей.
– Ага.
– Давай, давай. Тебе нужно попить. Целый день шёл. Рюкзак тяжёлый тащил. Давай, Паша, приподнимись немного.
Павел неохотно поддался. Он отпил несколько глотков и откинулся назад на стенку палатки. Не свалил бы.
– Устал я сегодня, – Павел оглядел своих товарищей.
Заинтересованные глаза мальчика, пронизывающие друга. Он улыбнулся Саше.
– Как дела?
– Хорошо.
– Ты молодец, хорошо сегодня шёл. Сам?
– Папа разрешил только одну верёвку. Я бы мог всё пройти.
– Молодец. Ещё пройдёшь. Придёт время.
– Пей, пока тёплый.
– Пью. Завтра возьмём только верёвку?
– Да. Возьмём ещё горелку на всякий случай. Больше ничего не надо. Отсюда два, максимум три часа хода. Просто, по полке, а в конце полки немного вверх по лёгким скалкам. На полке есть несколько неприятных мест, нужна верёвка.
Павел допил чай и отдал кружку Дмитрию.
– Устал я сегодня. В конце как будто в стенку упёрся. Спасибо, что помог. Наверно, ещё бы шёл.
– Отдыхай. Завтра можно не подниматься рано. Нам всего нужно пару часов. Отоспимся – и вперёд.
Павел кивал головой. У Дмитрия отлегло от сердца. Оклемался, старый хрен. Тяжёлое это дело – ходить в горы. Как же я оставил его позади? Почему не сводил в пещеру? О чём думал? Сколько времени потеряно. Завтра, завтра всё исправится. Без этих двоих всё остальное теряет смысл. Для кого ходить, для чего? Для себя? Чуть не потерял обоих. Завтра затащу их в пещеру. Там отдохнём, восстановимся, а потом спустимся вниз, как полагается. Как настоящие восходители. Только бы ночь пережить. Лицо посветлело, улыбается, силёнок бы побольше.
– Паша, давай ещё немного.
– Хватит, мне не выйти сегодня из палатки. Наделаю в штаны.
– Ничего, я тебя выведу. Обезвоживание сейчас самая главная опасность, а у нас полно газа. Глупо не пользоваться. Тебе надо ещё одну кружку выпить.
– А помнишь, как мы с тобой сидели на той полке три дня. Ни газа, ни еды. Хорошее было время.
– Помню. Пей, чтобы ещё раз так привелось приятно посидеть.
– Мы с тобой хорошо ходили. Когда я завязал, сначала вроде было неплохо, но потом как вдруг навалилось. Лет десять прошло, наверно. Так захотелось обратно. Но было поздно.
– Опять за своё, Паша. Никогда не поздно.
– Ты не знаешь, о чём говоришь. Когда-то я думал, что смогу так же хорошо устроить свою жизнь внизу. В безопасности и тепле, у жены под боком. Удавалось себя обманывать какое-то время. И ты был. Приносил воздух гор иногда. Подышать. Потом вдруг стало ясно, что ничего не получается. Где радость? А назад уже поздно. Стал думать, что это неизбежность, старею. Никому не избежать. Но здесь по-прежнему всё так же хорошо. Просто и хорошо. Сколько времени потрачено зря.
– Пей, восстанавливайся. Мы с тобой ещё походим.
– Было время, я думал о тебе свысока, признаюсь. Уходишь от жизни, внизу построить жизнь сложнее, не каждому по зубам. И правда сложнее, мне тоже оказалось не по зубам. Люди живут, не знают, что теряют. Но я-то знал, я ведь знал, что теряю. Самые лучшие дни в жизни. Слабость или предательство? Глупость, козёл я. Ты молодец, Дима. Ты намного умней меня оказался.
– Опять тебя разнесло от чая, Паша. Повторяешься. Не болтай зря, побереги силы. Такое несёшь.
– Да, нужно было забраться сюда, довести себя до такого состояния, чтобы наконец поумнеть. У меня ясность в голове как никогда. Неужели завтра дойдём до пещеры?
– Дойдём, отсюда рукой подать.
– Хорошо. Но что бы там ни было, если выживу, теперь я только в горы буду ходить. Пока не загнусь.
Дмитрию не нравились эти разговоры в палатке. Не альпинистские. Ожил, хорошо.
– Паш, давай ночь переживём да следующий день. Допей чай, выйдем на воздух, а потом ляжем спать. Нужно хорошо отдохнуть.
– Ты прав, – Павел отдал Дмитрию пустую кружку, – пора спать. Уже темнеет. Наружу я, пожалуй, не пойду.
– Хорошо. Может, съешь немного каши? Это твоя доля, ещё не остыла.
– Нет, не хочу.
– Саша, ты ещё хочешь? Придётся самому доедать. Зря это вы, хорошая каша.
– Ешь, тебе завтра опять за троих работать.
Павел и Саша молча смотрели, как Дмитрий не спеша доедал кашу.
– Кто-нибудь хочет наружу? Саша тебе не надо? Ну, как хотите.
Дмитрий осторожно вылез из палатки. Ветер значительно утих, во второй половине дня несколько раз показались просветы в облаках. По прогнозу никакого ослабления непогоды не ожидалось, но там иногда ошибаются. В такой ветер просто удовольствие ходить. Дмитрий задрал голову. Темнота. Он осторожно обошел палатку, проверил растяжки, ещё раз посмотрел наверх и залез внутрь. Павел и Саша лежали рядом. Никто не поднял головы.
– Как там?
– Ветер утихает. Нормально.
Дмитрий устроился на своём месте и выключил фонарь. В палатке как будто сразу стало холодней. Пришёл шум ветра, отдалённый. Они были в хорошо защищённом месте.
Нос Саши подмерзал, но он не хотел его прятать в спальник. Внутри спальника было тепло. Он думал о том, что завтра отец разрешит ему идти самому и они будут помогать дяде Паше. Дядя Паша лежал слева, неподвижный и бесшумный. Саше было хорошо с отцом и дядей Пашей. Он не хотел признаваться, что скучает по маме, по дому. Завтра они попадут в пещеру. Она представлялась ему освещённым радужным светом тёплым тихим местом. Он не очень стремился туда и не возражал бы, если бы завтра они пошли сразу вниз, домой. Ему очень нравились горы. Он не ведал ещё, что заражён ими до конца своих дней. Что никогда ему больше не усидеть долго внизу. Что будет ему слышаться там шум сопротивляющейся ветру палатки, приютившейся высоко на стене большой горы. Ветер усиливался, утихал и усиливался снова. Саша уже почти привык к нему, он, как отец, почти не обращает на него внимания. Такой же, как отец. Сильный. Он почувствовал, как сон одолевает его.
В момент затишья Павел услышал сопение мальчика. Детский сон, десять лет жизни за детский сон, двадцать. У тебя их нет. А вдруг. Завтра пещера. Павел не мог, как ни старался, заглянуть в завтра. Оно за тёмной непроницаемой полосой, ещё не существует. Всегда мог. Сегодня не может. За тёмной непроницаемой полосой. Он совсем не чувствовал своего тела. Оно должно заявлять о себе усталостью. Болью в коленях, плечах. Тяжестью в голове. Вдавливающей в землю тяжестью. Так реагирует на усталость здоровое тело. У меня нет никакой картины завтра.
Одно было известно о завтра: оно будет без рюкзака. Рюкзак лежал под Павлом, покрытый ковриком. Там ему место. Верёвку подстелили под Сашу. Хоть какая-то польза. Зря я. Хороший рюкзак, полезный. Измотал только. Не его это вина.
Завтра рюкзак останется в палатке. А я? Совсем не чувствую своего тела, в голове откуда-то свежесть и ясность. Вместо сна. Завтра я буду нужен Диме, ему нужен связочник. Есть неприятные места. Ни черта ему не нужно. Пройдёт без меня быстрей и надёжней. И Сашу занесёт. Завтра я буду нужен себе.
Павел не мог представить своё тело в вертикальном положении, идущим. Дима затащит? Он сможет. Хорошо, что мы здесь. В невозможном месте, в невозможную погоду. Втроём, неразрушимые, неразделимые. Только благодаря Диме. А если я тоже наберусь сил? Ведь только нужно дойти до пещеры, поверить. И тогда вернётся опять радость. Будем ходить втроём и спускаться вниз уставшими победителями, жадными до тепла, женского тела и вкусной еды. И ленивого утра.
Перестать спрашивать себя, куда ушла радость. А только спрашивать, когда опять в горы. Проблему равнины нам никогда не разрешить. Нет у неё решения. Подходящего нам решения. Здесь незачем спрашивать почему и зачем. Жить. День за днём.
У противоположного края палатки пошевелился Дмитрий. Спит. Когда ко мне придёт сон? Устал. Совершенно не чувствую своего тела. Ничего. Сейчас главное, чтобы Дима спал и восстанавливал силы. За всех нас.
Дмитрий не спал. У него была картина завтра. Завтра Саша будет в пещере. В тепле и безопасности. Исчезнет его опухоль, если она там ещё есть. Пещера будет так же благосклонна к Саше, как к нему. Ещё есть Андрей, Тома. Павел уже здесь. Только бы встал завтра. Такого взгляда я у него не видел. Даже в те три дня на полке. Чудом спаслись тогда. Может, придётся вешать ему верёвку в нескольких местах. Без рюкзака должен пройти.
Моя вина. Расплачиваюсь. Не захотел делиться. Сейчас бы вдвоём занесли Сашу за два дня без проблем. Пожадничал. Мы всегда одни. Чему учишь сына? Не так. Одному было бы легче. Мы никогда только одни.
Спит? Хорошо бы. Завтра нужно будет растолкать его любой ценой. На себе не утащить, без верёвок сложно. Должен хоть держаться на ногах. Не верит. Верил бы – ноги бы сами несли. Не знает, как хорошо в пещере. Давно я там не был. Полежим втроём, согреемся. Что-то холодно в этот раз на горе.
Разговорчивый. Постарел. Устал. Раньше слова лишнего не скажет. Будем ходить вместе. Не шутит, старый хрен. Помолодеет – и на равнине ему тоже будет не так плохо.
Почему я всё время оказываюсь здесь? Убегаю от жизни? Далеко убежал. Нужно подтянуть к себе этих двоих хотя бы. Опять только для себя? Зачем это Саше? Паша хочет, очень хочет. Просветление мозгов. Только бы не “горнячка”.
Целительное одиночество в горах. С этими двумя намного веселее. Тяжелее. Подлечу, научу, станет легче. Саше ещё рано. У него есть мама, школа. Без равнины не обойтись.
Расхрабрился, старый хрен. Забыл, что такое слишком много гор. Закис совсем. Бедняга. Моя вина. Завтра нужно будет всё исправить. Исправим.
– Паша, ты спишь?
Спит. Молодец. Саша сопит себе в дудочку. Не боится гор, мои гены. Найдёт себе когда-нибудь друга, как Паша. Такого обязательно нужно иметь. А пока с нами. Учить его нужно. Завтра всех в пещеру. Оказалось трудней, чем я ожидал. Гора сердитая. В такое время её редко беспокоят. Но нам нужно, нам очень нужно.
Тамару придётся отпустить. Никудышный я ей муж. Хочет свободы, боится, но хочет. Зачем я женился на ней? Подарила Сашу. Женщины очень щедрые существа. У них так много есть для нас. Они щедрые, мои женщины всегда были щедрые. Мне всегда везло. Но умнеют, в конце концов умнеют. Меняются. Паша об этом забыл. Вот начнёт пропадать в горах. Пора спать, завтра непростой день. Дмитрий повернулся на свой любимый бок, лицом к сыну.
Саша мерно сопел. Сон унёс его в сладкое время. Он пришёл к маме утром в спальню. Он не может залезть на родительскую кровать. Высоко. Мама проснулась, протянула ему руки и помогла. Постель пахнет непривычными запахами. Мама прижала его к себе и что-то говорит. Он чувствует её мягкую грудь. Потом мама с улыбкой разрешила ему приложиться губами к одному из больших тёмных сосков. Она громко смеялась. На белой коже груди выделялась небольшая родинка. Саша мерно сопел, вдыхая холодный воздух палатки. С раскрытым ртом и заявившим о себе пенисом.
Ветер пригонял новые облака, а за ними следующие. На этой высоте он хозяин. Он выталкивал облака через высокие хребты в большую долину, где они замедлялись, опускались ниже и разряжались в темноте ночи холодным моросящим дождём на безлюдные и населённые земли.
*
Дмитрий подошёл к опасному участку. Вдвоём подошли. Саша не выдавал себя ни звуком, ни движением. Дмитрия это уже не беспокоило. В порядке, молчит – значит, в порядке. Он осматривал участок, раздумывая, остановиться или идти сразу.
Именно для этого участка они несли с собой верёвку с самого низа. Павел нёс. Не донесли. Верёвка осталась в палатке вместе с Павлом. Пустая трата энергии, они оба нужны ему здесь, сейчас.
Опасный участок. Давно он не употреблял эти два слова вместе. Проходил здесь много раз, туда и обратно в каждое из посещений пещеры. Не было опасно. Всё на месте. Скользкая плита, широкий жёлоб со свежими следами от камней. Ничего не изменилось. Опасность в голове. Никогда ещё у него не было такого груза на спине. Ценного груза. Проходимый или непроходимый – более привычная классификация. Непроходимых участков нет. Он их все хорошо помнит. По пальцам можно пересчитать, одной руки.
Вернулся к классификации молодых лет. Опасный участок. Если пойдёт камень, трудно будет увернуться. Не просто увернуть, а так, чтобы не попало в Сашу. На трении держаться. Чихнёт или дёрнет рукой.
Он жалел, что не взял верёвку. О чём думал? Не возвращаться же за ней. Опасность в голове. Дмитрий привык полагаться на свою голову.
Они отдыхали в небольшой нише. Нужно перевести дух, собраться с мыслями.
– Видишь ту полочку?
– Где?
– Вон там. Там мы пойдём. Когда я тебе скажу, закроешь глаза, прижмёшься к лямкам, и не шевелись. И не хватай меня за шею. Понял?
– Да.
Мой сын. Не боится гор.
– А ты здесь ходил?
– Ходил. Там есть за что зацепиться. Отдохнул? Ну давай залезай обратно, – Дмитрий аккуратно присел.
Опасность в голове. Он научился этому во второй половине своей альпинистской жизни. Удлинённой половине. Всегда знал, но почувствовал всем нутром после многих, многих лет в горах. Когда должен был бы уже сидеть на печке. Как Павел.
С камнями всё равно рулетка. Их не так просто держать подальше от головы. От двух голов. У них свой характер. Но он не мог позволить себе отвлекаться на них. Его мысли были заняты его руками и ногами. Надёжными друзьями. Саша как будто прирос к спине. Понимает. Мой сын. Так, аккуратно и не спеша.
После участка он не стал отдыхать – дальше просто. Совсем немного осталось. Саша дал о себе знать.
– Папа, а ты вернёшься за дядей Павлом?
Это был первый вопрос, который он задал сегодня, сидя на спине отца. Дмитрий остановился, чтобы перевести дыхание. Прошло несколько секунд.
– Да.
Больше они не произнесли ни слова. Дмитрий опять тяжело задышал. Появился вход в пещеру. Дмитрий остановился и показал на него Саше.
– Вот пещера.
Мальчик ничего не ответил.
Площадка перед входом в пещеру – самое роскошное место на всём маршруте. Впрочем, она не на маршруте. Маршрут в стороне, он ведёт на вершину. Дмитрий освободился от Саши, рюкзака и почувствовал большое облегчение. В безопасности. Ни непогода, ни камни, ни ветер, ни высота им не угроза. Они могут сидеть здесь до весны, до лета. До самых теплых дней.
– Папа, мне холодно.
– Давай, сынок, лезь сюда. Не бойся, сначала немного узко, но потом расширится и будет светло.
Саша пополз, Дмитрий последовал за ним, таща пустой рюкзак за собой. Сужение быстро кончилось, их встретил гостеприимный свет пещеры. Сначала Саша встал на ноги, потом Дмитрий. Они вошли в самую широкую часть с высоким потолком и, не сговариваясь, сели на пол.
– Можешь снять куртку, – через некоторое время сказал Дмитрий. – Здесь тепло, пол тоже тёплый. Пощупай.
Лечь и проваляться несколько дней подряд. В тепле воздуха, пола и в тишине. Устал я, совсем устал. Дмитрий повернул голову к Саше. Мальчик сидел на полу и осматривался по сторонам.
– Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо. Здесь тепло.
– Постели свою куртку и ложись. Можешь поспать.
– Я не хочу спать.
– Хорошо. Можешь делать что хочешь, только ни в коем случае не выходи из пещеры. Я принёс немного еды, если захочешь есть. Мне никогда не хотелось. Только пить. Я сейчас принесу снега в каске. Подождёшь, пока растает, и пей. Я оставлю много снега у входа. Тебе хватит. Ни в коем случае не отходи от пещеры. Дальше площадки никуда. Жди меня. Хорошо?
– Хорошо.
– Я должен пойти за дядей Пашей. Без нас он не выживет. Ты же знаешь, что друга оставлять нельзя.
Саша кивнул. Он смотрел на отца внимательными глазами.
– Ты устал. Дядя Паша тяжелее меня. Тебе будет трудней. Я должен пойти с тобой, помогать тебе.
Дмитрий рассмеялся. По пещере прошло эхо. Хорошо. Он почувствовал расслабление.
– Жди меня здесь. Нам, может, придётся заночевать в палатке и выйти завтра. Обещаешь сидеть и никуда не выходить?
– Обещаю.
– Хорошо. Я сейчас принесу снега.
Дмитрий выглянул из пещеры. Какое блядство! Совершенно не хотелось возвращаться в родную стихию. Пропади она пропадом. Он приспустился немного и стал набивать рюкзак снегом. Набив до отказа, он поднял рюкзак к входу и вывалил снег аккуратно кучей на площадке. Немного подумав, он обложил кучу со всех сторон камнями. Хватит.
Саша лежал неподвижно на полу. Устал. Он поднял голову при появлении отца.
– Вот, смотри. Вот так. Наберёшь в каску и поставишь её вот так. Подождёшь, пока растает и нагреется. Выпьешь – у входа есть целая куча снега. Наберешь ещё.
– Хорошо.
Как тихо и тепло. Нужно идти, пока совсем не расклеился.
– Мне нужно идти, сынок.
– Хорошо.
– Не бойся. Здесь ты в безопасности. И вообще, ничего никогда не бойся. Я тебе никогда ещё этого не говорил. Запомни навсегда. Запомнишь?
Саша кивнул головой.
– Нет ничего на свете, чего нужно бояться. Это я тебе говорю. Обещаешь не бояться?
– Я не боюсь.
– Хорошо, – Дмитрий потрепал густые немытые волосы сына. – Жди, мы скоро придём. Если не сегодня вечером, то завтра.
Дмитрий вытряхнул из рюкзака остатки снега, направился к выходу.
– Пап, я не боюсь. Я как ты.
– Я знаю, сынок.
Ветер усилился. Лафа кончилась. Теперь уже не важно, Саша в пещере. А я опять один в горах. Какой же ты один? Не выйдет, будет сидеть в пещере сколько нужно. Там с ним ничего не случится. Пускай посидит, чем дольше, тем лучше.
Порыв ветра расшевелил сложенный на площадке снег. Чёрт! Дмитрий обложил его плотнее камнями. Может, внутрь затащить? Растает. Завалить камнями сверху, никуда не денется.
Ну что? У него всё есть, будет сидеть в пещере. За Павлом нужно идти. Нужно поторапливаться.
Павел не спал, когда Дмитрий открыл утром глаза. Дмитрий почувствовал это, не поворачивая головы. Он ничего не сказал, поднялся и занялся приготовлением еды, как обычно. Потом Павел молча отказывался от чая и от еды. Завтрак заканчивался.
– Паша, давай. Остался только твой чай. Пока не остыл.
– Пейте, вам сегодня работать.
– Нам всем сегодня работать. Пей, это твоя доля.
– Я не смогу идти.
Никто в палатке не удивился его словам.
– Идти надо, Паша. Вверх или вниз. До пещеры ближе всего.
– Я не смогу, наверно, встать. Не чувствую своих ног совсем.
– Сможешь, сможешь. Поможем. Давай, поднимайся и попей сначала чаю, – Дмитрий энергично принялся за друга.
С его помощью Павел принял сидячее положение и взял в руки кружку с чаем.
– Хороший чай, горячий.
– На, – Дмитрий протянул ему кусок сухаря с полоской сушёного мяса на нём.
Павел отправил это в рот. Обстановка в палатке разрядилась. Они опять стали дружной, неразрушимой командой. До тех пор пока не пришло время выходить из палатки.
– Не могу, – виновато повторял Павел. – Ноги совсем не слушаются.
Дмитрий сел рядом с другом.
– Собирайтесь и идите. Я пережду здесь. Вернётесь – пойдём все вместе вниз.
Пришлось оставить его позади. Теперь нужно оставить позади сына. Или сына он оставляет впереди? Раздумывать было не о чем, но Дмитрий раздумывал. Сколько он весит? Килограммов семьдесят. Больше в одежде. Сбросил, наверно, пять-шесть килограммов. Может, все десять. Всё равно почти в два раза тяжелее Саши. Всё ли я ему сказал? Вода, снег, не выходить. И ничего не бояться, главное – ничего не бояться. Внизу Андрей. Нужно непременно сообщить ему, что Саша в пещере. Когда связь? Проклятая гора. Из палатки свяжусь. Нужно идти. Дмитрий надел на себя рюкзак. Три дня ему не протянуть. Придётся спустить вниз. Саша пускай сидит в пещере. Сказать ему? Не надо. Всё уже сказано. Воды хватит?
Дмитрий опять спустился к снегу и набил им рюкзак. Через пятнадцать минут выросшая в размере куча была аккуратно обложена камнями. Хватит. Дмитрий посмотрел в темноту входа в пещеру и начал спуск. Придётся нести его вниз. Или смогу поднять в пещеру? Сразу оклемался бы. Только бы…
Вся жизнь на карте. Всё на этой горе, любимой моей горе. Как я его оставлю? Пацан, вздумает чего. Вернуться, ещё раз повторить? Не уйдёт. Некуда ему идти. Он в пещере. Павел загнётся. Его нужно вниз. Не хватило. Моя вина, оставил позади. Сюда его надо. Держись, Паша. Как я его там оставлю? Нужно идти.
Дмитрий ускорил шаг, сопротивляясь силам, притягивающим его к пещере. Пошатнулся камень под правой ногой, Дмитрий потерял равновесие и упал, зацепившись двумя руками за острый скальный выступ. Больно отдало в коленке. Мать твою! Он повернулся на спину и аккуратно встал. Правая ладонь кровоточила. Он пощупал коленку. Опухнет. Этого ещё не хватало. Совсем расклеился, мыслитель. Вниз, нужно идти вниз спасать друга. Нечего думать, другого варианта нет. Он осторожно попробовал нагрузить ушибленную коленку и зашагал своим твёрдым альпинистским шагом. Его мысли обратились к Павлу. Ни за что не дам ему умереть так. Одному в палатке. Дотащу, если надо. Приближался опасный участок.
По совсем безопасным местам восходители почти не ходят. Не за этим они в горах. Если ты альпинист, то над тобой всегда что-то нависает сверху или ты сам нависаешь над чем-то крутым и глубоким. Что-то в любую минуту может помешать тебе спуститься целым и невредимым. Если цель твоя альпинистская. Но есть места, которые никто не любит и не одобряет. Места–разделители. По которым ходят одни и отказываются ходить другие. Места, где случай неотличим от закономерности. Где единственное твоё оправдание и надежда – несокрушимая вера в то, что с тобой никогда ничего не случится. Дмитрий поставил ногу на полку.
Левая нога стояла на чистой скальной поверхности полочки. Боль в коленке не утихала. Этого ещё не хватало. Дмитрий зацепился левой рукой и перенёс вес тела на левую ногу. Пустяки, не такое бывало. Ещё пять метров. Он не услышал шума падающих камней из-за ветра. Но всё равно поднял голову. Шестое чувство. Их было много. Он увернулся от первого камня, но тот в последний момент ударился о скалу, полетел в сторону. Глаза не отрывались от самого большого из камней, вертящегося вокруг своей оси, как детский волчок. Большой камень, валун.
Когда валун прошёл мимо полки, Дмитрия на ней уже не было. Постарались мелкие сообщники. Дмитрий оказался в воздухе вместе с лихой группой. Валун присоединился к ним. Сзади спешили другие. Они обгоняли Дмитрия, распространяя вокруг себя низкий гул. Сильно разогнавшихся осколков скал. Дмитрий гула не слышал. Они все падали в пропасть, в пятисотметровый сброс, к самому началу ледника. Дмитрий достиг ледника одним из последних и неумело покатился по крутому склону. Его подбрасывало вверх, ударяло об лёд и подбрасывало снова. Человеческое тело не приспособлено для таких упражнений. Нет в его движениях ни грации, ни красоты. Дмитрий задержался в большом снежном конусе, один, оставленный далеко позади продолжающими лихой спуск камнями. Несколько секунд гора смотрела на распластанное тело на белом теле конуса. Нет, не так. Неподходящее это место. Тело медленно пришло в движение, покатилось и упало в первую большую трещину на пути. К этому времени камни уже остановились на широких снежных полях.
Тело Дмитрия застряло в пятидесяти метрах ниже поверхности ледника. Оно прибыло на своё постоянное место. И без промедления начало принимать температуру льда. Это делалось уже без участия и желания Дмитрия, но он не возражал бы против такого для себя места. Хорошее место. Он только корил бы себя за то, что оставил одних сына и друга.
*
Павел ждал Дмитрия. Ждал, когда вход палатки зашевелится и в нём появится родное лицо. Вход постоянно шевелился, но снаружи был только ветер.
Он не верил, что Дмитрий сможет его спасти. Спасти его может только чудо. Павел не верил в чудеса. Даже теперь. Тем более теперь. Но он всё равно ждал друга. Ждал потому, что Дмитрий не мог не прийти. Он обязательно придёт. По-другому не может быть.
Он должен поторапливаться. Он знает, сколько мне осталось. Сколько осталось человеку, который не чувствует своих ног. В непогоду, почти на вершине очень высокой горы. Когда на помощь ему может прийти только один человек. Самый надёжный, самый неразрушимый в мире человек. Но всего лишь один.
В палатке темнее? Неужели день заканчивается? Трудно понять без солнца. Жаль, что оно закрыто. Дима должен быть в пещере. Они с Сашей давно в пещере. Почему его нет? Сколько времени? Часы в кармане палатки, там, где рация. Подвинуться поближе и протянуть руку.
Попробовать встать на ноги? Как им приказать, если не чувствуешь их? Прервалась где-то связь. Так говорил бедолага, которого они оставили в палатке тогда. Им нужно было спасаться самим. Здоровый был мужик, больше двух метров, тяжёлый. Таким нельзя ходить в горы – они позже поделились мнениями. Когда всё было кончено. Им нужно было вниз, пока сами стояли на ногах. Они бы его не оставили, но он должен был передвигаться на своих ногах. Прервалась где-то связь. Они с Димой знали, что посидят ещё немного, отдохнут и пойдут вниз. Подбодрят и уйдут. Он охотно откликался на подбадривание. Помогал. Через два дня за ним пришла спасательная группа. Завалили камнями до лучших времён. Когда здесь расцветёт тропический лес. Хороший был мужик, стоящий. Был бы поменьше и полегче – может, спасли бы.
С ним ничего не случается в горах. Теперь просто не может случиться. Он с сыном. Должен думать о сыне. Да, темнеет. Может, завтра придёт.
Павел не чувствовал ни боли, ни неудобства. Если бы болело, было бы лучше. Можно было бы перебороть, встать и пойти. Но как перебороть, если связь прервана? Так он и сказал: связь прервана.
Увидеть родное лицо. Где там моё солнышко? Справится, со всем справится. Вот как получилось. Где же он? Пожать руку, послать напоследок. Что его держит? Что-то держит. Сын. Всё правильно. Хороший сын. Сына нужно беречь во что бы то ни стало. Куда-то мой делся. Пришёл бы сейчас спасать отца. Обязательно бы пришёл.
Умереть в горах. Какая разница, где умереть? Умереть без сожалений. Быстро. Пусть это живых беспокоит. Я ещё живой. Неужели всё? Конец? Наверно, можно было лучше распорядиться. Или хуже. Всё равно, как умирать. Вера нужна живым. Они этого ещё не знают. Нам всё равно.
Не просунул руку дальше, не коснулся ладонью груди. Очень хотелось. Что там у неё было? Очень тугое. Побоялся сделать больно. Просто побоялся. Дурак. Сидела тихо, как мышь. Разочаровал. Дурак.
Поговорить с Андреем? Когда связь? Часы в кармане. Потерял связь с руками. Были в порядке утром. Нужно было достать тогда. Осталось только потерять связь с головой. Горы помогают. Помогают. Помнишь: главное – ничего не бояться. Я не боюсь, ничего не боюсь.
Завалит камнями. Придётся вырубать во льду, места на площадке нет. Всё сделают как надо. Спустятся с пацаном и всё сделают. До тропического леса. Сколько они там будут сидеть? Два, три дня. Сколько надо. А я не дошёл. Чуть-чуть, два часа хода. Его два часа, мои все четыре. Спуститься за час. Ещё не поздно, ещё есть время.
В ослабевшей голове Павла утихали последние мысли. Он закрыл глаза и не заметил этого. Они закрылись в последний раз. Он ушёл раньше отказавшего тела. Ушёл без сожаления, без надежды, без страха. Просто ушёл. Отстукивало последние стуки сердце, шевелил волосы ноздрей холодный воздух.
